• Глава 35.
Стейси надеялась, что после ливня они оба не слягут с температурой. Дождь стих, оставив после себя блестящие лужи на асфальте. Арчи помогал ей перепрыгивать через них, пальцы крепко сжимали её руку. Каждое прикосновение отдавалось теплом под рёбрами - едва заметным, но упорным, как биение сердца. Его промокший рукав, холодил запястье, но Стейси держалась за этот холод, как за якорь, напоминающий, что они всё ещё здесь, вместе, вопреки всему.
-Часы пробили полночь, - с наигранной грустью протянула она, прижимаясь щекой к его плечу. Ветер играл мокрыми прядями волос, цепляя их за змейку куртки. - И из счастливой принцессы я превратилась в тыкву.
-В оригинале тыква хотя бы успела на бал, - усмехнулся Арчи, притягивая её ближе. Его губы коснулись кончика её носа, оставив после себя мурашки. Стейси зажмурилась, впитывая это ощущение: дыхание, пахнущее мятой, тяжесть ладони, тишину улицы, нарушаемую только падающими каплями с крыш. - Но можешь не терять хрустальную туфельку. Я и так знаю, где ты живёшь.
Она рассмеялась, запрокинув голову, но смех застрял в горле, когда они подошли к калитке. Тёмные окна её комнаты смотрели слепыми глазами, затянутыми плотной тканью. Вспышка памяти: мать, дрожащая у окна десять лет назад. Синяки на её шее сливались с тенями от штор. Тогда Стейси впервые услышала: «Больше никогда». Никогда не выходить одной. Никогда не доверять миру.
-Не хочу возвращаться, - прошептала Стейси, вцепившись в рукав Арчи. Ещё несколько шагов - и она снова окажется в позолоченной тюрьме, где каждый взгляд родителей напоминал тот вечер, когда мать едва выжила, а отец поклялся «защитить их любой ценой».
Арчи открыл рот, чтобы ответить, но калитка резко распахнулась. Перед ними замер Грувер - его обычно невозмутимое лицо было бледным, как мел. В глазах мелькнуло что-то, чего Стейси не видела никогда: жалость.
-Арчи, тебе лучше уйти. Сейчас же.
Грувер бросил на парня быстрый взгляд - не гневный, а почти извиняющийся. Прежде чем Арчи успел шевельнуться, мужчина уже перехватил Стейси за локоть и втолкнул во двор. Последнее, что она успела заметить - рука Арчи, беспомощно протянутая к ней, прежде чем дверь захлопнулась с глухим стуком, отрезав её от улицы.
-Что происходит? - Попыталась возмутиться Стейси, но ответ стал очевиден, как только она увидела залитые светом окна гостиной и кухни. Он лился наружу, резанув глаза после ночной темноты.
-Надеюсь, прогулка того стоила, юная леди, - голос отца прокатился по двору, как удар грома среди ясного неба.
Сердце Стейси совершило кульбит, а колени задрожали, подкашиваясь. Если бы не железная хватка Грувера, она бы наверняка осела на мокрый гравий под ледяным взглядом Себастьяна Вайтвуд. Его удлинённая тень накрыла её тяжёлым грузом.
Грувер почти невесомо подтолкнул её к крыльцу, но каждый шаг давался Стейси с трудом. Ноги налились свинцом, а в горле стоял ком, перекрывающий дыхание. Дверь в дом была распахнута настежь, будто пасть, готовая поглотить её.
-Прости, - прошептал Грувер, так тихо, что услышала только Стейси.
В этом слове звучала горечь человека, который годами носил маску верного слуги, забыв, где кончается долг и начинается предательство. Он помнил, как восьмилетняя Стейси, подарила ему на Рождество рисунок с надписью «Спасибо, что защищаешь нас». Теперь Грувер вёл её под замок, словно заключённую.
Стейси сделала последний шаг через порог, и тут же ощутила, как воздух внутри сгустился, словно её втолкнули в ледяную воду. Запах лавандового лосьона ударил в нос - мама всегда пользовалась им перед сном, чтобы заглушить запах лекарств. Теперь от него щипало в глазах.
В гостиной царила напряженная атмосфера, нарушаемая только тиканьем напольных часов. Мередит сидела, сгорбившись, будто её снова били кулаками. Пальцы сжимали подлокотники дивана, оставляя вмятины на велюровой ткани. Когда-то эти руки обнимали Стейси, шепча: «Ты в безопасности». Теперь они дрожали, как листья на ветру.
Стейси села рядом с матерью, но та даже не посмотрела на неё. Губы Мередит шевелились, беззвучно проговаривая что-то, похожее на заклинание.
-Почему ты молчишь, Стейси? - Себастьян нахмурил густые брови и перевёл взгляд на дочь, спрятавшую лицо за чёрными волосами. - Приведи хотя бы один аргумент, благодаря которому я пойму, что ты не заслужила наказание.
Стейси хотелось крикнуть: «Вы запираете меня, чтобы защитить от мира, но именно вы сделали его таким страшным!». Но слова застряли в горле, как кость ядовитого плода. Слёзы катились по щекам, оставляя солёные дорожки на губах. Она сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Боль была острой, живой, в отличие от онемения внутри.
-Так я и думал, - резко бросил Себастьян.
Он подошёл к стеклянной столешнице, где стояли коллекционные бутылки, пылящиеся годами. Его пальцы обхватили горлышко одной из них с такой силой, что стекло затрещало. Янтарная жидкость плеснула в стакан, проливаясь на полированную поверхность. Он залпом осушил его, морщась от горечи, и швырнул стакан в стену. Себастьян не злился - он боялся. Боялся, что однажды вернётся домой и увидит дочь такой же безжизненной, как в Лондоне.
-Ты предала нас! - Вскрикнула мама, вздрогнув всем телом. Её пальцы впились в колено Стейси, оставляя красные полосы даже через джинсы, а глаза горели лихорадочным блеском.
Стейси сглотнула. Родители не видели, что она выскальзывала в окно раньше - осторожно, как тень. Но дверь... Дверь предала её. Она вспомнила, как та скрипнула - громко, грубо, словно смеясь над её попыткой быть осторожной. Для родителей этот звук стал не ошибкой, а открытым бунтом. Как будто она крикнула: «Я больше не прячусь!», хотя всё, чего она хотела... это просто не упасть с мокрой лозы под дождём.
-После всего... - Мередит схватилась за шею, как будто до сих пор чувствовала на горле лезвие. - Мы же... мы чуть не потеряли друг друга! Ты рискнула собой ради... - её голос сорвался на истерическом икании. - С кем ты была?
-С Шанель, - соврала Стейси, не задумываясь. Голос звучал чужим, предательски ровным. - Я просто... хотела подышать
Грувер покачал головой, но промолчал, сжимая ключи от машины так, что металл впился в ладонь. Его спина сгорбилась, будто невидимая тяжесть давила на плечи.
-Прошу, мам, прости меня, - Стейси провела ладонью по лицу, стирая слёзы.
Себастьян стукнул кулаком по столешнице, и звон заставил Стейси инстинктивно отпрянуть. Его глаза, обычно пустые, пылали. Она попыталась представить Арчи - его улыбку, руки, сжимающие её на мосту, но образ расплывался, превращаясь в кляксу.
-С сегодняшнего дня, - отец развернулся к ней, тыча в воздух пальцем, - ты под домашним арестом. Ни шага без охраны. Ни... - голос дрогнул, и он отвернулся, пряча лицо в тени.
Стейси задрожала. Ей снова было восемь: она стоит в дверях больничной палаты, а мать шепчет сквозь слёзы: «Этот мир опасен. Мы должны защищаться». Теперь её клетка стала меньше. Теснее. Она метнула взгляд на Грувера, ища в его взгляде хоть искру прежней опоры. Но он смотрел в пол, челюсть напряжена, как у солдата, нарушившего приказ. Она поняла: на этот раз он бессилен.
-Папа... - Стейси потянулась к нему, но он замер, сжав кулаки, будто боролся с желанием обнять её или наказать сильнее.
-Иди спать, - слова звучали, как приговор.
Стейси вбежала по лестнице, спотыкаясь о ступени. Оказавшись в комнате, она захлопнула дверь и упала на колени, сдирая кожу о паркет. Боль пронзила ноги, но она не концентрировалась на ней. Стейси сжала кулаки, пытаясь вспомнить тепло прикосновений Арчи, но в памяти всплывали другие образы: мать, цепляющаяся за её плечи в больнице, отец, хватающий за запястье, когда она пыталась убежать в школу одна.
«Ты должна понять, - говорил Себастьян. - Мы чуть не потеряли её.».
Слёзы жгли щёки. Она стиснула зубы, чтобы не закричать. Где-то в глубине, под слоями страха, злилась она - та Стейси, что целовала Арчи под дождём. Та, что научилась прыгать через лужи, а не обходить их. Та, что носила на шрам как обещание.
-Я не тыква, - прошептала она в темноту, сжимая простыни. - Я не сломаюсь. Я не она...
В соседней комнате мать всё ещё рыдала, а отец хлопал дверьми, и Стейси поняла: она вернулась к тому, с чего начала.
На тумбочке тихо завибрировал телефон. «Жду. Всегда», - гласило сообщение от Арчи. Пальцы Стейси наткнулись в кармане куртки на что-то твёрдое - чёрный камень, отполированный водой, будто специально выбранный для неё. Не шершавый, как тот, что она дала Арчи, а гладкий, холодный и маленький. Она вспомнила, как руки скользнули по её талии по пути домой, как губы коснулись виска... Тогда он и оставил его, незаметно.
-Ты всё продумал, - она вдруг улыбнулась, сжимая камень. Это был не просто ответ - это был вызов. «Ты сильнее, чем они думают», - словно шептал Арчи сквозь тишину.
Даже в кромешной тьме её комнаты он слабо блестел, как тот осколок зеркала, в лондонском туалете. Тогда он оставил порез. Теперь стал щитом - немым обещанием, что раны могут превращаться в броню.