Пепел Наших Грёз

...

Всякая магия - есть дар Всевышнего.

Всякий дар сопровождается смертью.

На падаль тут же слетаются вороны.

...

Немногим позже Равен вновь попался на глаза.

То был вечер следующего дня. Закатное солнце купалось в пурпурных волнах, тонуло в редкой пене алеющих облаков, жёлтой таблеткой стремительно падало к водам Медаллы.

Холодный воздух, наполненный ароматом цветущей вишни, жег открытые участки кожи, с мурашками проникал под одежду. Бледными красками исказил ссохшиеся губы, блёклым розовым цветом застыл на щеках и висках. Бодрил.

Под конец дня силы совсем иссякли. В полусне Витней расположился на скамье у порога городской администрации (меж библиотекой и Тэлумом), в задумчивости перебирал пальцы рук, искоса наблюдая за мимо проплывающими силуэтами.

Ландо внеслось на площадь, сопровождаемое скрежетом старых колёс и гулкого их стука о каменные плиты. Облезлое дерево и запыленные складки ткани; измученные лошади с озверевшими мордами, пускающие пену из зловонных пастей; старик-ямщик в выжженной солнцем шляпе и покоцанных портах с заплатками на коленях. Картину завершал силуэт Равена, вскочившего на ноги ещё до того, как лошади резко оборвали свой бег. На этот раз вид его во многом куда более презентабельный. Белоснежная ткань шитой рубашки светилась утонченностью нити, пышное жабо плавными завитками струилось по груди, прямые брюки облегали ноги вплоть до голеней, где скрывались в кожаном выступе сапог.

Опираясь о потрепанную сидушку, Равен передал деньги ямщику, на ходу спрыгнул со ступени ландо, поправляя съехавших набок ремешок. Лёгкой походкой взошёл по пологим ступеням храма, ловя на себе негодующие взгляды охраны.

Витней с интересом наблюдал за каждым его шагом, с необъяснимым чувством тревоги ловил себя на тяжёлых мыслях, сыплющихся на голову, словно крупа.

... Мелкая, забивающаяся за воротник, путающаяся в тине волос и складках одежды...

Равен уселся на верхней из ступеней, поставил у ног плотно набитый рюкзак из серой мешковины.

Вечерний ветер вил и без того взъерошенные волосы, вздувал белые рукава, трепеща у манжет. Во взгляде читалась сосредоточенность, в движениях кистей рук - нервозность. Равен явно к чему-то готовился, выжидал.

... Вот только что?...

Спустя некоторое время у порога храма возникли новые, значительно омрачающие обстановку лица. Шестеро незнакомцев в "чумных" масках выстроились в один ряд во главе с Равеном, долго о чём-то переговаривались, ещё больше напрягая гвардейцев.

Громкий окрик заставил всех встрепенуться, а Витнея - вскочить на ноги. Отчаянные вытянулись по струнке, гордо выпятив грудь, держали над собой яркий плакат с ещё более броской надписью: "Сожжем Тэлум вместе". Отбивая звонкий ритм каблуками сапог, они поочерёдно стянули маски, громко, в один голос выкрикнули:

- Сожжем! Сожжем! Сож-жем! - чётко, с силой и напором.

Из общего строя явно выбивался голос Равена. Он голосил изо всей мочи, рискуя сорвать связки; то снижался до хрипоты, то в контраст, поднимался до визга.

- Сожжем! Сожжем! Сожжем!

Опешили.

Площадь погрузилась во всеохватывающих ступор, выход из которого, тут же отыскали гвардейцы. Угрожающе ощетинившись, они без промедления обнажили мечи. Блестели в вечернем солнце серебряные латы, алым полыхнули перья, украшающие сердцевину шлема, холодное лезвие, текучее, словно ртуть, зависло в воздухе.

Доля секунды, и подростки кинулись врассыпную. Один лишь Равен замер вопреки угрозе, с приторным героизмом в некогда безразличном лице, застыл, демонстративно сжимая руки в кулаки.

- Мразь! - с неистовым рыком один из гвардейцев вздернул Равена, вцепившись в его воротник. - Чёртова мразь!

Юноша лишь расплылся в нелепой улыбке.

- Да, папочка, я тоже тебя очень сильно люблю! - в глазах скользнуло ехидство.

... Отец?! Это что - шутка такая?! Если так оно и есть, то крайне неуместная...

Гвардеец стиснул зубы, параллельно оглядываясь на сослуживцев. В лицах тех ни капли удивления, лишь напряжение и нерешительность, смешанные с трусостью. Откинув забрало, частично скрывавшее заплывшее потом лицо, мужчина ближе притянул к себе ни капли не сопротивляющегося Равена.

- Я устал от твоих выходок.

- Я устал от тебя, маразматик!

- Подумай о матери! Её сердце не выдержит, если она узнает, что ты снова среди Отчаянных.

- У меня будет много времени поминать её и после смерти.

- Сколько? - голос гвардейца упал до шепота. - Сколько тебе заплатили?

- Ни-ши-ша! - дико, сипло рассмеялся.

- Так, прекрати это!

Тишина. Равен мерно моргал.

- Иначе, ты никогда... Слышишь? Никогда не ступишь на порог моего дома!

В глазах юноши, кажется, мелькнуло сомнение. Мелькнуло и тут же исчезло, гонимое чем-то демоническим и злостным.

- Тэлум. Будет. Полыхать.

И пальцы отца мгновенно разжались.

Удар пришёлся прямо в челюсть. Равен согнулся пополам, прижимая обе руки ко рту. Алые сгустки слюны сочились меж пальцев, растрепанные волосы липли к мокрым щекам, зубы скрежетали от пульсирующей боли.

- Жалкий щенок! - звучало высокомерно.

- Не хуже... - жадно втягивая пресный воздух, Равен облизал разбитые губы, - ... вашего...

Солнце окатило площадь новым приливом закатного света. Его лучи кровью запекали глаза, струились вместе с ветром везде и всюду, ростками тревоги пронзали душу. В них-то и сверкнуло блеклое лезвие кинжала. Равен прижимал его к самому запястью, и рука соскочила, готовясь нанести удар. Витней невольно подался вперёд, желая предотвратить его, но лишь беспомощно вытянул руку.

Лицо Равена исказилось в широкой улыбке, открывающей вид на кровоточащую челюсть, пенящуюся слюну на языке и повреждённую кожу уголков губ. Усмешка боли сменилась удивлением. Кинжал завис в сантиметре от бедра жертвы, не желая подчиняться напору руки. Застыл.

Намертво.

Витней, кажется, был озадачен ничуть не меньше. Мышцы на руке вздулись, будто он напрямую противостоял Равену; некогда гладкого цвета кожа покрылась неровными белыми пятнами.

... Он сильнее. Пусть ненамного, но сильнее...

Кинжал с треском упал к ногам владельца. Гвардеец медленно опустил глаза; как ошпаренный попятился к дверям храма.

И тишина.

Пожалуй, первым с ситуацией совладал Витней.

Тогда восторжествовало чувство жалости к этому растрепанному, до тряски перепуганному юноше, стоящему меж двух нещадных огней: собственной яростью и её плачевным последствием. Ошибка или желание, падение или новый взлет в стремлении оторваться от бытия - Витней не знал.

... Ворон. Жалкий и взъерошенный...

Он решительно подошёл к Равену и, схватив его за рукав, потащил в сторону трамвайных путей.

- Придурок, - то ли невольно, то ли намеренно буркнул себе под нос.

Тот толком и не сопротивлялся. Смерил Витнея изучающим взглядом, громко фыркнул, и тут же окончательно затих, скрывшись под натиском потока мыслей. Понурил голову, спрятал руки по самое запястье в карманах брюк.

В закутке, у обшарпанного бара, остановились. Равен смотрел исподлобья, с доброй толикой злости и замешательства.

- Маг, значит, - звучало с пренебрежением.

... Значит, всё-таки раскусил. Досадно...

- Знаю я ваши трюки... То дохлую крысу в тарелку подкинете, то лошади голову свернёте, то деревню спалите. Падальщики... Как не подступись, рядом с вами всегда смерть... Звать как?

- Витней, - с трудом выдавил.

- Равен. Руку жать не буду, - нервно потирал склизкие ладони. - Витней, значит... Даже не знаю благодарить ли тебя или судьба тебя, итак, "наградила" . Хотя нет, знаю. Вот тебе простой совет. Для придурков, которые более своего носа не видят. Не суйся не в свои дела. Думаю, это даже тебе по силам.

- Спасибо за нравоучение. Уж кто-то, а ты точно можешь учить меня жизни, - ответил недовольством на недовольство.

- Моя жизнь не образец, конечно. Но я не перфекционист, чтобы стремиться к идеалу. А ты, судя по всему, особо праведный... - он развернулся, дёрнул на себя дверь бара, замер в ожидании.

В глазах Витнея читалось немое - "Что?", на которое Равен ответил в привычной беспечной манере:

- Заходи, а то уже совсем синий.

... Хотя, скорее заботился о самом себе, не желая более ежиться от холода...

Помещение совершенно невзрачное. К счастью, хорошо протапливаемое.

Барная стойка и просторный зал. Равен, недолго думая направился в самый дальний его угол, к пустующему столику. С ногами вскарабкался на кресло, бросив вещи рядом. Сухопарая официантка брезгливо оглядела посетителей.

- Брать чего будете?

- Пиво, будьте добры. - Равен обгрызал губы. - А ты? - кивнул в сторону Витнея.

Тот отмахнулся.

- Ничего, спасибо.

Равен вопросительно вскинул брови, и тут же обновил заказ:

- Тогда... Мне два пива... По пол-литра... Да-да, сойдёт.

Витней хотел возразить, но официантка, чуть хромая на левую ногу, удалилась.

- Зачем?

- Считай в благодарность. Хотя, благодарить тебя особо не за что. Так что, на будущее. Я сегодня щедрый, как видишь.

- Я не пью.

- Ты, похоже, оговорился. Не пил. Раньше. Я правильно понял?

- Не пил, не пью, и не буду пить.

- Ошибаешься, - Равен протяжно зевнул. - Впрочем, не обольщайся. Пиво здесь всё равно дерьмовое.

Пена рисковала перелиться через края, мелела прямо на глазах. Мелкие её пузырьки непроизвольно лопались, снова и снова возрождаясь стройной чередой. На вкус - сплошная горечь. Витней тяжело сглотнул, криво улыбаясь. Равен даже глаз на него не поднял. В порыве жажды сделал несколько крупных глотков, с шипением оторвался от чаши. Треснувшие губы нещадно жгло.

- Итак, - пальцы отбили чёткую дробь. - На приятной ноте продолжим наше знакомство.

Витней утвердительно кивнул.

- Родом ты... не из местных?

- Междуречье.

- Провинция, значит, - Равен сделал ещё один глоток и сильно нахмурился. - Кажется, знаю. Там ещё девушки такие... светло-светло русые. И памятник Всевышнего весной того года снесли. Забавно вышло, как по мне.

Витней сухо пожал плечами.

... Снесли и снесли - ему не было дела...

- А полных лет тебе сколько?

- Пятнадцать.

Собеседник глухо рассмеялся.

- Немногим я тебя старше... Семнадцать, а ощущение, будто эта жизнь тянется бесконечно долго. Тошно... Хм... Интересно, и что же тебя в нашу дыру занесло-то?

- Дыру?! - переборов себя, Витней снова припал к кружке.

- Дыра. И ещё какая. Пропасть. Жаль, свалить отсюда всё равно некуда.

Небольшая пауза.

- Так, зачем ты сюда приехал?

- Это, возможно, прозвучит глупо... - юноша мялся.

... Глупо! Глупо! Ещё как!...

- Хотел попасть в Отера-на-Медалле.

- Оу... Печальная история... Ты прости меня за бестактность, но вся эта ситуация с Отера, ей-Богу, ребячество. Просто коммерческая выдумка обернулась... обычным дурачеством. Никакой такой гильдии не было, и быть, наверное, не могло. - Равен разочарованно развёл руками.

- Ясно, - гробовое и совершенно бесчувственное. - Может, о себе расскажешь? - чуть раскрепостился. - Давно такие хорошие отношения с отцом?

- Он мне не отец, - Равен фыркнул. - Отчим. А не в ладах мы с ним, стоило ему появиться в моей жизни. Лет с десяти, наверное. Редкостная тварь. На дух его не переношу, хоть убей, - потупился. - Сначала порол три года подряд, так что шрамы до сих пор не сошли. Решив, что моё воспитание безвозвратно упущено, стал выгонять из дома. Из моего дома. Но и улица человека из меня не сделала... Он довёл мать, хоть сам того и не признает. Она дура, конечно. Жаль её... ведь не её это вина...

- Ты настолько его ненавидишь?

- Кого? - Равен вырвался из пучины раздумий.

- Отчима.

- Ненависть не то слово. Ненавидят люди с честью и достоинством. Я в этом плане одно сплошное упущенье, - звучало с долей сарказма или самокритичности. - Я бы хотел его ненавидеть, жаль, слишком слаб для этого.

- И ты... Ушёл в политику?

- Нет, - смеясь, покачал головой. - До политики, как таковой, мне дальше некуда. Мы лишь дешёвый театр. Показуха. Привлекаем внимание всевозможными способами. Из кожи вон лезем, чтобы впечататься в память людей. Политическая же деятельность Отчаянных - не наших рук дело.

- Как по мне, вы больше привлекаете внимания к собственной персоне, нежели к движению.

- Отчасти ты прав. Но запомни меня - запомнят и то, за что я борюсь.

- И Тэлум стоит на твоём пути?

- Ничуть, - новый глоток и кружка опустела.

- Тогда... к чему все эти яростные призывы?! - Витней повёл плечами.

- Потому, что так хочет Она... - мелодично, срывающимся полушепотом.

- Она? Кто? Ты не назовёшь её имени?

- Поверь, если ли бы я знал его, то непременно кричал бы его на весь мир...

___________

- Это и есть, наша "община", - произнёс Равен с заметной гордостью.

То было пятиэтажное здание, выделяющееся среди общей массы центров гильдий, наляпистной лепниной и насыщенным синим цветом.

... Аж глаза резало...

- На её порог нельзя ступить, не выполнив специальное поручение, благодаря которому можно войти в наши ряды.

- Буквально? - Витней вопросительно вскинул брови.

- Не совсем, - Равен мялся. - Хотя, дальше приёмной и гостиной, тебя все же не пустят.

- И зачем, тогда тащить меня сюда? - угрюмо, устало.

- Знаю, что тебя ничуть не интересует деятельность нашего движения. Знаю, что вряд ли смогу убедить тебя стать на нашу сторону, но, поверь, не стал бы навязываться просто так, - поправил ремень брюк с крупной пряжкой в форме серебряной "H". - К выполненному поручению привязана символическая сумма, своего рода, поощрение, презент. Деньги, конечно, не большие, но в твоём положении лишними не будут.

- Символическая - это сколько? - внутренне уже согласился, но уточнил для собственного спокойствия.

- Плюс - минус, двадцать один фунт.

... От такой суммы дух маленько сперло. Но соглашаться безоговорочно, значило проявить простодушие...

- И что именно нужно сделать?

- Пошли, - поманил рукой за собой. - Сначала обратимся к администрации, потом в отдел кадров... Там уж определимся...

... И всё же, что-то в Равене продолжало напрягать. Несерьёзность? Впрочем, и сам Витней чувствовал себя непривычно несобранно и непринуждённо...

У входа встречала охрана, во многом куда более дружелюбная, чем у Тэлума. Парадные двери распахнулась сами собой, приглашая погрузиться в мир приглушенного горчичного света и тени. Стройная зала, изрезанная колоннами, из коридора переплывала в парадную лестницу, излишне помпезную и визуально тяжёлую. Но глазу Витнея, ценившему вид всякой вещи по её броскости, интерьер пришёлся более чем по вкусу.

Вдоль гостиной тянулись многочисленные диванчики с изящными ножками и пышной обивкой. В центре высился регистрационный стол, сплошь и рядом с которым толпились и нещадно жались друг к другу прихожане.

... Приезжие из Ариэйтеса, что странно, в их числе...

- Жди здесь, - поспешно бросил Равен, скрываясь в общем массиве, ввёл в окончательную растерянность.

- Погоди! Куда ты?! Стой же! - но тот уже скрылся из виду. Безвозвратно.

Ждать.

Множество вещей хуже, куда менее - скучнее. Витней расположился на диване посреди общего павильона, с интересом и наглостью наблюдал за суетящимися вокруг людьми.

Именно в такие моменты в голову закрадывались неприятные, доселе отброшенные мысли. Дом, родители, брошенная гимназия - всё одна сплошная тягота; бремя, от которого так хотелось избавиться.

- Позволите, - низкий, весьма мелодичный голос вырвал из размышлений.

Пред глазами предстал силуэт, увенчанный массивным костяным рогом, в то время как обрубок второго, проступал сквозь копну чёрных, небрежно вьющихся волос. Это предавало общему виду лёгкую меланхоличность. Незнакомец с трудом удерживал голову в прямом положении, отчего каждый поворот или наклон шеи выходил чрезвычайно плавным, кукольным.

- Да-да, конечно, - Витней спохватился, подвинулся.

... И приспичило же ему сесть именно сюда...

Вздернутая рассечённая верхняя губа, прямой нос с небольшой горбинкой, полузакрытые карие глаза с непривычно узкой линией зрачков, пушистые тёмные брови с проступающими морщинками у переносицы. Витней искоса и с интересом разглядывал эти черты, нервозно оглядывался, надеясь увидеть в толпе Равена.

Но нет.

- Вы кого-то ждёте?

... Говорят, любопытство - порок, в случае рядом сидящего - преодоление скуки...

Брюнет устало откинулся на спинку. Хрустом отозвалась шея, отдались лёгким дребезжанием рога.

- М-да, - Витней криво улыбнулся.

Тяжёлая стопка плотно перевязанных книг привлекла внимание. Ветхие корешки, позолоченный шрифт на обложке, витиеватые кружева, проглядывающие сквозь бумагу. Незнакомец держал книги подле себя, зажав одну наиболее прохудившуюся меж среднего и безымянного пальцев правой руки.

... Кажись, читал. Но шрифт столь неразборчив и мелок, что Витней не мог разобрать ни слова...

В общей рассеянности клонило в сон. Декоративные лампы на потолке ненадолго приковали взор, ярким светом осыпали распахнутые веки.

Муторно.

... Кажется, брюнета окликнули...

Он поспешно поднялся, небрежно бросив свои вещи, широким шагом направился к одному из сотрудников. Обменялись приветствиями, при этом довольно тёплыми, долго о чём-то спорили. До Витнея доносились обрывки фраз, да и то сумбурные и неясные.

- Передай... Да-да... Недопустимо... Ясно, более чем... И всё же...

... Что-то ещё...

Немое наблюдение продолжало тянуться вплоть до того, как брюнет, коротко махнув рукой, двинулся к центральной лестнице, даже не обернувшись. Книги остались лежать на мягкой сидушке, забытые и будто ненужные.

Дежавю.

Витней ловко перехватил стопку левой рукой, бодрым шагом скользнул в общую залу, тут же ощутил на себе давление толпы. "Чумные" маски, роскошные платья из парчи и позолоты, дикие крики и нескончаемый поток голосов.

... Ей-Богу, как оголтелые...

Взлетел вверх по ступеням; скользнули пальцы по гладко отполированному поручню; кровь колола и жгла в коленях; гул опал. Впереди мелькнул уже знакомый силуэт, и Витней без слов вытянул дрожащую руку с книгами вперёд.

- Совсем позабыл о них, - незнакомец снисходительно улыбнулся, тут же скрылись тенью озабоченности его черты. - Очень любезно с Вашей стороны.

Бечёвка оставляла на ладонях продолговатые алые следы, и юноша с радостью передал ношу.

- Не за что, - сам того не ожидая, произнёс с раздражением и поспешил скрыться.

Толпа, как в знак облегчения, рассеялась. Шаг выровнялся. Дыхание, как многие навязчивые мысли, вернулось на круги своя. Опускаясь обратно на диван, Витней поймал себя на волнение, не ушёл ли без него Равен, как вдруг, что-то больно кольнуло спину. Потрепанная книга в старой облезлой обложке, застряла в провале меж сидушкой и резной ручкой, оказалась невольно упущенной из виду.

... Надо бы вернуть, но...

Как вдруг:

- А, вот ты где! - Равен, ещё более растрепанный, чем был ранее, остановился, пытаясь отдышаться.

Рука машинально скользнула к сумке, запихивая книгу на самое дно. Глубже. Дальше.

- А я тебя обыскался!