• Глава 41.
После последнего звонка коридор гудел, как растревоженный улей. Стейси прижала учебник к груди, краем глаза отмечая, как Рик, словно её тень в пиджаке на два размера больше, переминался у стены, сверля взглядом каждую пролетающую мимо бумажку. Джинджер и Шани уже ждали её у выхода, затерявшись в потоке учеников. Шани махнула рукой, привлекая внимание.
-Наверное, мне лучше пойти домой, - Стейси потянула ремень рюкзака, чувствуя, как металлическая пряжка впивается в ладонь. За окном нависли свинцовые тучи, но это не главное. Где-то за поворотом, за бетонными стенами, тренировался Арчи. И мысль об этом жгла сильнее любого солнца.
-Брось, - Шани вцепилась в её рукав, и запах приторно-сладких духов окутал Стейси. - Рик с удовольствием посмотрит на игру наших потрясающих футболистов, правда милый?
Охранник прокашлялся, будто проглотил комок пыли, но на его лице не дрогнул ни один мускул, но Шанель уже тащила подруг к выходу, щебеча о новеньком игроке с «абсурдно аппетитными икрами». Джинджер шла молча, обхватив себя за локти, словно пытаясь сдержать бурю под толстой вязкой свитера. Её ногти - обкусанные, с потускневшим лаком - нервно барабанили по ребру рюкзака.
Дождь начинал накрапывать, когда они добрались да стадиона, где воздух был пропитан запахом сырой резины и влажной травы. Футболисты метались по полю, их крики растворялись в гуле ветра. Стейси устроилась на холодной трибуне, поджав под себя дрожащие колени. Джини съёжилась рядом, пытаясь стать невидимкой, но её тело было напряжено, как тетива.
-Что с тобой? - Стейси коснулась её плеча, и Джини вздрогнула, как от удара. В ответ натянула улыбку - кривую, неискреннюю.
Прежде чем Стейси успела надавить, трибуны затряслись от тяжёлых шагов. Жак перемахнул через ограждение, сбрасывая капюшон. Волосы, промокшие от мелкой измороси, слиплись на лбу, а щёки горели румянцем - не от холода, а от чего-то глубже. Он не смотрел на Шани, игнорировал Стейси. Его голубые глаза, обычно насмешливые, теперь походили на замерзшее озеро — холодное, но с трещинами, за которыми клокотала ярость, вонзившаяся в Джинджер.
-Надо поговорить.
Фраза повисла в воздухе, натянутая, как проволока. Шани закусила губу, подавив смешок, а Стейси сглотнула комок тревоги. Джинджер вцепилась в край сидения, и побелевшие костяшки пальцев выдавали больше слов.
-У тебя... тренировка, - голос дрогнул, словно струна, которую вот-вот порвут.
Жак махнул рукой, будто отмахиваясь от целого мира, и двинулся прочь, не оборачиваясь. Его широкую, упрямую спину постепенно поглощала серая пелена начавшегося дождя.
-Иди, - Стейси прошептала так тихо, что слова едва долетели.
-Не ломай комедию. Вам давно следовало поговорить, - Шани толкнула подругу в бок, и та сползла со скамьи, будто марионетка с оборванными нитями.
Джини посильнее укуталась в куртку и поплелась следом за парнем, который за это время уже пересёк стадион и скрылся из виду за противоположными трибунами.
Дождь хлестал по лицу, заставляя Джинджер щуриться. Она шла, путаясь в ногах, обувь хлюпала по лужам, впитывая грязь. Жак стоял у дальних ворот, спиной к ней, сжимая и разжимая кулаки. Капли стекали по его шее, исчезая под воротником футболки. Джини поймала себя на мысли, как бы хотела прикоснуться к этой влажной коже, чтобы убедиться - он настоящий.
Она боялась, но не раздражённого парня, а его слов, которые разорвут её изнутри. Они с Жаком - как огонь и бумага: один неосторожный шаг - и всё превратится в пепел.
Он обернулся, и Джинджер захотелось закрыться руками. Его взгляд прожигал насквозь, вытаскивая наружу всё, что годами хоронилось под слоем шуток и дерзких улыбок. Она поежилась от холодного ветра, который подул в затылок, разбрасывая волосы в беспорядке. Нервным движением пригладила их, и пальцы закололо, словно от удара током.
Жак провёл рукой по лицу, стирая усталость последних дней, наполненных тревогой. Все эти дни он наблюдал за ней издалека: как она смеялась с подругами, поправляя одежду, как будто всё в порядке. Как прятала лицо в учебник, когда он проходил мимо. Каждый раз хотелось подойти, но страх, что она отшатнётся, как от чужака, парализовал. Сегодня его перевесила ярость - не на неё, а на себя за трусость.
-Ты избегаешь меня, - он сделал шаг вперёд, и капли с его волос упали на её щёку, смешавшись с копящимися слезами. Джини сжала мокрые рукава куртки, чувствуя, как влажная ткань прилипает к коже. Где-то вдали грохотал гром - тяжёлый, как груз в её груди. - Я обидел тебя, Джин?
Она замотала головой, опустив взгляд на носки своих ботинок. Земля под ногами плыла, как в дурном сне. Над ними прокричала ворона, и этот звук напомнил ей прошлое - двор, где над ней смеялись, пока Жак не пришёл и не сел рядом, не спрашивая разрешения. Он делал это сотню раз.
-Тогда в чем дело? - Жак склонил голову, попытавшись прочесть эмоции на её лице, которое она скрывала за занавесом мокрых волос. Его пальцы дрогнули, будто хотели прикоснуться, но сжались.
-Я... - она запнулась, ком в горле перекрыл дыхание. Глаза заполонила пелена. Заметив это, Жак не сдержался и всё же коснулся её трясущихся плеч. Ладони обжигали, даже сквозь ткань куртки.
Она вспомнила, как в девятом классе Жак поделился с ней последней конфетой, пока Шани болтала с другими. Тогда его пальцы коснулись её руки на долю секунды дольше, чем нужно, и она целую неделю прятала это мгновение в самом укромном уголке памяти. Теперь это рвалось наружу, грозя сжечь все её защиты. «Скажи. Скажи сейчас, или никогда», - шептал внутренний голос, заглушая рёв ветра.
-Я люблю тебя, - слова вырвались сами, как птица из клетки. И Джинджер тут же захотелось их поймать, запихнуть обратно в глотку. Вдруг он рассмеется? Вдруг скажет, что всё это шутка? Но Жак не смеялся. - Я знаю все, что ты хочешь мне сказать... - голос сорвался, превратившись в шёпот. - Знаю, что ты до сих пор любишь Шани, что мы с тобой не пара, и тот поцелуй...
Она не смогла договорить. Крепкая ладонь легла на её губы, стремительно, но нежно. Пальцы пахли мятной жвачкой и влажной травой.
Жак сделал это машинально, и тут же замер, не сводя с нее глаз. Жесткие линии его плеч и челюсти смягчились, будто из них выпустили стальной стержень. Вместо ярости в осанке читалась внезапная, почти детская потерянность. Он глубоко, с видимым усилием вдохнул, будто готовясь прыгнуть в ледяную воду.
-Я думал, - стиснул зубы, и его рука соскользнула с её губ и беспомощно повисла вдоль тела. Весь его грозный каркас будто осел, обнажив что-то хрупкое и неуверенное внутри, что Джини никогда раньше не видела. Перед ней стоял просто усталый парень с мокрыми волосами, сжавшийся от холода или, может, от внезапного стыда за свою вспышку. - Думал, что в моей жизни все должно было разложено по полкам. Идеальная Шанель, идеальный игрок в футбол, всеобщий любимец... - он отступил, и пространство между ними наполнилось гулом дождя. - Но после ухода Шани, я понял, что боялся не разрыва, а того, что ты тоже исчезнешь.
Джини забыла, как дышать. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его услышат даже на другом конце поля.
-Ты торнадо, помнишь? - Он улыбнулся уголком губ. - Сносишь всё на своём пути. А я думаю только об одном...
Жак замолчал. Капля скатилась по его виску, как слеза, которую он никогда не позволил бы себе показать.
-О чем? - голос Джинджер звучал чужим, хриплым от эмоций.
-О том, как сильно хочу тебя поцеловать. Здесь. Сейчас. Не обращая внимания на весь этот цирк.
Воздух перестал поступать в легкие. Губы Джини, полуоткрытые в ответ на его слова, так и остались застывшими. Глаза округлились, зрачки расширились, ловя каждый отблеск в его омутах, синих, как осколки зимнего неба. Ливень барабанил по капюшону, смывая старые страхи.
-Тебя засмеют, - прошептала она, но уже улыбаясь сквозь слёзы.
- К чёрту их, - он шагнул вперёд, стирая последнее расстояние. - Мы не идеальны. Но мы - это мы.
Тишина повисла между ними, густая, как пелена дождя. Жак не отрывал от нее взгляда, скользнув им вниз, к ее губам, всего на мгновение, но Джини почувствовала это как ожог. Его дыхание смешалось с ее, горячее на холодном влажном воздухе. Она видела, как его горло сжалось от сглотнутого вопроса, как пальцы непроизвольно сжались у бедер, будто сдерживая порыв.
Джини кивнула несколько раз, словно ставя в голове точку невозврата. Страх еще цеплялся за ребра, но под ним бушевало что-то сильнее - желание, долго прятавшееся за шутками и дружескими тычками. Что, если... Что, если этот риск - единственный путь к чему-то настоящему?
Его ладонь медленно, почти нерешительно, поднялась. Пальцы, теплые даже сквозь холод улицы, коснулись ее щеки, смахнули мокрую прядь, задержались у виска. Джинджер не отпрянула. Наоборот, невольно прижалась щекой к ладони, почувствовав, как дрожат его пальцы. Этот жест, этот крошечный ответ, стал последней искрой.
-Если скажешь «нет» - я отступлю, - прошептал он, и в голосе дрогнула мольба. Он наклонился чуть ближе, лоб почти коснулся ее. Расстояние между их губами стало невыносимым, дразнящим.
Джинджер не ответила. Вместо этого, перестав метаться между желанием и страхом, встала на цыпочки, закрывая расстояние. Первое прикосновение было неловким, робким, как вопрос без ответа. Но когда его руки обвили талию, а её пальцы запутались в его волосах, всё остальное перестало иметь значение. Поцелуй пах лимонными леденцами и чем-то горьким - возможно, страхом, который он так тщательно скрывал. На стадионе кричали ученики, ветер рвал с неё куртку, но Джини уже не чувствовала холода.
-Люблю, - повторила она, на этот раз без боязни быть отвергнутой.
-Знаю, - Жак засмеялся в её губы, но в этом смехе не было ни насмешки, ни бравады - только облегчение, как у человека, нашедшего берег после долгого шторма. - Я тоже. С самого начала.
Он резко натянул капюшон её куртки так, что тот съехал на глаза, и подтолкнул в сторону школы:
-Иди греться. Завтра опоздаешь на историю - старик меня на части порвёт, потому что не с кем будет спорить, - ладонь его, шершавая от от держания мяча и вечно в царапинах, на секунду прижала её руку к груди - под мокрой футболкой билось что-то горячее и неровное.
Джинджер фыркнула, поправляя капюшон, но под мокрой тканью губы её дрогнули. Он всегда так - прикажет «иди!», а потом смотрит вслед, будто боится, что она споткнётся о невидимый камень, но в этом диссонансе она наконец услышала гармонию.
Стейси наблюдала, как их силуэты сливаются в серой пелене. «Наконец-то», - подумала она, сжимая в руке лямку рюкзака. Шани молчала, но её ноготь нервно скреб по пластику сиденья. Теперь она следила за ними, и в уголках её губ - таких привычно подведенных - дрогнула не ирония, а едва заметная, теплая улыбка. Она отвела взгляд, глубоко вдохнула влажный воздух и медленно выдохнула, словно выпуская что-то давно удерживаемое.
-Они оба заслуживают этого, - шепнула она, и Стейси уловила в её голосе не ревность, а искренность.
***
К тому моменту, как Стейси вернулась домой, дождь превратился в нудную морось. Мысли путались: радость за Джинджер, легкая грусть Шани, собственное напряжение, сковавшее плечи с тех пор, как она мельком увидела Арчи на поле. Дом встретил ее ледяной тишиной. Сбросив мокрую куртку в прихожей и оставив следы на паркете, она поднялась в комнату и первым делом рванула шторы настежь, будто душному дню нужно было больше воздуха. Плюхнулась за стол, уставившись в раскрытый учебник. Цифры плясали перед глазами, сливаясь с каплями на стекле. Она провела пальцем по шраму под рукавом свитера - машинальный жест. Где-то там, за окном, в сыром полумраке, шла его тренировка. Она вздохнула, поймав себя на этом. Когда в дверь постучали, она не удивилась - будто ждала этого привычного звука, как спасительного якоря.
Эрнест обозначился дважды - коротко и звонко, как всегда. Он стоял на пороге, капли дождя сверкали в его вьющихся волосах, как крошечные алмазы, и падали на паркет прихожей, оставляя темные точки.
-Привет, профессор, - Стейси махнула рукой, отступая вглубь комнаты.
Эрни шагнул внутрь, принося с собой запах озона и мокрой шерсти. Комната встретила его привычным хаосом: гора подушек в грубых льняных чехлах на кровати, стол, заваленный тетрадями и ручками с обгрызенными колпачками, полки, гнущиеся под тяжестью книг с разноцветными корешками. На тумбочке, где усохла гортензия в глиняном горшке, тускло светился старый ночник - единственный источник света в сгущающихся сумерках.
Эрнест бросил портфель на кровать и приподнял бровь, заметив, как Стейси нервно перебирает кончик шарфа, всё ещё прикрывающего след на шее.
-Твоя самостоятельная, - он вынул листок и положил перед ней, как улику. Красная «75/100» горела как предупреждающий сигнал. - Инопланетяне съели твой мозг? Или... - он прищурился, изображая детектива, - кто-то выключил твой «режим гения»?
Стейси отвела взгляд, резко пододвинув лист к краю стола. Бумага зацепила кружку, чай расплескался по графику функции на соседней тетради. Её нога под столом ритмично била по ножке стула, отбивая такт внутренней тревоги.
-Ошиблись при проверке. Я же... - она закусила губу, понимая, что врёт неубедительно даже для себя.
-Ты забыла проверить ОДЗ в логарифмическом уравнении, и всё решение пошло под откос. Это как перепутать кофе с бензином: вкус, конечно, запоминается, но последствия... - он развёл руками, имитируя взрыв.
Она отвернулась к окну, где дождь начинал барабанить по карнизу. В отражении промелькнул её собственный образ - девушка с растрёпанными волосами и слишком ярким румянцем на щеках.
-Просто... устала, - пробормотала она.
Эрнест покачал головой, перехватывая её взгляд:
-Усталость рисует круги под глазами, а не стирает знания. Ты - не «просто». Ты летишь на автопилоте, Стейси, - голос его смягчился. - Когда ты в последний раз спала больше пяти часов?
Стейси пожала плечами. Палец нервно скользнул по краю ногтя, старый лак шелушился, отражая её внутреннее состояние: потрескавшееся, недоделанное.
-Ты же мечтала о Сорбонне, - продолжил Эрни, расправляя мятую распечатку с сайта университета. - Хотела вырваться отсюда. Говорила, что будешь завтракать круассанами и доказывать теоремы в Люксембургском саду, - он ткнул пальцем в бумагу, где под заголовком «Математическое моделирование в экономике» красовалась фотография парижской аудитории с видом на Сену. - А сейчас даже на базовой задаче ты спотыкаешься.
Она резко вдохнула, будто её ткнули иголкой в грудь. Мечта - уехать в Париж, заниматься прикладной математикой, работать с данными в международных проектах - вдруг показалась чужим сном. А в голове стучало только одно имя - Арчи.
-Люди меняются, Эрни. Это... часть взросления, - она попыталась улыбнуться, но уголки губ дрогнули.
-Взросление - это когда ты сама решаешь, что тебя меняет, - он наклонился ближе, и его голос потерял шутливую нотку. - Ты сияешь - да. И я рад за тебя, искренне, - он постучал костяшками по столу, не давая ей вставить слово. - Но помни, Стейс: ты - не фонарик в чьем-то кармане. Ты - прожектор. И светить должна прежде всего на свой путь.
Стейси поморщилась. Сравнение было слишком ярким, почти театральным, но где-то глубоко внутри оно щёлкнуло - больно, узнаваемо. Может, она действительно светила не туда. Или пыталась светить слишком для кого-то, забыв о себе. Она вспомнила, как он сжал брошюру Сорбонны, скрипя бумагой: «Похоже на билет в другую галактику. Я тут, а ты...».
-Арчи... не против математики, - тихо сказала она, пальцы впились в край футболки.
-«Не против»? Это уровень толерантности к кошачьей шерсти на диване, а не к твоему будущему. Ты заслуживаешь парня, который... - он осёкся, заметив что-то в её глазах - не просто защиту, а глубокую уверенность, которой раньше не было. - Допустим, он не эгоист. Хорошо. Но понимание - это одно, а реальность - другое, - его голос понизился до мягкого шёпота. - Следи, чтобы его «не против» не стало для тебя разрешением самой себе сдавать позиции.
Губы Стейси дрогнули, готовые выпалить: «Он не мешает!». Но слова застряли в горле - не потому что это было ложью. А потому что это была слишком личная правда, которую не хотелось защищать вслух.
-Что мне делать? - спросила она так тихо, что Эрнест едва разобрал.
-Для начала - перепиши эту работу, - Эрни выпрямился и потянулся так, что кости хрустнули. Их взгляды встретились, и он перестал выглядеть, как учитель, словно внезапно вспомнил, кем на самом деле является для Стейси. - И выдели время на себя. Хочешь - встречайся со своим футболистом. Но не превращай его в единственную функцию в своей жизни.
Он смягчил тон, достав из кармана шоколадку, и кинул ей:
-И ешь это. Внутри игрушка - напоминание, что ты всё ещё ребёнок. Но через семьдесят семь дней тебе нужно будет стать взрослой и отправить идеальное мотивационное письмо.
Стейси проводила друга взглядом, на мгновение застыв, будто ожидая, что он вернется с еще одним аргументом. Потом развернула обёртку. Внутри оказался крошечный пластиковый глобус. Она поставила его рядом с буклетом Сорбонны. Экран вспыхнул, подсветив имя «Арчи». Стейси на мгновение замерла, палец непроизвольно потянулся к тачпаду, но в последний момент одёрнулся. Она захлопнула ноутбук. Звук был громким, почти болезненным, как пощёчина от самой себя.
Вздохнув, Стейси с силой открыла учебник так, что треснул корешок. Игрушка покачнулась, отражая в крошечных океанах тусклый свет настольной лампы. Она на мгновение прикрыла глаза и пододвинула к себе листок с самостоятельной. Не для того, чтобы угодить Эрни. И не чтобы что-то доказать Арчи. А просто - чтобы не потерять себя, ту, что когда-то захотела Сорбонну. В углу, ровным почерком, было выведено: «Математика не прощает невнимания. Но всегда даёт второй шанс».
________________________
Урааа!!!! 🎉🎉 Необычайно счастлива за Жака и Джинджер. Настолько они необычная и уже любимая мною пара. Чувствую невыносимое тепло и трепет на сердце... хочется кричать, улыбаться и, почему-то, плакать от счастья, как будто это не герои выдуманной мною книги, а мои супер важные, лучшие, любимые друзья.
Надеюсь, вы рады вместе со мной. 🥳🥳🥳
Каюсь, что я очень долго отсутствовала на Воттпаде. На то были свои причины, возможно не такие весомые, но все же важные для меня.
Я рада вновь вернуться к вам (надеюсь, что ещё кто-то остался здесь со мной и ждал продолжения.)
И так же, хочу напомнить, что конец этой книги ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ близок, что несомненно грустно ☹️
Не забывайте отписаться и поставить звездочку, если вы ждали и прочитали новую главу ✨⤵️
С вами по-прежнему Ваша Настя ❤️❤️