Панацея

— Я так больше не могу! — Сильвия ударила руками по спинке дивана.— Мне уже скучно.

Рейчел, вскинув брови, оторвалась от изучения корешков старых книг, которые аккуратным рядом стояли в шкафу. Она время от времени проводила пальцем по истрепанным переплетам и шершавой бумаге. В детстве она залпом, одну за другой, перечитывала все детские книги, которые были у дедушки. Лишь спустя несколько лет она узнала, что автором многих сказок был сам дедушка Эйб. Наверное именно он и привил девочке любовь к чтению, ведь она всегда завороженно слушала его истории. Тем не менее, многие из них уже стерлись из ее памяти.

— И что ты можешь предложить? — развела руками Рейчел. — Снаружи шторм, так что пройтись по окрестностям не получится.

— А я уже придумала, чем мы займёмся,— заговорщически сказала Сильвия. — Сыграем в «Святую правду»?

— Впервые слышу о такой игре,— выгнул бровь Джонатан, облокачиваясь на подоконник.

— Серьезно? — одновременно воскликнули девушки, поворачиваясь к нему.

— Ну да... а что такого?

— Это же самая популярная игра на всех школьных тусовках,— пояснила Рейчел. — На любой вечеринке в нее играют. Неужели вы даже не слышали о ней?

— В нашей гимназии очень строгая дисциплина,— вошел в гостиную Майкл.— У нас не проводились вечеринки. В основном были встречи спортсменов или математиков... Ну и прочих интеллектуалов,— усмехнулся он.

— Ясно,— протянула Сильвия,— тогда объясню вам правила.

Прежде чем вновь собраться в круг на ковре, девушки заварили каждому по кружке ароматного чая. Ребята проснулись недавно и даже не знали который был час, ведь единственные часы, которые были в доме остановились. Примечательно, что свою работу они прекратили в девять часов. Прям как дома у Леона. Даже солнца не было видно, ведь небо затянуло свинцовыми грозовыми тучами. Стоя над закипающим чайником, Рейчел прислушивалась к тому, как капли дождя стучат по стеклу. Вид из окна был размытым, но несмотря на это были видны бушующие волны, которые исступленно настигали берег. Казалось, что вода озера даже потемнела и стала таинственного темно-синего цвета.

Перед началом игры, девушкам надо было раздобыть бумагу и карандаш. Все свои дневники и документы дедушка Эйб хранил в личном кабинете, который был на втором этаже дома. Поднявшись по скрипучей лестнице, Рейчел встала напротив двери и по привычке сжала пальцы в кулак, дабы постучаться. Но там ее уже никто не ждал. Ничего не изменилось с тех пор, как она была там в последний раз. Рядом с дубовым рабочим столом стоял большой напольный глобус, сделанный в коричнево-золотых цветах. По периметру комнаты стояли старые томы по медицине, анатомии, латыни и всему прочему, что так или иначе касалось его работы.

Внимание Рейчел привлекла картина, висевшая над креслом дедушки, которую она всю жизнь хотела забыть. В дорогой раме был холст с изображением павлина, чей хвост шлейфом растягивался по полотну. Его перья переливались всеми цветами радуги и напоминали чьи-то зоркие глаза. Склонив голову, он словно зажимал в клюве небольшие белые цветы, похожие на те, что висели внизу. Будто бы это были белые маки. Казалось, что взгляд его глаз проникал в мысли смотрящего. Рейчел стало не по себе и она отвернулась от картины, несмотря на дикое желание посмотреть на нее вновь. Будь ее воля, она бы сожгла ее.

Девушка подошла к столу и потянула за ручку первый ящик. Он был наглухо заперт. Наклонившись, она увидела замочную скважину, но самих ключей нигде не было видно. «Странно,»— мысленно сказала Рейчел. Так как внизу все ждали только ее, она не стала задерживаться и поэтому открыла другой ящик, который с лёгкостью ей поддался. Достав пожелтевшую от времени бумагу и остро заточенный карандаш, Рейчел в быстром темпе спустилась вниз, еще раз оглянувшись напоследок на полотно.

— Итак,– начала Сильвия, когда Рейчел заняла свое место,— правила такие: каждый игрок на кусочке бумаги пишет один рандомный вопрос и одно действие, после чего все листочки перемешиваются. Далее, каждый вытягивает случайный листочек и выбирает, ответить на вопрос или выполнить действие.

— Обычно на тусовках задавали очень личные и каверзные вопросы, но сейчас давайте играть как адекватные.— Рейчел подняла раскрытые ладони.

— А что будет в случае отказа? — прищурился Леон.

— Последует наказание от игроков — выполнение какого-нибудь желания и так далее, — покрутила карандаш в руках Сильвия. — Ну так что, играем?

Всем было интересно поближе узнать новоиспечённых приятелей, с которыми предстояло провести вместе еще неизвестно сколько времени. Их совместное пребывание могло растянуться на неопределённый срок, поэтому узнать друг друга в ходе игры было хорошей идеей. Тем более, что заняться больше было нечем. Взяв листок бумаги, они разделили его на пять равных частей, после чего каждый по очереди карандашом написал свои вопросы и действия, так, чтобы никто не смог бы подглядеть.

Игра началась.

С закрытыми глазами они скомкали листочки и перемешали их между собой. Выглядели все вопросы идентично, поэтому отыскать свою бумажку не удалось бы. Ребята взяли по вопросу и аккуратно развернули его. Рейчел пробежалась глазами по мелкому и немного кривоватому почерку. Очевидно, что его владельцем был кто-то из парней, ведь почерк Сильвии был более закруглённым и широким. Была дана минута на размышление, после чего настала самая интересная часть игры.

— Кто начнет? — Сильвия обвела всех глазами. — Рейчел, давай ты.

— Так... ну у меня вопрос «Самая большая ложь, сказанная тобой это...?» и действие «Разрисуй себе лицо»,— прочитала она.

Девушка еще раз взглянула на листок, думая что же выбрать. Все сильнее и сильнее ее тянуло ответить на вопрос, ведь рисовать себе на лице не очень то и хотелось, несмотря на хихиканье ребят, которое вызвало ее действие. Оно и вправду было забавным, но внутренний голос подсказывал, что лучше всего выбрать правду.

— Уж лучше отвечу на вопрос,— вздохнула она. — Наверное, когда я соврала почему больше не буду приезжать в Мичиган. Где-то в сентябре, перед самым отъездом домой, я услышала как дедушка бредит. Хоть он и выглядел вменяемым, у него были такие безумные глаза, когда он смотрел на картину в своем кабинете. И говорил что-то невнятное... Но я так испугалась, что вместо правды сказала маме, что дедушка меня разлюбил. Это разбило ей сердце, но ничего умнее я не придумала.

— Но должно же быть логическое объяснение этому,— запустил руку в волосы Майкл.

— Я думаю, у него начала развиваться деменция или что обычно бывает у пожилых,— пожала плечами Рейчел. — В любом случае, прошлое не вернуть. Играем дальше.

Удивительно, как легко она смогла открыться практически незнакомым людям, хотя она хранила эту тайну долгие годы. Рейчел полагала, что честность наверняка поможет построить им доверительные отношения, которые были так необходимы в противостоянии против всего мира. Несмотря на то, насколько это являлось личным, девушке стоило привыкнуть быть открытой, чтобы ей доверяли также, как доверяет она.

Почти все выбирали отвечать на вопрос. Задания вызывали взрывы смеха, после чего они долго не могли успокоиться. Ребята покраснели от безудержного хохота, а глаза уже вовсю слезились. Только лишь Джонатан ответил и на вопрос, и выполнил действие, так как не смог определиться. Он так изображал пекинеса, что у всех перехватило дыхание и они долго не могли вдохнуть воздух. На вопрос «Сделал(-а) бы татуировку?» парень поднял футболку и продемонстрировал всем уже набитую втайне от всех тату на груди, в области ключиц. На ней были изображены женские светлые глаза, залитые слезами.

— А что она означает? — наклонила голову в сторону Сильвия.

— Я никому не прощу слезы моей мамы,— глядя в пол, ответил Джонатан. — Твоя очередь, Майкл.

— Так-с,— медленно пропел парень.— Имея возможность безнаказанно совершить преступление, что бы ты сделал(-а)? Наверное... Продал бы Джонатана в рабство. Очевидно.

— Спасибо, дружище,— иронично поджал губы парень.

Сильвия также не стала выбирать действие, в котором требовалось отрезать прядь волос. Вместо этого она ответила на очень легкий для нее вопрос: «Любовь или деньги?». Она, не задумываясь ответила на него, выбрав второе. Ее мечта об успешной карьере актрисы, о премии Оскар и прочее стояли выше, чем любовь, как бы цинично это не звучало. «Любовь пройдет, а счет в банке радует всегда»,— был ее девизом по жизни.

Даже когда наступило молчание, улыбки не исчезали с их лица. Время текло незаметно, а вскоре и за окном утих шторм.

* * *

К вечеру распогодилось окончательно. Когда солнце зашло за горизонт, а ночь накрыла озеро своей темной вуалью, на небе появились маленькие, мерцающие звезды и полная луна, которая отбрасывала на берег холодный, белый свет. Стих ветер, деревья стояли неподвижно. Только лишь шум волн нарушал тишину, воцарившуюся за стенами дома.

Рейчел сидела за обеденным столом с остальными ребятами, которые оживленно разговаривали о чем-то. Однако она даже не слышала их разговора и никак в нем не участвовала. Ее взор был устремлен в окно, в котором виднелся безмятежный маяк. Лишь раз в жизни девушка видела его свет. Дедушка зажигал маяк в день рождения бабушки Камиль, в память о том, что даже после смерти она озаряла ему путь, но не излучая свет самой. Дедушка Эйб всегда отзывался о ней именно так. Как о путеводной звезде, чье мерцание и свет скрыты внутри.

«И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.»—

эти строки русского поэта дедушка повторял каждый раз, когда упоминали его Камиль.

После того, как ребята, поужинав, все вместе убрали со стола, Рейчел накинула на плечи теплый жакет и вышла из дома, тихо прикрыв за собой дверь. Ноги сами вели ее к маяку, который никогда не запирали. От легкого нажатия руки дверь с едва слышимым скрипом отворилась. Внутри было холоднее, чем снаружи. У самого основания винтовой лестницы был расстелен темно-синий ковёр, давно покрывшийся пылью.

— Ты чего так тихо убежала? — раздался мужской голос за спиной Рейчел.

Девушка резко обернулась. Позади нее, в паре шагов, стоял Майкл, широко расправив плечи и засунув руки в карманы куртки. В свете луны он выглядел совсем по другому, не так, как под лучами солнца. Высокий, крепкого телосложения, силуэт которого проглядывался даже через одежду. Уверенный взгляд небесно-голубых глаз был направлен прямо на девушку, отчего по ее спине пробежали легкие мурашки. Пепельные волосы нежно переливались жемчужным светом под луной. Острый изгиб скул придавал больше строгости его лицу.

— Захотелось пройтись, вспомнить детство,— улыбнулась Рейчел, окидывая взглядом маяк. — Составишь компанию?

— Только если ты не против.

Железная винтовая лестница вела к самой любимой части маяка Рейчел, к маленькой комнатушке перед самим фонарем, откуда открывался вид на все триста шестьдесят градусов. С одной стороны — бескрайнее озеро, которое по утрам было настолько безмятежным и кристально-чистым, что напоминало поверхность зеркала. С другой — густой лес, порой окутанный легкой дымкой тумана, из которого вылетали то вороны, то дрозды, то другие лесные жители. На расстоянии двух-трёх метров друг от друга были маленькие окошки, через которые внутрь проникал свет.

Рейчел шла на шаг впереди Майкла, но тем не менее она словно чувствовала тепло его тела, горячее дыхание, щекотавшее шею. Она будто бы физически ощущала его присутствие сзади себя, настолько близко находился парень. До него же доносился едва ощутимый персиковый аромат ее духов. Теплый, напоминавший о знойном лете в Аризоне, когда он впервые побывал там во время футбольного матча среди частных гимназий.

— Вот мы и пришли, — обернувшись, вздохнула Рейчел.

Она озиралась по сторонам, глядя на небольшую, но уютную комнату, завешенную ее детскими рисунками. Как и у большинства детей это были кривые человечки практически всех цветов радуги, треугольное сердце в углу листа, нарисованные масляными карандашами. Рейчел принялась внимательно рассматривать их, попутно вспоминая как же она их рисовала. Майкл же не сводил глаз с самой Рейчел. Его взгляд был прикован к плавным движениям ее пальцев, разомкнутым розовым губам и волосам, небрежно собранных в пучок. Не задумываясь, Майкл убрал тонкую прядку, которая падала на лоб девушке, ей за ухо. В ответ она лишь смущенно улыбнулась.

— Твои рисунки? — парень наклонился к стене.

— Да, раньше я была той еще художницей,— усмехнулась Рейчел.

— Больше не рисуешь?

— Да уже как-то не тянет,— пожала плечами она.

— А к чему тянет? — еще больше приблизился Майкл.

— Сама не пойму. Сердце требует одно, мозг — совсем другое.

— Наверное, стоит все же прислушиваться к сердцу. Не думаешь?

— Не знаю... Наверное нет. Лучше всего, конечно, совмещать приятное с полезным, как говорится, но нужно выбирать то, что обеспечит тебе твое будущее. А то, что по душе сердцу, пусть останется в роли хобби.

— И что же это?

— Книги. Писательство. Любая творческая деятельность, связанная с воображением будоражит меня, но не дает никаких гарантий. Другое дело быть дипломированным специалистом. Только вот... специальность еще не выбрала.

— А мне кажется, что когда ты живешь своим делом, это приносит свои плоды. Многие известные писатели, которые вкладывали душу в свои книги сколотили неплохое состояние.

— Тоже верно. Но напоминает лотерею. Шанс пятьдесят на пятьдесят.

 — Я думаю, у тебя все получится. Стоит лишь рискнуть.

— Спасибо... А что насчёт тебя? — наклонила голову Рейчел и внимательно посмотрела на парня.

— Ну, моя жизнь была с детства расписана. Отец, тренер по футболу, не допустил бы, чтобы его сын стал каким-нибудь финансистом или, боже упаси, творческим деятелем. Дорога только в футбол.

— А ты сам хочешь этого?

Майкл промолчал.

— А что это за рисунок? — указал он пальцем на листок, который не висел на стене, а лежал на столике с инструментами.

Рейчел взяла его руки и пристально всмотрелась в угловатую мужскую фигуру, нарисованную темно-красным карандашом, сверху которой было написано «дедушка Эйб». Лицо его исказила злорадная гримаса. Брови были сведены на переносице, однако улыбался он широкой, безумной улыбкой. А в руках дедушка держал что-то похожее на шприц. Рядом же с ним, голубым цветом была изображена маленькая Рейчел, из глаз которой лились слёзы, с грустным выражением лица. Фон был закрашен в темно-коричневые, почти черные тона.

— Я этого не помню,— покачала головой девушка.

— Смотри, тут на обратной стороне что-то написано,— заметил Майкл.

Корявыми, большими буквами с кучей грамматических ошибок была надпись:

«Я и дедушка Эйб, в комнате под маяком».