Сны и реальность Саймона Рейли

Такое чувство, что есть инструкция по общению с людьми, и всем в мире её выдали, кроме меня.

(с) "Время приключений"

Саймон проснулся. Это единственное более-менее полезное, что произошло с ним сегодня. В четыре часа вечера. В голове был туман, она казалась чугунной, а он чувствовал себя сломанной игрушкой, у которой куда-то закатился механизм. Может, его даже засосал в себя пылесос, а механизм уже выкинули. Не починить. Больше не будет работать. Не порадует никого. И себя тоже.

Голову не починить. Сердце не склеить. Себя не исправить. Не заставить «нормально» функционировать.

Он лежал и смотрел в потолок. Делать ничего не хотелось. Даже дышать. По потолку шла длинная трещина, прорезая белую штукатурку и упираясь в фигуристую люстру из тёмного железа. Трещина, похожая на его жизнь. Где-то между оконных рам жужжала еще не сдохшая в конце осени жирная муха, колотясь о стекло своим брюшком и крыльями.

Ремонт? В особняке Прохора Рейли точно делали его? Отец ведь последние дня три провел во дворце Династии Фротгерт, говоря о том, что у него дома Велись отделочные работы. Ну и где они?

Да, Саймон попросился пожить у отца некоторое время. И даже в универ не решился идти на занятия предыдущие дни. Нет, он так и не поговорил с отцом о том, почему Прохор Рейли четырнадцать лет назад, распустив слухи о своей смерти и взяв вымышленное имя, свалил в Листон и больше не объявлялся. Нет, Саймон его за это не простит. Некоторые раны остаются. И они никогда не затягиваются. Но иногда приходят мысли, что нужно идти дальше и принять человека, который готов о тебе позаботиться, который хоть немного переживает за тебя. Который, может быть, хочет исправить свои прошлые ошибки?

Но в одном Саймон идти дальше не мог. Даже если бы хотел: Карси Фротгерт. Наследная принцесса идиотского Листона.

Он пытался заставить себя её ненавидеть. Но не мог. Даже чуть-чуть. Его сильное чувство любви всё так же горело в груди и прожигало дыру в сердце. Внутри бушевало пламя, которое не брал даже самый продвинутый огнетушитель. Его нельзя было потушить, особенно специально. Саймон бесился с этого, колотя подушку, пытаясь придумать хоть что-то, что бы вызвало чувство ненависти. Но - нет. Вместо этого приходили только оправдания. Он не смог произнести даже мысленных ругательств в её сторону. Карси бы не наговорила ему этого в здравом уме. Карси бы не бросила его ради сына герцога!

Тогда что послужило причиной? Может, она задумала что-то и боялась рассказать об этом? Но что? Не похоже было на то, что Карси действительно могла полюбить этого злосчастного Графа, выйдя замуж по расчету.

"Эйлен!"

Саймон поморщился, перед глазами возникла картинка, как этот сын герцога обнимает Карсилину, а его шаловливая рука ложится на бедро принцессы. Саймону захотелось яростно запустить подушкой в сторону окна. Она бы приземлилась на письменный стол и сбила лампу.

Он резко сел в кровати, к голове прилила кровь, он схватил подушку, сильно сжав её, но не кинул, куда хотел. Опустив руки, Саймон уставился в сторону окна.

Нет, его мир не рухнул. С Карси всё хорошо. То, что она счастлива, должно радовать. Не так ли?

Но почему тогда Саймон чувствовал себя таким поломанным? Растоптанным?

Ведь с ней все хорошо. Она здорова. В безопасности.

А он нет. С ним всё совсем не хорошо. Хотелось просто взять и выкинуть себя в помойку. Там лежать и тухнуть потом.

«Счастлива?»

И он издал нервный смешок. Ничего подобного. Карси просто исполняет желание своей бабушки. Вот и всё! Интересно, что Лоритта IV ей наговорила? Королева предвзятости она, а не Листона!

Саймона начинало трясти от злости, и он еще крепче вцепился руками в подушку и стиснул зубы.

— Зачем так со мной поступать? Зачем?

Но молчаливая комната не ответила на этот вопрос.

Очень хотелось позвонить Карси, услышать голос, увидеть, поговорить, вернуться обратно во дворец.... И просто терпеть всё это?

Но приходилось держаться. Ведь где же тогда будет покоиться его гордость? В какой океанской впадине, если он так сделает?

Послышались шаги, открылась дверь, и Саймон дернулся от неожиданности, выпустив подушку и ударившись затылком о стену.

— Ай!

В комнату заглянул Мартин Вейс. Всё такой же официальный, в строгом костюме, с галстуком, в белой рубашке. Очки эти прямоугольные в черной оправе!

Потирая ушибленную часть головы, Саймон с недовольством воззрился на отца. Его оставят в покое или нет?

— О, вижу, ты проснулся, — сказал отец, было видно, что он старался подобрать слова.

— Ага, — кивнул ему сын и перевёл взгляд. Хотелось, чтобы Мартин Вейс вытащил из его комнаты свой нос.

— Как ты? — Мартин Вейс держался рукой за дверную ручку и не решался пройти дальше.

Саймону захотелось закатить глаза. Неужели не видно? Никак!

— К тебе там друг пришел, вроде, его зовут Дмитрий, но я не уверен, — сообщил отец.

Саймон снова воззрился на него с новым приливом раздражения. Он не хотел никого видеть.

— Скажи ему, что я умер. Им всем скажи! И чтобы не приходили вообще! — он чуть не ударил кулаком по кровати, но внезапно остановил его перед самым матрасом.

— Всё-таки твой приятель пришел, и я думаю, его стоит выслушать...

— Пусть идёт обратно.

Мартин Вейс ничего не сказал и ушёл в коридор. Саймон посмотрел на свою руку. Она дрожала. Он сжал и разжал ладонь несколько раз. Казалось, будто руки начинали болеть.

— Я что, схожу с ума? — горько спросил он сам у себя.

Но вместо ответа в комнате снова открылась дверь. На этот раз Саймон не вздрогнул. Он устремил испепеляющий взгляд на вошедшего, коим оказался Димка Морквинов.

«Ну, просил же никого не пускать!»

Димка вошел стремительно и бесцеремонно, словно ворвался прямо к нему в душу. Даже тапочки где-то раздобыл бежевые, в цветочек синий.

— А ты чего здесь... — Саймон чуть не сказал «забыл», но не стал.

— А ну вставай! — потребовал Димка, подойдя к его кровати как-то слишком бодро.

— Что ты задумал? — насупился Саймон.

— Подъём! — Димка протянул руки, нагло ухватил его за ладони и потянул на себя, чтобы стащить с кровати.

— Эй! Я никуда не пойду, — упирался Саймон, Димке сложно было стянуть его на пол. Сложно, но не невозможно.

Попыхтев еще минуты три, Димка стащил сопротивляющегося Саймона с кровати, и тот, ударившись коленями о пол и сидя возле кровати, сверкнул недобрым взглядом:

— Отстань от меня, — не выдержал он, поднимаясь.

— Я должен тебя расшевелить!

— Не нуждаюсь.

— Еще как нуждаешься! — не согласился его друг с резким жестом. — Я тебе завянуть здесь в четырех стенах не дам!

Саймон раздраженно вздохнул и прошел к стулу, где лежала кучей его одежда.

Вот пристал!

— И я разработал некоторый план! — горделиво воскликнул Димка, стукнув себя кулаком по груди.

— И какой? — скептически отозвался Саймон, расправляя свою серую водолазку.

— Который взбодрит тебя.

— Ну да, ну да...

Пока Саймон снимал с себя пижамные штаны, Димка порылся в своей кожаной сумке, перекинутой через плечо, и, довольный собой, извлек оттуда два оранжевых билета.

— Вот! — и помахал ими.

— Что это? — Саймон обернулся к нему и чуть не упал, стоя на одной ноге.

Димка хмыкнул:

— Билеты на группу «ФэтКет», они вечером выступают в «Г33».

— «Г33»?

— Клуб такой.

— Понятно, — Саймон не хотел никуда идти, да и про группу эту он в первый раз слышал.

— Я хотел эти билеты вам с Карси отдать, типа, чтобы вы развеялись оба. Но раз такое дело, что вы теперь не вместе...

— Мы... — перебил было Саймон, его сердце вздрогнуло и отозвалось болью.

— Что? — хмыкнул Димка.

— Не знаю, — насупился он и отвел взгляд к окну, где билась муха. Да, Карси выходит не за него. Но она ведь прямо не говорила о том, что...

«Да, Саймон, тешь себя надеждами! Давай, ты же это хорошо умеешь!»

Димка скептически фыркнул:

— Ты что, до сих пор по ней сохнешь?

Саймон смотрел на муху, она не прекращала колотиться в стекло. Сдохнет скоро. Никто не вытащит и не поможет ей.

— Она же тебя отшила, — казалось, Димка был готов пробить свой лоб ладонью. — А когда тебя отшивают, то обычно чувствуешь себя оскорбленным, и вся симпатия сходит на нет.

Он говорил так, словно разбирался в этом. Но что он понимал в чувствах Саймона? Они двое как с разных планет.

Муха бьется-бьется-бьется, скоро отшибет себе мозги и совсем убьется. А мозги есть у мух? Наверное, нет? Или есть?

— Для начала найдем тебе девчонку! И мне заодно, — Димка сиял, как начищенный пятак.

— Зачем это? — Саймон от неожиданности выронил из руки свой носок и нагнулся, чтобы поднять.

— Тебя развлечь! Девчонки — это круто!

Как будто он знает!

— Давай как-нибудь без меня, — повозившись под стулом, Саймон выпрямился, сжимая в руке носок.

Димка картинно закатил глаза. Для него было дико, что Саймон отказывался.

— Ты ведь понимаешь, что мужчина — существо полигамное, и это значит, что... — пытался донести до друга Морквинов, присев на кровать поверх скомканного одеяла.

— Ты несешь бред! Это зависит от человека, а не от того, какого он пола, — возразил Саймон, резко выдвинул стул и, присев на него, стал натягивать носки. — Вот ты у нас — да, ни одной юбки не упустишь!

— А ты нет? Это же наша природа такая...

— Твоя, — сдержанно кинул в него Саймон этим словом. Будет Димка еще о его природе заливать! Чушь собачья.

Саймон никого не любил в своей жизни, кроме одной рыжей особы. Ему даже не хотелось «кадрить» других, как выражался «мастер обольщения» Морквинов Дмитрий. Саймон мог любоваться остальными людьми, например, как художник, с эстетической точки зрения, но в других смыслах, кроме дружеских, его тянуть к людям не будет. Ему это не было нужно. Даже в голову прийти не могло, что можно еще с кем-то «замутить». А надо ли вообще? Они — не Карси Фротгерт, никто из них — не она.

Единственная, которая ему был необходима, сейчас готовилась к дурацкой свадьбе на никчемном графе. Из-за непонятных обычаев королевской династии.

«Нечестно!»

Саймон почувствовал, что закипает, и его кулаки сжались, скомкав ткань водолазки. Казалось, что он готов был ее разорвать.

— Да забей ты на эту мегеру! — Димка его не понимал от слова совсем. Да, он считал Карси своим другом, но все равно сказал это.

Почему многие люди начинают сравнивать себя с тобой, а потом считать, что ты — точно такой же, что мыслишь с ними одинаково, что устроен именно так, а не иначе... Если это далеко не так!

— Пожалуйста, не называй Карси этим словом, — попросил Саймон, он пытался сдержать свою злость. Главное, чтобы Димка не переходил черту.

Димка фыркнул, придав себе картинно-оскорбленный вид, и встал с кровати:

— А ты что, каблучишь?

— Идиотское слово! — не остался в долгу Саймон, оставаясь на месте и смотря на друга поверх водолазки.

— Неужели, если она только свистнет, ты тут же примчишься? — Димка смотрел на него как на остолопа. И тон был какой-то издевательский.

Саймон всё-таки надел водолазку и зыркнул на него с неприязнью:

— Да, примчусь.

— Где твоя гордость? — Димка хотел приблизиться к нему, но тот так на него посмотрел, что Морквинов не осмелился сделать и шага.

Разговор был окончен.

***

Когда ребята спустились вниз, Мартин Вейс развалился на диване в большой комнате с синими полосатыми обоями и курил сигару, слушая треск поленьев в камине, запивая ее дым какой-то прозрачной тёмно-янтарной жидкостью из бокала. А на журнальном столике стояла бутылка из коричневого стекла, на которой было наклеено название «Фазаньет» и силуэт курицы с длинным хвостом. Наверное, это был виньяк (Листонский аналог коньяка) высшего сорта, произведенный на определенной местности где-нибудь в Гарпунале на высокогорье. Да и марка звучала типично по-гарпунальски. «Фазаньет» был довольно дорогим виньяком, но барон мог себе это позволить.

Запах табака чувствовался уже у порога. И он был даже приятным и не прогорклым.

— Ваша Милость, Вы не против, если я ненадолго уведу Саймона? — Димка осторожно переступил порог комнаты, наблюдая его расслабленную спину. Парень очень стеснялся Мартина Вейса, ведь тот был в королевстве важной шишкой. Не такой важной, конечно, чтобы женить своего сына на принцессе, но всё-таки.

Саймон безучастно стоял сзади Димки, не заходя в помещение.

— А зачем? — подал голос барон, допив жидкость из бокала. У него в горле приятно жгло.

— Чтобы его развлечь, — ответил Димка без колебаний. Да и вряд ли ему запретят.

— Ну, идите. Только обязательно обратно его приведи, — голос у Мартина Вейса выдавал то, что барон был уже под градусом. — Я не хочу, чтобы мой сын глупости какие-нибудь делал.

Он, сказав это, резко поднял палец вверх и тут же опустил его. Затем потянулся к бутылке налить себе еще порцию виньяка.

— У нас в семь концерт... — хотел было объяснить Димка.

— Идите-идите, — махнул рукой барон Вейс. И плевать, что сейчас было без пяти пять вечера.

Может, он, конечно, подумал, что они будут добираться до клуба полтора часа? Кто его знает.

Саймон фыркнул, надев синюю осеннюю куртку, и взялся за ручку входной двери, чтобы выйти на улицу, где светило бледное солнце и дул прохладный ветер. Перед тем, как оказаться на улице, он услышал Димкино:

— А давай по пути зайдем в бар?

Чувствуя, как ветер треплет его волосы, Саймон поежился и подумал о том, что не знает, где находится «Г33». Может, этот клуб находится в другом конце Чалиндокса? А в Чалиндоксе, хоть это и столица, нет метро. А телепортироваться туда не было возможности. Чтобы переместиться, нужно представить место, куда собрался прыгать. Картинки на билете для полноты картины было недостаточно. Конечно, можно забить адрес в поисковике, но тогда они туда попадут сейчас и будут тупо сидеть и ждать полтора часа.

Саймон полез в карман и ухватил свой мобильник, ему очень хотелось набрать номер Карси. Просто услышать ее голос. Просто...

Она ведь ему не писала даже. Нигде. И в «НаСвязи» глухо. А он порывался, но сообщения оставались не отправленными и были стёрты. Ей же плевать, верно?

— Чего завис? — Димка подтолкнул его вперед, когда он встал посреди дорожки, ведущей к воротам.

Саймон вздрогнул и чуть не выронил мобильник. Телефон как бутерброд. Только бутерброд падает маслом вниз, а мобильник всегда ударяется дисплеем.

Саймону было трудно дышать, хоть легкие и насыщались кислородом. Его что-то сдавливало и не давало расправить плечи. Надо написать Карси, и плевать, ответит или нет. Лучше, конечно, чтобы ответила. Хоть просто скобкой-смайликом. Ей не может быть всё равно!

— Так, мы пойдем или где? — Димка насупился, придерживая железные ворота.

Саймон перевел на него взгляд, а потом на мертвые кусты роз. Он чувствовал себя одним из этих сухих цветков.

Зависимость от человека. Разве может такое быть? Кому-то для счастья нужно есть много сладкого, кто-то покупает сигареты, курит вейп, кто-то пьет, как черт, и видит белочку чуть ли не каждую неделю, кто-то принимает наркотики.... А Саймону нужна была Карси. Без нее, без общения с этой листонской принцессой он ощущал что-то вроде ломки. И это было очень глупо. Он это понимал, но не мог изменить. Болеть человеком? Что может быть хуже?

Сжав губы, он вышел из ворот, оставив отцовский двор позади. Мобильник снова отправился в карман. Он ей не напишет. Не нарушит молчание. Не сдастся!

Когда они шли до остановки, где-то возле деревьев возвышался огромный широкий баннер. На нем было написано «Поздравляем принцессу Карсилину Фротгерт и ее жениха графа Эйлена Винплетского с предстоящей свадьбой». Карси была в пышном винтажном платье и улыбалась, а Эйлен с диким зачесом на голове обнимал принцессу и смотрел на нее типа любяще.

Саймон застыл, глядя на этот плакат. Всё, изображенное там, казалось фальшивым. Словно Карси выдавливала из себя улыбку, а этот Эйлен пыжился, чтобы показать эмоцию, нужную фотографу. Неестественно?

«Кого ты пытаешься обмануть, Карси?»

Саймон насупился, скорее всего, это он себя обманывал и Карси вполне хорошо с этим Эйленом! Он снова сжал кулаки.

— Да забей! — Димка, заметив, куда тот смотрел, мягко подтолкнул его к остановке.

***

С пересадками после четырех автобусов ребята добрались до места. И кто вообще в такой глуши выступает? Они ехали час с учетом пробок.

Молча, они переходили дорогу. Димка шел впереди, а Саймон, считая все бессмысленным, плёлся сзади. Когда его ноги коснулись тротуара, загорелся красный сигнал светофора.

Дом, в котором располагался клуб «Г33», напоминал коробку. Длинную, из-под холодильника, положенную горизонтально. Даже цвет у него был коробчатый, такой же желтовато-бежевый. Где-то в центре этой «коробки» находился вход с парковкой, заполненной автомобилями. Видимо, полетную технику люди проносили внутрь и оставляли в специальном хранилище возле холла. У здания было четыре этажа.

Когда друзья приблизились ко входу под большой светящейся яркой надписью, прямо перед ними произвел посадку длинный торшер с широким розово-бежевым абажуром. На торшере сидели двое. Димка даже отпрыгнул в сторону, чтобы не попасть под раздачу.

Саймон не сдержался и фыркнул в кулак. Женщина с торшера была его преподавательницей с ФизМага, которая вела его группе один из предметов. Клина Фебруус, двадцати восьми лет, волосы короткие, дерзко уложенные, ярко-красные. На ней было пальто цвета ее волос и черные сапоги.

Мужчина, ее спутник, неуверенно держался на торшере, но пытался сохранять гордый спокойный вид, хотя было видно, что этот полет его немного напугал. Женщина лихо спрыгнула с торшера, в то время как ее спутник продолжал беспокойно зажимать его ногами.

— Эй, смотреть надо, куда приземляетесь! — повысил голос Димка. Он был не рад, что его только что чуть не сбили два человеческих тела.

— Я же обещала, что полёт будет суперским! — воскликнула Клина, радостно обращаясь к своему спутнику, и даже не посмотрела на Морквинова.

— Эй! — Димка даже рукой замахал, но не помогло.

— Пойдем, наверное, там очередь в гардеробе, — сказал ему Саймон, взяв за локоть. Людей прибывало много, и все пропадали в дверях холла. — Если мы хотим сдать куртки...

— Лучше бы взяли мою машину! — пробурчал спутник Клины, разжав ноги, и ее длинный торшер упал на тротуарную плитку.

— О, эта та единственная в Чалиндоксе, что еще ездит на бензине и атмосферу загрязняет? — иронично отозвалась преподавательница ФизМага.

— Очень удобная и практичная, между прочим.

— Извинитесь передо мной! — не терял надежды Димка.

— Единственная машина, которую ты вёз с собой из Зебрландии на пароме! И зачем? — не прекращала улыбаться Клина.

— Она дорога мне как память, — ответил спутник, скрестив руки.

— Лучше и компактнее торшера?

— Эй! Я тут! — Димка потерял терпение и встал прямо перед женщиной.

— Ой, дурак! — протянул Саймон еле слышно, чуть не стукнув себя рукой по лбу. Ему не хотелось скандалов с преподавательницей. А вдруг завалит потом на экзамене?

Клине пришлось переключить внимание на его друга. Она всмотрелась в лицо парня, смутив Димку, а затем воскликнула:

— Ого, какие кудряшки у тебя! — и потянула руку к его волосам. И её пальцы, блуждая в кудряшках, залезли под его кепку.

Её спутник терпеливо ждал, подняв с земли полётный торшер. Он что, привык к такому поведению своей пассии?

— Да вот, сами выросли, — сморозил глупость Димка, пытаясь не смотреть в ее большие изумрудные глаза, краснея, как спелый помидор.

Саймон застыл, не зная, как на это реагировать, что сказать, и просто хлопал ресницами. Терпение у спутника преподавательницы закончилось, и он, не дав Димке растаять, словно мороженое на солнышке, прервал эту идиллию своим:

— Клина! Прекрати! Пойдем уже, — от этого мужчины так и сквозило ревностью.

Он взял Клину Фебруус под локоть, Димка отпрянул.

— Пойдем, надо еще вот это в камеру хранения сдать, — и он указал на торшер.

— Дай понесу, — спутница хотела вырвать торшер из его рук, но тот не дал. — Эй, я вполне взрослая самостоятельная женщина и могу таскать свои вещи...

— Эта взрослая и самостоятельная женщина могла бы сегодня и потерпеть прилив моей заботы, — фыркнул тот. — А если хочешь искупить свою вину за неудачный полет, то с тебя огромная порция креветочного крем-супа.

— Да запросто!

Они обернулись в сторону крыльца. При этом преподавательница неожиданно повернула голову в сторону Саймона и сообщила:

— Саймон, на твоём месте я бы не пропускала учебу. Я собираюсь устроить двадцать пятого числа внеплановый зачет и надеюсь, что ты будешь на этом занятии.

— А какие темы мы будем сдавать? — поинтересовался тот, опешив. Всё-таки признала! А он так надеялся, что она не вспомнит о его существовании. Ведь у нее сотня студентов, и не могла же женщина помнить каждого. Хотя, может, Саймона она помнила, потому что они с Карси были как два попугая неразлучника — всюду вместе. А люди в компании принцессы Листона, наверное, запоминаются окружающим.

— Я еще не решила. Придумаю прямо там. А вообще, это должен был быть секрет, ибо я не хотела, чтобы ваша группа вообще готовилась. Надеялась на эффект неожиданности, — и Клина подмигнула ему. — Но ты, конечно, можешь сейчас побежать домой и пропустить концерт, чтобы грызть гранит науки до потери сознания и казаться на зачете самым умным. Только учти, от такого объема материала может лопнуть голова.

Сказав это, она хихикнула сама себе.

— Эмм... спасибо, — Саймон не знал, что на это ответить. Если она хотела сделать сюрприз группе, то почему сказала ему?

Когда она со своим спутником скрылись внутри здания, Димка напряженно выдохнул и пробурчал:

— Это нормально вообще, а?

***

Когда друзья проникли внутрь, на танцевальную площадку (где были включены только софиты и цветомузыка, и еще играла зажигательная попса из колонок) перед сценой, то концерт не начинался еще минут тридцать после официально объявленного времени. Перед сценой было растянуто полотнище с символом группы на бордовом фоне. Жирный полосатый кот с маленькими крыльями, которые вряд ли могли позволить такой туше взлететь, а в лапах у него — бутылка. И лучше не думать, бутылка чего.

Интересно, что исполнял этот коллектив? Судя по всему, у него были почитатели, ведь зал заполнился больше чем наполовину.

Димка даже успел догулять до бара, расположенного сбоку площадки за столиками, и взять себе втридорога коктейль со странным названием «Кувалда». Жидкость в его стакане светилась ржавым цветом, в ней плавали кусочки маслин. Казалось, что этот напиток готов разъесть стекло. Бармен что-то намагичил.

— Ты уверен, что это можно пить? — Саймон стоял на площадке перед высоченным парнем, загораживающим ему обзор. Кажется, это его совсем не волновало, ведь в голове у юного чародея роились другие не очень веселые мысли, вытесняющие более новые и не столь важные раздражители. Словно в его мыслях переставало хватать места, ведь они были заполнены только несправедливой женитьбой слишком бесстыжей принцессы.

— Выглядит убийственно! — воскликнул его друг, приблизив напиток к носу и втянув резкий неповторимый аромат чего-то алкогольного и магического. — Всегда мечтал попробовать волшебный алкоголь!

Ну да, у себя на родине он пил только обычный. Пиво или что-то покрепче.

У Морквинова из рук чуть не выбили стакан, но Димка ловко увернулся, даже ничего не расплескав.

— Если траванешься и тебя унесет, я твою голову над унитазом держать не буду, — фыркнул Саймон, не понимая, как такое вообще пить можно. Оно светится. Оно странного цвета. Оно может быть радиоактивным! А еще там тонули маслины, которые он вообще терпеть не мог. Почему нельзя было добавить лимон? Вишенку? Или огурец?

— Это еще почему? — Димка немного опасался, но любопытство все же пересиливало. Запах пойла ему нравился. Почему-то это пахло чем-то клубничным.

— Я брезгливый, — кратко ответил тот. — И не смогу себя пересилить.

— Ты о чём? Я твой лучший друг! — недовольно протянул Димка, выдохнул и глотнул. Посмаковал во рту, ему явно не зашел вкус, но он сделал вид, что понравилось. — Вообще вещь!

— Ты мой не самый лучший друг, я бы сказал, не очень хорошего качества, — Саймон был зол на то, что загонялся из-за Карсилины, а Димка не мог оставить друга в одиночестве, в большом Эмо-Углу, на исполинской мягкой игрушке-медведе с недовольной рожей, сшитом из беспокойства и тоски. Цвет бы у этого зверя был темно-серый, и от него бы разило тленом. Саймон бы утопал в его мягких объятиях и растворился бы совсем. Но вместо этого он напрасно проводил время на концерте исполнителей, которых вообще не знал.

— А кто тогда, Карси, что ли? Она же кидала! Или Альфред? А может, Зольтер? Они что, лучше меня? Я тебя вообще-то развеселить пытаюсь! Мы тут празднуем начало твоей свободной жизни.

— Нет никакого начала... — хотел было возразить Саймон.

— Так! Тебе надо выпить! Причем срочно! — воскликнул Димка и вцепился в его конечность свободной от стакана рукой.

— Отвали!

— Да щас! Возражения не принимаются, — и Морквинов повел его, чуть ли не таща, сквозь толпу к бару.

Оттолкнув парочку женщин, Димка пробился к месту перед барменом. Саймон скептически забрался на черный высокий стул рядом. С площадки донеслись гул и свист с аплодисментами. Видимо, исполнители все же вышли на сцену.

— Что будешь пить? — спросил его Димка, в то время как бармен выжидающе на него косился, устало протирая тряпочкой бокал. — Я угощаю.

— Ничего тебя устроит? — зыркнул на друга Саймон, чувствуя себя морально хреново, ниже уровня плинтуса, словно он становился лужей, стекшей с тряпки уборщицы коридоров.

На сцене радостно представлялись артисты и, кажется, кланялись довольной толпе.

— Нет! — помотал головой Димка.

— Тогда что-то, способное меня склеить, — Саймон понял, что так просто тот не отстанет. — Что поможет мне не думать и вырвет сердце нафиг. Пусть я стану просто роботом.

— Извините, но по корпоративному кодексу «Г33» нам запрещено вырубать клиентов с помощью заклинаний, — процедил бармен, который невольно развесил уши.

— А дубинкой? — Димка глотнул свое пойло, и кусочек маслины отправился в его пищевод.

— У нас их нет, — бармен продолжал казаться безучастным. Но, видимо, такое поведение было прописано в уставе, потому что казалось, будто он готов прыснуть.

— Жаль, а так хотел, чтобы кто-нибудь меня приложил вот сюда, — Саймон раздраженно хлопнул по затылку ладонью. — Да посильнее, чтоб выбило последние остатки мозгов. Хотя у меня и так вместо них сплошная солома.

Кажется, он не рассчитал силу и отвесил сам себе подзатыльник.

— Эй, не бей себя!.. — Димка резко поставил стакан на стойку и схватил его за руку.

— Это образно, дубина! — фыркнув, Саймон убрал от него конечность.

— Вы будете что-то заказывать? — бармен терпеливо ждал, по второму кругу водя тряпочкой по бокалу.

— У вас ведь есть что-то вообще крепкое, чтобы в голову долбануло? — поинтересовался Димка и покосился на недовольного Саймона.

— Водка? Абсент? Настойка из заперии? — бармен с сомнением вздернул бровь, словно оценивал их. Этот хваленый листонский напиток был известен на весь мир тем, что сильно бил в голову того, кто его пьет впервые, сразу после первой стопки. Остальных он подкашивал после второй или третьей.

— Да, наверное, — кивнул Морквинов, не зная о чудесных свойствах пойла.

Играла первая песня. Мелодия была резкая, беспокойная и с упором на синтезатор. Пелось о том, что какой-то губернатор решил устроить столичную свалку в одном экологически чистом заказнике близ Тинокса под селом с названием Тинес, и погорел на этом, потому что народ был недоволен.

Саймон насупился. Отлично! Они пришли слушать группу, которая поет на злободневные темы, мелькающие в новостях. Наверное, еще о политике петь будут. Красота! (Нет.)

— А вам есть восемнадцать? — внезапно спросил бармен, приблизившись к ним и повысив голос, чтобы было слышно на фоне песни.

Саймон с Димкой переглянулись.

...Мусорный Король!

Мусорный Король!

Устроил в заказнике

Свой произвол!..

И выпалили одновременно совершенно разное:

— Да! — соврал Димка.

— Нет! — сказал чистую правду Саймон.

Бармен натянул улыбку, словно размышлял, а стоит ли подавать настойку таким юнцам. Да, в Листоне совершеннолетие наступает в шестнадцать, и с этого времени можно пить легкий алкоголь, а вот напитки потяжелее продаются только с восемнадцати. Но у парламента уже проскальзывала мысль повысить эту планку до двадцати.

— А вы знаете, что это за напиток? — бармен пытался перекричать надрывный голос солиста, неравнодушного к экологической ситуации в регионе. В его глазах зловеще плясали блики от цветомузыки.

Ребята, не сговариваясь, помотали головами. Димка выглядел заинтересованно. Саймон пытался не вслушиваться в слова песни.

...Мы живем не в помойке,

Нам не нужен свинарник.

Мы не пустим ваш мусор! ...

Мелодия беспокойная, и песня такая же, даже сбивалась в своём ритме. Странное произведение, неприятное для ушей.

— Вы нам нальете её? — поинтересовался Димка.

Бармен всё ещё думал, нужно ли так делать, почесывал подбородок, поставив бокал на стойку. Если он даст им стопку и об этом узнает начальство, начнутся проблемы. Но, с другой стороны, нужно делать выручку. Почему бы и нет?

...Мусорный Король!

Мусорный Король!

Устроил в заказнике

Свой произвол!..

— Интересно, Лоритта IV обижается на то, что в песне употребляют ее титул? — вслух спросил Саймон сам себя, бабушка Карсилины его раздражала. Даже непонятно, кто кого больше.

— Наверное, у нее хорошее чувство юмора, — ответил Димка, услышав это.

— И Карси выдает за первого попавшегося знатного парня, соответствующего всем стандартам голубых кровей. Обхохочешься! — Саймон был готов ударить кулаком по стойке.

Песня закончилась, зал был в восторге. И, пока солист объявлял следующую, название которой вообще неважно, бармен решился. Достал высокую бутылку с каким-то нечитаемым названием и плеснул в стопку синей прозрачной жидкости.

— Держи, — украдкой протянул стопку Саймону. — Только залпом, иначе всё горло сожжешь. И выдохни перед тем, как глотать.

Саймон скептически переводил взгляд со стопки и на него.

Серьезно?

— Возьми, — подначивал бармен.

— Ты сам хотел забыться, — подмигнул ему Димка.

— Ты меня вынуждаешь, — закатив глаза, Саймон резко взял стопку левой рукой и поднес ко рту.

В нос тут же ударила ядерная обжигающая смесь запахов из каких-то непонятных трав, чего-то сладкого и спирта. Саймону захотелось закашляться.

Новая песня. Надрывная, эмоциональная. Много басов и электронной гитары. Брала за душу и щемила сердце.

...Осколки шагов на моём этаже,

Я кричу, но никто не слышит,

Обломки снов в больной голове.

Твой голос звучит всё тише.

Ты не останешься здесь,

Посреди пустоты.

Печаль меня доконает.

Как можно так жёстко давить мечты?

Кого ты сейчас убиваешь!..

В этот момент Димка взял свой напиток, поднял стакан, показывая, что пьет в его честь, и сделал пару глотков. А потом сдержался, чтобы не поморщиться.

Саймон, приподняв стопку, смотрел сквозь синюю жидкость на мигающие огни, у него не было желания пробовать это. В отличие от Димки, который очень горел желанием влить в него настойку из заперии. И что это даст? Превосходство?

— Давай! — его голос заглушался песней.

Саймон одарил друга недовольным взглядом.

— Не будь тряпкой! — Димка даже потрепал его по плечу.

Тот насупился.

Выдохнув и согласившись принять неизбежное, он мигом проглотил всё, что было в стопке. Рот и горло обожгло. Вкус почему-то был смесью перца и ментола, на которую накладывался большой градус. Глаза заслезились.

Кашляя и моргая, Саймон пытался попросить воды, ему казалось, что он горит и скоро откинется из-за этого, так и не примирившись с Карси.

Но бармен в это время отправился выполнять другой заказ, а Димка, кажется, не понимал, чего друг требует.

— Купи воды, — просипел ему Саймон, чуть не поставив пустую стопку мимо барной стойки, чувствуя, как выпитое горячей волной ударяет ему в голову. Картинка поплыла, Димкино лицо двоилось. Очень захотелось спать.

— Что-что? — Морквинов непонимающе снова приблизился к нему, чтобы услышать.

— Воды, — Саймон не мог говорить громче. Почему-то его голос стал пропадать.

— Эй, нельзя градус понижать, тебя унесет, — Димка положил другу ладони на плечи, потому что ему показалось, что Саймон, покачнувшись, сейчас свалится на пол.

— М-меня уже! — только и смог выдавить из себя тот, схватившись за его локоть, чтобы подняться и не упасть со стула на длинных ножках. Язык пытался прилипнуть к нёбу. Интересные ощущения.

С трудом, но Саймон смог встать на ноги, мысли путались, расплывались так же, как и действительность. Его шатало. А глаза пытались собраться в кучку.

— Может, обратно сядешь? — с беспокойством предложил Димка, коих в поле зрения Рейли было уже двое.

— Неа, — отказался юный чародей, помотав головой, и, тут же ощутив сильную слабость и головокружение, заметил с удивлением: — Потолок убегает...

Сказав это, он пошатнулся, чуть не упав, и Димка вцепился в него, удерживая в вертикальном положении.

— Присядь.

— Вот уж нет! – воскликнул Саймон, и внезапно выкрикнул, - Бармен, повторите!

Бармен, услышав, кивнул.

— Ты чего делаешь? – испугался Димка.

Но Саймон уже не успел ответить на этот вопрос, так как взял еще стопку в руку и влил в себя еще пойла. Парень не понимал, что двигало им в этот момент.

Димка даже уже начал жалеть, что напоил своего друга. Он захотел тут же обсыпать Саймона извинениями, но вряд ли бы тот понял его в таком состоянии.

— Надо еще! – опять бросил Саймон, ощущения от выпивки ему не нравились, алкоголь бил в голову.

— Всё! Хватит! – кинул бармену обеспокоенный Димка, и, бросив купюру на стойку повлек Саймона в сторону соседнего помещения, где музыка была не такой громкой, а еще там было гораздо светлее, и располагался бар больше, чем в основном зале. А еще у стеночки стояли столики с красными диванчиками. Вот на такой диванчик Димка и толкнул шатающегося Саймона, который шел за ним по синусоиде до этого помещения, пытаясь опереться на стену.

Саймон раньше ничего крепче глинтвейна не пил, и то его заставила это употребить тетя Маша, когда узнала, что тот пришел к ним в гости с простудой, а потом в приступе заботы сварила небольшую кастрюлю этого напитка. Половину из которого заставила его выпить. Парень сидел с большой пивной кружкой на аккуратно заправленной кровати Карсилины и пил глинтвейн через «не хочу», отплевываясь, Мария Радужникова переложила гвоздики, да и сама мысль кипятить алкоголь абсурдна, он становился от этого мерзким. С трудом осилив эту ёмкость, Саймон и сам не понял, как уснул прямо у них дома. Этот «глинтвейн» скосил его не хуже снотворного. Простуда после этого чудесным образом прошла, а юноше было стыдно перед Карси за то, что он уснул днём в ее комнате и провалялся там до глубокого вечера. Так долго, что пришлось отпрашивать его на ночь у тёти Иры. Мария побоялась отпускать его в такую темень одного, несмотря на то, что идти было не очень далеко. В результате чуть ли не всю ночь они сидели с Карси, разложив на кровати ноутбук, и смотрели какой-то сериал.

Упав, Саймон с трудом смог сесть, реальность уплывала, а стены рассеивались в каком-то нелепом танце. Его взгляд попытался сфокусироваться на Димке, примостившимся напротив и положившим руки на столик, сцепив их в «замок».

— А ш-шо это у тя на голове? — Саймон прищурился.

— Эм... — Димка с виноватым выражением лица потянулся щупать свою макушку. — Кепка. Я их часто ношу.

— А мне покзалось, шо труп плюшевой собаки, — шепотом признался юный чародей, словно тайну выдал. Его рука при этом соскользнула со стола, и Саймон дёрнулся, пытаясь удержать равновесие.

— Чего? — Димка вздрогнул, его головной убор еще никто так не называл. Хотя Саймон же был нетрезв и находился под воздействием странного магического напитка.

— С-собака плюшевая, — повторил Саймон, пытаясь отклеить язык от нёба и с громким стуком возвращая ладонь обратно.

Димка не понимал таких ассоциаций. А мысли Саймона переключились на другое, и на его лице выступила обида.

— Скжи, че я не граф? — спросил он, буравя Димку взглядом.

— Ну, потому что твои предки не...

— А вот захочу и стану им! — Саймон с раздражением ударил кулаком по столу, ему казалось, что он готов выключиться.

От этого звука Димка вздрогнул и чуть не подпрыгнул на месте.

— Лелен идиот! — возмущался юный чародей, в его пьяном разбитом сердце просыпался вулкан. — Тупость!

— Это не Ле... сын герцога идиот, а Карсилина ненормальная, — попытался рассудить Морквинов. — Она не вступилась за тебя перед Королевой, она тебя взяла и кинула.

— Карси, — и Саймон полез доставать мобильник из кармана. — Пзвоню ей...

— Вот только не надо звонить по-пьяни бывшей! — фыркнув, Димка перегнулся через стол и отобрал из его вспотевших рук телефон. Благо в таком состоянии Саймон плохо сопротивлялся.

— Не бывшая! — чуть ли не прошипел тот, со злостью глядя на свой мобильник в чужих руках.

— А какая?

— Такая. Вот, — насупившись, скрестив руки на груди, Саймон перевел взгляд с него на стену. Казалось, будто стена двигалась.

Димка задумался, затем его мозг извлек из своих глубин идею:

— А сейчас громко скажи, что Карси — дура и что ты её ненавидишь.

— А в глаз? — Саймону такая идея не понравилась.

— Скажи! Она обидела тебя, ведь так?

— Да, — согласился тот, даже в таком неадекватном состоянии ему всё еще было больно. — Но Карси — Солнышко. Мой Лучик рыжий...

На лице Саймона выступила непроизвольная улыбка. Димка не сдержался и чуть слышно выругался.

— И я люблю её, — Саймон водил по столу указательным пальцем, ему казалось, будто палец троился. — Очень. Даже когда она делает глупые вещи.

— Ты долбанутый, — прокомментировал Димка, ему было не понять всего этого.

Саймон уже прилег головой на стол, спутав его с подушкой, и бормотал, борясь с сонливостью:

— Не хочу обижать её в ответ. Нет смысла. Вообще. Зачем...

На этой ноте он всё же уснул. Димка понял это и крикнул:

— Эй!

Но тот не проснулся.

***

Саймон пришел в себя утром. В особняке отца. В своей кровати под одеялом. Но был в своей одежде. Видимо, кто-то поленился снимать с него её.

Солнечные лучи пробивались сквозь занавески. Саймону не было жарко, но очень хотелось пить. Последние события провалились в туман, и он не мог вспомнить, как закончился концерт.

— А сюда я как попал? — спросил он сам себя и присел, скинув одеяло.

Никаких ответов. Голова упрямо не хотела вспоминать.

«Да, Саймон. Напился ты вчера!»

— Бездна! — прошипел он, стыдясь этого.

На окне упрямо жужжала все та же жирная муха. Еще не сдохла.

Саймон поднялся, доковылял до окна, налил воду из графина в стакан и жадно выпил живительной влаги.

Затем, поставив стакан, посмотрел, как муха колотится в стекло.

— Ничего, дня через четыре ты умрешь и перестанешь мучиться, наверное, — прокомментировал он. Смерть для этого насекомого станет избавлением.

А он не станет вытаскивать муху и спасать ее. Это глупо. Всё равно с приходом зимы ей не жить. Да и жизнь у этих созданий слишком коротка.