Пепел Наших Грёз

...
Долина пала острым клином,
В её тиши, здесь - среди лесов,
Я алой гладью упаду и сгину.
Вам не ведать моих оков.
Ванесса
...

Под жгучим весенним солнцем улицы просохли так быстро, как под языками синего пламени. Адского пламени, которое не единожды упоминалось на страницах богослужебных книг, что в скором от приезда времени, стали трещать от многочисленных закладок. Эстер заучивала наизусть строчку за строчкой, главу за главой, до мозолей на языке и слипающихся глаз. Жаль, все усилия канули в небытие.

Жаль, пламя не могло осушить вымокшее платье, так и не просохшее за ночь. Липкие рукава, словно вторая кожа, обволакивали предплечья и кисти; натирал корсет, полный влаги, с проступающими водяными разводами; как назло треснуло кольцо, и платье приобрело на редкость печальный опавший вид.

Тётушка нещадно жгла волосы. Кудри выходили неравномерные, пушились и распадались, скребли кожу лица. Шпильки с трудом сдерживали причёску, впивались в макушку острыми декорированными наконечниками. И взглянув в зеркало, Эстер, к несчастью, обнаружила невероятное сходство самой себя с игрушками из магазина фарфоровых кукол. Бледная, с потухшими от усталости глазами, праздной причёской и... нескладная.

Когда Агата достала коробочку с насыщенными пурпурными румянами, с губ сорвался вопрос:

- К чему всё это?! Сегодня какой-то праздник?

- Нет, - проговорила тётушка, склоняясь над ней.

Пальцы легко скользнули по щекам, очерчивая виски и яблоковидные выступы.

- Тогда, - протянула девушка, наблюдая, как расцвело отражение в зеркале расписного трюмо. - Я тебе чем-то обязана?

В руках блеснула склянка с дорогими, привезенными из Лазумии духами. Агата нанесла их по капле на шею и ключицу, за уши и вдоль лифа. Поначалу стойкий запах спирта никак не хотел спадать, и Эстер морщилась, ощущая его на коже. Уже позже, стоило ветру ворваться сквозь распахнутые створки окон, резкость сменилась мягким цветочным ароматом.

- Пожалуй, - Агата с нервозностью отряхнула руки, переминала пальцы. - Я погорячилась вчера.

Согласие обернулось бы грубостью, именно поэтому племянница стыдливо потупилась, промолчала.

Возле школьных ворот к ней, как ни в чем не бывало, прибилась Ванесса. За пару дней обучения в Элозиане оказалось не сложным на себе прочувствовать её дурной нрав и осознать намерения: обозначить в Эстер свою дуэнью. Что для выше упомянутой, казалось более чем оскорбительным.

- Отвратительная погода, не правда ли?! - она лихорадочно обмахивалась кружевным веером, будто свисающий конец её вуали вот-вот воспламениться.

Северянка не ответила. Такая жара была для неё в новинку, а каждое "новое" надлежало воспринимать как божью благодать.

- С твоим-то здоровьем я бы выбирала наряды полегче. Холод - жара, жара - холод. Резкие перепады температуры дурно сказываются на женском самочувствии.

- Ты, ей-Богу, как моя матушка, - усмехнулась.

- Приятно слышать, - неуверенно отозвалась Ванесса.

- Каждый свой день она мерила погодой. - Пропустив слова мимо ушей, продолжила. - Могла неделями не покидать дома, если солнце, по её мнению, светило слишком ярко. Если ветер врывался с востока, а бутоны домашних цветов клонило к западу.

- Твоя матушка мертва? - собеседница в неприятном предчувствии нахмурилась.

- Побери её черт, но нет. С чего ты взяла?! - Эстер прыснула заливным смехом. - Я имею в виду, что подобная дурь осталась далеко в прошлом. Да и была в силу возраста.

... Дурь...

Ванессу перекосило.

... Её только что назвали дурой, а она лишь стоит и сухо улыбается. Впрочем, потеря собственного достоинства, как и душевного равновесия, не входила в её планы...

_________

В храме привычный полумрак. Холодный утренний свет еле пробивался сквозь бархатистые шторы, освещая купол зернистыми лучами, вмиг исказил былые небесные цвета. Чрез сеть вуали виднелся лишь слабый огонёк свечи, дрожащий под натиском сотрясающегося воздуха. Удушающий запах парафина и смеси душистых трав дурманил, заставлял ныть и без того растертые колени.

...Чёрт...

Попытки вторить хору были давно прекращены; губы плотно сомкнуты, а вспотевшие ладони очерчивали холодные плиты пола. Геометрический узор переходил в плотные древесные плетения, тонул в декоративной позолоте и алмазной крошке. Резкий хлопок двери заставил содрогнуться всех присутствующих.

... Однако, странно... Во время служб вход посторонним воспрещался. Быть может, кто-то припозднился? Нет. В таком случае, заставили бы обождать...

Отчетливый звук шагов.

Эстер приподняла голову, стараясь разглядеть вошедшего, но в глаза бросились лишь в испуге расширенные зрачки Ванессы и её трясущиеся руки.

Шаг. Каблуки отбили чёткую дробь.

- Что... - вопрос чуть не сорвался с губ, но тут же был прерван взволнованным голосом содержательницы.

- П-погодите!

Эстер впервые слышала, как та заикается. В голосе пропала всякая уверенность и важность.

- У-уважаемый, разве... Вы не...

Щелчок. И тишина.

Здравые мысли путались в жутких предположениях, когда в стихийном порыве бордовое море качнулось ко входу.

Протяжное, со свистом "ба-а-х" кануло в омуте позолоты, заставило инстинктивно пригнуться. На высокой ноте затих хор. И Эстер с дрожью оторвала взгляд от пола.

Белоснежная ряса священника окропилась приторно алой кровью. Даже алтарь, некогда пестривший богатством убранства и режущий глаз, не казался более таким ярким. Второй выстрел ударил по ушам сильнее первого, насквозь прошёл прижатую к груди руку, оставив на месте тыльной стороны ладони бордовую пробоину. Кровь стекала по рукавам, топила богатую вышивку, тяжкими каплями вязла в страницах богослужебной книги. Священник мешком осел на пол, потянув за собой деревянную стойку, распластался на мраморных ступенях, тут же въевшихся в сочную плоть.

Звук шагов прорезал тишину неожиданной громкостью и резкостью. И силуэт вошедшего впервые предстал перед глазами. Лицо скрывала уродливая маска чумного доктора с длинным, выпирающим, словно острие клювом; голова была увенчана двумя костяными рогами, вогнутыми и ребристыми, как у тельца; взъерошенные пряди тёмных волос торчали из-под плотной ткани, контрастировали со светлой кожей. Облаченный в кожаное пальто нараспашку, он шёл широким пружинистым шагом, пиная носом ботинок золотистый шлем. Незнакомец тащил за собой безвольное тело гвардейца с простреленной насквозь головой, держа его за волосы. Слюна и кровь пенились в разодранном рту, оплетая с десяток оставшихся зубов и вскрытые десна. Распахнутые глазницы с чернеющим белком пусто взирали на расписной потолок, кровь запеклась на лбу и бровях, капала с висков и кончика носа. Вспоротые шея и брюхо свидетельствовали о насильственной и мучительной смерти, благосклонно ускоренной финальным выстрелом.

В рвотном позыве Ванесса зажала рот, подалась назад, сильно задев при этом Эстер.

Доспехи издавали протяжный скрежет, соприкасаясь с каменным полом. Жертва была брезгливо отброшена под кандилу, откуда тут же градом посыпались свечи и капли жидкого парафина, что плотным слоем застыл у самых ног.

- Тишина, - незнакомец говорил нараспев, совершенно спокойно, мягко переступая с ноги на ногу, - руки на землю. Без сопротивления и лишних движений. Можете расслабиться. Вашим жизням ничего не угрожает. Не угрожает ровно до того момента, пока в ваши головы не взбредет сопротивляться.

Воины в демонических масках стремительно заполонили помещение, выстроившись вдоль стен и алтаря плотным кругом. Скрылась позолота, растаяла в тени мрачных силуэтов роскошь, потухло и без того затуманенное солнце.

___________

Витней бежал так быстро, как только мог, но всё равно поравняться с Равеном, не щадившим ни собственные, ни чужие силы, ему так и не удалось. Дорога тянулась вверх, оттого шаги выходили рваные. С непривычки дыхание сбилось ещё на первых минутах, когда бег выходил лихой и быстрый; позже сменился на резвый шаг, потом и вовсе потребовались передышки.

- Погоди! - юноша окончательно выдохся.

Равен резко замер посреди дороги, бросил косой взгляд через левое плечо, с недовольством произнёс:

- Я же говорил! Не стоит со мной идти!

- Допустим, ты всё-таки прав. - Витней весь взмок, яростно обмахивался воротником рубашки. - Но к чему такая спешка?! В любом случае, храм от тебя не убежит.

Вяло рассмеялся, но Равен шутку не оценил, лишь пуще прежнего помрачнел и насупился.

- Нет. Я в действительности не понимаю к чему это. - Витней пожал плечами. - Просто посмотреть? Это мало того что рискованно, так ещё нас сразу же прогонят, стоит только сунуться.

- Я же сказал, если хочешь - можешь не идти. Вернее, иначе. Просто не иди! - он стиснул руки в кулаки, отбросил со лба прилипшую прядь пышной чёлки.

- Ты всё равно... Ни на что... Не сможешь повлиять, - шаги давались с трудом, меч отягощал правое бедро, оттягивая ремень брюк.

- Отвратительно...

- Что, прости?

- То, что ты сейчас сказал. Отвратительно, - карие глаза блеснули злобой.

- Это правда и ничего не поделаешь. Я, ты и ещё целые сотни таких же людей. Мы ни на что не сможем повлиять, как ни крути.

Равен усмехнулся с ноткой высокомерия.

- В таком случае, какой смысл в моей жизни?! Имеет ли она ценность вообще, коли ты считаешь, что я ничего не значу и не решаю?!

- Если ты ставишь это в приоритет, то не имеет. Увы.

- А ты?..

- Не ставлю.

- Тогда, скажи, - ворон скрестил руки на груди, придавая общему своему силуэту остроту и угловатость. - Почему ты хотел быть в подмастерье именно в Отера?

- Магия не столь распространённая наука, чтобы мне предоставлялся хоть какой-нибудь выбор. Ну, допустим. - Витней в точности до наклона головы повторил позу собеседника. - Хотел изучить магию, хотел обеспечить своё будущее и... найти место в жизни.

- Есть миллионы других направлений. Выбор, своего рода, бесконечный. Почему именно магия?

- Ты выбрал не лучшее время, чтобы допытываться. Пытаешься сменить тему?!

- Просто ответь! Почему? - Но Равен настаивал с полными серьёзностью глазами.

- Хорошо. - В задумчивости прикусил губу. - По большей части, хотел доказать родителям, что мои детские мечты принесли какие-то плоды. И я и без их помощи смог много добиться.

- И снова. Зачем?

- Что, зачем?

- Зачем доказывать? Ради чего?

- Чтобы... - протянул Витней, подбирая подходящие слова. - Чтобы стать выше в их глазах.

- Зачем?

- Ей Богу, это какая-то дурь!

- Хорошо. Не утруждай себя. Я сам за тебя отвечу. - Равен торжествующе ухмыльнулся. - Всё это, чтобы оказывать влияние. Чтобы не быть пустым местом. Чтобы не оставаться тряпкой, о которую все вытирают ноги. Так что не говори глупостей. Каждое наше действие оправдано желанием получить отклик в глазах окружающих. Отклик. Одобрение. Согласие. Называй, как хочешь! Но именно они позволяют нам влиять, или наоборот - попадать под влияние. Говоришь, оно не в твоём приоритете, тогда сколько бы ты ни пытался, так и останешься нищим.

Вечерело.

Туманный закат укутался перистыми облаками, предвещающими скорые дожди. Купол Тэлума блёклый и совершенно неприметный, в отношении такого же хмурого и выцветшего неба, терялся. Площадь же пестрила сотней горожан, большая часть которых принадлежала к ряду военных и охраны. Остальных стремились выставить за самодельное ограждение, оправдываясь непредсказуемостью и опасностью ситуации. Равена и Витнея эта участь не обошла стороной, несмотря на ярое сопротивление и протест со стороны обоих.

- Что там происходит? Они уже вышли на связь с захватчиками? - первый вцепился рукой в ограждение, не отставал от охранника в серебряных латах, забрасывал его различными вопросами. Но и половине из них не суждено было донестись до чьего-либо слуха. Гул толпы поглотил всё без остатка.

- Убирайтесь! - воин раздирал горло громким, до хрипоты криком. Соратники вторили ему. - Принято решение брать храм приступом! В ваших же...

Голос совсем затих, когда под напором толпы Витней отступился, стиснутый потоком со всех сторон. Преломилось дыхание, боль сковала тело, а разум охватила паника.

___________

Хлипкие лапки, походящие на швейные иглы, погрузились в вязкую плоть. Мухи смаковали загнивающее, порядком опавшее тело, с явным аппетитом, без тени смущения и приличия. Поначалу кто-то из воспитанниц ещё пытался согнать мерзких насекомые, напорству которых можно было лишь позавидовать. Резущий носоглотку запах проступил спустя несколько часов, и даже самая решительно настроенная ученица плаксиво развела руками, со слезами на глазах забилась в угол.

Нет, захватчики и пальцем их не тронули, хотя это и не отменяло оружия в их руках. Кажется, у Отчаянных (а судя по маскам, это были именно они) имелся свой собственный моральный кодекс, представляющий собой сводку гласных и не гласных, обязательных и вторичных, но крайне важных правил. Имело место быть предположение, что обращение с женщинами выносилось отдельным пунктом, с красной и заглавной буквы.

Попытки задавать вопросы претендовали на звание самых глупых и необдуманных поступков.

... Вернее, обдумывались они долго, но до ума так и не доводились...

Вместе с напряжением крепчала боль в ногах. Помнилось, кто-то из воспитанниц пожелал распрямиться, так тут же под дулом револьвера опустился обратно. Более никто и ничего супротив желанию захватчиков не делал. Казалось, нет ничего проще, чем сдавить пальцами курок. Попасть в живую мишень с расстояния полуметра - ещё более простая задача.

Запах пота подмывал всякий здравый смысл, располагал к срочным мерам. Горячий застоявшийся воздух удушал, алым румянцем опалял и без того пылающую кожу. Сырой после ливня корсет насквозь пропитался телесной влагой, острыми краями врезался в кожу. И Эстер попросила кого-то из рядом сидящих девушек распустить шнуровку.

- Вы что?! - как ни старалась говорить тише, недоумение всё равно требовало эмоциональной окраски. - Нельзя! Не принято, чтобы воспитанницы Элозианы...

- Развяжи! - настаивала с мученическим видом.

- Недопустимо!

- Тогда, коли я умру от жары, вина за это преступление ляжет на твои плечи! И поверь мне на слово, этот грех ты никогда не отмолишь!

... Видимо, угроза была пустяшной, раз не подействовала...

Мухи роились над трупом гвардейца. Забирались в ноздри, лапками цеплялись за ресницы, скребя уцелевшие яблоки глаз, то и дело скрывались под свисающей челюстью, погружались в мякоть шеи и живота.

Тело священника позволили застелить старой шторой, что хранилась в ближайшей кладовой. Ну, как сказать, позволили... Пнули в дальний угол залы к приоткрытому хранилищу, откуда немедля вывалилась свора хлама, густым потоком вырвалась белая пыль.

Скука сжигала минуты, часы, тягостным пеплом заволокла веки, запуталась в ресницах. И Эстер задремала на чьём-то плече, вяло разбирая происходящее вокруг. Когда пришла в себя, с недоумением обнаружила, что лежит посреди помещения, прижавшись к ледяному полу. Храм окутала вечерняя темнота, и лишь красно-огненный свет догорающих свеч позволял различать силуэты. Ванесса стояла поодаль на коленях, невнятно бормоча под нос строки из карманного молитвенника. Воспитанницы расселись вокруг неё редким кружком, тихо переговаривались.

... Странно...

Эстер подтянулась на локтях, как вдруг один из Отчаянных склонился над ней, и от такой близости чудовищной маски, девушку передернуло со страху. Незнакомец чуть сдвинул клюв с лица, позволяя проглянуть человеческим чертам, сухо произнёс:

- Держи, - сунул флягу.

Сущие капли. Они осели на кончике языка, ничуть не сгладили жажду.

... Впрочем, другим досталось и того меньше...

К центральному входу сгребали всю мебель, что попадалась под руку, заваливали окна хламом, протягивали сквозь залу скрученные вдвое провода.

- Стража собирается приступов брать храм. - Ванесса взяла на себя честь сообщить отрадную новость. - Скоро всё это закончиться. Можешь не волноваться.

... Брать приступом? И как же это?!...

Ответ пришёл с первым глухим ударом в кованые двери.

- Таран, - сорвалось с чьих-то губ.

Растаяло с дребезжанием и болью в ушах. Повисла та самая короткая тишина, позволяющая немного отдышаться и прийти в себя от неожиданности.

Одну из воспитанниц грубо схватили за руку, поволокли ко входу, где передали лидеру захватчиков. Тот потянул её за шиворот, нещадно срывая бутоны декоративных нарциссов, хорошенько встряхнул её, опустил на колени. Она вела себя наисмирнейшим образом, звука не проронила, даже когда у виска предупредительно щелкнул револьвер. Лидер же прочистил горло, ловя секунду перед следующим ударом, громким, раскатистым голосом произнёс, обращаясь к гвардии:

- Каждый ваш шаг - выстрел. Мы расстреляем всех заложников по одному, если вы продолжите наступление. - Слова вспорхнули к самому куполу, ветром разнеслись по храму и за его пределы.

Для убедительности сказанного последовала череда выстрелов в потолок. Девушка завизжала от ужаса, попыталась вырваться, но стоящий позади охранник с силой ударил её в спину.

... Наступление должны были прекратить. По крайней мере, Эстер уверяла себя в этом. Правительство не допустит человеческих жертв, особенно в лице воспитанниц Элозианы. Или всё же...

Таран вновь ударил в двери, заставив всех присутствующих застыть от неожиданности. Новый выстрел - прийти в чувство, пробудив в душе хладнокровие и смирение.

- Вы ещё можете остановиться. И более никто не пострадает.

... Должны. Обязаны остановиться!...

Эстер стиснула челюсти, пытаясь умерить бешеный стук сердца. Хруст дверей под тягой железа разрушил всякие надежды.

Удар - выстрел.

Удар - выстрел.

Удар - выстрел.

Эстер вжалась в пол, чувствуя, как струится по шее пот и медленно вязнут в крови пальцы.

Удар - выстрел.

Удар - выстрел. Косой. Он лишь задел жертву, вспарывая её плоть. Девушка споткнулась, с силой ударяясь коленями о плиты. И кости отдались хрустом, обращаясь обломками.

Воспитанницы молили. Более не Всевышнего и не врага своего.

Лицо Ванессы перед глазами. И её глаза, смотрящие куда-то через толпу, в противоположную алтарю сторону. Что-то шептала. Эстер с трудом различила её голос.

- Там... - пальцем указала на оттопырившуюся от окна ткань. - Мы можем попробовать. - Меж пальцев сжимала золоченый свечник. - Я разобью окно, и ты подсадишь меня.

- Нет. - Эстер замотала головой. - Не выйдет.

Глаза Ванессы совсем пустые, залитые влагой, оттого будто слепые. Она с негодованием и гневом в лице глянула на девушку.

- Нет? - надтреснутый, не узнаваемый голос. - Значит, нет...

На трясущихся ногах, она попыталась подняться, когда Эстер впилась в её руку.

- Не делай этого. Это слишком рискованно, - пальцы вцепились в кожу мертвенной хваткой.

- Слишком рискованно?! - бледные губы, изгрызенные от волнения, тряслись в унисон словам. - Рискованно просто сидеть и... - звук оборвался хрипением.

Эстер с трудом разобрала, что произошло. Голова Ванессы странно накренилась, словно под тяжестью очередной думы, взгляд окончательно затуманился. На собственных щеках откуда не возьмись, появилась кровь, и девушка смахнула её, ощущая падение новых капель. Нарциссы осыпались на колени, шелестели в ткани юбки, когда ещё тёплый труп Ванессы слегка покачнулся, плашмя упал, давя тело Эстер своей тяжестью. Та лишь успела вскрикнуть, стоило позвоночнику удариться о камень, а ноше защемить дыхание.

... Нарциссы - смерть в юности. Нарциссы - смерть в цвету...