Глава 22
Напоминаю себе, что честностью, судя по книгам, народ никогда не отличался. И если фейри хватает ума, он никогда не упустит возможности обвести тебя вокруг пальца, заключить сделку, в результате которой ты, конечно же, не получишь ничего (в лучшем случае).
Например, какая-нибудь случайно попавшая в Мертвые земли девица желает, чтобы каждый обращал на нее свой взор. Довольно наивное желание, правда? Долго искать «добрую фею крестную» смертной не придется. И вот она уже подписывает контракт с хитрым представителем портунов - маленьких фейри, похожих на старичков со сморщенными лицами, носящих одежду, всю покрытую заплатками, и питающихся лягушками.
Да, желание девицы обязательно исполнится. Теперь она обладательница забавного свиного хвостика. И ведь не поспоришь, вернувшись в мир смертных, все взгляды любопытных глаз людей будут направлены в сторону несчастной. Договор выполнен, условия соблюдены. Но довольны ли вы результатом, конечно, нет. В этом вся соль.
Мы выдвинулись раньше войска, у Кассиана определенно был четкий план, и его исполнение он хотел начать с переговоров. Фейри хотел поставить отца перед фактом, хотел честной войны. Никаких неожиданностей и ножей в спину.
Кассиан не забыл и о Вивьен, о том, что я с ним лишь из-за нее. Вернее, теперь появилась и еще одна причина – я предала его отца. Подробностей предстоящей встречи я не знала, поэтому единственное, что оставалось, – идти за черноволосым фейри и надеяться, что он не обманет. Крайне сомнительно, но другие варианты в голову пока не лезли.
Солнце уже село за горизонт. Земли всегда оживали под вечер, потому что яркие солнечные лучи резали обитателям глаза. Зрение местных жителей гораздо лучше, и в темноте они значительно обступают смертных. Прожив здесь уже порядка нескольких недель, я привыкла к столь сильной смене режима. Признаю, было не так просто, но сейчас я даже рада изменением. Никогда не любила проводить время на солнце, а загар никогда не ложился на мою кожу должным и нетравмирующим образом.
Король оделся удивительно просто и во все черное. Никакой мантии, тонущей в тяжелом серебре вышивки и блеске и короны, что обычно небрежно спадает вбок. Лишь пара перстней с черненым металлом и кроваво-красными камнями сердолика (может быть, этот символ веры и жизни действительно сделает хозяина мягче и уступчивей?) говорят, что передо мной не простой фейри, а настоящий король. Юноша, прорубивший путь к трону и державший всех в страхе, сейчас напоминал простого мальчишку. Мы не должны выделяться на фоне жителей, поэтому я потребовала вернуть свою одежду, мне встречалось достаточно существ, похоже, совсем не брезгующих вещами смертных, и меч.
- Нет, - отрезал фейри, когда я сказала, что хочу получить оружие обратно. – Послу нельзя идти на прием с оружием.
- Но ты ведь с ним, - возразила я. – Когда идешь, выдаешь нож у голенища.
Фейри посмотрел на меня так, словно захотел выпороть. Однако после этого Браска, похоже, и разоруживший меня прежде, отдал клинок. Я довольно провела пальцами по лезвию, проверяя меч на целостность.
- Это подарок, - сказала я и бережно уложила меч обратно в ножны.
С самого начала пути, как только покинули дворец, мы с фейри не обмолвились ни словом. Сдвинув чернильные брови к переносице, Кассиан о чем-то думал. В остальном обыденный надменный и суровый вид не вызывал вопросов. Я огляделась - в темноте дорога едва освещалась маленькими существами, думаю, это были феи, настолько маленькие, что издалека можно спутать их со светлячками. Мы шли по узкой тропинке вдоль леса. Кажется, это были Эльфийские леса. Я бывала здесь всего однажды – тогда Кассиан показал мне местную школу. Маленькие смышленые жители двора сидели среди деревьев и, изображая увлеченный вид, слушали прекрасную нимфу-дриаду. Вечно молодые красавицы охраняли леса. Писали, что цвет их кожи и волос менялся, чтобы проходимцы не могли их заметить.
Природа в здешних местах была прекрасна: всегда зеленые деревья, раскинувшие свои огромные ветви, почти закрывали купол неба. Некоторых древесных великанов украшали чудесные плоды – золоченые яблоки, хрустальные ягодки, что прежде мне никогда пробовать не доводилось. Для людей еда Мертвых земель опасна. Последствия съеденного кусочка спелого, истекающего соком пряного яблока могут быть ужасны. Вряд ли у тебя хватит сил остановиться, рассудок помутнеет, а помощь от здешнего народа ты не получишь, даю руку на отсечение. Все будут глядеть на тебя своими глазами-бусинками и неистово смеяться, подкидывая дурманящие фрукты. Поэтому я с опаской относилась ко всему съестному. В первые дни пребывания при дворе дружки короля развлекались попытками впихивания таких фруктов мне.
Тропинка была устлана изумрудным мхом, точно одеялом. Кругом росло множество грибов, всевозможных размеров. Некоторые, плотно вросшие в древесную кору, тоже испускали бледный свет, помогая мне продолжать путь. Большая часть мне знакома, я частенько видела их в ядах и настойках, пробовала. Панеолус вызывает зрительные галлюцинации, нарушает восприятие времени, звука, пространства и даже цвета; млечник – вполне съедобен; паутинник – смертельно опасен; всем знакомые мухоморы и поганки; веселки, что лечат практически все.
Интересно, что все эти грибы никогда не должны встречаться, в мире людей ты никогда не увидишь их в одном лесу.
Повсюду кусты терна, шиповника и боярышника, сирени и ракитника. Земля пронизана клевером, колокольчиками, папоротником. Маленькие бутоны синих роз оплетают дубы и яблони, из которых и состоит этот лес. В воздухе - приторно сладкий аромат спелых фруктов и цветов, что цепляют глаза своим великолепным видом. Уверена, когда солнце будит бутоны, зрелище становится еще более прекрасным.
- Что будет дальше? – не выдерживая затянувшегося молчания, бросаю в спину впереди идущему королю.
Фейри замедляет походку, почти останавливаясь. Вынужденно выставляю руку, упираясь в высокую фигуру. Кассиан оборачивается, пресекая суровым видом остальные, уже успевшие скопиться вопросы.
- Мы предстанем на аудиенции перед отцом и предупредим о предстоящей войне, а ты узнаешь, где твоя сестра, после чего вы уберетесь отсюда.
Уберетесь отсюда... Разве не этого ты хотела Эбигейл? Забрать сестру и убраться подальше, таков был изначальный план. Так что же так неприятно покалывает в груди, когда тот самый план проговаривает он?
- Не боишься, что наемники отца убьют тебя на этой самой аудиенции?
- Право на неприкосновенность. Я отправил в Благой Двор письмо с просьбой о встрече с послом, и Шарон великодушно согласился. О том, что послом окажусь я, король не извещен, но это ничего не меняет. Убить меня сегодня он не сможет.
Право на неприкосновенность распространяется только на посла. Значит, прикончить меня королю нечего не мешает, кроме скромной сделки, касающейся короны.
- Какой прок от меня, если я ввяжусь в это? – должно быть, я крайне глупа, потому что не спросила этого раньше.
- Уже ввязалась, мышка, пора открыть глаза. Ты должна быть со мной, потому что звезды решили вмешать тебя в это еще до твоего рождения.
На корню срубает очередные попытки узнать больше:
-Пойдем через троллий рынок.
Лишь обреченно выдыхаю. Молчание фейри – то, что я контролировать, увы, не могла.
Тролли. Их поселения входят в состав Неблагого Двора лишь формально. Существа обязаны подчиняться своему правителю из-за присяги, принесенной сотни лет назад, но соваться ко двору они не любят, как и покидать свои темные пещеры. Изощренным складом ума народ не обладает, проку от них мало, поэтому и живут на отшибе, никто угрюмых громил не трогает. При свете дня вовсе не вылезают наружу, потому что стоит лишь одному лучику упасть на их массивное тело, великаны обращаются в бездушный камень. Любимое лакомство зубастых тварей – человечина. Суп с людским мясом, сваренный на бульоне из косточек проходимцев – обычное дело, простой обед.
Делятся на подвиды, как сообщила мне одна книга из библиотеки Кассиана. Горные - самые крупные. Ростом эти махины в несколько раз больше человека, а вес может достигать тонны. Каменные гиганты, полностью соответствующие своему жилищу. Лесные - чуть меньше своих серых собратьев. Кожа их сродни лесной растительности. На голове обычно торчит пара жидких волосинок коричневого или зеленого цвета. Речные - покрыты пупырышками, с маленькими рогами на широком лбу, часто прячутся под мостами, очень пугливы и застенчивы.
Но сейчас нас больше интересовал не их сомнительный народ, а массовое пристанище, выполняющее функцию места заработка кучи существ.
Вскоре троллий рынок предстал перед нами «во всей красе». Душное бесконечное пространство, уставленное множеством лавок. Троллиха в грязном фартуке, покрытом пятнами жира и крови, с огромным тесаком с хрустом отрубает рыбьи головы, скидывая тушки в огромную бочку, то и дело вытирая огромной когтистой рукой лоб, на котором из-за работы то и дело проступают капли пота. Посетители толпятся кругом, выхватывая освежеванные скользкие куски прямо с разделочной доски, небрежно бросая рядом золотые червонцы – необычные золотые монетки с резьбой и символом по центру. Колбы с червями, мухами и светлячками, на которых кривым почерком перечислены специи, добавленные в живые «закуски». Забальзамированные змеи и ящерицы в закупоренных воском бутылях, клетки с Корнуэльскими пикси, прилавки с дубинами и булавами всевозможных размеров.
- Зачем мы пришли сюда? – спрашиваю, проталкиваясь через толпу в надежде, что фейри услышал мой вопрос.
- Есть среди всего этого зловония и барахла одна занимательная лавчонка. Перед встречей с отцом стоит туда заглянуть.
Лавка оказалась небольшим шатром из золотистой ткани. Приоткрываю скользящее полотно, заменяющее дверь и вхожу в залитый мягким теплым светом магазинчик. Здесь пахнет жжеными травами и бадьяном. Столы, на которых лежит десяток клинков, ножей и мечей, саблей и рапир, совсем не свойственных для тролльских огромных рук. В вытянутых плетеных корзинах тесно вставлены стрелы с различными наконечниками и древками – красные, черные, покрытые жемчужной пылью, деревянные и медные, резные и с росписью. По кругу на земляном полу стоят банки со светлячками, озаряющими помещение и беспрестанно ударяющимися о стеклянные стенки с тихим звоном.
Скромный рост, огромный горб и длинные руки, вместо одного глаза – граненый самоцвет. На ней – рваные лохмотья, а на плечах вместо шали – рыболовная сеть. Волосы напоминают седое перекати-поле. Узнаю старуху – она преподносила дар в десятину.
-Ах, кого это мне принесли горные духи сегодня. Мое почтение, мой Темный Лорд, - старушка вскидывает руки и неспешно кланяется, проводя желтыми ногтями по земле. Волосы патлами спадают вниз, закрывая морщинистое лицо старой троллихи.
-Очень мило с твоей стороны, хитрая старуха, но я все еще помню про твой долг.
- Да-да, конечно, Ваше Высочество. Но ведь не долг привел вас сегодня в мои скромные владения.
- Верно. Решил посмотреть, что интересного ты можешь предложить своему королю. Быть может, твои дары настолько порадуют, что и про долг можно будет позабыть. Мне нужно железо.
Единственный глаз старухи с азартом заблестел, а лицо сразу же оживилось. Предложение явно пришлось ей по вкусу.
- Мой повелитель сегодня в отличном расположении духа. И у меня как раз есть, что вам предложить! – суетясь, старая горбатая троллиха исчезла в кучах хлама. Издали доносились шуршащие звуки и удары каких-то банок и коробок о землистый пол, что торговка извлекала из потертого чемодана в самом дальнем углу. Маленькую сгорбленную фигуру закрывали стопки пыльных книг.
- У старушки Люсинды нашлись подарки и для вас, Темный Лорд, и для вашей милой спутницы, - в своих длинных руках старуха держала нечто, завернутое в черную плотную тряпицу, и маленький белый мешочек из шелка и теперь шаркающими шагами плелась, чтобы показать отрытое.
Мы с Кассианом терпеливо ожидали, изредка переглядываясь. И, похоже, он испытывал куда меньше предвкушения от безделушек старухи, однако чего-то точно ждал.
Оказалось, что мешочек предназначался мне. Протянув руку, я осторожно взяла его за ленты, стягивающие ткань, из рук старушки.
-Моя дорогая, откуда у тебя столь занимательная вещица? – одергиваю ладонь, когда торговка вдруг тянется к камню на пальце.
- К чему вам знать? – ненавязчиво убрав руку с подарком за спину, я вопросительно взглянула на словно загипнотизированную троллиху. Она все еще немигая смотрела в точку, где секунду назад показалось кольцо.
- Гоблинское золото – большая редкость. Кого же ты убила ради такого могущественного колечка? – пробормотала Люсинда, словно не слыша моего вопроса. - Могу предложить обмен, милочка.
- Прекрати. Никакого обмена, Люсинда. Лучше расскажи, почему ты так вцепилась в какое-то кольцо, - король смерил троллиху холодным взглядом, положив ладонь на мое плечо. От жеста я вздрагиваю, словно по телу пустили слабый разряд тока. Кожу обдает морозом даже сквозь одежду.
Люсинда долго не решается начать рассказ, переминается с ноги на ногу, теребит рыболовную сеть на своих плечах и сверток, так и не врученный королю.
- Гоблины хороши только в одном – в создании украшений. Больше эти тупицы ни на что не годны, - морщит и без того морщинистый огромный нос, напоминающий луковицу. – Гоблинское золото всегда наделяется волшебной силой. Обычно это неуязвимость, ловкость, недюжинная сила, невосприимчивость к металлу, за которой всегда гнались фейри. Способности этой малютки гораздо интересней, - вновь пытается коснуться кривыми пухлыми пальцами моей руки, но я отхожу, прижимаясь к телу фейри. - Черные сапфиры последний раз находили в Мертвых землях, когда я и до двух футов еще не доросла, а во главе Двора Ночи восседал Мрак. Уже за это я готова отгрызть твою худощавую ручку вместе с этой изящной прелестью, - глядит в сторону Лорда, все еще удерживающего руку на моем плече. – Но Его Высочество не одобрит...
- Ближе к сути, Люсинда. Мы спешим.
- Кольцо способно воскрешать, - громко шлепает себя по лицу, понимая, что выложила все даром, ворча под нос что-то невнятное.
- Идем, мышка, - ответ не успевает сорваться с моих губ, принц настойчиво выталкивает меня из тесной палатки, захватив у замявшейся троллихи принесенную обновку.
Какого черта? – возмущенно вскидываю брови, отступая от черноволосого фейри, стоит лишь шагнуть за порог волшебного шатра.
Уверена, Люсинда могла выдать куда больше про подарок мамы.
- Мне и так пришлось немного подтолкнуть старую плутовку к ответу. Рано или поздно она могла заподозрить неладное.
-Чары, значит... выходит, сам Темный Лорд двора Ночи, повергающий всех одним лишь своим именем в страшайший ужас, испугался старухи-тролля?
- Еще хоть слово, Эбигейл, и я вырву твой разговорчивый язычок, - глаза мои округляются, становясь, должно быть, размером с большие пуговицы. Перепалка отходит на второй план. - Эбигейл? - Не мышка, не простая смертная? Все это время фейри просто игнорировал известное ему имя, мое имя?
- Неужели тебе так приглянулись прозвища?
Мужчина сдержанно улыбнулся. Впервые я видела его таким, таким до жути простым. Никакого превосходства и приказной стали в голосе. Мрачно ледяной оскал потерялся за расплывшимися в беспечной улыбке губами. Хотелось по-дружески толкнуть его в плечо, в шутку обиженно сложить руки перед собой, хмуро поглядывая на смеющегося фейри исподлобья. Я вдруг почувствовала себя обычно, по-человечески тепло.
- Чем эта пожилая леди тебе насолила? – почему-то этот вопрос никак не давал мне покоя, хотя шатер давно остался позади.
- Она воровала детей, оставляя в колыбелях подменышей – полена или деревянных кукол, - ответил Кассиан, огибая массивную фигуру тролля у лавки, где продавали клетки с канарейками. Птицы испуганно метались в тесном пространстве, непрекращающимся чириканьем заглушая голос фейри. - А после съедала малышей, перед этим отрывая с их макушки пару волос. Старуха приклеивала их в альбом, собирала коллекцию, которую мне однажды посчастливилось увидеть. Я не изверг, Эбигейл. Поэтому, когда взошел на престол, обязал Люсинду прекратить свои зверства. Она должна была перестать есть беспомощных, пусть даже человеческих, детей. Не желая получать заслуженное наказание, Люсинда вымолила крайне невыгодную для нее сделку. Я согласился.
Ужасно. А на вид довольно обычная - если так можно сказать про серокожую морщинистую троллиху - старушка.
- Можно мне посмотреть? - попросил Кассиан, указывая взглядом на мешок, который я так и не открыла.
Не задавая лишних вопросов, я протянула его фейри. После услышанной истории подарок не казался таким уж привлекательным. Пока Кассиан извлекал содержимое, я обернулась, снова разглядывая лавку с птичками. На моих глазах все тот же тролль, запрокинув голову, погружал в свою огромную пасть трепыхающееся в его толстых пальцах существо, а потом прожевывает. Меня передернуло.
- Кусок агата, - отвлек меня от зрелища фейри, повертев камень в руках и бросив его мне в руки. – Дымчатого агата. Старуха решила, что он поможет тебе уберечься ото лжи.
Надеюсь, это спасет меня и от собственной лжи.
Отполированный серый шарик не внушал доверия и вряд ли мог помочь от сделок с фейри, но я все-таки сунула его в карман.
- Откуда ты знаешь? - спросила я с некоторым удивлением. У нас подобным увлекались астрологи, гадалки и все в таком духе, иногда и очевидные шарлатаны. Сложно представить, что Кассиан относился к кому-то из них. Мужчина лишь хмыкнул.
- При дворе есть звездочет. Как думаешь, часто ли я слышу про подобные безделушки? Рональд вечно нацепляет на руки что-то новое, чтобы пережить все беды мира.
- А что у тебя? – я оглядела черный сверток.
Фейри пожал плечами и развернул его. Внутри оказалась пара кожаных перчаток. – Должно быть, ведьма ошиблась, - хмыкнула я, не увидев в вещи ничего железного. Перчатки как перчатки.
- Надень, - попросил фейри, протягивая подарок Люсинды.
- Надеюсь, они не отравлены, - отшутилась в ответ я и принялась натягивать перчатки на руки. Кожа блестела и тихо скрипела, если сжать кулаки. Сидели они как литые, только большеваты были и подозрительно толстоваты.
- Осторожно, корень, - вдруг произнес фейри, подхватывая меня за руку.
- Но там... – начала было я, ничего не обнаружив под ногами, но замолчала когда увидела, как Кассиан отпустил мою ладонь, осматривая свою.
Он развернул кисть, чтобы я тоже могла это увидеть – алые ожоги там, где мы соприкасались. Я испуганно ахнула, тут же стягивая перчатки с себя, а фейри сделался невероятно довольным.
- Железные пластины, - восторженно объявил он, забирая вещь. - Ведьмы слишком свободолюбивы, - разъяснял Кассиан, пока мы все дальше уходили от рынка. Оказалось, что колдуньи редко оказывали услуги и делали это исключительно по своей воле или по воле обстоятельств, последствий которых очень старались избежать. - Ведьм нельзя заставить или обуздать, - подытожил фейри, - они должны захотеть подчиниться.
Поэтому-то Кассиан так верил в полезность подарков Люсинды, даже не зная заранее, чем именно они окажутся.
После долгой дороги тело молило об отдыхе, ноги гудели и требовали прекратить путешествие хотя бы на час. К счастью, фейри оказался солидарен с моим скромным желанием. К тому же, мы достигли Вороньей горы, которая, как казалось прежде, находилась куда ближе к замку.
- Забавно, но раньше мои глаза были другого цвета, - попытался изобразить улыбку фейри, усаживаясь прямо на примятую бедную траву, – зелеными, как у отца.
Я примостилась рядом и, уперевшись руками в землю, задумалась – мне доводилось слышать одну байку о том, что каждый житель Мертвых земель, будь это эльф или фейри, пикси или эттин, с рождения имеет почти всегда постоянный цвет глаз, должен иметь постоянный цвет с момента появления на свет и до своей смерти (то есть достаточно долго).
Однако однажды на свет родился маленький фейри, чудесный мальчик. И появился он со счастливой улыбкой в прекрасной семье. Он рос в тепле и заботе. И рос невероятно красивым, что не должно быть так удивительно, но красота его была неописуема и поражала даже местных жителей. Мать и отец всегда были добры к чаду. Мальчику миновало восемнадцать, слухи о прекрасном фейри дошли и до правящей в то время королевы Эллоуин. И вот мальчика ждут ко двору.
Надев свой лучший наряд - изумрудный кафтан, украшенный золотой вышивкой, что сотворила матушка, высокий ворот которого изобиловали камнями демантоида, юноша предстал ко двору.
Королева была в восторге. Перед ней действительно стоял желанный фейри, и выглядел он так, как описывали его все придворные: волосы цвета ржи, что сияют золотом в свете дня, бледная кожа с ярким румянцем на щеках, длинные ресницы, обрамляющие каемку травяных глаз, в цвет которых и был подобран кафтан. Мальчик и слова проронить не успел, лишь склонился в поклоне, как Эллоуин подняла свою тонкую ручку, призывая подняться.
Снисходительно улыбнувшись, она ласково произнесла:
- Мой милый, вижу, ты так же прекрасен, как о тебе говорят. Не хочешь ли ты быть со мной, при дворе? – вопрос был задан ненавязчиво, однако даже глупец понял бы, что отказ неприемлем.
Эллоуин славилась как одна из самых жестоких и властных правительниц Мертвых земель, будучи родом из Неблагого Двора. Ангельский лик, легкий стан ее и очаровательная улыбка, скрывающая мрак души, погубили многих. Никто не мог ей отказать. Никто даже и думать об этом не смел.
Но юноша, такой наивный, никогда не встречавшийся с жестокостью этого мира, лишь беззаботно ответил:
- Прошу меня простить, моя госпожа, но я вынужден вам отказать.
Выходка фейри оскорбила Эллоуин. Она не вымолвила больше и слова. А паренек вернулся домой. «К чему столь длинное предисловие?» - обычно спрашивают дети, которым рассказывают эту историю. А дело вот в чем: правительница Мертвых земель не могла смириться с отказом и решила заставить фейри приползти к ней на коленях, молить, чтобы она снизошла, позволила ему просто сидеть рядом с собой.
Что было дальше – ясно как день. Стражники на следующее же утро вломились в тихое поместье семьи и на глазах мальчика жестоко убили отца, мать же посадили в темницу. Эллоуин ждала мальчишку, думала, он будет рыдать, склонившись у ее ног, лишь бы его мать освободили. Однако матушка тайно передала послание, в котором кратко написала: «Желаю тебе лишь свободы. Все будет хорошо». Семь слов, написанных дрожащей рукой, - единственное, что осталось на память юноше, потому что, так и не дождавшись, королева вспыхнула от ярости. Как какой-то никчемный фейри может перечить ЕЙ, верховной правительнице?! Позже и слухи о весточке из тюрьмы дошли до ушей Эллоуин. И гнев ее был неудержим. Женщину жестоко убили на глазах множества зрителей. Руки ее были отрублены, а в сердце, клокочущее в разрубленной грудине, вонзили тонкую иглу, пропитанную ядом так, что то почернело и начало гнить еще на последних издыханиях несчастной.
Поместье сожгли. Мальчик потерял все. Красота его поникла на фоне несчастий, а глаза потухли, превратившись в пепелище.
Я думала, это – лишь глупые выдумки.
- Изумрудный цвет очень красивый... - продолжил с сожалением фейри. В его словах не было зависти, лишь горькая грусть, как будто он потерял что-то невероятно ценное. Думал ли маленький принц, что, утратив королевский цвет глаз, он вместе с этим безвозвратно потерял любовь и признание отца? От этих мыслей стало горестно, а поперек горла встало что-то колючее. Я попыталась проглотить это, но ничего не вышло.
- Даже самые яркие звезды умирают, - я посмотрела на огромное, безграничное небо, где сияли холодные и такие далекие огоньки. Казалось печальным, что даже они не вечны, - но на их месте обязательно появляются новые.
Его мать была смертной. Поэтому я никогда не могла разглядеть его эмоции. Темный Лорд Двора Ночи, сотрясающий воздух одним взглядом и внушающий ужас всему живому, никогда не был истинным фейри, чистым фейри. Жители этих земель, как оказалось, не могут видеть смену эмоций через омуты глаз. На подобное способны «ни на что не способные», иронично, правда?
- Ты ведь наполовину человек... - осторожно, совсем тихо, будто не хочу, чтобы кто-то узнал этот секрет. Но мы здесь одни.
Фейри устало поворачивает голову в мою сторону. «Когда же ты последний раз спал...?» - в слабом полумраке его лицо кажется особенно уставшим.
- Верно. Какая умная девочка, - снова пытается улыбнуться, но выходит измученно, уголки губ все равно опускаются, словно против воли хозяина. За раскрытие подобных тайн можно и головы лишиться, но мне совсем не страшно.
Розари была матерью Кассиана. Та самая смертная, у которой получилось подняться так высоко. Как же тогда так вышло? Как девушка смогла стать любовницей самого короля Мёртвых земель? Ходят слухи, что она была невероятно красива, красива как фейри, совсем не как смертная. Король был сражён, однако верностью и преданностью похвастаться не мог. Розари стала не первой и не последней фавориткой правителя. Говорят лишь, что любил он её чуть пламеннее, чуть горячее, чем других. Кассиан же стал плодом этой безумной обжигающей любви.
- Всего пара дней без сна, план ведения предстоящей войны требует много ресурсов.
Глаза мои удивлённо распахиваются. Растерянно смотрю на сипло смеющегося принца, улыбка невольно касается и моих губ. Складываю руки на груди. Жду объяснений.
- Так уж вышло, что я умею мысли читать, - непринужденно пожимает плечами. - Всё самое сокровенное. Все секреты и тайны. Особенно люблю копаться в головах людишек, - непростительно нагоняет интригу. И после минутного молчания добавляет:
- Держу пари, звучит по-дурацки, однако когда-то я дал себе обещание, что не буду использовать это на тебе без крайней необходимости, но сейчас сорвался. Впервые за всё время. Прости, - тяжело выдыхает, запрокидывая голову и открывая шею объятьям тусклого уходящего ночного света. – Мне не хотелось знать, что ты выкинешь в очередной раз.
Знаю, что говорить столь откровенные вещи Кассиан совсем не планировал. Этот сероглазый фейри не перестает удивлять.
Находясь здесь, в это самое мгновенье, он кажется совершенно другим, кажется обычным парнем, несмотря на заостренные кончики ушей и такие длинные красивые пальцы, необыкновенные глаза и безупречно белоснежную кожу. Волосы его небрежно растрёпаны, корона, что была его частью все время, не венчает голову. Серебряные ресницы едва заметно переливаются в свете луны, тонкие веки подрагивают, когда принц прикрывает очи. Прислушиваюсь к его размеренному дыханию, и меня окутывает такое непривычное спокойствие. Я будто дома, будто всего этого и не было никогда – никакого волшебства, никакого Кассиана, никаких Мертвых земель.
Выуживаю помятую сигарету из кармана. Эта гадость казалась невероятно притягательной в особенно тяжелые деньки. Наверное, так говорят те, кто пьет и те, кто принимает морфий. Разница лишь в том, что я никогда не срывалась, чтобы выкурить, лишь изредка вертела тонкие трубочки в руках или сжигала их как спички.
Зажигалка тоже была при мне. Щелчок. Маленькие искорки взмывают в небо, плавно танцуя в воздухе. Подношу ручное пламя к сигарете, зажатой в пальцах. Я не курю. Лишь однажды, в детстве, маленькая глупая Эбигейл выкурила одну единственную сигарету.
Помню, как это было: за школой с небольшой кучкой таких же семилетних экстремалов. Зачинщиком истории я не была, но попробовать меня уговорили быстро. Тэйт Милтон стащил у отца пачку дешевых «Marlboro». Густой дым затек в легкие, заставляя закашляться до тошноты. Отвратительно.
Поджигаю. Огонь безжалостно пожирает папиросную бумагу. Касаюсь губ, втягивая губительный дым. Чувствую, как он стелется, покрывая легкие. Ужасно. Выдыхаю. Молочная пелена обволакивает все вокруг. Такая красивая, но такая убийственная. Это – моя последняя сигарета.
- Спасибо, что рассказал, - бросает в мою сторону удивлённый взгляд, вскинув бровь, потому что слово это делало из говорящего должника, - не смотри так, люди говорят «спасибо». Но я надеюсь, что впредь ты всё-таки будешь держать данное обещание, - сейчас я не желаю воевать, мне просто хочется узнать этого фейри, забыв обо всем, что было между нами до этого.
Он дважды едва заметно кивнул.
- Каково это? – фейри смотрел на дымку, густеющую с каждой секундой.
- Что? – я выдохнула, повернувшись. Дым просочился сквозь губы. Фейри взмахнул рукой, разгоняя облачко и, прикрыв глаза, вдохнул остатки повисшего смога.
- Травить себя.
Ах, яд питает нас всегда, накладывая свои пропитанные отравой бинты прямо на сердце. Каждого. И порой одна жалкая сигарета – ничто, в сравнении со смертоностностью лжи, обмана и предательств. Мы травим себя ежедневно, лишь дополняя эффект, создаваемый такими же отравленными людьми, порой даже не замечая этого. Мысли, переворачивающие нутро, полные упреков и непринятия своего тела, полные ненависти к другим, полные жестокости и насилия. Мы заполняем бутылек, переполняя края, выплескивая едкую жидкость наружу, за пределы души.
Но я верю в противоядие. Быть может, надежды мои глупы, и мы обречены жить в этом съедающем душу и сердце мире. Но я буду искать исцеление. А пока заглушу внутреннюю скребущую тоску и пустоту этой дешевой отвратной пустышкой.
Повисло молчание. Нет, не то напряженное и с горьким неприятным привкусом, это что-то другое, что-то уютное и теплое, что-то...дружеское. Здесь, на склоне Вороньей горы, в тусклом свете звёзд и аромате той единственной сигареты не так нужны слова. Касаюсь пальцами сырой травы, потушив бычок. Недавно прошёл дождь. Капли приятно холодят кожу. Всё ещё не привыкну, что зелень тут имеет не только привычный оттенок. Если на почву проливается кровь, всё, что сможет вырасти на этом месте, будет иметь чёрный угольный цвет, как бы вечно напоминая о случившемся. На самом деле, такие «кровавые» поляны в Мёртвых землях я не встречала ни разу. Ни разу до этого дня.
- Жаль, - от неожиданности я даже вздрогнула. - Жаль, что в таком красивом месте кто-то погиб.
Неужели я действительно слышу сожаление в голосе Темного Лорда?
- Этот кто-то был моим другом, - не перебиваю, лишь тихонько кладу ладонь на плечо, стараясь поддержать. - У меня когда-то действительно был друг. И я действительно его любил, - чувствую, как тяжело даются эти воспоминания. Я правда вижу его, мужчину, который за малейшее неповиновение может свернуть глотку, таким? Знаю, сейчас он ненавидит себя за эту минутную слабость перед какой-то смертной.
- Я понимаю, - подбираю слова. - Можешь рассказать позже. Я буду ждать столько, сколько потребуется, - вижу облегчение на измотанном лице.
Не могу удержаться и осторожно поднимаюсь на ноги, делаю несколько осторожных шагов - будто подхожу к скалящемуся волчонку, что остался один в этом жестоком мире, был отвергнут всеми и не привык открываться кому-то, прикрывал боль жестокостью. Аккуратно, опустившись на колени, обнимаю фейри. Чувствую такой привычный аромат дерева и лесной свежести. Мужчина не отстраняется, не делает совсем ничего.
- Прости... Я не должна была... - чувствую неловкость и кровь, притекающую к щекам.
Хочу подняться с колен, вернуться на место, как будто ничего и не было. Никакой ночи откровений от него. Я не должна была этого слышать.
Но вдруг чувствую холодные пальцы, нежно, почти невесомо обнявшие в ответ.
***
- Что важнее, Кассиан, любовь подданных или их страх перед королем? – белая мраморная пешка шумно шагнула на одну клетку вперед. Фигура отражала тусклый свет яркого пламени свечей.
- Любовь, - юный фейри растерянно рассматривал хрустальную доску, неуверенно касаясь пальцами самой высокой из фигур – короля с черным клинком и багровой короной.
- Ошибка. Страх – куда более эффективный двигатель. Любовь народа не подарит власть и признание, Кассиан. Добрый король – свергнутый король.
Мальчик хмурится, сдвигая брови к переносице.
-Но ведь это не так, Господин...
Голос его стал совсем тих, кажется, словно каждое слово стоит маленькому фейри огромных усилий. Он боится.
- Ах, глупый мальчишка, твое молодое животрепещущее сердце еще не успело познать жестоких истин этого мира, не успело сжаться от его холода. Я надеюсь, время исправит это.