С любовью, Лиэрин

« Дорогой дневник.

У меня такое чувство, что отец считает меня своей вещью. А вещь, как принято, должна быть идеальной. Она не имеет права перечить, должна говорить только тогда, когда позволят; должна быть обходительна, учтива, всегда держать спину ровно, не иметь интересов, кроме тех, что прикажут, и, как правило, общаться только с теми, кого одобрит "хозяин".

Жаль только, что папочка не заметил, как его драгоценная вещица начала трескаться вместе с тем, как его имя начало зарастать долгами. Он еле как оплачивает лечение матери, не может обеспечить меня и хочет, чтобы я видела в нем авторитет.

Это... такая глупость. Я не хочу молчать, я не игрушка, которую можно посадить на полку и показывать только тогда, когда угодно. Я – человек, личность, и мне надоело притворяться, что меня устраивает его холод и эти вечные "говори меньше".

Я помню, как он гордился, что я "послушная" и "не конфликтую". Но на самом деле это не послушание, а просто привычка прятать всё в себе. И теперь внутри всё настолько загноилось, что я сама удивляюсь, как это не прорвалось наружу.

Он думает, что контролирует меня. Что я останусь в пределах его правил. Но, может быть, пора ему напомнить, что я умею делать всё наоборот. Даже если это будет выглядеть "неприемлемо".

С любовью, Лиэрин.

23.10.2015»

----

В школе утро тянулось так медленно, что стрелки на часах, казалось, замирали нарочно, издеваясь. За окнами висела серая дымка, в классе глухо перешептывались, где-то в коридоре тянулся тоненький аромат кофе. Урок еще не начался, но большинство учеников сидели на местах, лениво занимаясь своими делами.

Лиэрин сидела за последней партой рядом с Теодором и рассеянно следила, как по стеклу ползет тонкая капля дождя. Он, наоборот, откинулся на спинку стула, уткнувшись в телефон, и выглядел так, будто вся эта суета вокруг существовала где-то отдельно от него.

— У тебя с отцом вчера все хорошо прошло, м? — едва слышно шепнул он, слегка толкнув рыжеволосую коленом. — так толком и не написала ничего.

Когда Теодор напомнил о вчерашнем инциденте с отцом, девушка скривила лицо так, будто ей только что предложили отведать жареного паука.

— Нормально. Как обычно, — пробурчала она, не отрывая взгляда от капель дождя на окне. — Знаешь, после этого разговора я даже пожалела о том, чего мы не сделали.

Юноша отрывается от телефона и поворачивается на Лиэрин, изогнув одну бровь – то ли уточняя, не ослышался ли, то ли проверяя, всерьёз ли она пытается добить его подобным признанием.

— Очень хочется спросить, но, думаю, я лучше промолчу, — почти смеясь, наконец, выдает он, но рука парня ненароком скользнула к ее колену. — Наверное, ты просто очень хочешь, чтобы твой отец меня уничтожил.

— Да что ты, — рыжеволосая повернулась к нему лицом и прищурилась, но руку с колена не скинула. — Если бы ты мне так сильно не нравился, то я придумала бы способ поизощрённее, чем смерть от рук моего отца. А вообще, меня просто раздражает, что он пытается контролировать. Пытается указывать, что, с кем и как мне нужно делать.

— Не лучшая идея спать со мной только потому, что ты хочешь насолить своему отцу, лиса, — произнёс Теодор почти вполголоса, с лёгкой усмешкой, но глаза оставались серьёзными. Его пальцы чуть сжали её колено. — Я на такое не подписывался. Может, по мне и не скажешь, но я в этом деле за искренность.

Лиэрин опёрлась локтем о стол, ладонью подпирая голову, словно та вдруг стала тяжелее обычного. Тихий вздох сорвался с ее губ, когда она взглядом скользнула по лицу Монтэгю.

— Я не имела в виду использовать тебя как оружие в войне против моего отца. Просто... я отказалась не из-за нежелания, а потому, что не хотела ломать образ хорошей девочки.

Теодор усмехнулся краем губ и скользнул рукой по ее колену, чуть наклонившись ближе.

— Похоже, этот образ уже трещит по швам, Фролло.

Она хмыкнула, отводя взгляд к окну, где дождь стал гуще и шумнее, словно подчеркивая его слова. Девушка хотела сказать что-то еще, но ее внимание отвлек Чарльз, который привычным движением распахнул дверь так, что она глухо ударилась о стену. На его лице было то самое выражение, в котором самодовольство и напускное дружелюбие переплетались в идеальной, раздражающей пропорции. Он не вошёл сразу, а замер на пороге, оглядывая весь класс так, будто в его голове производились какие-то подсчёты.

Когда черноволосый закончил осматривать свои владения, он уверенно прошёл вперед, лениво засунув руки в карманы и двинулся к последней парте.

— Вы, два ублюдка, вчера пропустили момент, когда моя прекрасная Виктория собирала весь сброд сегодня ко мне домой, — сходу заявил он, прислонившись к столу, отчего Теодор убрал руку с колена девушки и заметно напрягся, вновь откинувшись на спинку стула.

— О чём ты? — лицо Монтэгю вновь окрасило привычное безразличие, когда он взглядом зацепился за Чарльза.

— О чём? — Чарльз чуть склонил голову, изображая удивление, хотя в глазах искрилась издевка. — О том, что я решил снизойти до простого люда и собрать всех старшнклассников у себя. Типа... вечеринка? Мои родители улетели на выходные в Берлин, поэтому дом свободен. И я, как самый великодушный человек, так уж и быть, лично приглашу вас.

Он перевёл взгляд на Лиэрин, чуть прищурившись.

— Особенно тебя.

Девушка медленно выпрямилась, не сводя с него настороженного взгляда.

— А с чего вдруг такое щедрое приглашение?

— Мне интересно, как ты будешь смотреться вне стен школы. Алкоголь прилагается, — он без тени смущения натянул ещё более мерзкую ухмылочку. Хоть его мимика и не изменилась, но общаться он стал гораздо сдержаннее – может быть, опасался того, что Лиэрин успела прочесть ночное сообщение, которое он удалил.

Теодор фыркнул и снова уткнулся в телефон, но Лиэрин заметила, как он чуть сильнее сжал его в руке.

— Посмо... — Хотел, было, отстраненно обнадежить Теодор, но Лиэрин перебила его, потянув юношу за край пиджака: — Мы идем.

Уголок рта Чарльза чуть дрогнул, но черноволосый не стал ничего добавлять – просто коротко кивнул, как человек, получивший именно тот ответ, на который рассчитывал.

Теодор медленно поднял глаза от телефона, уставился на Лиэрин, но ничего не сказал. И именно это молчание казалось куда тяжелее любых слов.

***

Вечер подкрался незаметно. День тянулся вязко, но в памяти всё равно вертелась сцена утреннего разговора с Чарльзом. Лиэрин успела пару раз пожалеть о своём "мы идём", но каждый раз это ощущение глушилось одной мыслью – отец не посмеет ее контролировать, особенно, когда его нет в городе.

В окне блеснул свет фар, когда она уже была готова. Теодор стоял, опершись плечом о дверцу машины, руки в карманах. Вид у него был без особых эмоций, но Лиэрин знала: за этой ленивой позой что-то явно пряталось.

Она вышла к нему, накинув пальто на плечи. Под ним скрывалось бархатное платье глубокого бордового цвета. Лиф с открытыми плечами и мягкими перекрестными складками подчёркивал ключицы, а юбка до середины голени слегка колыхалась при каждом шаге. На шее – тонкое жемчужное ожерелье, и с каждым её вдохом оно казалось чуть теснее, как будто тоже понимало, что сегодня она идёт на войну.

Теодор скользнул взглядом сверху вниз, но не сделал ни одного комментария, лишь немного сжал губы и отвёл глаза, будто это платье было ещё одним аргументом против всей этой затеи. Ему хотелось увезти ее сейчас в другое место, подальше от дома Чарльза, потому что это было совсем не для нее. Теодор, как никто другой, прекрасно знал, что обычно происходило на подобного рода вечеринках, поэтому так сильно был против.

— Фролло, — протянул он, когда девушка подошла ближе, — я все еще думаю, что ехать туда – дерьмовая идея.

— Мы всегда можем уйти, — заметила она, сложив руки на груди. Рыжие волосы рассыпались по плечам, отблескивая медным в мягком свете фонарей. — Или Чарльз из тех, кто любит людей в подвалы затаскивать?

— О, если бы он любил только это, — съязвил Теодор, открывая ей дверцу машины. — Я не знаю, что у него на уме, поэтому и не хочу ехать. Вспомни, как он вёл себя, когда ты только появилась в этой школе. Думаешь, люди по щелчку пальца меняются? Он всегда был мудаком – им и остался.

Лиэрин скользнула на сиденье, бросив на него взгляд исподлобья.

— Я знаю, Теодор. Я не думаю, что он изменился, — она тихо вздохнула, сцепив руки в замок на коленях. — Просто... мне надо там быть.

Юноша медленно обошел машину и сел за водительское сидение. Он закусил нижнюю губу, постукивая пальцами по рулю, а затем резко обернулся на девушку:

— Ну скажи мне, ради чего? — почти отчаянно произнёс он, скользнув по ее фигуре взглядом. — хочешь напиться – пожалуйста, давай я отвезу тебя в бар. Хочешь сделать что-то на зло отцу – поехали ко мне, он точно будет в ярости, если узнает. Но какого черта тебе надо тащиться к Чарльзу, Лиэрин?

Лиэрин сжала губы, отвела взгляд к тёмным силуэтам домов за окном.

— Я думаю, что это именно та точка, где я смогу скинуть с себя оковы.

— Скинуть оковы? — Теодор чуть усмехнулся, но в его голосе больше было горечи, чем иронии. — Понимаешь, я могу терпеть твои безумные идеи, но это не просто глупость, это опасно. И не в том смысле, что он там подольёт тебе лишнего – в том, что он всё это делает не просто так. У него есть цель, и, чёрт возьми, мне не нравится, что эта цель – ты. Если бы я знал, Фролло, что у него в голове, то я бы не реагировал так. Но он хочет поиграть.

Он задержал на ней взгляд, и на пару секунд между ними повисла тишина, в которой отчётливо слышался лишь тихое урчание двигателя.

— Ладно, черт с тобой, — Монтэгю сдался, почти нервно ударив ладонями по рулю, — Но если уж мы туда едем, то я буду рядом каждую секунду.

Они ехали молча. За окнами машины мелькали аккуратные домики, пустые автобусные остановки и редкие прохожие, кутавшиеся в шарфы. Теодор держал руль чуть крепче, чем нужно, взгляд был прикован к дороге, но Лиэрин видела по его напряжённой челюсти, что Монтэгю все еще зол – не из-за неё, а из-за самой затеи.

— Ещё не поздно развернуться, — тихо сказал он, не отрывая глаз от трассы.

Она не ответила. Смотрела в боковое стекло, на которое падал тусклый свет фонарей. Чем ближе они подъезжали к району Чарльза, тем тяжелее становилось внутри, будто холод просачивался прямо под кожу.

Когда впереди показался дом с ярко горящими окнами и шумом голосов за высоким забором, Лиэрин ровно, без тени колебания, произнесла:

— Проезжай мимо.

Теодор скосил на неё взгляд, чуть приподнял бровь, но промолчал. Лишь послушно прибавил газ, оставляя шумную вечеринку за спиной.

***

Красивое, почти безлюдное помещение бара в центре Лондона встретило их густым, тягучим запахом дорогих сигар, впитавшимся в стены из темного дерева, терпкой горечью алкоголя и тонкой смесью парфюмов, тянущихся от редких посетителей. Приглушённый свет мягко падал на обитые бархатом стулья у небольших круглых столиков, а с уютной сцены тянулись живые ноты джаза, будто перемешиваясь с ароматами и оседая где-то глубоко в груди.

Теодор сначала помог снять пальто девушке, а потом и свое, повешав верхнюю одежду на вешалку в углу. Его движения были резкие, нервные – парень будто всем своим видом показывал, насколько недоволен. Когда они опустились за столик, юноша жестом подозвал официанта и показал ему какую-то визитку, после чего, без лишних вопросов, заказал им бутылку вина.

— Ну что, довольна? — спросил он тихо, когда официант отошёл. — Я всё-таки нашёл тебе способ "разозлить отца" без Чарльза.

— Дело не в том, чтобы разозлить отца, Теодор, — девушка слегка наклонилась к нему, сложив руки на столе.

— Да? Тогда в чем? — его брови слегка вздернулись, а глаза блеснули раздражением, — Может, в самом Чарльзе?

Лиэрин хмыкнула, но усмешка вышла нервной.

— С чего бы?

— Не знаю, — он медленно прокрутил зажигалку в пальцах, взгляд на секунду скользнул в сторону, — может, из-за того, как он смотрел на тебя. И как сказал: "особенно тебя".

Она хотела что-то возразить, но Теодор снова поднял глаза: в них уже не было привычного безразличия, только напряжённая, едва уловимая ревность.

— Он не просто так зовёт тебя к себе, Фролло. И если ты думаешь, что сможешь с ним играть на равных, то ты ошибаешься. Для него играть с людьми – обыденность, особенно такими, как ты.

— А, так вот почему ты так взъелся, — глаза рыжеволосой немного округлились от его внезапного заявления, но она не хотела доводить эту сцену до абсурда. Девушка даже не думала о том, что у Чарльза что-то подобное на уме – Лиэрин явно не подходила под его стандарты красоты. — Не неси ерунду, Тео. Максимум, на что он Чарльз способен – это его идиотские унижения.

— О, у нас тут появился гений, который способен щелкать людей, как орешки. — его губы исказила недовольная ухмылка, но взгляд был слишком серьёзным для шутки. — Я ведь уже говорил тебе перестать считать себя самой умной в этом гребаном мире, Лиэрин. Тебя это до добра точно не доведёт.

— Я не понимаю, ты что, ревнуешь, Монтэгю? Что за сцена? — в ее легкой улыбке мелькнула тень насмешки, но в глазах проскользнуло что-то вроде растерянности.

Теодор не успел ответить – к столику подошёл официант и поставил перед ними бутылку вина и два бокала. Мягкий хлопок пробки прозвучал громче, чем нужно, нарушив хрупкую тишину между ними. Лёгкий аромат красного вина смешался с терпким запахом табака, доносившимся от соседнего столика.

Когда официант наполнил их бокалы, юноша осушил свой почти залпом и зажмурился, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

Лиэрин молча покрутила в пальцах ножку бокала, наблюдая, как густая тёмно-рубиновая жидкость колышется, отражая приглушенный свет ламп.

— Ну? — спросила она тише, чем прежде. — Или ты просто хочешь, чтобы я почувствовала себя виноватой?

Теодор опустил бокал на стол и провёл ладонью по лицу, словно хотел стереть выражение, которое выдаёт больше, чем ему хотелось бы.

— Я просто... не люблю, когда кто-то вроде него смотрит на тебя так. И еще больше не люблю, когда он хочет поиграть с тобой, — сказал он, не поднимая глаз. — Может, это ревность.

Лиэрин задумалась, отведя взгляд в сторону. Девушка слегка прищурила глаза, будто принимая какое-то особенно важное решение. Она сама не могла себе признаться до конца в том, зачем она согласилась на вечеринку. Доказать отцу что-то? Едва ли, Фролло могла просто уехать с Теодором. Убедить Чарльза, что она не серая мышь? Девушке это не нужно. Лиэрин всегда куда-то торопилась, будто завтра может не настать, и это решение – очередное подтверждение ее импульсивности, которое делает больно тем, кого она совершенно не хотела ранить.

— Ладно, ты прав. — наконец, тихо сказала она, сделав маленький глоток вина, — Это было глупой идеей. На этой вечеринке меня действительно не ждало ничего хорошего. Я легко могу сказать, что оскорбления Чарльза меня не задевают, но это не правда. Вероятно, вечер бы закончился слезами.

Теодор взглянул на нее так, будто не поверил сначала, что она сказала это. Его пальцы едва сжались на тоненькой ножке бокала, и юноша плеснул себе еще немного алой жидкости, коротко покачав головой. У парня, кажется, даже глаза посветлели от ее слов – взгляд стал опасно мягче даже для него самого.

— Я не хочу быть чьей-то вещью, Теодор, — с ее губ срывается рваный выдох и Лиэрин касается свободной ладонью лба, держа бокал в другой руке, — Поэтому я так хочу доказать всем, что я на самом деле чего-то стою. Но я уже запуталась в том, какая я на самом деле. Чего я хочу? Постоянно пытаюсь ухватиться за какой-то шанс, который может изменить мою жизнь, вытащить меня из привычной клетки, в которую меня запер отец. Но, боюсь, в этих порывах могу потерять себя настоящую.

— Не нужно стараться кому-то что-то доказывать, — он наклонился ближе, так что гул голосов и музыка бара словно отступили на второй план. Холодные пальцы юноши коснулись её руки – осторожно, будто боялся, что девушка растворится от этого прикосновения. Но Теодор не убрал ладонь, задержал её, чуть сжимая, — Просто... постарайся сохранить себя. Люди к тебе тянутся не из-за того, что отец навязал тебе быть покорной, а из-за того, какая ты есть на самом деле.

Лиэрин чуть приподняла взгляд, её ресницы дрогнули, а губы едва заметно разомкнулись – будто она хотела что-то сказать, но передумала. От его успокаивающего, почти невесомого прикосновения в груди начало расцветать тепло, и на миг ей показалось, что шум бара исчез совсем. Она просто смотрела на Теодора, задержав дыхание, и в этих нескольких секундах было больше откровенности, чем в любых словах.

Но из нежного момента девушку выцепил телефон, провибрировавший на столе. По дороге в бар отец начал заваливать ее сообщениями, а сейчас, вероятно, пришла очередь Чарльза. Девушка пожалела, что разборкировала его номер, потому что он, не стесняясь, начал названивать Лиэрин, вероятно, переживая о том, что она передумала ехать.

Теодор бросил взгляд из-под ресниц на экран телефона и сжал губы в тонкую линию. Пальцы едва заметно вздрогнули, будто он порывался взять трубку, но все же сдержал себя, не желая омрачать и без того напряжённый вечер.

— Не обращай внимания, — наконец, спокойно сказал он, поглаживая ее пальцы.

— Мне еще и отец написывает. Не хочу домой, — Лиэрин тяжело нахмурилась, будто вот-вот расплачется, и разорвала контакт с Монтэгю, поднеся бокал к губам. Девушка сделала три глубоких глотка, будто алкоголь может утопить все то внимание, которое было обращено к ней.

— Ну и не надо. Выключи телефон и побудь со мной, — юноша откинулся на мягкую спинку стула и сложил руки на груди, наблюдая за тем, как девушка вливает в себя алкоголь. — Лиэрин.

Вместо того, чтобы ответить ему, девушка взяла в руки телефон и что-то быстро написала, после чего отключила телефон, убрав его в сумку. Теодор продолжал смотреть на неё, и это внимание было почти осязаемым – тяжёлым, но при этом странно успокаивающим.

— Написала отцу, что меня не будет сегодня дома. Я вся твоя, — заключила рыжеволосая, слегка разведя руки, будто в приглашающем жесте.

— Не боишься, что опять будут разборки?

— Теодор, пожалуйста, — Лиэрин жестом руки указала Монтэгю остановится, чётко дав понять, что на эту тему она разговаривать не хочет. — Они будут в любом случае, поэтому я и не хочу возвращаться домой. Пожалуйста, давай просто побудем сейчас вместе и, если вдруг тебе надоест моя компания, тихо разойдемся, ладно?

Теодор чуть прищурился, задержав на ней долгий взгляд, словно пытался считать с её лица что-то, чего девушка не договаривает. В его глазах мелькнула тень сомнения, но он не стал спорить, только коротко кивнул, и этот кивок был скорее тихим согласием остаться рядом, чем настоящим одобрением.

— Ладно, — его голос прозвучал низко, почти хрипло, — просто вместе.

Он снова поднял бокал, но пил медленно, будто выигрывал время, обдумывая что-то. Затем, словно решившись, подался вперёд и локтем легко опёрся на край стола. Взгляд Монтэгю потеплел, а в уголке губ появилась осторожная, почти неуловимая улыбка.

— Но учти, Фролло, — он произнёс это чуть тише, чем нужно, так, чтобы слова касались только её, — если мне и надоест, то точно не сегодня.

От этих слов у неё внутри что-то дрогнуло. Лиэрин почувствовала, как по коже пробежалось волнение, и вдруг стало тяжело удерживать его взгляд. В этой фразе не было вызова, только странная уверенност – спокойная и обволакивающая, как мягкий свет в этом баре. Девушка слегка откинулась на спинку стула, стараясь скрыть, что дыхание сбилось, и отвела глаза в сторону, туда, где на сцене тихо играл джаз, но слышала она сейчас только Теодора.

Пока она делала вид, что сосредоточена на музыке, он достал телефон и быстро набрал номер. Разговор оказался коротким: Монтэгю, не меняя тона, попросил кого-то забрать их через час. Этот простой жест, будто он заранее позаботился о её безопасности, почему-то согрел её сильнее, чем вино.

Дальнейший разговор потёк легче, словно кто-то распустил незримый узел. Они перебрасывались шутками, делились какими-то обрывками историй, которые, возможно, и не стоили рассказа, но они звучали в этом мягком полумраке удивительно уютно и уместно.

Лиэрин пила вино быстрее, чем собиралась, каждый глоток оставлял в груди чуть больше тепла, чем прежде. Щёки порозовели, глаза заблестели, взгляд стал мягче, а движения ленивее. Теодор, кажется, это заметил, но вместо замечаний лишь иногда позволял себе чуть больше, чем в начале вечера: то положит ладонь на её колено, чуть сжимая его в такт словам; то наклонится ближе, чтобы что-то сказать прямо в ухо, и тёплое дыхание обожжёт кожу; то скользнёт пальцами по её запястью, будто невзначай, хотя и сам знал, что это не случайность. Монтэгю не позволял слишком много: всегда внимательно следил за реакцией девушки и, если она была против или не подыгрывала ему, то тут же отстранялся.

Она уже не держала спину так прямо, как в начале, и периодически опиралась локтем о стол, чуть подаваясь к нему. Вино позволило расцвести в девушке той легкости и расслабленности, из-за которой время до приезда водителя пролетело куда быстрее, чем ей хотелось.

Она как раз смеялась над какой-то глупой шуткой Теодора, когда за её спиной кто-то тихо произнёс его имя. Это был водитель: невысокий мужчина в тёмном пальто, который почтительно кивнул Монтэгю.

— Уже? — Лиэрин чуть удивлённо распахнула глаза, хотя и понимала, что пролетевший час вина и разговоров сделал своё дело.

— Уже, — коротко ответил Теодор, вставая из-за стола и протягивая ей руку. — Поедем ко мне, а дальше посмотрим. Или ты все-таки хочешь домой?

Лиэрин, хватаясь за его руку так, будто это был спасательный круг, лишь отрицательно помотала головой, ясно дав понять, что домой она поедет только под дулом пистолета. Рыжеволосая была больше готова шляться по ночным улицам холодного Лондона, чем вернуться в эту удушающую атмосферу одиночества.

Теодор чуть заметно усмехнулся, помогая ей подняться. Пальцы сжали её ладонь крепче, чем требовалось, и отпускать он, похоже, не спешил.

Когда они вышли на улицу, осенний вечер встретил их прохладой и запахом мокрой листвы. У дверцы он слегка наклонился, придерживая девушку за спину, пока она садилась, и в этот момент их взгляды встретились. Лиэрин поняла, что от вина и его близости у неё в груди что-то сжалось, а сердце забилось быстрее.

В салоне было тихо и тепло. Мягкий свет фонарей за окном скользил по его лицу, выхватывая то резкий изгиб скул, то чуть сжатые губы. Взгляд Лиэрин, подогреваемой алкоголем, без тени смущения изучал его черты. Девушка даже слегка склонила голову, будто любуясь картиной в музее.

— Знаешь... ты слишком опасно смотришь на меня сейчас, Фролло, — Тео не повернул на нее головы, но боковым взглядом уловил, насколько тщательно она его рассматривала.

— Опасно? Просто подмечаю для себя некоторые детали, — ее голос прозвучал игриво, а уголки губ приподнялись в легкой улыбке. Девушка пододвинулась к нему ближе, обхватывая предплечье юноши двумя руками.

Теодор чуть склонил голову, не отстраняясь, и в полутьме его глаза блеснули тем самым прищуром, от которого у Лиэрин перехватило дыхание.

— Детали, значит... — он медленно провёл взглядом по её лицу, словно проверяя, кто из них первым отвесит шутку, а кто проиграет и отведёт глаза. — И что же ты там успела подметить?

— Если соединить твои родинки на лице и шее, то получится созвездие, — она мягко высвободила одну руку и подушечкой указательного пальца коснулась его щеки, выводя узор к шее.

Теодор лишь тихо усмехнулся и прикрыл глаза, наслаждаясь ее прикосновением. Он резко выдохнул через нос, когда девушка коснулась шеи, и его ладонь, до этого спокойно лежавшая на кожаном сидении, скользнула к ее колену, слегка сжимая.

— Слушай, мне начинает нравиться то, как ты себя ведёшь, когда пьяна, — вполголоса произнёс он, а её губы дрогнули в едва заметной улыбке.

Лиэрин подалась к нему еще ближе, настолько, что их лица разделяли всего несколько сантиметров. В этот момент в салоне стало почти невыносимо тихо, даже ровный шум двигателя где-то на заднем плане казался не из этого мира. Алкоголь подогревал кровь, а тепло его ладони на её колене притягивало сильнее любых слов.

Её глаза невольно скользнули к его губам, и дыхание предательски сперло. Поддавшись этому нарастающему притяжению, Лиэрин медленно наклонилась вперёд, сокращая расстояние между ними до нескольких вздохов, и коснулась его губ: мягко, почти робко, но с той жадной настойчивостью, что выдаёт в человеке давно сдерживаемое желание. Пальцы, дрогнув, нашли дорогу к его волосам, погрузились в их мягкость, и слегка сжались на затылке, притягивая юношу ближе.

Его дыхание стало чуть глубже, и на секунду Теодор будто замер, пропуская через себя ощущение её пальцев, перебирающих его пряди волос. Затем он ответил на поцелуй, но уже глубже, смелее, так, что в этот момент весь мир за пределами заднего сиденья перестал существовать. Ладонь на её колене медленно поднялась выше, оставляя за собой полоску жара, а другая рука скользнула к её талии, притягивая ближе.

Но чувственный момент прервал тихий, почти извиняющийся кашель водителя, прорезавший тишину салона. Машина уже заехала на просторную территорию дома и плавно остановилась во дворе.

— Мистер Монтэгю, мы приехали.