Холод и яд

18 января 2019

— Какие у вас высокие отношения, раз мы сейчас едем не к тебе и даже не к твоей Лерке, а к Варе, — уязвлённо буркнул Фил, победоносно глянул на бабку в проходе и со скрипом продвинулся по потёртой сидушке к замороженному окну.

Артём одарил Фила тяжёлым взглядом: мог бы – прибил бы на месте, чтобы больше не набиваться в тесные душные ПАЗики в час пик и не сидеть со своим ростом примостившись на колесе так, что колени подлетали до самого носа. Не сработало. Так что Артём отправил Варе стикер кота с сердечком и, убрав телефон в карман пуховика, решительно обернулся к Филу.

Им было, что обсудить. Начиная со всей этой идеи сколотить банду по образу и подобию не то лихих девяностых, заложивших культуру города, не то лицея, в котором Фил учился до отчисления, заканчивая его гиперэмоциональностью, которая грозила подпортить будущее им обоим. Чем дальше – тем больше. У Артёма не было привычки злиться на друга, но в последнее время Фил просто плевать хотел на всё. Фил бешеной псиной кидался на всех: спорил с учителями, даже если был не прав; дерзил завучам; иногда посылал на три буквы пацанов из их банды; сдавленно рычал на Артёма; щедро оскорблял одноклассников.

Фила переставали любить.

За полтора года все успели привыкнуть к его идиотским шуточкам в любой ситуации, а сейчас наружу вылезал практически мистер Хайд (впрочем, Фил этого сравнения не понимал и не считал его особенно оскорбительным). И даже сложные отношения в семье, и даже затаённая с девятого класса ненависть к Илье Муромцеву, которого они нарекли своим заклятым врагом, и даже его быстрая отходчивость, его не оправдывали: последствия приходилось-то разгребать долго. И, как правило, вдвоём.

Чудом они не загремели под административку полторы недели назад за выбитое из двери стекло на съёмной хате. Повезло, что подаренных пацанами денег хватило на замену стекла, а остатки Артём даже закинул на накопительный счёт. Только всё равно рейтинг на "Авито" заметно снизился и до сих пор ныло вывихнутое в попытке удержать друга плечо; а Филу только три дня назад сняли швы.

И даже хромым он умудрился ввязаться в драку с Ильёй.

Артём прокрутил в голове длинный нравоучительный монолог, который хорошо было бы подвести к тому, что они взрослеют, что у них через полгода выпуск — и новое (желательно светлое!) будущее, но глянул на друга и только и смог бросить сквозь зубы:

— Братские у нас отношения, Фил.

Фил что-то невнятно промычал и прислонился виском к окну. Помятый, с тёмными разводами талого снега и грязи на синем пуховике, с ссадиной на скуле, с растрёпанными до состояния гнезда, посеревшими от кувыркания в чёрных смоговых сугробах волосами, он по-детски агрессивно царапал ногтем по изморози маты русского и не русского языка. На мгновение Артём хотел было сжалиться над ним и переложить нотации на Варины плечи — если в чем и был прав его отец, так это в том, что женщинам нет равных в умении доносить свою мысль — но уже в следующее мгновение над их головами прогремел женский голос:

— Молодые люди, вы место уступить не хотите?

Артём лениво приподнял голову. Над их местом нависла грузная женщина, которая на прошлой остановке буквально ворвалась в автобус, растолкала стоявших на выходе пассажиров, вот только сидения себе так и не выхватила. Фил озлобленно скрипнул зубами и взъерошил помятые волосы. Артём предупредительно прихватил друга за локоть.

Больной Фил был агрессивнее здорового, и неудачное падение на травмированную ногу вряд ли поспособствовало его хорошему самочувствию. Задвинув локтем по рёбрам Артёма, он огрызнулся:

— Прям горим желанием. Но не уступим. Видите ли... Для водителя и ситуации будет лучше, если меньшее количество пассажиров будет стоять. Понимаю, конечно, что всякие проверки редкость, но тем не менее. Вы займете одно посадочное место, рассчитанное на двоих...

Автобус начал гудеть, дымить и посмеиваться. Кто-то, кажется, нырнул за телефоном — и Артём точным ударом под дых выбил из Фила воздух, а пока тот кашлял, согнувшись пополам, с самой обаятельной улыбкой, перед которой, как говорила Варя, устоять просто невозможно, извинился за грубость друга.

Женщина пожевала тонкие, обведённые ярко-розовым контуром губы и, наверное, была бы рада отойти к другому месту, если бы только в автобусе их хватало. Так что ей оставалось только продолжать сверлить их укоризненным взглядом, с чем она справлялась безупречно. Как и половина автобуса, впрочем: женщины и бабушки без стеснения загудели вслух обо всём, что думали о нравах нынешней, в конец распоясавшейся, испорченной, пропащей и криминальной молодёжи.

Фил фыркнул, пятернёй зачесал волосы назад и хищно завертел головой. Артём даже через пуховик ощутил, как вспыхнула ярость в друге, натянутом, как та самая последняя гитарная струна, которая всё время рвётся, и перехватил его руку, потянувшуюся ковырнуть свежую корочку на скуле.

Женщина сверху глянула на них с недоумением и опаской. Фил криво оскалился в ответ.

— Прекрати, а? — уже не скрывая раздражения, рыкнул Артём и отпустил руку. — Почему ты не можешь хотя бы пару минут не влипать в неприятности?

— Если ты не заметил, они сами меня находят. Не то чтобы я искал кого-то, кто даст мне по морде.

Артём скептически приподнял бровь:

— Да? Не похоже. Ты, блин, только что выпрашивал. И час назад — тоже!

Фил недовольно дёрнул щекой, Артём качнул головой и понизил голос до полушёпота:

— Мы вообще-то собрались просто переговорить...

— Кто «мы»? Конкретно сейчас я не планировал разговоры разговаривать.

— Да ты это вообще редко когда планируешь.

Болезненно сморщившись, Фил потёр сбитые в мясо костяшки. Как у него это получалось, удивляться Артём устал. Он привык, что оказывается втянут в самую гущу событий вслед за Филом. Если выездные соревнования по борьбе — один выступает, другой в группе поддержки или на замене; если совет профилактики — сразу у обоих; если выезд классом — Артём организует официальное, Фил — неофициальное. Если Фил в драку, Артём разнимает...

Артём скривился и нервно погладил костяшки:

— Ладно, ты прав. Мне казалось, это изначально были драки ради драки. Чтоб не скучно было.

— А тебе скучно? — взъерепенился Фил.

Артём неопределённо пожал плечами и на мгновение прикрыл глаза. С Филом скучно быть не могло, однако сейчас было как-то не так. Ощущалось — не так, виделось — тоже. И Илью с его пацанами, несмотря на их маргинально-мажористый образ, воспринимать не получалось иначе, чем таких же, как они, одиннадцатиклассников, усталых, обременённых грядущими экзаменами, выпускными. А Илья, вдовесок, ещё обязан был тащить на себе целую банду лицея (и тут Артём только мог ему посочувствовать, тайком).

Сегодняшняя драка так и вовсе не шла из головы: они встретились с Ильёй, чтобы переговорить — и унять совесть обоих, очевидно. Но Фил как с цепи сорвался. Даже слова не дал вставить — они с Ильёй тут же покатились в сугроб, только стены гаражей завибрировали. Разнимали их всей толпой, не забывая, конечно же, оскорблять друг друга и зубоскалить.

Дело в Варе — подозревал Артём. Потому что несостоявшийся диалог должен был касаться Вариной поездки на региональный этап олимпиады по истории. Вернувшись с победой в прошлые выходные, она пригласила их с Филом и Машу с Виктором отпраздновать это в пиццерии. Они весело и громко объедались сырной пиццей и ностальгировали, перекидываясь лагерными локальными шутками, пока Варя не рассказала, как её всячески старался поддеть пацан из Муромцевского лицея. Ничего такого, но то не выпустит из комнаты, то ботинки её запнёт подальше, то в душевой свет выключит, то затеет на консультации с преподавателем-женщиной перепалку о том, что женщина в истории что обезьяна с гранатой. А после Вариной победы так и вовсе обвинил в подкупе жюри, мол, мэрская дочка. «Что конкурс региональный, а наш город далеко не столица региона, даром, что облелеян президентским вниманием, он, конечно же, не слышал», — посмеивалась Варя, обнимая руками кружку облепихового чая.

Хотя ей, безусловно, было обидно такое слышать — как и всегда. Машка — Балабанов местного разлива — отметила, что это потрясающий типаж обывателя и его нужно будет обыграть где-нибудь в сценарии на последний звонок. Виктор предложил не обращать внимания, Артём дружелюбно подпихнул её локтем, а Фил уже тогда агрессивно вгрызся в корочку от пиццы.

От мыслей о пицце противно затянуло под ложечкой. Ещё бы: они не успели пообедать, потому что думали, что встреча ненадолго. «Ненадолго...» — повёл бровями Артём. Автобус дёрнулся, толпу швырануло вперёд, сумка надоедливой женщины больно врезала по затылку — подбирали на остановке опоздавшего заводчанина.

Артём сполз чуть пониже, вынужденный задрать ноги едва ли не выше головы, и осторожно покосился на умные часы Фила, торчавшие из-под пуховика. Ровные фирменные цифры показывали 17:17. До Вариного дома ехать оставалось минут двадцать.

Чтобы не думать о еде, Артём решил продолжить диалог. Хотя едва ли игру в одни ворота можно было так назвать.

— Тебе не кажется, что это всё бессмысленно как-то?

Фил — ожидаемо — поджал губы и недовольно дёрнул плечом. Артём сердито выдохнул.

— Ты нафига на Илью кинулся?

— Чтобы знал, — процедил Фил сквозь зубы.

— И что он должен был понять, если ты даже слова ему не дал вставить?

— Отвянь, а? — дёрнулся Фил. — Ты правильностью от Варьки заразился, что ли? С такими, как он, не разговаривают. Я предупреждал!

— Ты много чего говорил... И хватит к любому факту приплетать Варю. Сегодня тоже из-за неё всё, что ли?

— Иди ты. Что пристал?

— Да потому что, Фил, однажды мы влетим в большие неприятности из-за этой... Неосмотрительности.

— Чьей? — Фил смерил Артёма тяжёлым ледяным взглядом и с утроенным усердием принялся отколупывать заморозку с окна краснющими пальцами; Артём промолчал. — Ну, что молчишь-то? Так и скажи, как мой батя, Фил, ты разрушаешь всё вокруг и не потому что мы тебя с матерью на борьбу отдавали.

— Я имел в виду совсем не это, — пробормотал Артём и отвёл взгляд в сторону.

Место женщины с розовыми губами занял пятнистый спаниель со свалявшейся, серой от грязи шерстью. Он дружелюбно похлопывал хвостом по влажным ботинкам пассажиров вокруг, которые изо всех сил старались отодвинуться подальше. В набитом под завязку автобусе это было затруднительно, особенно когда кондуктор двинулась в хвост, и по пассажирам пошла волна. Пришлось придвинуться ближе к Филу.

— Артемон, — усмехнулся уголком рта Фил и беззлобно ткнул его под рёбра, — да ладно, не парься. Я понял. Попробую... Держать себя в руках.

— Спасибо, — коротко кивнул Артём. — Я просто за всех пацанов переживаю: как бы нам не вляпаться всерьёз однажды... Не огрести за нашу дурную деятельность.

— Варькины слова... Всё-таки это она на тебя так влияет или восемнадцатилетие? — покачал головой Фил и хлопнул Артёма со всей дури по спине. — Не переживай, Артемон, я вытащу нас... Если шо!

— Да иди ты, — рассмеялся Артём.

Минут через пятнадцать автобус наконец затормозил у родной остановки почти на выезде из города: вдалеке белели широкая полоса заледеневшей реки и заснеженные сопки. Артём обернулся: Фил опрометчиво спрыгнул с подножки, едва не завалившись на занесённую снегом лавочку, и ПАЗик тут же, обдав парней зловонным выхлопным облаком, стартанул прочь.

— Жесть! — проворчал Фил, отряхиваясь. — Все ноги отдавили. И надо же было такой убогий маршрут придумать: по прямой тут езды минут пятнадцать. Нет... Мы весь город по кругу объедем, весь народ соберём, насрать на требования и прочее.

— Скажи спасибо, что хотя бы такой маршрут сюда ходит... — усмехнулся Артём. — А то ковылять бы нам сюда три дня и три ночи. Под ручку.

— Ну не... Мне хватило и того, что на нас на остановке смотрели как на геев.

— Да что ты говоришь! А как же толерантность?

Артём расхохотался и поторопился оторваться от друга, широко шагая спиной вперёд. Фил зыркнул на него исподлобья, дунул на взлохмаченные волосы, но промолчал. Возможно, потому что сцепил зубы, чтобы не покряхтывать от боли, как старый дед. До Вариного дома им нужно было пройти два двора.

Первый — с рыжими обшарпанными пятиэтажками, вечерами нередко подсвеченный сине-красными проблесковыми маячками, прослывший в районе неблагополучным двором с алкоголиками, наркоманами и тунеядцами. Сюда полтора года назад Артём переехал к отцу. Когда они вошли во двор, ржавая качелька без одной досочки медленно и противно поскрипывала так, словно с неё только что встали. Зловещее эхо разносилось перезвоном по заиндевевшим окнам. Артём бегло скользнул взглядом по своему подъезду: на третьем этаже свет ещё не горел — значит, батя опять задержался на какой-то халтурке.

— Ты чего завис?

Запыхавшийся Фил шлёпнул Артёма по плечу, как будто бы поторапливая, но его пальцы впились в плечо с силой и потянули вниз. Сбрасывать ладонь Артём не стал: дал другу отдышаться. А сам, сунув озябшие руки в карманы куртки, задрал голову. В сумерках небо сияло красновато-лиловым неспокойным цветом.

— Мама говорила, в Питере солнца зимой почти не видит: едет в офис – темно; возвращается из офиса – темно. Только небо не синее, не чёрное даже, а красное.

— Город-на-крови, — с видом знатока фыркнул Фил. — Почти как наш.

— Угу, только постарше.

— Туда планируешь?..

Вопрос остался без ответа, Артём ещё раз глянул на тёмные окна квартиры и кивком головы поторопил Фила. Становилось холоднее, а кроме того, хотелось есть.

Варе повезло жить в соседнем дворе — другом мире. Фил каждый раз, как в первый, запрокидывал голову, и Артём вслед за ним с интересом рассматривал три сталинки, выкрашенные в розовый, жёлтый и голубой цвета, потускневшие, местами обнажившие рыжий кирпич, но тем не менее выглядевшие свежо. В отличие от Артёмовой пятиэтажки. Буквой П они обрамляли новенькую детскую площадку, сугробы скрывали красивые клумбы, которые на металлолом ещё никто не растащил.

Выворачивая из-за арки, Фил шумно теранулся о металлическую табличку, предупреждавшую о возможном сходе снега с крыши, и задрал голову.

— Враньё. Надо же: двор, где живёт мэр — и враньё.

— Потому и враньё, что мэр живёт, — фыркнул Артём. — Никому бы не хотелось потерять мэра в результате схода лавины с крыши.

Домофон отозвался дружелюбным пиликаньем: запасной ключ Олег выдал ему давно, ещё когда Варя постоянно забывала свой дома. Артём оттянул тяжёлую дверь на проржавелой пружине и выглянул из-за неё в ожидании Фила:

— Ну чего ты? Героически погибнешь по пути на пятый этаж? Или позволишь мне протянуть руку помощи другу?

Доковылявший Фил молча протянул Артёму руку. Хватка у него была болючая.

До последнего Вариного этажа добрались едва ли не с боем: Фил проклинал изобретателя лифта за то, что тот ввёл в эксплуатацию эту штуку недостаточно рано; проектировщиков сталинки за то, что посчитали, что лифт в них не нужен; строителей города за то, что строили здесь, в самом начале города, сталинки. Досталось и Вариному отцу, который забрался так далеко и так высоко.

— Мог бы... И дом... Отгрохать. Всё равно же... Сам... На работу... Ездит... В администрацию... — пропыхтел Фил, наваливаясь на перила за ступеньку от Вариной квартиры. — Найдут, если надо.

Фил на последнем издыхании слез с перил и, пригладив взъерошенные волосы, потянулся к кнопке звонка. Бронированная чёрная дверь щёлкнула и распахнулась, едва не съездив Филу по носу. Хотя он и внимания на это не обратил: замер с глупой улыбкой. Артём усмехнулся.

— Чтобы ты знал, Фил, нормальные люди, когда мэрами становятся, первым делом наводят порядок в городе. А потом уже в своих финансах. — Навалившись на ручку двери, на пороге в неприлично зябком виде, спортивном топике и шортиках, стояла Варя. Она закуталась в персиковую олимпийку, накинутую поверх топика, переступила с ноги на ногу и мягко улыбнулась: — Ну привет, гладиаторы. Заходите. Чего мёрзнуть-то?

От Вариной улыбки стало гораздо теплее.

Варя захлопнула дверь и, повиливая бёдрами (или Артёму только показалось?), завернула в гостиную. Артём с Филом чинно разулись возле полупустой обувной стойки, по привычке скинули куртки на пуф, после чего проследовали за Варей. В просторной гостиной на огромном экране телевизора смутно знакомый усатый мужчина вещал о роковой значимости советского ковра в текущей истории, Варя сворачивала гимнастический коврик.

— Варь, что за фигню ты смотришь? — поморщился Фил, падая на диван.

— Это «Следствие вели...». — Варя недовольно поджала губы. — Тру-крайм по-русски, так сказать.

— О, ну тогда, конечно, забираю свои слова назад...

— Мы тебе помешали? — кивнул Артём на откатившиеся под прозрачный журнальный столик фитнес-гантели.

— Да я уже закончила.

Варя отмахнулась и поспешила заблокировать телефон с тренировкой. Однако Артём успел усмотреть, что красненькая линия видео не дошла даже до середины. Спрашивать ничего не стал: Варя и так довольно нервно грохнула коробкой с лекарствами о чёрное стекло столешницы. Правда, тут же с опаской проверила, не появилось ли трещин. Артём украдкой усмехнулся, но Варя перехватила его усмешку и, выпутав длинную русую косу из небрежного пучка на свободу, сердито буркнула:

— Вам не аптечку надо, а в травмпункт. А лучше — к мозгоправу.

Артём проводил худенькую фигурку подруги озадаченным взглядом. Она прошла под аркой в кухню напротив. Сразу же щёлкнул и зажурчал электрический чайник. И только потом дорожка уютного жёлтого света упала к порогу гостиной, а Варина фигурка засуетилась туда-сюда по небольшой кухне. Скрестив руки под грудью, Артём прислонился к косяку и поглядел на Фила. Тот сердито шуршал аптечкой, выискивая только ему известно что.

— Помощь нужна? — наклонился он к Филу.

— Сам справлюсь, — отмахнулся тот с видом спортивного медика и тут же, задрав голову, крикнул: — Варвара Олеговна, у тебя бинт спортивный есть?

— Чай или кофе? — абсолютно невозмутимо отозвалась в тон ему Варя и, кажется, поставила руку на бедро.

Фил скрипнул зубами, Варя перекинула косу на грудь и — не сомневался Артём — ехидно хихикнула. Он уже второй год наблюдал, как в отношениях друзей вспыхивают странные искры. Раньше, ещё не знакомые, два самых близких друга Артёма ревновали его друг к другу: Фил фыркал на неё как на девчонку и угрожал, что Варя рано или поздно влюбится в Артёма или, ещё хуже, в кого-нибудь другого, и кинет его; Варя ограничивалась лаконичным аргументом «все парни придурки, кроме тебя».

Когда Фил перевёлся, им пришлось познакомиться, и тогда они стали вести себя как собаки из одного двора: сначала обнюхают друг друга с осторожностью, поскалятся, а потом гуляют вместе. Теперь всё выглядело и ощущалось иначе: мелкие перебранки уже не напрягали Артёма, а забавляли, как щекотка. Варя и Фил то и дело переглядывались и неловко (что было совсем несвойственно Филу!) улыбались друг другу.

— Бинт во втором ящике, рядом со скакалкой, — Варя сдалась первой.

— Варёный кофе с молоком, — капитулировал Фил с довольной усмешкой.

— Мне чай, спасибо, — лениво отозвался Артём, швырнул Филу на колени бинт и шагнул по дорожке света на кухню.

Всё равно в латании собственных ран Филу с его опытом не было равных. И помощники были без надобности.

В чайнике бурлила подсвеченная розовыми диодами вода, жужжала кофемашина, перемалывая кофейные зёрна. Варя стояла у окна, прикрывшись дверцей холодильника, и что-то мурлыкала под нос. Артём встал прямо перед ней, так что когда Варя захлопнула дверцу, подпрыгнула на месте и едва не выронила торт.

— Напугал! — выдохнула она, всовывая торт ему в руки; пальцы у неё мелко дрожали. — На вот. Никогда так больше не делай.

— Что это?

— Ну вы голодные, наверное, вот вам торт.

— Варвара Олеговна, ну кто же мужчин тортом кормит? — усмехнулся Артём, хотя не в его положении и привычках было привередничать: он так оголодал, что сожрал бы даже зачерствевший до кирпича хлеб. — Мужчинам мясо подавай.

— Мужчина... — Варя сердито вырвала коробку с золотисто-нежным медовиком из рук Артёма. — Мужчина сейчас в администрации на совещании. А вы... Так...

— Что значит «так»? — прищурился Артём.

Варя невинно похлопала ресницами и поспешила перевести тему:

— Ты зачем Фила одного оставил? Он же опять курить попрётся, а мне весь этот дым табачный воздух выел вот вообще не нужен.

Артём попытался ей возразить, что Фил останется в комнате и без его помощи уж точно оттуда не выйдет, когда его бесцеремонно хлопнули по плечу.

— Варвара, у тебя есть пожрать чего-нибудь? Я страсть какой голодный.

Варя ойкнула, едва не выронив из рук чёрную кружку с пиратским флагом, давно перекочевавшую из подарков Олегу в Артёмовскую, кинула уже не совсем уверенный взгляд на тортик и предложила вчерашние макароны по-флотски. Фил бухнулся на стул и в оживленнии отбил по столешнице барабанную дробь, Артём приподнял было бровь, но подколоть Варю не решился: уж слишком колюче она на него глянула.

Артём уселся за стол и, подперев щёку кулаком, принялся наблюдать, как Варя суетится по кухне. Пока в микроволновке грелась порция, её худенькие руки с коротко стриженными ногтями размеренно цокали по кружкам на верхней полке посудного шкафа — почётная коллекция подарков Ветрову Олегу Николаевичу, — видимо, в поисках наиболее подходящей для Фила. Сам Фил, подтянув к груди колено здоровой ноги, неотрывно и как будто едва дыша наблюдал за телодвижениями Вари.

На губы наползла дурацкая умилительная усмешка.

— Что лыбишься? — пригнувшись, зашипел Фил, как раз когда Варя отвернулась перелить кофе в кружку получше.

— Ничего, — тряхнул головой Артём и взлохматил волосы. — Приятно, когда о тебе кто-то заботится, да?

Ответить Фил не успел: Варя выставила кружки с напитками, потом — тарелки с ужином. Сама, отрезав кусочек торта, схватила свой кофе, щедро разведённый молоком, и взгромоздилась на подоконник среди рассаженных Яной азалий и фиалок.

— Варь, а ты чего такая дружелюбная сегодня, а? — проворчал Артём с набитым ртом и поспешил сделать большой глоток чая.

Фил гоготнул и полушутливо пригрозил Артёму пальцем, накалывая макаронины на вилку. Варя бряцнула вилкой о тарелку, отламывая кусочек торта.

— Маму проводили в Москву... Папа на совещании... Тихо как-то дома. Скучно.

— То есть мы как по заказу сегодня? Клоуны по вызову, так сказать...

— Вы, что по заказу, что без заказа появляетесь... — перекинув косу на спину, добродушно проворчала Варя и рассмеялась: — Балбес ты, Тёма!

— Я один, что ли? А Фил? Сколько в нём балбесов по шкале от одного Артёма до десяти?

— В нём?..

Фил исподлобья покосился на Артёма и угрожающе покачал головой, но он лишь с усмешкой отмахнулся. Тревога и нервозность остались за порогом квартиры Ветровых: видимо, оттого что здесь случалось всё самое лучшее в его жизни. Варя же, как переспросила эхом, так и зависла. Только вилка звонко застучала о блюдце, словно в попытках разогнаться до космической скорости.

— Варь... Если сейчас случится ядерный взрыв, виновата в нём будешь ты! — неровно хохотнул Фил.

Варя вздрогнула и подняла голову с широко распахнутыми удивлёнными глазами, вилка полетела на пол. Фил растёкся в широченной улыбке чеширского кота, поясняя:

— Ты торт на атомы размолоть хотела?

— Да ну тебя, — Варя насупилась, спрыгнула с подоконника, чтобы сполоснуть вилку, но по пути к мойке всё-таки бросила с усмешкой: — Благодарю тебя от лица человечества, Филипп Андреевич, ты спас мир.

Нога Фила врезалась в лодыжку Артёма под столом, вынуждая перевести взгляд с Вари на Фила: тот многозначительно поигрывал бровями и выглядел до неприличия довольным.

— Кстати, про торт! Будете? — нарочито небрежно, но подозрительно громко предложила Варя.

Фил с Артёмом согласились, не сговариваясь. К вопросу о том, сколько балбесов в Филе, Артём возвращаться не стал: очевидно, у подруги были какие-то архисложные вычисления и многоуровневые аргументы по этому вопросу.

Медовик таял во рту, оставляя приятную лёгкую сладость, утекал кружка за кружкой ароматный чай с бергамотом, а они всё никак не могли замолчать. Варя, усевшись за стол по центру, между ними с Филом, обнимала пустую кружку и рассказывала о том, какие особенности поступления она нагуглила, куда она собирается поступать и даже пыталась делиться основами тайм-менеджмента так, как будто бы они с Филом планировали этим пользоваться. Фил говорил, что ему всё равно, куда поступать, лишь бы подальше от родителей. Артём молчал. Вообще-то всё давно было решено: Санкт-Петербург, дипломатия и поддержка мамы, — но что-то всё равно не давало покоя.

Телефон дёрнулся под рукой неожиданно: Артём умудрился опрокинуть на него пару капель чая. На треснутом экране отобразился голубой значок сообщения «Вконтакте». Отправитель — Илья Муромцев. Нахмурившись (но стараясь не выпадать из диалога и кивая невпопад), Артём ввёл графический код и открыл сообщение. Краем глаза он заметил, как Варя приложила указательный палец к губам и даже привстала на стуле, силясь прочитать хоть что-нибудь. Фил сверлил его взглядом в упор.

Илья Муромцев, 18:25

Родионов, ты был прав: надо кое-что обсудить. Но есть кое-что поважнее вашей Вари — сегодняшняя драка. Давай поговорим. Только тет-а-тет. Без Шаховского (догадываешься, почему). Предлагаю разобраться с бандами раз и навсегда. Послезавтра. Адрес уточню завтра вечером. Идёт?

Артём не успел даже глаза поднять, только дочитал до последнего слова, — Фил уже бесцеремонно вытащил из-под его руки телефон, пробежался взглядом по сообщению и послал Муромцева на три весёлые буквы. Спасибо, на словах. Телефон пришлось отвоёвывать.

— Даже не думай, Артемон! — взревел Фил, когда после недолгой возни над столом под ярые попытки Вари угомонить их телефон всё-таки оказался в руках Артёма. — Это развод и подстава. Мы пытались поговорить – и что?

— Фил, ты буквально не дал ему вставить ни слова. А я хотел поговорить. И пойду поговорить.

— Ага-ага! Может, тебе напомнить, что он ментовской сын? Он может устроить тебе проблемы.

Артём скептически вскинул бровь: может, Муромцев и считался их общей проблемой, на деле Шаховской оказывался не менее проблематичным. Артём вовремя прикусил язык. Он знал, на что шёл, когда братался с Филом в детстве, и уже успел к этому привыкнуть.

— А Варя мэрская дочка – и что? Это клеймо.

Фил потупился и пробормотал, что Варя – это другое; Варя так и замерла на вдохе, готовая возмутиться, но благоразумно промолчала. Отправив Илье стикер с галочкой, Артём лёгким движением сунул телефон в карман джинсов от греха подальше и решительно выдохнул:

— Я пойду. И это не обсуждается.

— Тогда я пойду с тобой, — мрачно дёрнул щекой Фил. — Я видел его сообщение. Но я с тобой. И это не обсуждается.