Глава 16
Дома Кристофера не оказалось, и я решила расположиться на диване, подождать его, наслаждаясь покоем и приглушенной атмосферой. Мягкий свет от огня играл на стенах. Я сидела, погруженная в тишину, медленно наблюдая, как огонь танцует в камине, а поленья чуть слышно потрескивают, рассказывая свои истории.
Подойдя к камину чуть ближе, я взяла железную палку и осторожно подвинула поленья. Искры разлетелись в темноте. Эти маленькие огоньки, как огненная магия, очаровали меня, наполнили комнату теплом и особым светом. Я могла смотреть на это бесконечно — как искры взлетают в воздух и тают, растворяясь в тени.
Тихо, спокойно. Я всегда любила такие моменты. Когда нет спешки и внешнего шума. Когда всё вокруг кажется остановившимся, и можно просто быть.
Подавив в себе желание метнуться к каким-то делам, я позволила себе раствориться в этом мгновении. Еще пара книг и картина была бы полностью завершена. Я почти могла почувствовать, как сама комната наполняется спокойствием, в котором хочется забыть о сложностях внешнего мира.
Я сидела на диване у камина, наполовину закутавшись в плед, с книгой в одной руке и огромной кружкой, - больше похожей на супницу, - в другой. Это была та кружка, которую невозможно долго держать из-за ее веса, поэтому я поддерживала её на подлокотнике, периодически поднимая, чтобы сделать глоток.
Вокруг меня царила тишина, только голос Клариссы и Джонаса нарушали её. Они устроились рядом, споря о том, что смотреть сегодня вечером.
- "До встречи с тобой" — заявила Кларисса, громко смеясь подтрунивая над Джоносом, который не был фанатом слезливых мелодрам. Она же, наоборот, явно нуждалась в романтической истории, чтобы вдоволь прореветься, и сейчас в ее глазах сверкала искорка предвкушения.
Джонас как всегда старался спорить, но не очень упорно. Он настаивал на научном фильме про плесень, только не так убедительно как обычно. Он заведомо знал, что сегодня Кларисса победит, и не хотел тратить силы на сопротивление. Его добродушная улыбка и звонкий смех говорили, что ему нравится участвовать в этих милых спорах.
Я не могла не улыбнуться, наблюдая за их маленькими баталиями. Этот был один из немногих моментов, которые всегда приносили мне умиротворение: их беззаботность и то, как они могли весело спорить о самых обычных вещах.
Вдруг, среди всего этого шума и смеха я услышала странный звук на кухне. Он был тихим, но четким, - кто-то ставил на стол тарелки.
- Надеюсь, вы не долго ждали, — мама выглянула из-за двери кухни. Она держала в руках полотенце, которым только что вытерла руки.
- Мааам! — Вырвалось у меня.
Моё лицо застыло.
- Ты чего? - Кларисса с удивлением посмотрела на меня.
Я не могла ответить, всё вдруг затуманилось, и сцена перед глазами размылась. Это был не обычный момент. Что-то пронзительное, знакомое и в то же время чуждое пронеслось в голове.
Я резко ощутила, как Кристофер потряс меня, и моё сознание вернулось в реальность.
- Приснилось что-то плохое? — спросил Кристофер полный беспокойства, взгляд его не отрывался от меня.
Я вяло покачала головой.
- Нет, это был прекрасный сон, — я поняла, что мой голос звучал не совсем убедительно. Шмыгнув носом я почувствовала дорожки слёз на своем лице. Я попыталась скрыть это, но Кристофер заметил и посмотрел на меня внимательно. - Хорошо, что ты здесь, — Я начала вытирать слёзы рукавом от свитера, который был натянут на мою руку. — Я как раз хотела с тобой поговорить.
Кристофер не сразу ответил, он чуть наклонился ко мне, убрав прядь волос с моего лица, которая прилипла к коже влажной от слез. Его пальцы слегка коснулись моей щеки, и я замерла. Он ничего не сказал. Просто ждал, когда я продолжу.
- Нет смысла ходить вокруг да около, поэтому спрошу прямо... Ты сказал, что виновен в том, что случилось с отцом. — Слова давались тяжело, но я знала, что должна это сказать. Я хотела понять, что действительно происходит.
Кристофер выдохнул. Это потребовало от него больше усилий, чем он был готов приложить в этот момент. Он замолчал, не зная, что ответить и с чего вообще можно начать.
Сидя напротив меня, он закинул на диван согнутую в колене ногу. Он был расслаблен, но я знала, что это изменится. После моего вопроса он резко поднялся, будто его прошибло электрическим током.
- Ты же понимаешь, что не сможешь вечно убегать и скрывать от меня это?
Он развернулся и начал медленно расхаживать по комнате. К его сожалению, но сегодня я не собиралась останавливаться и была намерена получить ответы.
- Что ты хочешь от меня услышать? — Спросил он со смесью усталости и гнева.
- Правду, — я ответила твердо, без колебаний. Я больше не могла сдерживаться. Я должна была узнать, что он скрывает, что он прячет от меня, и почему его так терзают эти темные тайны.
Он сделал паузу. Слова, которые он только что произнес, вытягивали из него все силы. Я представила будто перед глазами у него начали появляться воспоминания, и всё, что он пережил, заполнило его.
- Хорошо... - он вытащил из-под футболки висящее на цепочке кольцо, - запомни его, мы вернемся к этому, а пока начну с самого начала. Наши отцы дружили. Насколько я знаю, с самого детства. Поэтому Фолтон часто проводил время в кругу нашей семьи и время от времени они тренировали меня вместе с отцом. Всё было нормально, пока... пока моего отца не стало, — его голос дрогнул, и я заметила, как он избегает смотреть на меня. — Я тогда слишком закрылся в себе, стал одиночкой. Фолтон был рядом, поддерживал, помогал мне пережить утрату.
В один день мы тренировались, он протянул мне это кольцо в подарок и начал рассказывать про своего отца. Постарался мягко перейти к разговору про моего, думал, что уже прошло достаточно времени. Я тогда так остро отреагировал, не знал почему, не понимал, почему так хочется орать. Эти чувства выжигали меня изнутри. Я пытался подавить их, сдержать, но не мог. Я был зол, и сделал вид, что всё в порядке, потому что у меня была мама, которая переживала это даже ярче, чем я. Я должен был быть сильным. И я сорвался на нём, наговорил столько всего... что он ничего не понимает... но я забыл, что это не только моя боль. Это была его боль тоже. Когда я потерял отца, он потерял своего лучшего друга, самого близкого друга.
Кристофер замолчал. Его слова резали его самого.
- Ты понимаешь это только потом, — добавил он, будто оправдываясь. — После того, как я наговорил всё это, я просто сбежал. Я убежал подальше от него, подальше от того, что я сказал, от того, как я себя вел. Мне стало так противно. Я просто бежал, пока не оказался на том месте... на том месте, где столкнулся с группой нейров.
Он снова остановился, его дыхание участилось, а взгляд остался отрешенным. Казалось, он снова переживал этот момент.
- Первое время я справлялся на злости, на отчаянии. Мне удалось поразить одного из них, и это дало мне силы, но потом... они были сильнее, они были злее. Ты, возможно, знаешь, как Тайпаны ориентируются на справедливость, и я пытался бороться, проверяя каждого из них, но... в тот момент я просто не знал, что делать. Я был слишком слаб... всего один. И тогда, я помню, думал о том, почему я не Крайт, почему я не могу быть таким же, как они. Но я... не только в силе, но и численно они меня превосходили. Я знал, что не смогу справиться, и тогда... тогда твой отец оказался рядом.
Кристофер сделал паузу, а потом произнес это с особенной тяжестью:
Он оттолкнул меня в сторону и закричал:
- Беги!
- Я не могу, как же ты? — голос стал хриплым от сдерживаемых эмоций. — Я не могу бросить тебя.
- Беги, ты молодец, а сейчас, прошу тебя, убегай. - Кричал он, пытаясь спаси меня...
- Но...
- Беги... - и я побежал...
Он снова замолчал, стоя передо мной, словно собираясь с силами, чтобы продолжить. Я чувствовала, как он внутренне борется: с тем, что сделал, с тем, что упустил, с тем, что не смог изменить. Незаживающая рана, которую он постоянно тревожил, не давая ей затянуться. Боль стала его наказанием.
- Пока я бежал, думал только об одном: «Хоть бы он продержался. Хоть бы он продержался». Привел помощь, но когда мы пришли к тому месту, там была только... кровь. Кровь и больше ничего. Мы прочесали весь лес вдоль и поперёк, искали его тело, но так и не нашли. С тех пор я каждый день живу с этим чувством — с тем, что наговорил тогда, что оставил его одного, что мог сделать больше, но не сделал.
Его голос был наполнен такой болью, что я чувствовала её кожей. Он сжал кулаки, но не смог сдержать слёз. Это было признанием, которое он не решался сделать, а слова вырвались из него будто против воли.
- Я виню себя, — сказал он, встречая мой взгляд. — Я виню себя за то, что убежал. Всё это время меня изводит неизвестность. Не знаю, что с ним стало. Мне нужно перед ним извиниться. Я должен был быть рядом, я должен был помочь ему...
Тишина снова наполнила комнату. Я чувствовала как тяжело ему говорить эти слова. Я внимательно следила за его выражением лица, за каждым его движением, потому что всё, что он сказал, было полно страданий.
В этом свете были хорошо различимы его глаза, я видела в них боль, но пока только молчала и внимательно слушала. В его взгляде была такая тяжесть, что мне казалось, я могла ощутить груз вины давящий на него удавкой прошлого, которое он тащил за собой в настоящее.
- Появилась ты, — продолжил он, — и Эллиа сказал, что Фолтон в опасности, но он жив. Это дало мне надежду, что я смогу извиниться, просить о прощении. И вот я стою на распутье. С одной стороны — искупить вину, жертвуя тобой, а с другой — ты...
Он замолчал, тяжело выдохнув, и посмотрел мне в глаза, пытаясь понять насколько я осознаю всю тяжесть его слов. Было ощущение, что он пытается заглянуть в глубь моей души, ищет что-то в моих глазах, пытается увидеть на какой шаг я готова пойти, осознаю ли я последствия, насколько глубоко я понимаю, что обратного пути не будет, и что на кону моя жизнь.
Я не могла ответить сразу. Слова, которые он сказал, сбивали меня с толку. Жертва, искупление, моя жизнь... все это смешивалось в моей голове.
Но его взгляд не отпускал.
- Я знаю, что делаю, и ты не сможешь принять это решение за меня, – сказала я, стараясь сохранить спокойствие в голосе. Его же взгляд вызывал внутри нечто другое, нечто, что было трудно сдержать.
Он не ответил, но вместо слов его пальцы коснулись моих губ, прерывая поток мыслей. Молча он приложил один палец к моим губам, и я почувствовала, как его прикосновение прошлось разрядом по моей коже. Словно одно это движение остановило время. Он был так близко, что я могла почувствовать его дыхание, которое стало чуть глубже, чуть быстрее.
Его рука плавно скользнула по моей щеке, и я замерла. Я смотрела в его глаза, пытаясь понять, что именно он чувствует. В тот момент я поняла, как многого не знала о его внутреннем мире. Он чуть наклонился в мою сторону, но остановился. Я могла почувствовать, как этот жест тянет меня к нему, но невидимая линия, которую он сам провел между нами, осталась неперешагнутой. И как бы сильно ни хотелось мне сделать этот шаг, что-то в нем, в его движении, удерживало меня, и я не могла понять, что именно.
Он был рядом, но не пересекал ту тонкую границу, которая отделяла нас от чего-то более интимного, чем просто близость. Казалось, что если он сделает этот шаг, если позволит себе быть рядом, то все изменится. Что-то важное, что-то, что мы, возможно, не смогли бы вернуть. Будто я исчезну в тот момент, когда он решит позволить себе быть со мной, когда он решится на этот шаг и сделает меня частью своей жизни.
Как много можно осознать за считанные секунды. Сколько эмоций и мыслей пронеслось через меня за мгновение, когда я стояла перед ним. Наши лица были так близки, что воздух казался невыносимо горячим. Я была готова к этому поцелую с самого первого момента, когда его лицо оказалось так близко к моему, когда я почувствовала, что пульс ускоряется, а дыхание становится неровным. Это было не просто желание – это было осознание, что мы оба находимся на грани, на которой каждое движение может изменить всё.
И в этот самый момент, когда я поняла, что самоконтроль у Кристофера был выстроен идеально, я осознала, что просыпается моя импульсивность. Это ощущение было настолько сильным, что я отключила мозг, который не позволял мне действовать, и устремилась в его сторону, разрывая границу к чертям собачьим.
Всегда удивлялась своему нетерпению в одних ситуациях и абсолютному хладнокровию в других. И вот, это был один из тех моментов, когда я перестала думать и просто поддалась импульсу.
Я прижалась к нему, быстро коснувшись его губ. Оторвавшись от него, немного отстранилась и замерла, наблюдая за его реакцией. Его глаза открылись не сразу, он еще не успел понять, что произошло. А я стояла перед ним, ощущая, как щеки заливает румянец. Я не могла точно сказать, что его вызвало – то ли это жар от огня, который пылал в камине, то ли от всех этих смешанных чувств, что охватили меня.
Внутри все было переполнено: стыдом, и радостью, и смятением. Я ощущала его взгляд, но сама не могла отвести своих глаз от его лица, боясь, что могу потерять этот момент, если отвлекусь.
Но затем стало еще жарче. Кристофер не заставил меня долго ждать ответной реакции, и наши губы встретились в агрессивном, но одновременно ласковом поцелуе, который, если бы нужно было сравнивать с танцем, точно был бы танго.
Страстный, чувственный, изящный, но при этом такой спокойный и уверенный. Это был поцелуй, в котором было все — и порыв страсти, и тишина взаимопонимания, и чувство остановившегося времени. Все остальное исчезло, словно мир вокруг растворился, оставив лишь нас двоих. Душа поднималась, парила в воздухе, и ловила ритм его движений, направляя каждый шаг и каждое прикосновение, делая все вокруг легким и естественным.
После этого поцелуя я не почувствовала ни смущения, ни неловкости. Это было так органично, будто я всегда знала, что это должно произойти. Я посмотрела в его глаза и улыбнулась, а он ответил тем же, и наш смех, тихий и нежный, заполнил пространство между нами. Он притянул меня еще ближе, обнял крепче, и я уютно устроилась в его объятиях, почувствовав себя чашкой горячего шоколада в холодный зимний вечер.. Его подбородок лег на мою макушку, а его рука, едва касаясь, скользила по моим волосам, пытаясь запомнить каждое ощущение. Это было так нежно, так спокойно, как если бы мир вокруг нас был замкнут в этом временном отрезке, в нашем маленьком уголке счастья.
Тепло его тела окутывало меня, и в этот момент все остальное было неважным. В мире не существовало ничего, кроме нас двоих. И в этом молчании, в этих объятиях, я чувствовала, что не было никакой другой реальности, кроме этой. Было так хорошо, так спокойно, что мне не хотелось возвращаться туда, где все было бы сложнее. Здесь, в этих руках, я почувствовала себя в безопасности, и в этом моменте хотелось остаться навсегда.