Лакрица
Как только я пробудилась в семь часов утра под неприятные звуки Кванты, я на миг позабыла о том, что мне что-то снилось. Мне захотелось дать себе установку: быть сегодня в самом приподнятом настроении, как бы глупо это не выглядело. Но стоило мне только зайти в ванную и умыться холодной водой, как я вспомнила, что этой ночью мне снова снилась та маленькая девочка в платьице, сшитом по моде прошлых веков. Меня не покидало странное ощущение того, что я давно ее знаю. Ее слова «Спаси меня! Прошу!» в голове звучали так же ясно, как позавчерашние слова ребят о том, что сегодня после уроков мы пойдем в жуткую книжную лавочку для разговора с обезумевшим стариком. «Кто после смерти выберет себе возраст старика, если можно остаться двадцатилетним юнцом? Ох уж эти Аинсвутцы! Он ведь был не Аинсвутцем, когда умер, до разделения? Кто он вообще такой? ».
Я умылась и надела то же, что и в субботу, захватила заботливо сделанные бабушкой бутерброды с сыром и кофе, и поспешила встретиться с одноклассниками. А если честно, с Аланом, потому что ему я всё ещё доверяла больше всего. Мне очень хотелось рассказать ему про этот причудливый сон. По дороге я узнала у Кванты, что сегодня меня ждут схожие дисцпилины, за исключением детской психологии, вместо которой по плану у нас должна быть мировая художественная культура. «Час от часу не легче» – подумала я, поблагодарила Кванту и ринулась в школу. По дороге единственное, о чем я думала было то, что сегодня на зеркале в коридоре совершенно точно не висело никакой флуоресцентной бумажки. Это было так не похоже на бабушку, но и переживать по этому поводу тоже не стоило: забыла и забыла, с кем не бывает. Однако меня настораживали порожденные бабушкиным завтраком сомнения: «Могу ли я есть эту еду? Вдруг с ней тоже что-то не так? И зачем только Карла сказала про еду?».
На скамеечке около главного здания сидела вечная троица красавиц-подруг, а рядышком на траве примостился рыжеволосый Картер, который с невероятной быстротой кликал по своему кванту и явно был не доволен работой техники.
– Приветик! – Обрадовалась Карла, вскочила со скамейки и совсем быстро меня приобняла. Это было одновременно очень удивительно и очень приятно. Лаура же просто поздоровалась, а Марианна что – то буркнула себе под нос, что я тоже посчитала за приветствие. Девочки подвинулись ближе к друг дружке, чтобы освободить для меня место на лавочке. Я плюхнулась, словно бы на диван после тяжелого трудового дня:
– Вы просто не поверите!
– Мы научились верить уже практически во все, кроме эльфов и единорогов. – Не глядя на меня сказал парень, все еще без разбора тыкающий в кванту.
– Зря ты так говоришь, Миша! Я и в них верю. – Разбавила атмосферу Карлайла, однако Картер только больше разозлился и выругался вслух. Конечно, не на подругу, а на квант.
– Сегодня помехи на линии? – Начала волноваться Лаура.
– Просто жуть! На вопросы не отвечает и зависла на расписании на понедельник! – Картер так расстроился, что в тот момент показался мне сущим мальчишкой. – Кажется...у них там...какие-то перебои. Неужели с магией?
Повисла тишина. Я к этому моменту не видела никакой магии и мне бы хотелось думать, что она вообще здсь не при чём. Очень хотелось узнать у ребят их мысли по этому поводу, но в голову пришел не менее важный вопрос.
– А кванты эти, случайно не прослушиваются? – Глаза ребят так округлились, что я забеспокоилась. У них что, массовый припадок?
– Черт подери, почему мы подумали об этом раньше? Слышишь, Билл Гейтс, кажется ты и не такой уж и умник! – Марианна разозлилась и пнула Картера острым носом лодочек в бок.
– Я даже не помню, когда они у нас появились! Вот вы помните? Кажется, они были всегда. Но что...если в прошлом году их не было? Поэтому я их и не проверил...Всё, я в этом уверен. У нас...
– Картер! – Лаура встала на колени так, что в другом мире её белые джинсы точно бы испачкались о траву и крепко сжала плечо Картера. – Я очень тебя прошу. Заткнись.
– А-а-а! Да. – Он сделал очень серьезное лицо, надул губы и закивал, мол всё под контролем. – У нас дома сегодня уборка. Собираю мукулатуру. Дадите у кого что есть мне после уроков. Утилизирую на молекулярном уровне.
– На каком еще молекулярном? – Поинтересовалась Лаура.
– Небось, в мусорный контейнер закинет. – Догадалась Карла, в ответ же Картер смутился, и точно бы покрылся румянцем, если бы мог. Мне на секунду подумалось, что те, кто нас прослушивают (если они, конечно, существуют) и без наших шифров обо всём уже догадались.
– До урока осталось десять минут. – Я показала время на дисплее телефона. – Мне нужно успеть вам кое-что рассказать.
– И почему мы вечно, даже после смерти, куда-то торопимся? – Задала Карла печальный риторический вопрос.
– Мне сегодня опять снилась та девочка. – Стоило мне только это произнести, как все ребята стали внимательно на меня смотреть. Когда я закончила свой рассказ, то заметила, что за скамейкой неизвестно как долго стояли Алан и Саша.
– Ну и дела! – Удивился Саша и протер глаза ладонями. – На самом деле, когда несколько лет подряд не видишь снов, от таких рассказов волосы дыбом встают!
Еще какое-то время ребята многозначительно переглядывались: во время первой дисциплины это было наиболее заметно. Делать скучные задания из кванта Сержа было мучичтельно нудно, поэтому я то и дело нажимала невпопад, прямо как Картер до этого на траве около скамейки. После урока я хотела подойти к Амире и другим девочкам, спросить, как прошли вчера их дополнительные занятия, но на мое теплое приветствие девочки ответили лишь прохладной улыбкой и сказали, что забыли вчера прочитать первую главу из учебника по физико-химии. Я подумала: «не очень-то и хотелось» и убила время игрой в гляделки с Карлайлой, которая смеялась от того, что я часто моргаю.
Учитель по мировой художественной культуре – низенький кудрявый профессор средних лет, одетый в джинсы, туфли и большеватый пиджак – сказал называть его просто профессором, что не показалось мне странным. Он долго рассказывал о взаимодействии человека с космосом и ни слова не сказал, ни о старейшинах, ни о мировой художественной культуре, чем загрузил мой разум до отметки в девяносто процентов. Я пыталась искать какой-то скрытый смысл в каждой его фразе, отчего лишь повысила уровень тревожности. На переменах мы с ребятами особо не разговаривали, потому что прекрасно понимали: даже у стен есть уши. А у тех ушей еще по десять пар.
После того, как на новейшей литературе мы почитали отрывки из волшебного романа «Чудесное исцеление», а на математике и работе с компьютерной техникой расставляли кванты по нишам, я решила сходить освежиться. То есть просто умыться и какое-то время побыть одной. Не знаю, для чего здесь служат туалеты, ведь без физиологии уместной тут была бы только джакузи. Зайдя в большую светлую комнату в стиле модерн, я заметила, что кабинки стоят тут не просто так и даже не для туалетов, которые, скорее всего, служили бы здесь предметом интерьера, а для милого умывальничка и пуфика. Все кабинки, кроме одной были открыты и из всех умывальников лилась вода. «Ну что за ребячество, так делают в средней школе, чтобы затопить пол этажа и обеспечить ученикам поход домой на два урока раньше!» – подумала я, вспомнив, что точно такую же аферу провернул мой старший брат. Мне потом ещё долго вторили учителя отчитывающим тоном "Ах, это твой брат устроил потоп!", а другие ученики школы восхищались, говоря те же самые слова.
Поспешив закрыть краны в каждой кабинке, и насладившись парой секунд тишины, я услышала в конце комнаты явные тяжелые всхлипы, словно кто-то горько рыдал или отчаянно бился в истерике. Когда через полминуты до меня дошло, что звук исходит из той самой закрытой кабинки я подошла и рискнула спросить: «Кто там?» в глупой надежде, что кто-то мне ответит.
– Знаешь, я хоть и не спортсменка, но такую картонную дверцу легко выломаю! – пригрозила я. Исходя из того, что в этом крыле находится администрация и наш единственный выпускной класс, я сделала вывод, что за стенкой рыдает либо Дэлла, либо Ринна, либо кто- то из моих одноклассниц.
– Что ты делаешь, ради всего святого! Открой же, вдруг я чем-то смогу помочь! – Я взмолилась к несчастной, сама, не понимая, зачем мне это нужно. «Ну, умылась бы я, ну пошла бы себе преспокойненько на урок, а там бы посмотрела, кого нет и сделала выводы, а нет же, мне как всегда надо больше всех!»
– Ну, перестань, пожалуйста! Прошу тебя! Сердце кровью обливается – сказала я, не зная, как можно выразиться еще более человечней.
– Уходи! – Послышался за дверкой всхлипывающий голос.
– Натали? Натали это ты? – Конечно, я узнала одноклассницу, хотя и разговаривала с ней всего пару раз. – Теперь я знаю, что это ты! Я очень хочу тебе помочь. Только скажи как!
– Я же сказала, уходи!
– Натали, если ты не откроешь мне дверь, то я позову кого-нибудь на помощь! – «В таком деле шантаж – самое лучшее оружие». Примерно через десять секунд послышался писк автоматической защелки с обратной стороны двери. На полу сидела Натали, одетая в странноватое короткое белое платьице с кучей оборок и ленточек. Она выглядела атристкой цирка, ни больше ни меньше. В правой руке девушка держала большой канцелярский нож, а на левой руке зияли быстро заживающие пустые порезы.
– Натали, Господи! – Воскликнула я, совершенно чужим и даже взрослым голосом, вырвала из рук Натали нож и швырнула его в другой конец комнаты. Прежде мне не доводилось видеть, как люди сами себе причиняют физическую боль, но раз здесь это просто невозможно, то я пришла в еще большее замешательство. Помню, в День Ментального здоровья в школе нам показывали передачу про подростков с суицидальными наклонностями и мне было их очень жаль. В том году к нам в школу даже приезжала делегация, заставляли делать всякие тесты. Я как раз тогда заболела.
Неужели...Натали умерла именно так?
Натали сжалась в комочек и забралась еще дальше, сделав из пуфика баррикаду, преграждающую мне путь. Я резким движением отодвинула пуф, проползла к девушке и обняла ее, не сказав ни слова. Мы просидели так очень долго, а когда прозвучал голос оповещателя о том, что двое учащихся находятся в здании школы, но не присутствуют на занятии, я отпустила Натали и остранилась. На её лице не было ни какого следа продолжительной истерики, а глаза совершенно высохли от слёз. Я поднялась на ноги и протянула ей руку.
– Видимо, это про нас. – Девочка поднялась, опираясь на меня.
– Мы можем забыть об этом? – С легкой дрожью в голосе сказала Натали, все еще не отпуская мою руку.
– О чем забыть? – Не смотря на нее, я подвинула пуфик на его законное место. – Кошмар, сейчас точные науки, терпеть их не могу! – Пропищала я. Вновь прозвучал голос оповещателя: «Просьба всем ученикам подойти в конференц-зал для прослушивания полуторачасовой лекции о выборе профессии. Спасибо за внимание».
– Вот ерунда! – Удивилась я. – Всегда хотела быть мороженщиком. – Натали очень громко засмеялась:
– Мороженщиком? А я всегда хотела уехать с бродячим цирком и шить для артистов костюмы.
– Это объясняет твой выбор школьной одежды! – Натали с гордостью покрутилась передо мной. Платье и правда было достойно какого-нибудь модного показа.
– Ручная работа. Я всю свою одежду шью сама. Если захочешь...И тебе сошью. Конечно, на твой вкус! Что-нибудь не такое экстравагантное. А почему именно мороженщиком?
– Хотела бы свой фургон, ставила бы классную музыку и продавала вкуснятину за мизерную цену. Чтобы в считанные секунды делать людей счастливыми.
– Кажется, у нас всё ещё может получиться. – Сказала Натали и гурстно улыбнулась. Она сама не верила в то, что говорила.
– А еще...да нет, ерунда.
– Нет уж, давай говори!
– Я ненавижу лакрицу! – призналась я в своей самой большой ненависти и начала смеяться. Натали не разделила шутки и с пугающе серьезным видом поднесла палец к губам:
– Тише! А то вдруг она услышит.
– Кто услышит? – недоумевающе спросила я.
– Лакрица! Конечно же, лакрица! – Казалось, что мой не очень искромётный юмор дошел до Натали только тогда. Она заулыбалась и с её лица стёрлись вообще какие-либо переживания.
Я понимала, что нас уже ждут и не стала закидывать девушку вопросами. Хотя и очень хотелось. Неужели она тоже знает, что все наши разговоры прослушивают? Неужели она также как и мы хотела бы вернуться в мир живых? Или...наоборот? Мне также хотелось узнать, в чем причина ее нервного срыва, ведь мы живем в идеальном мире без душевной боли. Может быть...она внезапно осознала, где находится? Я отчаянно нуждалась в ответах и была уверена, что ребята с радостью примут Натали в «киноклуб», ведь ее истерика не могла быть ничем иным, как сбоем программы.
...Я до сих пор корю себя за то, что совсем забыла о Натали. Возможно, если бы я взяла ее с нами, все было бы по-другому. По крайней мере, для нее.