Дела семейные
Лаура Стивенсон сидела на подоконнике и что-то усердно выискивала в старой, словно многовековой книге. Манускрипт был огромен и если бы не отсутствие физиологии, девушка бы даже не смогла его поднять.
Лауре Стивенсон было интересно, можно ли вернуться в мир живых, поэтому она облазила все букинистические магазины города и пригородов в поисках ответа. Почему она просто не погуглила, спросите вы? Здешний поисковик "Арканум" не отвечал на такого рода запросы, а меню закусочной на Горной улице Лауру никак не интересовало.
Именно поэтому девушка пошла в заброшенный магазин-салон на окраине города, в котором странного вида джентльмен в потасканном пиджаке "лечил" книги.
"Я книжный доктор и могу вылечить вашу книгу, как от простуды, так и от рака." Только была здесь одна маленькая загвоздка. Книжный доктор лечил зачастую те книги, которые находил сам, ведь посетители в его лавочке были редким сюрпризом. Первым посетителем за этот год была как раз наша новая знакомая – Лаура Стивенсон. Нет, она не заблудилась в поисках очередного бутика, она намеренно пошла в лавку к старику-чудику.
Кстати, нужно отметить, что книжный лекарь доктор Бонарт не пожелал менять возраст в этом мире. Он умер в возрасте восьмидесяти семи лет от инфаркта за столом в своём кабинете. Доктор Бонарт профессор, историк и литератор. Он единственный представитель своей эпохи, живущий в современном Аинсвуте, и он умер с книгой в руках.
Старик был очень удивлён, увидев столь привлекательную девушку, как наша Лаура, в своей непримечательной и мрачной лавке. От неожиданности профессор Бонарт даже спрятался в шкаф и стал кричать, чтобы к нему не подходили. Но Лаура доходчиво объяснила боязливому старику, что ей очень нужна редкая книга, которая может ей помочь. На радостях доктор Бонарт отдал Лауре единственный и неповторимый экземпляр книги Вермандера Храфна – исландского летописца-философа тринадцатого века в этом мире (хотя, это конечно, был вовсе не исландец и жил он гораздо раньше, но доктор Бонарт, не желавший портить свою репутацию незнанием чего-то о своих книгах, решил, что так будет лучше для всех). Книга была вылечена (хотя, где профессор достал это чудо до сих пор остается загадкой), спрятана в укромном месте и запечатана. Бедный книжный лекарь, отуманенный красотой нашей Лауры, отдал книгу девушке не задумываясь, сказав лишь одно: «Храфн, словно писал это для вас! Загробная жизнь и преимущества – название сего творения...Я у вас совсем ничего не прошу, лишь...».
Но наша Лаура торопилась. Она выхватила книгу из рук профессора, запихала её в дорожную сумку, что-то пробормотала, кинула какой-то мешочек на стол и вышла. Глаза Лауры почернели еще больше и на ярком полуденном солнце казались тёмным холодным колодцем.
Мистер Бонарт обомлел, достал из мешочка черную бархатную коробочку, принадлежавшую незнакомке, приложил ее к давно не бьющемуся сердцу и прошёл в свой кабинет. Мистер Бонарт пил чай с нугой. Мистер Бонарт в первый раз забыл о книгах.
А Лаура Стивенсон все не слезала с подоконника и что-то внимательно выискивала на обложке книги. Думы Лауры прервал телефонный звонок.
– Эй, Ла, ну ты где? Сейчас все чемоданы разберут! Мы выбрали самые надежные и ждём тебя! Что ты молчишь? Ты вообще собираешься...
– Дай мне, дай мне трубку. Привет, Лаура! Мы выбрали самые милые и уютные чемоданчики. Нашим вещам там понравится. Ты идёшь? – Карла была искренне рада простому разговору с подругой о простых вещах.
– Да. Карла, слушай. Понадеюсь на твой вкус, выбери что-нибудь, я скоро буду. А то мисс консервативность подберет мне денежный кейс.
– Ладно! Побежала искать.
Лаура усмехнулась. Сегодня она была не такой, как обычно. Она всегда больше заботилась о самой себе, а сейчас все ее мысли были заняты лишь той загадочной книгой, которую пришлось убрать в потайную секцию на крышке большого дубового резного сундука. Лаура взяла телефон, сумку и спустилась.
Девушка жила с тётей, дедом и домработницей Джанет, которая в основном и жила в доме вместе с ней. Молодая тётя всегда разъезжала по странам, сейчас она была где-то в Азии. Как она говорит: «Что не сделала там, обязательно сделаю здесь!». И у неё это получалось. Деда Лауры даже и дедом то нельзя назвать. Здесь ему было сорок, успешный бизнесмен, владелец сети бистро «Томсон и Стив». Неизвестно, кто же этот Томсон, но то, что дедушку Лауры звали Стив Стивенсон, знал каждый. Тетя Лауры Доминик умерла от отравления алкоголем. Ну, вообще-то это был единичный случай. На то он и единичный, её запой оказался первым и последним. Стив был старый, от этого и умер.
А Лаура... а Лаура крикнула Джанетт:
– Джен, я пошла в ЭмКо! Скоро приду!
Макси Космос – небольшой, но очень приятный торговый центр. Не то чтобы девочкилюбили ходить туда на шоппинг, просто сейчас по всему торговому скидки. В это мире ни у кого нет проблем с деньгами, но привычки остаются привычками, здесь люди тоже падки на понижения цен. Сегодня Лаура не была собой. Она была одета в простую розовую футболку с длинным рукавом, светлые джинсы и кеды. Её длинные светлые волосы с серебристым оттенком украшала розовая повязка. Сегодня она не пожелала надевать линзы, скрывающие черноту её глаз, она не пожелала объесться на завтрак, она даже проснулась рано и не зашла в Криккер (это такой аналог вашего Твиттера). Но дело не только в этом. Эта загадочная книга поменяла Лауру Стивенсон. А может быть и не поменяла. Здесь нужно знать ответ на один лишь вопрос: если людям так трудно менять при жизни, легко ли они меняются после неё?
***
«Мне уже не важно, что моё место пропало. Важнее, что теперь все мои воспоминания со мной. Все фотографии и видео на ноутбуке. Даже игры остались! Я не могу сказать, что теперь я счастлива. Мне кажется, что я больше никогда не буду счастлива. Но теперь мне гораздо лучше. Я привыкну. Элла же привыкла. Спокойной ночи. Крепко-крепко обнимаю маму и папу. Передай привет ребятам. Я скучаю».
Лишь только ручка поставила точку в моем диалоге с дневником, я положила все под подушку, засунула в уши наушники и попыталась насладиться своими любимыми песнями. Помню лишь то, как бабушка выключила плеер, поцеловала меня в лоб и закрыла дверь. Я пообещала себе держаться. А также разузнать всё о местных социальных сетях. У меня же теперь есть столько фотографий!
***
Меня разбудила Элла. Она с отчаянным криком радости вбежала в комнату и стянула с меня одеяло. Ненавижу, когда так делают.
– Несси, вставай! Надо собираться, завтра утром мы едем на Океанский курорт! Чудесно, правда? Мне удалось снять милый домик недалеко от пляжа в Малино! Он не очень удобный, зато уютный и рядышком с океаном!
Элла включила на своём телефоне рекламу курорта с раздражающей песенкой и закрутилась по комнате, словно заведённая. Я протерла глаза и села на кровати.
– Ба! – крикнула я.
– Ба! – крикнула я еще громче.
– Эллен Сибилла Элефтерия Мут! – Заорала я во все горло.
Элла остановилась и поставила ролик на паузу:
– Никогда, слышишь, никогда меня так не называй! – С шутливой и якобы грозной ухмылкой ответила она.
Я рассмеялась:
– Ладно. Ладно. Ладно, больше не буду. Элефтерия.
Я буквально плакала от смеха, и Элла надрывалась от хохота вместе со мной. Третье имя моей бабушки было той самой ужасной семейной тайной, которая обычно выводится на всеобщее обозрение в конце среднестатистического детектива. В детстве это был наш секретный пароль, который очень пригождался в играх. В основном его использовал Чак, а я повторяла, как и подобает младшим сестрам. Пришлось отказаться от этого пароля тогда, когда бабушкины подруги, часто приходившие к ней на чай, начали задаваться вопросами: «Что это за такое лекарство, элефтерия?», «Это такое удобрение? Я, кажется, видела его в телемагазине».
– Значит, мы едем в Малино? Надолго? – Не без надежды в голосе спросила я.
– До конца лета, конечно! А ты что думала на выходные? Ну, уж нет! Я не собираюсь прокисать в Аинсвуте! Я целый год никуда не ездила, понимаешь? – Элла потрепала меня по плечу, заметив резкую перемену в моём настроении. Просто я опять вспомнила, что...мертва.
– Меня ждала, да? – съязвила я.
– Ну и дурочка же ты!
– Знаю.
– Ладно, – Элла поднялась и решительно направилась к выходу. – Заправляй кровать, иди в душ, завтракай, и идём собирать чемоданы!
– Эл?
– Что, Несс? – Бабушка продолжила хохотать. Её всегда было легко насмешить.
– Я серьёзно.
– Ну, говори, раз серьёзно?
– Во-первых, у меня нет чемодана. А во-вторых мне нечего туда паковать!
– О, Боже! – Элла положила руку на лоб и прикрыла дверь. – Почему у меня такая дырявая голова? Ну, конечно! Значит, в нашем плане произошла замена четвертого пункта.
– Замена? У нас есть план?
– Конечно! Замена на шоппинг!
Элла выпорхнула из комнаты, а я с нелепым удивленным лицом осталась сидеть на кровати и недоумевать. Шоппинг? Какой кошмар!
«Может быть, я чего-то не понимаю, но сегодня у мяса вкус резиновый» – подумала я, ковыряя начинку фирменного бабушкиного пирога. «Есть с утра обычно не хочется, а сегодня утром особенно, ведь это еще одно странное утро в этом странном мире».
Теперь Эллу встревожило моё задумчивое лицо, хотя с чего бы это, ведь бабушка сама по натуре очень мечтательная.
– Милая, ты о чем думаешь? Да, соглашусь, пирог сегодня вышел не очень. Ведь моя душа уже давно в Малино! – Она снова заулыбалась.
– Да так. Обо всем. Просто кушать не очень хочется, ба, прости.
– О. И ещё одно, милая. Можно договориться с тобой об одном дельце? Это, скорее всего не дельце, а просьба.
– Ну... – Мне, если честно, никак не хотелось выслушивать бабушкины просьбы по уборке дома и тому подобную хозяйственную ерунду, ведь мне уже стало известно, что тут всё не так просто, и квартира сама по себе не убирается. Бабушка обожает читать тирады про мои домашние обязанности, я думаю, что спустя год ничего не изменилось. Услышанное повергло меня в мгновенный шок, вилка вывалилась из руки, а лицо стало похожим на рожицу пасхального кролика из старого мультфильма.
– Агнесса, не могла бы ты больше не называть меня бабушкой?
Ну и дела! А кем же? Пиковой дамой? А может Гертрудой? Королевой Елизаветой? Вот так новости! Пасхальный кролик убежал и обещал вернуться к следующей Пасхе, а я чувствовала себя героиней комедийного сериала.
– Бабушкой не называть? Элефтерия, по-моему, прекрасное имя, если ты об этом.
– Нет, ты немножечко меня не поняла. – Бабушка, а точнее теперь уже не бабушка, выглядела одновременно смущённой и неуверенной.
– Просто мне теперь уже не столько лет, я тебя ненамного старше и гожусь тебе в матери, а может даже и в старшие сестры, поэтому зови меня, как частенько ты это делаешь просто Эллой. Договорились?
– Хорошо, просто Элла. – съязвила я. «Надо же теперь бабушку...Эллу, ладно, волнует общественное мнение? Будто люди здесь думают, что она всегда была молоденькой, как вампир? К чему это, здесь все такие же, как она! Ну, почти все».
– Значит, договорились. Ты составила шопинг-лист?
– Ну, когда, когда мне было это делать? Прости, забыла добавить это к списку «заправь кровать-умойся-оденься-позавтракай»!
– Ладно, ты же не Юлий Цезарь, действительно. Значит, будем действовать наобум.
Я очень долго репетировала следующий вопрос у себя в голове и наконец, решила его задать. Это волновало меня еще со вчерашнего дня, но я как-то позабыла во всей этой утренней суматохе.
– Элла... можно вопрос?
– Конечно, если он только не про президентов в этом мире. Они все странные как на подбор и коротышки. – Элла собиралась мыть посуду, при том, что посудомойка пустовала, ну и кто еще тут странный?
– А какие три вещи ты вернула?
Элла потупилась, и рука сжала тарелку очень сильно, мне даже почудилось, что на тарелке проступила трещина.
– Я ждала этого вопроса! Эх! – Элла обернулась. – Ты, наверняка, думаешь, что это какие-нибудь мои старые-старые вещи, которые я хранила всю жизнь и теперь не решилась с ними расстаться? Возможно и так. Но, я взяла фотоальбом...твоя мама в детстве, тётя и дядя, свадебные фотографии, некоторые школьные, маленькая ты, семейные праздники...А ещё взяла свою коробку с ювелирными украшениями. Многие я продала и теперь у меня просто куча денег в банке! Видишь какая у тебя продуманная ба...
– Элла. Продуманная просто Элла.
– Прекращай это! Ты настоящая язва!
– Разве здесь нужны деньги? – С недоумением спросила я. «Это же супер идеальный мир, какие деньги? Не нравится мне все это, ой, как не нравится».
– Ты права, деньги здесь есть у всех и используются они немного по-другому. Скорее, это как пережиток прошлых жизней. Но тогда-то я этого не знала! И вещи я возвращала немного не так, как ты вчера. – Элла смутилась и забрала мою тарелку. – Ну, так вот. Последнее, что я взяла – это обручальное кольцо. Слушай, милая... – Бабушка опять села напротив меня, стянула с руки обручальное кольцо и стала нервно его крутить. – Я всё хотела тебя спросить, как он там? Чем занимался после моей смерти? У него все хорошо?
– Да. Ну, не совсем да. Он долго плакал, сидел в своей комнате, капризничал, как ребёнок, и не хотел выходить. Только этой весной он немножко оправился, когда зацвел ваш розовый куст в саду. Только тогда. Хотя вот перед самой моей смертью... не верится, что я это говорю... Он даже переехал к нам! Он скучает. Не представляю, как ему...теперь. После...Да уж.
Элла бездвижно сидела и сверлила взглядом жёлтые стеклянные стаканы с соком. Крупные капли падали на стол, словно крича: «Я не хочу такой смерти, остановись!». Мне стало её жалко. Такая молодая и красивая, худенькая, зеленоглазая и изящная Элла больше не походила под описание моей бабушки. Она действительно больше не была моей бабушкой. Она уже не думала, как бабушка. Она думала, как влюбленная девушка с разбитым сердцем, которая возможно еще долго не встретится со своим возлюбленным, а всё, потому что их разделяет смерть. Я никогда не была влюблена, но все-таки могла представить, как больно Элле и как больно было дедушке.
Я собралась спросить её о слезах, и как получается, плакать без всякой физиологии, но Элла смахнула еще одну большую каплю-самоубийцу и весело сказала:
– Так, ну и чего мы тут развели нюни! Марш одеваться! Шоппинг ждать не будет! – Я посмотрела на Эллу и мне захотелось подарить ей самую нормальную жизнь, какую только возможно в этих условиях. Если я не считаю, что заслуживаю такого, то ради неё я должна постараться. В тот момент я больше не видела в ней свою бабушку. Я видела в ней свою старшую сестру.