Демон на привязи | 18+

 — Почему мы все еще движемся? — осведомляется София и оборачивается назад.

За их спинами — многочисленные метры, которые они миновали за долгий час. София поначалу считала шаги, чтобы успокоить мысли и не думать об оставленном на произвол судьбы Спериусе. А после — сбилась со счета, поскольку перешла на тысячи, а там считать становилось труднее.

Но Фиделис проигнорировал ее вопрос. И не потому, что не знал, что ему следует ответить испуганной девушке, а потому, что слишком сосредоточенно всматривался в окружающие его здания и пытался понять, проходили они здесь уже или нет. Боязнь, которая преследовала Фиде последние десять минут, состояла в бездумной ходьбе по кругу.

На округу опускалась ночь, и девушка боялась снова бродить в темное время суток по улицам. Ее беспокоили дурные мысли и воспоминания. София начинала остерегаться любого шороха, который издавал не Фиделис, и каждый раз дергалась, услышав что-то еще.

 — Ты не устал? — снова спросила девушка, надеясь обратить на себя внимание хотя бы в этот раз.

Юноша, оставляя ее без ответа, вдруг остановился и настороженно вытянул шею. Даже в сгущающейся вокруг них темноте София сумела различить силуэт его ушей, настороженно поднявшихся вверх. Демон вслушивался в быстрые вдохи, которые находились где-то в радиусе сотни метров. Быстро сконцентрировавшись на звуке, он начал искать его источник, надеясь на то, что его догадки окажутся опровергнутыми.

Демонический нюх обостряется в несколько раз, когда обладатель данного нюха ощущает себя в опасности. И сейчас это умение очень помогло Фиделису.

 — Гончие нашли след, — взволнованно сообщил он шепотом и постарался скрыть нервную дрожь в голосе. — Что же делать, Господин, что же мне делать... — бормотал он, срывая дыхание на истеричные вдохи-выдохи.

Он обхватил щеки холодными руками, чтобы привести себя в нормальное состояние. Мысли путались, смешиваясь с безумными идеями и реальными возможностями. Парень безостановочно прислушивался к движениям адских псов, которые путались в множественных следах, которые они оставили, и когда София прикоснулась к его ушам, он в ужасе вздрогнул.

 — Я смогу их увидеть? — тихо спрашивает она, наклонившись к лицу демона.

 — Не сможешь, это не... — Фиделис вдруг замолчал и раскрыл рот, посмотрев на нее. — Можешь почувствовать или услышать их. Господин назвал это предчувствием.

 — Если я попробую увести их отсюда подальше...

 — Нельзя рисковать тобой, — перебил он, теребя край одежды. — Я... Я должен сделать это вместо тебя.

София распахнула глаза и отрицательно замотала головой, не соглашаясь с его предложением. Пожертвовать собой она могла бы без раздумий, поскольку была уверенна в том, что ее смерть, героическая и доблестная, будет увековечена. Фиделис в ее глазах еще очень молод для того, чтобы умирать. А ей двадцать два года. И если выбирать между ними двумя, она, естественно, согласилась бы отдать свою жизнь вместо Фиделиса.

 — Я уведу их и тут же найду тебя, — быстро говорит Фиде, озираясь по сторонам, и поднимается с места. — Главное — не переживай, хорошо? Спрячешься где-нибудь?

София неуверенно кивнула. Страшно было снова оставаться одной. В прошлый раз все закончилось не самым лучшим моментом в ее жизни. Вспомнив грубые руки мужчин-насильников, девушка поморщилась и сглотнула тошноту в горле.

 — Ты поймешь, если кто-то кроме меня будет приближаться, — положив ладони Софии на щеки и бережно потрепав их, он спокойным тоном проговорил ей: — Ты почувствуешь, слышишь? Не переживай...

 — Прости меня, Фиде, прости, пожалуйста, — всхлипывает София, позволяя слезам падать с ресниц. Фиделис вытирает соленые капельки и растирает их пальцем по ее щеке. — Я чувствую такую вину перед вами... Если я как-то могу помочь...

 — Спрячься, София, — серьезно попросил демон и натянул на лицо улыбку. — Не переживай, — в который раз повторил он.

Девушка сглотнула слезы, осознав, как неуместны они в этот момент. Но скрывать свои эмоции было тяжелее и тяжелее с каждым прожитым днем после знакомства со Спериусом. Постигла ли ее неудача? Или это все-таки была возможность изменить себя и свое отношение к жизни?

Ходить так бесшумно, чтобы не услышали Гончие, она не умела, и Фиделис прекрасно знал об этом. Он вдохнул, набивая легкие воздухом, и закричал во все горло. Привлек все внимание к себе, стремясь обеспечить Софии безопасный отход. Фиделис видел в ней свою вторую Госпожу, которую нужно было защищать так же, как и Спериуса. А жертвовать собой ради Хозяина — для Слуги как негласный закон.

Гончие среагировали на звук моментально. Длинные костлявые морды направились в сторону крика, а уши напряженно завертелись в разные стороны. Фиде еще раз глубоко втянул воздух через ноздри, выдохнул и снова вдохнул, чтобы успокоить взбушевавшуюся кровь. И рванул вправо — туда, куда они ходили с Софией уже однажды, где сохранился запах их обоих. Ноги были не приспособлены к быстрому бегу так, как были приспособленные

Некоторые адские псы натасканы специально на охоту, и все их существо направлено на преследование. Это сильно сказывается на многих аспектах жизни: охотничьи инстинкты могут сработать вне зависимости от того, насколько устала демоническая собака. Они обязательно догонят Фиделиса, если не запутаются в следах.

Упрямы и своевольны. Травят дичь. Загоняют в угол. Чтобы Хозяин мог без усердий настичь свою жертву. Фиделис прекрасно знает об этом и стремительно уводит их дальше, сбивая все свое дыхание. Горло саднит, неприятно колет; он начинает дышать через нос.

Но настойчивость в преследовании, хорошее чутье оправдывают то, что Гончие удерживают его след. Потеряв его, они начинали двигаться кругами до того момента, пока не определят наиболее свежий след. Длинные лапы позволяли им двигаться куда быстрее, чем бегал Фиде. Чувство опасности и злобности адских псов нарастало с каждым мгновением все больше.

Как только Гончие теряли или путали в очередной раз старые и новые следы, они останавливались и давали фору для Фиде. Около двух-трех минут у него было на то, чтобы отдышаться и уйти дальше. Петлять по домам — одно из самых неточных решений, которые он принимал.

Приходилось подниматься по высоким лестницам пешком, оставляя везде свои запахи. Сбивать ноги о выступающие бетонные пороги, царапать ладони и спотыкаться о разбросанные вещи. Самое страшное для Фиделиса оказалось преодоление страха высоты.

Здание, в которое он забрел, стояло в нескольких метрах от соседнего. Фиделис умом понимал, что необходимо запутать следы настолько сильно, насколько он сумеет. И единственным выходом для него было — преодолеть расстояние между оконными рамами двух домов и разорвать оставляемый им запах здесь.

Собачий лай послышался где-то внизу лестничной клетки. Топот когтистых лап раздавался отчетливым эхом в ушах Фиделиса. Он прикусил губу, обернулся в последний раз, убеждаясь, что Гончих еще не видно, и сделал шаг к окну. Нога боязно приземлилась на сохранившийся деревянный подоконник, Фиде оперся руками о края рамы и посмотрел вниз.

И из-за накатившего головокружения откинулся назад, обратно в помещение. Лучше бы не смотрел. Гончие приближались, их лай становился агрессивнее и громче.

 — Господин, — промолвил Фиделис, складывая ладони и закрывая глаза. Он надеялся, что его послание дойдет до Спериуса. Любым способом. Было все равно на это. Хотелось, чтобы Хозяин знал. — Если я умру, пожалуйста, не забывайте меня.

Фиделис сипло выдохнул через нос и снова шагнул на подоконник. На этот раз он не смотрел на этажи ниже. Оценив расстояние до соседнего дома, он облизал губы и прикинул шансы на выживание. А потом наплевал на расчеты, сделал четыре шаркающих шага назад, не обращая внимания на дрожащие ноги, чтобы обеспечить себе разбег. И рванул вперед, отталкиваясь ногами от оконной рамы.

Юноша сильно зажмурил глаза, не имея возможности заставить себя не смотреть вниз, но все-таки распахнул их спустя доли секунд. В лицо бил прохладный ночной воздух, пока он летел к соседнему зданию. Его подошва скользнула по пластиковому подоконнику — и равновесие подвело его — он не удержался на ногах.

Истерика и паника сыграли свое дело — парень активно замахал руками, пытаясь уцепиться за края рамы. Он схватился за край одной рукой и тут же замычал от боли. Ладонь пронзил остаток стекла, но отпускать или расслаблять ее было нельзя. Ведь тогда его ожидало падение длиной в восемь этажей.

Фиделис потянулся вперед, напрягая мышцы живота и ногами упираясь в кирпичную стену, выступами в которой служили выбитые кусочки. Когда стало возможно дотянуться и второй рукой до рамы, он сделал это, но в этот раз удачнее. Ладонь легла на гладкий пластик, крепко удержавшись на нем.

Парень на руках дотащил себя до окна, оттолкнулся ногами и завалился вовнутрь. Он упал на спину, не заботясь ни о подстилке, ни о стеклах на бетонном полу, которые даже через одежду больно впивались в его лопатки и ребра. В соседнем здании лай собак стих. Они вновь потеряли след.

Дыхание постепенно приходило в норму, хотя горло до сих пор больно саднило и заставляло в который раз сглатывать слюну, чтобы смочить его. Фиделис поднял над собой ладонь, разглядывая шрам на внутренней стороне ладони, и поднял уголки губ.

В темноте ночи засияла яркая, белая улыбка. Фиделис был счастлив тому, что ему удалось. Он лежал, беззвучно посмеиваясь и глядя в серый потолок над собой. «Я не умер, Господин, — пронеслось в голове. — И я спас Софию».

Гончие снова устремились вниз по лестнице, если судить по лающим звукам, которые они издавали. Дождавшись, пока они выберутся на улицу, Фиделис осторожно приподнялся и выглянул в окно. Адские псы побродили вокруг входа в здание, обнюхали территорию поиска и навострились в сторону, откуда пришли Фиделис и София изначально. Они уходили в центр Тысячников.

Фиделис облегченно откинулся назад и упал на пригретое место. Уверенность в том, что София сейчас находится в безопасности, была при нем. Думая, что девушке ничего не угрожает, он прикрыл глаза и постарался отдохнуть. Потому что вскоре ему снова предстояло напрячь все органы чувств, чтобы найти Софию.

И он понимает это, когда слышит ее обеспокоенный зов.

***

Девушка тревожно сидит в небольшом гардеробном шкафу, деревяшки которого оторваны с верхней части совсем. Ее прикрывают только тонкие реечки с щелками, которые позволяют ей видеть происходящее в комнате.

Там, где она сидит — тесно и жарко. София наивно прикрылась скомканной одеждой, которую нашла на вешалках этого шкафчика, и дышала через раз. Переживания о нехватке воздуха сдавливали ей горло сильнее, чем сама нехватка кислорода. София надумывала себе множество мыслей, не связанных с происходящим. Оказавшись одна, в замкнутом и тесном пространстве, волновалась за Спериуса и Фиделиса, которые, в отличие от нее, не были в относительной безопасности.

Стыд давяще упал на ее душу. Если бы она только не подумала о Тысячнике, если бы они сразу переместились в Западный район к ее родителям, если бы...

Она закрыла лицо руками, пытаясь унять мысли, безвольно бродящие по всем ее проступкам.

В жизни оказалось так много промахов и неудач, которые именно сейчас гноили ее душу, что сдержать накатывающие слезы становилось тяжелее. Надежда на спасение и тела, и души остается лишь в Боге. Но девушка отбрасывает эту идею, ведь Бог наверняка занят другими.

На Софию постепенно накатывает паника. Подобно снежному кому все ее проблемы нарастают один на одну, все совестливые проступки скатываются в один огромный клубок.

Вдруг в комнате послышались шаркающие звуки шагов.

Девушка раскрыла глаза, устремляя взгляд в непроглядную темень, и замерла. Прикусив губу, она попыталась заткнуть свои нервные всхлипы, но для надежности София приложила ко рту ладонь. Кожа руки потела, отдавала соленым и пыльным привкусом, но ей нельзя было отпускать ее.

Выглянув в щелку, она не увидела ничего, кроме тьмы и пустоты. Однако внутренние чувства были обострены и словно кричали о приближающейся опасности. Теперь она дышала еще реже. Через нос воздух выходил со слабым сипом, и поэтому ей пришлось выдыхать медленнее, чтобы не привлекать внимания.

Ее страх, паническая боязнь чего-то, чего она не видела, были настолько реальны, что только усиливали тревогу и беспокойство. Быстрота, с которой они нарастали, их сила и то, что вовлеченное в этот бесперебойный испуг, оказалось все тело, лишь обостряла чувство страха и беспомощности.

Виски покрылись капельками пота, которые, щекоча, скатывались, по скулам и оставались висеть на подбородке. Воздух стал горячее, духота заполнила собой весь маленький шкаф. София перестала контролировать свое пыхтение, и просто затыкала нос, пытаясь делать маленькие вдохи через рот. Все ее лицо было влажным, испарина появлялась на щеках, лбу, шее и даже ключицах. Девушку одолевал животный страх и бессилие. Холодный пот неприятными каплями стекал по позвоночнику. Кончики подрезанных, вьющихся волос впитывали влагу и раздражали своими мокрыми прикосновениями.

Шаркающие звука шагов были слышны по всей комнате. Некто просто ходил кругами, время от времени останавливаясь и что-то делая. Чувствуя приближение угрозы, София заставила себе перебороть необходимость сглатывать, потому что была уверена в том, что бесшумно сделать это у нее не получится. Девушка просто высунула язык, позволяя слюне стекать вниз. Было противно от самой себя, но перед желанием выжить любой ценой она устоять не могла.

Клетес шагал по комнате, ощущая присутствие человека. Игра в прятки должна быть интересна обоим игрокам. Но вот для него априори было известно наперед расположение девушки. Когда слух уловил тихий выдох в гардеробном шкафчике, улыбка самодовольно расползлась по лицу. Клетес облизнулся.

 — Я отпущу тебя только мертвой, — сказал он и присел на разваливающийся по щепкам деревянный стул. Взгляд устремился на дверцу шкафа. — Ты ведь слышишь меня, не придуряйся.

К горлу девушки подкатила паника, а сердце учащенно забилось, ощущая переживания своей хозяйки. Она приложила вторую ладонь к груди, пытаясь заглушить гулкие удары сердечной мышцы, но усилия были напрасны. Кровь все так же неистово бежала по венам и артериям, как и прежде.

На ресницах нижнего века повисли капельки слез от осознания надвигающейся смерти. София передумала, она не хочет умирать. Расставаться с жизнью сегодня она не собирается.

 — Если не вылезешь, я вытащу тебя сам, — снова говорит Клетес, беззаботно почесав свой окончательно выздоровевший глаз. Она — человек, а, значит, особого труда убить ее не составят даже подобные игры в прятки.

София сжимает ладонь в кулак и шепчет: «Фиделис, мне нужна твоя помощь, Фиделис, пожалуйста, здесь кто-то есть».

Клетес усмехается, прислушиваясь к словам человеческой особи. А затем облизывается, понимая, что Фиде придет на ее зов. Взять обоих сразу и вернуться к Густе, чтобы скинуть с себя все обязательства, касающиеся всей этой безумной группы.

 — Вы-ле-за-а-й, — устало ноет он, откидываясь на шаткую спинку стула. И в который раз не услышав ответа, он фыркает и прикрикивает: — Я знаю, что ты там.

Пока девушка нервно теребит уголок платья, с той стороны двери вдруг начали раздаваться спешные шаги. Она подняла голову и напрягла зрение, пытаясь всмотреться в маленькую щелочку. Сощурившись и не увидев ничего, кроме пустой комнаты, освещаемой светом луны, София успокоено выдохнула. Закрыла глаза, думая о том, что опасность миновала.

Она с наслаждением и упокоением вдыхает полной грудью, шумно втягивая воздух через ноздри. Сердечный ритм постепенно приходит в норму, кровь уже не бьет нервной пульсацией по вискам. Но на душе остается ужасающее предчувствие. София хмурит брови и снова поднимает голову, чтобы посмотреть через отверстия между дощечками шкафной дверцы.

На этот раз она встречается с густой чернотой. Сколько бы она не пыталась вглядеться в нее, сколько бы не предпринимала попыток найти новый угол обзора, результат был тем же. Девушка не могла найти ни лунных отблесков, ни серых стен. Перед глазами — лишь чернота.

А в следующий миг рядом с ней послышался хриплый, насмехающийся голос, находящийся на расстоянии двух сантиметрах от нее. Буквально за тонкой перегородкой дверцы шкафа.

 — У тебя глаза карие, — усмехнулся Клетес. — А у меня черные, забавно, да?

А София оцепенела, широко распахнув веки. Голова медленно повернулась к щелке, а взгляд напоролся на ту же черноту, что и прежде. Сердце не стало отбивать бешеные ритмы — оно замерло. Все тело словно оказалось в анабиозе. Девушка задрожала, ее зубы застучали.

 — Что ты хочешь? — шепотом спросила она.

 — Я хочу, чтобы ты умерла, — с улыбкой на губах ответил Клетес, словно нараспев проговаривая каждое слово. Если он убьет девушку, ее душа останется в Аду, а там Густа сама сможет со всем разобраться.

Низшие Демоны когда-то были людьми. Клетес знал, что у него была человеческая жизнь, полная грехов и соблазнов, и именно из-за этого его душа и переродилась в демоническом мире. Нельзя было сказать точно, но, наверное, Клетес желал бы снова стать человеком. Попаданию в Чистилище и отправлением в мир людей удостаивались многие грешники. Но Клетесу не повезло (а может быть, наоборот, повезло) — и он стал Низшим Демоном без возможности вернуться в жизнь как человек.

А София — человек. И в прошлой жизни она наверняка была человеком. То, что внутри нее сокрыта чистая, почти безгрешная душа, без сомнения было правдой. Забирать такую душу Клетесу не хотелось. Ей бы пришлось терпеть пытки Густы, а потом попасть на перерождение и стать Низшим Демоном... Но ослушаться приказа Госпожи он не мог.

Единственное, что было дозволено Клетесу — решить, как умрет София.

В мыслях Софии всплывает когда-то давно проговоренный диалог. Когда еще Спериус был с ними. Когда еще уровень опасности не был так высок:

"— А если я умру, Спериус? Меня можно будет спасти?

— Да, если вовремя вытащить твою душу из Преисподней."

И София рискованно для самой себя решается на смелый и, вероятно, безумный поступок, который может обернуться для нее окончательной смертью. Она убирает руки от лица, вытирает рот и губы, скидывает с себя кипу одежды... И замирает в нерешительности. Толкнуть дверцу, чтобы показать себя чему-то, чего ты сама не видишь, оказалось сложнее, чем она рассчитывала поначалу.

Ее план провалится, если Фиделис не прибудет вовремя.

 — Можешь пообещать, что я умру безболезненно? — осторожно интересуется она, прежде чем распахнуть дверцу.

 — Откуда я знаю,  что для тебя «больно», а что нет, — вздыхает демон по ту сторону. — Какие же вы, люди, душные и скучные существа...

София закрывает глаза и мысленно пытается докричаться до Фиделиса. Старается дать ему знать, что сейчас ей угрожает опасность, что сейчас она отправится в Преисподнюю. Снова. Подрагивающая рука толкает дверцу вперед. Человеческие глаза не способны видеть демонов, с которыми нет контрактной связи. И потому София молча бегает глазами от одного конца комнаты до другого, пытаясь определиться, куда ей лучше глядеть.

Клетес тоже молчал, наслаждаясь незнанием девушки. Но в какой-то момент ему надоело наблюдать за этим, и он протянул руку вперед, хватая запястье Софии. Под его пальцам пульсировали вены, бежала горячая кровь. Он провел подушечкой пальца по нежной коже и посмотрел на девушку.

В смятении она поглядывала то на свою руку, то на место, где, по ее предположениям, находился демон. Она могла видеть лишь очертания,Клетес улыбнулся, на мгновение подумав, что было бы неплохо показать ей себя, но тут же отбросил эту идею. Не хватало ему еще выслушивать от нее то, какой он обычный, слишком человекоподобный демон. 

 — Могу вскрыть тебе вены, — заговорил Клетес, все еще поглаживая запястье Софии. — А могу задушить, — он посмотрел на тонкую шею, которую не закрывали волосы. И подумал, что откажется от удушья, если она выберет второй вариант.

София вспомнила, как корчился и задыхался ректор, когда Спериус сдавливал ему горло. Перед глазами всплыло перекошенное болью лицо старого мужчины, и она передернулась. Недолго думая над выбором между двумя вариантами, она уверенно ответила:

 — Вены.

И затем протянула вперед обе своих руки. Зажмурив глаза и отвернувшись в сторону, девушка приготовилась ощутить болезненные разрезы. Но Клетес лишь взял ее за второе запястье, потрогав и его тоже, и задумался.

 — И убежать не попытаешься? — осведомляется он, наклонив голову. Клетес пользуется своей невидимостью для нее, и потому беззастенчиво разглядывает ее израненное местами лицо.

 — Если бы был смысл, я бы попыталась, — бормочет девушка в ответ. Язвительности и умению отвечать она научилась у Спериуса. 

 — А ты умнее, чем казалась, — говорит он с усмешкой и мягко надавливает заостренными ногтями на синие вены Софии. — Когда кровь начнет сворачиваться, я разрежу снова. Придется потерпеть.

Девушка закивала. Она не собиралась умирать. «Фиделис, ищи меня в Преисподней» — пролетело в мыслях. Когда кожа разошлась под давлением острого ногтя демона, София нахмурилась от неприятной, щиплющей боли, но не издала ни единого звука. Но вскоре вены тоже оказались повреждены. И темная кровь мелкой струей потекла по ее запястью и вниз, к сгибу локтя.

Второе запястье оказалось более болезненным. Клетес задел сухожилие, что вызвало волну мурашек по телу девушки. А потом ее рука онемела: пальцы отказывались шевелиться, а кисть вовсе превратилась в безвольную конечность. София сглотнула, ощутив, как запах в комнате начинает заполняться кровавым, специфическим ароматом.

Как только боль начинала утихать, Клетес снова вонзал ногти в распотрошенные запястья и разрезал новые вены, не позволяя крови сворачиваться. Демон смиренно ждал, пока девушка начнет терять сознание, но София хорошо держалась и все еще пыталась что-то бормотать себе под нос. Она звала Фиделиса, говорила ему, что совсем скоро она окажется в Преисподней.

 — Тебя по инерции потянет вниз, — проговорил Клетес.

Когда девушка задышала медленнее и ровнее, демон подумал, что ее душа уже покинула мертвое тело. Он приложил окровавленные пальцы к сонной артерии на шее девушки. Пульсация, пусть и слабая, еще ощущалась. Живая.

Клетес посмотрел на изуродованные руки Софии и хмыкнул, произнеся:

— Умирать — больно, быть мертвой — нет.

Дождавшись, пока сердце перестанет биться, он поднялся и оглядел ее тело. Девушка в первые мгновения после смерти все еще сохраняла в себе живой, человеческий вид. Но На ней было только тонкое ситцевое платье и длинные носки. Она явно нигде не смогла бы спрятать Скрижаль. Густа просто захотела себе новую игрушку в виде человеческой души, к которой привязался Спериус.

Клетес подошел к окну. Гончих не было видно. Нельзя возвращаться в Ад без них, ведь тогда они вряд ли вернуться туда сами. Нужно было забрать их с собой, не давая возможности терроризировать малочисленных местных жителей. Бродячие демоны без Хозяина не приветствуются ни в каком из миров.

***

София глубоко вдыхает, прежде чем открыть глаза. Легкие набиваются горячим, терпким воздухом Преисподней. Она понимает, где находится практически мгновенно, ведь обстановка и окружающее ее со всех сторон жара, напоминают о событиях в Академии.

Только в этот раз ее не случайно засосало — в этот раз она действительно умерла. Дышать было легче, ее дыхательные пути словно расширились и с готовностью принимали горячие потоки воздуха. Девушка осмотрелась по сторонам. Поначалу было трудно сосредоточить взгляд на чем-то одном, поскольку глаза с непривычки слезились.

Но когда получилось побороть слезоточивость, София не увидела ничего нового. Те же Тысячники, только куда более разрушенные, с облезлой штукатуркой. Преисподняя — все равно, что отражение человеческого мира.

 — Есть здесь кто-нибудь? — негромко спрашивает она, шагая к лестничным площадкам. Здесь нет эхо. Или ее голос настолько тих, что звуковые волны не способны отражаться от стен.

 — Фиде? — уже громче говорит она.

София оглядывается, видит на полу небольшую лужу темной крови и с грустной улыбкой разворачивается. Опустив голову, девушка решается поглядеть на собственные руки. Запястья — изодраны. Однако поврежденное сухожилие двигается. София слегка неверующе хмурится, чтобы перебороть отвращение, и наклоняется, рассматривая рану. Не сильно видно, но сосуды стягиваются, а кожа пытается восстановиться. Клетки занимаются активной регенерацией.

 — Это хорошо, — озвучивает свои мысли девушка.

Но она все еще не знала, что ей теперь делать. Если рядом с ней не оказалось демона, который убил ее и отправил сюда, то есть вероятность того, что Фиделис сумеет прийти незамеченным. И спасти ее.

Девушка отказывается от идеи воспользоваться эхом и подходит к окну. Со лба стекает пот, становится жарче, чем раньше: то ли от волнения, то ли от накатывающей волны тепла. Она ставит руки по обе стороны оконной рамы, выглядывая из окна, и кричит:

 — Фиде!

Фиделис слышит ее. И быстро ориентируется в лабиринтах множества зданий, пытаясь найти источник звука и свою Хозяйку. Она зовет его с перерывами в тридцать секунд. Боится привлечь лишнее внимание, но хочет, чтобы Фиде смог услышать ее. Сильно рискует оказаться найденной кем-то, кроме Фиделиса раньше.

Низший Демон перестает останавливаться и напрягать слух, чтобы понять место нахождения Софии. Он понял, где она, и потому быстро направился в ту сторону.

Сейчас он в Преисподней. Спериус наверняка чувствует его присутствие здесь. Он будет волноваться и за него, и за Софию. Фиде бежит быстрее, игнорируя боль в местах, которыми задевает углы или выступы. Мысленно обращается к Господину: «Все в порядке, нас не нашли». Хотя его слова противоречат всему происходящему.

 — Фиделис! — где-то совсем рядом послышался голос девушки.

Демон поднял голову и увидел ее силуэт, высунувшийся из окна. Третий этаж. Не так высоко — он сможет добраться туда за пятнадцать секунд бегом. Времени на то, чтобы вытащить ее, у него пока достаточно. Фиде забегает вовнутрь, минует несколько ступенек, перешагивая сразу по несколько, и устало выдыхает, когда добирается до нужного этажа.

София обнимает его, не стесняясь и не боясь ничего. Просто сжимает руки за его спиной и утыкается лицом в грудь. Фиде не реагирует по причине непонимания реакции девушки, и поэтому не двигается и не предпринимает никаких действий.

 — Я так рада, что мы встретились, — проговорила она шепотом.

Фиделис кивает и говорит, что тоже рад, но обеспокоен положением, в котором они оказались. И когда он просит ее отодвинуться, она случайно задевает рукой пластину, находящуюся под рубашкой демона. Вопросительный, удивленный взгляд девушки не заставляет себя долго ждать. София явно ждет объяснения, которого Фиделис дать был не готов.

 — Если хочешь вернуться в тело, нам следует поспешить, — мгновенно перескочил на другую тему. — Дай мне руку.

Она послушно протягивает свою ладонь и пытается не показывать ему рану на запястье, опустив ее к низу. Но Фиде, прикоснувшись к руке девушки, сжимает ее и переворачивает. Перед глазами — заживающие раны от когтей, рваные края кожи пытаются стянуть открытые участки мышц и сухожилий. Фиделис вздыхает и беззвучно просит прощения, а затем бормочет на латыни заклинание для возвращения в человеческий мир и закрывает глаза. Не было никакого смысла возвращать Софию в мертвое тело. Нужно решать проблемы по мере их возникновения. Для начала -- вернуть жизнь ее биологической оболочке.

Как только жаровня сменяется прохладой, он замечает, что не чувствует прикосновения руки девушки. Резко обернувшись и оглядевшись, он видит тело, лежащее на полу.

 — Вот черт, — срывается с губ юноши.

Он мгновенно оказался рядом с Софией и наклонился, прижавшись ухом к груди. Сердце не билось. Демон опомнился, резво подняв голову, и укладывает ее на спину. Израненные запястья вновь вернулись в свои реалии: густая кровь продолжала вытекать из поврежденных вен. Фиделис приложил свои ладони к ее поврежденной коже, пытаясь поделиться демоническими силами и заживить ее раны. Выходило не так прогрессивно и удачно, как у Спериуса, но все-таки хоть немного восстановить ее запястья у него получилось.

Демон расслабленно выдохнул, а вскоре принялся энергично надавливать руками на нижнюю часть грудной клетки. Грудина девушки проминалась на несколько сантиметров, и Фиде беспокоился, что по случайности нанесет ей еще больше травм. Даже спустя минуту безрезультатных действий останавливаться Фиделис не собирался. Он использовал демонические силы, в некотором количестве восстановив кровопотерю. Если не массаж сердца, то хотя бы это должно было помочь.

 — Да что не так-то? — восклицает Фиде, находясь на грани истерии.

Он продолжает давить на грудину девушки, активнее и резче. Из его рта вырываются сдавленные выдохи после каждого нажатия. Нельзя допустить смерти Софии. Нельзя. Погибнет она — погибнет Фиделис, погибнет Спериус. Погибнут все их надежды и планы.

— Ну же, давай, — бормочет демон, прижимаясь к сухим губам девушки и делая искусственный вдох. Затем нажимает на грудину, выбивая воздух из легких девушки, останавливается, вдыхает повторно. И по второму кругу.

Фиделис не знал, чем еще может помочь человеку. Он в который раз убеждается в том, насколько весь человеческий род слаб и хрупок. Не в состоянии признавать свое поражение, парнишка закрывает глаза и все равно продолжает нажимать на грудную клетку Софии. Светлая челка спадает на лоб от интенсивных движений.

И внезапно девушка распахивает рот, вдыхая жадными глотками кислород. Глаза неверующе оглядывают привычный человеческий мир, а губы расползаются в улыбке. Предприняв попытку подняться, Софию аккуратно прижимают руки демона. Он объясняет это тем, что ее сердце пока не состоянии восстановить прежний ритм и ей нужно переждать немного.

Она лежит спиной на холодном полу и неморгающе смотрит в потолок.

— Ты спас меня, — шепчет девушка. — Опять спас.

— У тебя будет шанс отплатить за все твои спасения, — отвечает Фиде и со спокойствием садится к стене. Демон понимал, что Клетес не мог оставить ее одну надолго — значит, есть вероятность его возвращения. Они немного передохнут и отправятся в путь.

Им нужно в Западный район. У родителей Софии наверняка будут хоть какие-то карты. Чем больше Фиделис затягивает с возвращением Скрижали, тем тяжелее приходится Спериусу в Преисподней.

— Ты голодна?

— Да.

— Я тоже, но еды у нас все равно нет, — улыбается демон. — Поэтому, — он пожал плечами. — Тебе стоит соврать мне, что у тебя все хорошо, чтобы мы могли отправиться к твоим родителям как можно скорее. Ты поешь, а потом мы займемся поиском «Чертополоха». Господин полагается на нас.

София усмехнулась в ответ, поражаясь наглости парнишки. Но, осознавая всю степень важности, которую на нее возлагали Спериус и Фиде, не могла проигнорировать.

— Тогда, — она смотрит прямо в серые глаза парнишки и, улыбаясь бледными губами, говорит: — Я в порядке. И готова выдвигаться.

«Господин, не переживайте. София жива. Уверяю, спустя пару дней все будет сделано», — Фиделис по-настоящему верит в то, что его слова доходят до Спериуса.

«ХРАНИТЕЛЬ, ОБМАН И БЕЗМОЗГЛЫЕ

ОВЦЫ И ПАСТУШЬЯ ДУДОЧКА»

Когда нога Спериуса переступает края воронки в Ад, все Слуги Густы уже осведомляются о его прибытии. Каждый встреченный ими демон, вне зависимости от его ранга, провожал Спериуса взглядом. Он для них — легенда. Перед ними был тот самый Высший Демон. Тот, кто, по рассказам сотен очевидцев, похитил из архивов Госпожи Густы священную Скрижаль, в которой рассказывались заветы почившего Демона-Отца.

Но сейчас эта легенда оказалась не такой героической.

Спериуса вели за шкирку словно провинившуюся псину. Его одежда была запачкана кровью, хотя ран, быстро затянувшихся, уже не было видно. На него глядели с сожалением или с неприкрытым уважением. Потому что кто-то восхищался его смелостью и храбростью, а кто-то переживал за те страдания и пытки, которые предстояло ему пережить в дальнейшем.

— Этому миру нужен новый герой, — самоуверенно произносит Спериус, слизывая с губ накатившие капельки пота. — И я мог бы быть им.

— В этом мире я — герой. Я -- первая во всем.

— Себя зовет первым каждый второй.

Спериус усмехается и нагло косит на лицо сестры, которое исказила гримаса неприязни. Она не могла позволить унижать ее перед Слугами, но и запятнать свои руки о нерадивого ублюдка при них не хотела. Демонесса цыкнула сквозь зубы и пообещала Спериусу:

 — Я выбью из тебя всю дурь, которой ты понабрался за это время.

 — Во мне слишком много дури, уже не выбьешь, — ехидно усмехается Спериус.

На этом нервы девушки не выдержали. Она дернула парня за шиворот, схватила за волосы на макушке и оттянула его голову назад. Кадык на шее демона дернулся, когда Густа прижалась зубами к коже у пульсирующей артерии. Но как только острые клыки пронзили кожу, а затем и стенку сосуда, позволяя алой крови толчками вытекать из раны, с губ Спериуса сорвался тихий рык.

Его снова взяли грубостью и непревзойденной властью. Против демонического влияния сестры устоять не мог никто. Тем более сейчас, когда силы погибшего Великого Отца оказались полностью в ее руках. Хотя мало кто знал, что было это незаконно.

Они оказываются заперты в тронном зале. Демонесса предусмотрительно приказала своим слугам устроить теплый прием для любимого и чрезвычайно глупого братца. Свидетельством тому был огромный костер, разведенный в каменной кладке посреди зала.

 — Посмотрим, смогу ли я воспитать такого невежественного дикаря, как ты, — отчеканила Густа и толкнула парня на кафельный пол.

— Если хочешь воспитать кого-нибудь — заведи собаку.

Отказаться от язвительности и нахальства он не мог. Жизненная стезя, его подпитка моральных сил. Сатира и ирония — единственные его помощники сейчас. Хотя демон знает, что ему эти слова дорого обойдутся, знает, что придется поплатиться за каждый звук, сорвавшийся с его уст, остановиться не может.

Густа улыбается ему как-то слишком по-доброму. И Спериус готовится к очередной порции болезненной экзекуции. Он прислонил к шее ладонь, размазал кровь по коже ключиц и усмехнулся. Все-таки прием по-семейному теплый. Но понятие семьи у демонов совсем не вкладывается в понятие семьи у людей.

"...законная сестра и незаконнорожденный брат. Между ними с детства возникали разногласия из-за разных статусов в обществе. По большей мере возмущалась Густа: ей не хотелось одной присутствовать на всех празднествах и приемах с Демоном-Отцом. Всегда в ее разговорах всплывали возгласы из-за несправедливости; ведь Спериус оставался вдали от лишних глаз, а она — всегда на виду, всегда чем-то занята и обеспокоенна. И при этом любимым ребенком она не была никогда.

Любимым ребенком был Спериус.

Они росли. Появлялись новые проблемы в их отношениях. Спериус стал отдаляться от сестры, начал заводить сторонние знакомства. А Густа, не имевшая никаких связей, кроме дипломатических и деловых, завидовала.

У Спериуса появился первый Слуга — милый, недавно переродившийся Фиделис. С небольшими оленьими ушками и пока без рогов. А рыжие поначалу волосы день за днем преобразовывались в седые. Демонесса, все еще выполняющая обязательства приличной дочери, делала вид, что ей плевать на все, что происходит в жизни незаконнорожденного брата.

Но через неделю у Густы появился десяток Слуг. Она не выбирала их обдуманно, не следовала рациональности в их подборе. Ни к одному из множества Слуг девушка не испытывала тех теплых чувств привязанности, которые были у Спериуса и Фиде.

Она злилась. Ненавидела. Завидовала. Пока не случилось нечто ужасное — пока не погиб Великий Демон-Отец.

Все силы, все накопленные знания и все умения должны были достаться по наследству перворожденному. Густа — родилась первой. Все должно было перейти к ней. Но этого не произошло. После смерти Отца не изменилось ничего. Демонессе было крайне неловко от разговоров за ее спиной о том, что она не достойна того, чтобы получить силы своего родителя.

Спериус тоже не становился сильнее.

Тогда Густа впервые задумалась о возможном существовании завещания или послания детям. Она на правах наследницы проникла в склеп Великого Демона-Отца, ничего там не обнаружив, облазила тронный зал, не найдя зацепок и там, а затем зашла в семейный архив. В Хранитель.

Все, что стояло на полках: свитки, записки и деревянные дощечки, были знаменательны для демонической семьи. Все, что попадало на эти покрытые пылью полки — обладало непередаваемой силой. Поэтому это место выпало в мыслях девушки в последнюю очередь. Если бы завещание Отца действительно стояло бы где-то среди свитков и папирусов, то оно наверняка обрело бы действие уже давно.

Как поняла Густа позже — проблема была в другом. Скрижаль, написанная Великим Демоном-Отцом, лежала в стороне от архива. Он не поставил ее в Хранитель, а, значит, и влияния она не имела. Девушка не сумела побороть заинтересованность: и прочла последнюю волю Отца...

Воспоминания заставили Густу поперхнуться воздухом. Она облизнула губы и постаралась выкинуть из головы навязавшиеся, противные мысли. Брошенные в костер деревянные поленца вдруг затрещали, чем и привлекли ее внимание. Демонесса, недолго посмотрев на полыхающий огонь, довольно улыбнулась..."

— Прежде, чем я начну расспрашивать тебя о том, где ты упрятал Скрижаль, мне ужасно хочется вдоволь насладиться твоими воплями.

И она давит на голову Спериуса, утыкая его лицом прямо в горячие угли. Слышится шипящий звук плавящейся под действием нещадной температуры кожи и сдавленное рычание демона. Спериус пытается поставить руки и опереться на них, чтобы подняться, но силы сестры оказываются мощнее, чем его. Парень едва сдерживает в горле крик.

Кровь и лимфа, выделяющиеся при соприкосновении с углями, остужают жар. Но Густа поднимает его голову, дергая за подпаленные волосы, дает вдохнуть искаженными губами и снова вдавливает брата в древесные угли. На этот раз Спериус все-таки ревет от боли словно дикий загнанный в угол зверь.

До сознания, еще не затуманенного болью, доносится девичий голос:

— Неплохо держишься.

Спериус пытается усмехнуться, но губы не шевелятся. Его охватывает дрожь, пробирающая изнутри до костей. И если его чуйка не обманывает, то сейчас в Преисподней оказалась София. А вскоре и Фиделис. Паника и переживания не за себя, а за них. Но вскоре они сменяются очередной волной накатившей жгущейся боли.

Спериус давится воздухом, захлебывается слюной и крутит головой, пытаясь вырваться из хватки собственной сестры. Но та настойчиво и усердно утыкает его лицом обратно в горячие деревянные угли, время от времени позволяя ему задрать голову. Густа не выявляет особой привязанности и ласки к брату, когда за волосы поднимает его обожженное лицо и вглядывается в изуродованные глаза.

— Ты чего скулишь? — заботливо интересуется она.

Сажа от углей и водяные пузыри покрывают всю большую часть лица Спериуса. Но Густа не без наслаждения заглядывает за пригоревшие веки и, шутя, обращается к нему:

— Ну, что, скажи свое мнение.

Ответа не следует. Во рту демона противно пересохло. На корне языка ощущалась только собственная кровь от прокушенной губы и хрустящие на зубах частички пепла. Перед глазами мелькают яркие блестки и вспышки — его нещадно кроет зрительными галлюцинациями. Слуховые добавляются после: Спериус слышит, как к нему обращается Фиделис.

Но спустя мгновение он приходит в себя, мотнув головой, и действительно слышит голос Слуги. Он что-то говорит про Софию, что-то про спасение... Спериус не понимает. Но слова сестры, которая говорит ласковым, притворно сладким тоном, он, к сожалению, слышит.

— Знаешь, когда Фиделис спускался в Ад, чтобы забрать твою девицу, я надеялась почувствовать и твое присутствие. Мне было даже грустно от того, что ты не навестил родные земли, — она надувает губы, изображая обиду. — Если бы там была я, а не тот трухлявый старикан, я бы точно не отпустила никого из вас. Сначала схватила бы Фиделиса. Потом бы ту девку. А затем ты бы сам спустился ко мне, чтобы вернуть своих ненаглядных...

Она говорит что-то еще; она всегда много говорила. И демон надеется, что его слух тоже откажется воспринимать внешние раздражители. И вскоре течение времени захватывает его с головой. Спериус путается в понятиях то ли от вспышек боли, то и дело пронизывающих все тело, то ли из-за потери ориентиров. Зрение отказывает после того, как Густа утыкает его лицом прямо в середину костра, где угли оказываются куда горячее, чем раньше.

Спериус перестал слышать не только голос своего Слуги, но и голос Густы, которая время от времени задавала какие-то вопросы. Боль не притуплялась практически ничем. Тело Спериуса стало подобно оголенному нервному рецептору, который чувствовал все в трижды раз сильнее.

Вдруг все останавливается — Густа поднимает его, позволяя безжизненным телом упасть на прохладный кафель. Спериус прижимается к нему обугленным лицом, наслаждаясь мгновениями покоя и холодящей щекотливости. Он сглатывает и расслабляется. Клетки кожи, прожженные капилляры, саднящее от нескончаемых криков горло начинают медленно регенерировать.

В тронном зале становятся слышны робкие шаги. Спериус заинтригованно прислушивается и пытается втянуть через покалеченный нос запах вошедшего. Им оказывается Клетес, который виновато произносит:

 — Госпожа Густа, — слышится стук от колена, опустившегося на кафель. — Та девушка сбежала.

 — А Фиделис? — она явно недовольна сложившейся ситуацией, но тот факт, что у нее в полном распоряжении есть тело Спериуса, смягчает ее гнев.

 — И он тоже, — Клетес косится на распластавшегося на полу демона. По спине пробегаются мурашки. Даже когда Густа злилась на Дэмиэнуса из-за того, что он не мог ответить ей обычные вещи, столь жестока она не была.

Рука рефлекторно потянулась к повязке на глазу. Клетес задержал дыхание, осознавая, как ужасен нрав его Госпожи. Раньше Клетес думал, что единожды вырвать глаз — самое плохое, на что она способна. Но сейчас, глядя на то, в каком состоянии находится Высший Демон, родной брат Густы, он меняет свое мнение.

 — Тебе жаль его? — спрашивает демонесса, заметив сопереживающий и удивленный взгляд своего Слуги.

Клетес сглатывает. На этот раз он решает обдумать ответ. Как бы сильно он не желал Спериусу не умереть во время пыток, избежать тяжелой и болезненной смерти, занимать его место он не собирался.

 — Меня это не касается, — он решает занять отрешенную позицию. Клетес не причастен. Хотя собственноручно и приговорил Спериуса на все это, когда отправил Гончую с сообщением о его находке. Но лучше думать о том, что он не причастен. Так проще.

Густа вытягивает свою ладонь вперед и рассматривает длинные пальцы. Она морщится, вытаскивая из-под ногтевых пластинок кусочки мяса и волос. Ей нужно было запятнать руки, чтобы Спериус, наконец, понял, с кем не стоит шутить шутки. Прищуренный взгляд проходится по изнуренному телу брата. Грудная клетка с тяжестью поднимается и опускается, сделать глубокий вдох ему не удается из-за давления, оказываемого на брюшину. Но Спериус все равно раскрывает рот и пытается набрать полные легкие воздуха. Демонесса усмехается, восхищаясь его попытками привести себя в норму.

— Если не втоптать в грязь как следует, то эта борзая мразь снова охамеет, — решительно произносит девушка.

— Он не сказал, где Скрижаль? — интересуется Клетес, надеясь разговорить Густу и дать Спериусу возможность немного восстановиться.

— Не сказал, — она по-доброму улыбается, потому что гордится выдержкой и мужественностью брата. — Да и не скажет.

Клетес поднимает на нее непонятливый взгляд. «Тогда к чему его пытать, если она уверена в том, что он не раскроет ей все карты?» Демонесса смотрит на попытку брата подняться с пола, но дрожащие руки не держат его тело — и он вновь падает на кафель.

 — Ты знал, что овцы обязательно должны быть глупыми и послушными? Иначе как бы они тогда следовали за своим пастухом?

 — Никак.

 — В том и дело, — произносит девушка, улыбаясь уголками губ: — Он — паршивая овца в стаде безмозглых. Он не пойдет за пастухом, который ведет на скотобойню. Потому что подчинение в угоду кому-то — для него подобно оскорблению. Изнывая от страха и трясясь в бессилии, он все равно будет отвечать вызовом на вызов.

 — Я не понимаю, — Клетес посмотрел на демонессу, которая заворожено накручивала на палец собственные волосы.

 — Этот паршивец ничего мне не скажет, просто потому что это будет падением его моральных ценностей, — поясняет она, закатив глаза. — Так каков смысл мне вытягивать из него информацию и утруждаться разговорами с ним, если я могу использовать эту возможность, чтобы поразвлечься?

 — Никакого.

 — Во-о-от, поэтому мне и нужен был Фиделис, — вздыхает демонесса.

 — Мне жаль, — Клетес наклоняет голову в знак извинений.

 — Не страшно, — Густа не скрывает довольную улыбку. — Он наверняка отдал Скрижаль Фиделису. Ему больше некому довериться.

-Полагаете, что Фиделис отдаст Вам Скрижаль? — глаза Клетеса удивленно округлились, хотя на губы предательски выползала усмешка. Если его Госпожа на самом деле так думает, то какие причины она на то имеет?

 — Да, — коротко сказала она и перешла на устрашающий шепот: — Я заставлю его трястись в бессилии. У него не будет другого выбора, кроме как сломаться под моим натиском и отказаться от своего Слуги. У Фиделиса пропадет метка и он будет обязан вернуться в Преисподнюю как бродячий Низший Демон.

Клетес промолчал. Будучи таким же Слугой, как и Фиде, он не мог прекратить сопереживать ему. Их не объединяло ни кровное родство, ни дружба, ни общие знакомства. Их не объединяло ничего. Но отчего-то на душе Клетеса оставалось неприятное послевкусие жалости и отчаяния.

 — Фиделис прибудет сюда вместе со Скрижалью, — усмехается девушка. — И облегчит поиски.

Клетес и на этот раз не нашел, что ответить. Он потупил взгляд, слушая хриплое дыхание Спериуса, течение его крови, вытекающей наружу по поврежденным сосудам и его сдержанный смешок. Находясь в ужасающей близости со смертью, Спериус не мог отказаться от язвительных усмешек: проблема была лишь в том, что обгоревшее, ороговевшее лицо не шевелилось. Усмехнуться в полной мере не получалось.

В голове Клетеса кружилось множество разнообразных мыслей и теорий. Но единственное, в чем он был уверен — теперь его не станут использовать в качестве зверушки. Теперь у Густы снова появился Спериус, на которого она и станет выплескивать все свои эмоции.

«Сумасшедшая сука, — подумал, скривив лицо, юноша. — Относится к нему так, словно мудачина тут он».

 — Займись своими делами, — ласково пролепетала Густа, указав рукой на массивную дверь и вежливо спроваживая парня. — Я позову тебя, если будет необходимость. Давай, иди.

И Клетес, последний раз окинув все еще не поднявшегося Спериуса сопереживающим взглядом, вышел. На душе не было никакого чувства выполненного долга. Там была лишь горечь и давящее чувство вины. Стоило умереть в мире людей от руки Спериуса, чем сейчас жить, видя его беспричинные страдания.

Громоздкие двери захлопнулись, окончательно расставляя все точки. Пастух сумел загнать паршивую овцу на скотобойню. А послушная отара лишь проблеяла незнающим голосом и скрылась, боясь занять место своего собрата. И Клетес прикусил губу, потому что он тоже — безмозглая овца, которая боится и подчиняется.

Но оставаться безмозглой овцой он не собирался.

"...Скрижаль, написанная Великим Демоном-Отцом, лежала в стороне от архива. Он не поставил ее в Хранитель, а, значит, и весомости она не имела. Девушка не сумела побороть заинтересованность: и прочла последнюю волю Отца.

Он завещал свои силы не любимой и выполняющей все приказы дочери, а незаконнорожденному сыну. Спериус числился как наследник многих земель, влиятельных связей с другими демонами и как преемник знаний, накопленных за долгие годы жизни Демона-Отца.

Густа стискивала зубы и все сильнее сжимала в продрогших руках ненавистную Скрижаль. Она не могла сломать ее, не могла повредить, не могла уничтожить. Могла лишь спрятать. Скрыть от лишних глаз, чтобы ни одна живая душа не узнала о ее поступке.

И она сделала это.

Заменила подлинную дощечку на подставную. Провела торжественную церемонию, посвященную в ее вступление в наследство Отца. И вставила в Хранитель ею же написанную Скрижаль, по условиям которой Густа стала единственной правительницей здешних мест.

Спериус же вместо любимого сына стал придворной игрушкой для ее издевок. Она всегда брала разницей в силе. Если предоставлялась возможность унизить брата морально или физически, она эту возможность использовала на всю сотню процентов.

Густе хотелось мстить. И это мщение затянулось на десятилетия. Пока Спериус не решил сбежать в мир людей. Его попытка открыть воронку провалилась. Стража, которую Густа приставила следить за ее братом, пресекла его инициативу и отвела на разъяснительную беседу к Госпоже.

Спериус не плакал, когда ему рубили пальцы, чтобы он не мог листать свитки с заклинаниями. Не плакал, когда ему заливали в глаза раскаленный свинец. Но он остервенело кусался и рычал, когда Фиделиса за неповиновение Госпоже Густе уводили к ней «на разговор». В тот день с его глаз впервые пролились слезы.

Фиде вернулся полуживой. Но, несмотря на нанесенные ему увечья, он был искренне счастлив. Потому что он нашел то, что так рьяно старалась скрыть Густа.

С тех пор и начались построения планов на побег в человеческий мир, на поиск Носителя для спокойного передвижения по земле, и на возвращения Скрижали в «ЧЕРТОПОЛОХ», аналогом которому являлась их Хранитель. Вернуть Скрижаль в Хранитель, находящуюся в Преисподней, они не могли. Причиной тому являлся гигантский Цербер, который с недавних пор по указу Густы охранял вход в семейный архив.

С тех пор начались построения их надежд.

И разрушения надежд Густы.