10
Один просыпается от чужих непонятных движений рядом. Разлепляя глаза ото сна, он пытается понять происходящее и встречается с взглядом зелёно-карих глаз. И в голове проносится вопрос о том, что же происходило вчера.
Лукьян поднимается на локти, потирает глаза и несколько раз моргает, чтобы наконец нормально смотреть на утренний мир комнаты. Чувствует небольшой сквозняк, запах сигарет и пыли от постели, тепло, приятное тепло. Отопление наконец подключили – это радует, даже очень.
– Доброе утро, – звучит бодрый голос Криса.
Давно уже не спит, сразу понятно. Одному богу известно, что он делал всё это время, но в данный момент сидит на полу рядом с кроватью, подобрав к себе ноги, и смотрит из-за плеча, так, будто впервые видит, настойчиво, но по доброму.
– А, ага, да, – пытается что-то связать Лукьян и падает головой на подушку. – Голова болит. – коротко проговаривает он и прикладывает ладони ко лбу.
– Пить меньше надо. Вы с Лизой отличились вчера. – усмехается Крис и откидывает голову назад на край кровати. – Воды принести?
– А Лиза где? – проигнорировав вопрос, Лу резко поднимается, но сразу же жалеет об этом и ложится обратно, недовольно простонав.
– Не знаю. Пришла часа в три, наверное, легла, потом встала в семь где-то, оделась и ушла.
Лукьян осмысляет сказанное Крисом некоторое время, затем снова поднимается. В этот раз аккуратнее.
– И ничего не сказала?
– Нет.
– А ты откуда знаешь, что она ушла?
– От будильника проснулась, разбудила. Оделась и ушла. А ты спал, даже не пошевелился. Я подумал всё уже, откинул конёчки. – Крис усмехается, Лу слегка толкает его в плечо за последнее сказанное предложение.
– Не дождёшься, блять. Ты что вообще здесь делаешь?
– Привёз тебя домой, – Крис загибает пальцы, – довёл до кровати, предотвратил промывание твоих бухих мозгов, и ещё спрашиваешь, что я здесь делаю.
– А... Ага, ясно. А... Типо, мы когда вообще уехали? И что вообще было?
– Ничего не помнишь что ли?
– Ну так, поверхностно. Расскажи, интересно.
Крис поднимается с пола на кровать и садится, чуть сгорбившись и согнув в колене одну ногу.
/ / Вечер был безумен. Горел сердцами нескольких сотен человек, кричал и улыбался, как ненормальный. Вечер незаметно перешёл в ночь, не менее бурную и сумасшедшую.
Ночь переливалась красно-розовыми огнями и пылала страстями, ласкала горло приторно-сладким алкоголем и всё пыталась улететь, оторваться от земли и левитировать, пока всё вокруг превращается в смесь воздуха, чужих голосов и мигающего света.
Но она требовала большего, требовала адреналин в крови возрастать, а желаниям достигать пика. И требовала выигрыша в тупой игре, где лился алкоголь стопка за стопкой, стакан за стаканом, и всё не стихали чужие выкрики, болеющие за продолжение игры.
Чужие руки тащили к себе, с намерением продолжить игру вместе с ним, чужие губы смеялись и тянулись к шее, плечам, скулам, и хотели добраться до губ, таких манящих и желанных, но чувствовался перехват запястья и серьёзная интонация голоса твердила, что это уже край. И абсолютно неожидаемо за эти же запястья тащили его к выходу, затаскивали в такси. И обладатель крепких пальцев держал, не отпуская, и мысленно этому улыбался, но сдерживался и имел серьёзное выражение лица. Настолько серьёзное, что верить ему ни за что не хотелось, хотелось, чтобы он выдал уже свою улыбку и дал понять, что лишь делает вид что злится за количество выпитого наспор алкоголя.
Не так много, на самом деле, просто на голодный желудок унесло.
А из динамика такси тихо играет "I was made for lovin' you" и навевает какие-то слишком приятные воспоминания, пусть и не очень уместно, но зато чем-то становится легче.
Снова те же руки вытягивают на холодную тёмную улицу и заставляют следовать за собой как можно быстрее, не объясняя, почему именно. И затаскивают в лифт, и всё не отпускают, а затем проникают в карманы расстёгнутой куртки и находят там ключи от квартиры.
И голос просто наказывает молчать, когда руки всё продолжают тянуть за собой, в этот раз в помещение квартиры.
А ночь подарила городу ни одну маленькую историю, она дала ему повод посмеяться над теми, кого и так видит каждый день, кого насильно держит в своих огромных невидимых ладонях и иногда сжимает, когда этот кто-то пытается выбраться. Он не отпустит, он раздавит тиском четырёх стен, задушит, прижмёт сильнее, скрутит, но не отпустит, даже слыша, как сильно его ненавидят, он будет делать это назло.
Город, из которого нет пути назад.
Город, который убъёт.
Но в эту ночь все остались живы, к счастью, наверное.
... – А Тим ушёл с Азизом, Костей и Низамом, в хлам уже, где-то в центре их принял патруль, увезли. Азиза отпустили, не знаю почему, Низама брат забрал, а что с Костей и Тимом не знаю.
– Я знаю. – Лу садится спиной к стене и вытягивает ноги вперёд, Криса интересует то, что же он всё таки знает и он не продолжает свой рассказ, ожидая. – Отец Тима побьёт, полюбому, за это всё. Он его и не отпустил бы никуда, сам вчера бухой был.
– Его отец бьёт?
Лу кивает, нервно сглатывает и отводит взгляд на окно.
– Я тебе этого не говорил. Мне сказала Софа. Больше никто не знает. Он иногда напивается и бьёт, его или тёть-Аню, а за что... Не знаю... Не знаю...
– Почему он ничего не делает?
– Тим? – Крис кивает. – Он маму свою защищает, так что всё в основном на него приходится. А тёть-Аня знает, что её он может и убить, а Тим знает, как и что делать, он сильнее... А вообще, тяжко ему, это видно, что скрывает он что-то. Видишь же, как в драки лезет из-за любой херни?
Крис не реагирует.
– Ты меня слушаешь вообще?
– Слушаю, с чего взял, что нет?
Лу закатывает глаза. Понимает только сейчас, что Крис не любит слушать о Тиме и всём, что с ним связано. Никаких положительных эмоций в его сторону он не испытывает и никогда уже не будет. И как-то ему помогать никогда не соберётся.
Потому что ему всё равно.
– Ты, кстати, не сказал, что дальше было? – напоминает Лу.
– Когда? Когда домой пришли? – Крис поднимает взгляд со своих рук. Лу одозначно кивает. – Ну, что было, зашли в комнату, ты пошёл в ванную, чудом не снёс пол квартиры. Потом вернулся, спать лёг.
– А ты?
– Что? Рядом лёг.
– А потом?
– Уснул, боже, что? – Криса начинает раздражать, это похоже для него на какой-то допрос.
– Ты раньше меня проснулся?
Крис недоумённо кивает и выпрямляется.
– И что делал?
– Полежал, на полу посидел, окно открыл, поссать сходил, с братом переписывался, что ещё я мог делать?
Лу громко усмехается.
– Долбоёб! – Крис толкает его в колено и двигается чуть подальше от края кровати. – Так нравится меня выводить, я правильно заметил?
– Нет.
Крис прикрывает глаза и медленно вдыхает.
– Ты кому нибудь в своей жизни доверяешь вообще? Или...
– Ну, не тебе пока точно.
Крис становится чуть серьёзнее от таких слов, но ничего в ответ не говорит.
И тишина начинает давить на них обоих, с каждой секундой сжимать их в пространстве сильнее и сильнее.
Они сами затеяли друг для друга эту игру, не сговариваясь. Победитель никто, шансов выжить мало, а вернуть всё так, как и было, ещё меньше.
Игра, в которой есть одно правило: пытаться. Пытаться не сорваться, выместив всё, что накопилось, пытаться вести всё в правильном направлении, пытаться не делать другому только больнее, пытаться, пытаться, пытаться...
И пытается пока только Крис, потому и думает, что только ему это надо, но всё равно продолжает.
Потому что хочет добиться своего...
Но больше всего хочет залезть в голову Лу и понять, почему тот вечно так себя ведёт.
Но ему это, к сожалению, неподвластно.
– Можешь честно сказать... – начинает Крис, пересилив себя наконец.
– Чего? – Лу дёргается в его сторону и поджимает под себя ноги.
– Ну... Вот... Типо... Ты же с Тимом... В нормальных таких отношениях... Он ради Софы всё это делает?
Лу удивляется тому, что Крису это реально интересно. Крису, который всегда избегает произносить в разговоре это сокращение, имени, полная форма которого которое начинается на "Т", заканчивается на "имофей". Хоть и никто никогда Тима так и не называет.
– А ты же сам знаешь, почему. Потому что против Софы никто не попрёт, она себе авторитет заработала, кому что не скажет – всё выполнят, без лишних вопросов. Тим тоже. Он, может меня и ненавидит, но ради неё относится ко мне нормально. Ну, и, может, потому что любит её, наверное.
– Ты думаешь, он её не любит на самом деле? – усмехается Крис.
– Это их дело, я не хочу в это лезть.
– Ну интересно же.
– Это не моё дело.
Лу одаряет собеседника холодным взглядом – закрыли тему.
Но молчать нельзя, иначе тишина снова сожрёт их обоих.
– А тебе... Как без меня вообще было?
Лу не показывает, как его, редко говорящего кому-то о своих чувствах и эмоциях, сейчас пугает этот вопрос.
Он не знает, чего Крис хочет добиться от него этим всем, и это пугает ещё сильнее.
Он не знает, почему точно Крису вновь понадобилось это общение с ним.
Он не знает, что он вообще к нему чувствует, и что должен ответить.
И снова молчит.
Минуты две, длинною в вечность.
– Хуёво. – честно выдаёт он. – Ужасно. – дополняет, пытаясь унять нарастающую дрожь в пальцах и спрятать их в одеяло.
– Почему?
Лу снова не знает, что ответить, и снова долго думает, пытаясь распутать этот огромный комок мыслей в своей маленькой голове, куда он не помещается от слова совсем.
Потому что ты дарил мне какой-то смысл моего существование. Потому что на каждое твоё сообщение я улыбался, ведь знал, что я кому-то ещё в этой жизни нужен. Потому что после развода родителей я ни с кем себя больше так хорошо не чувствовал, как с тобой.
У Лизы своя жизнь, у Софы тоже своя, они наполнены красками, эмоциями, переживаниями. До меня им не всегда есть дело, а ты был рядом всегда, в любой момент той жизни. Ты был рядом, единственной поддержкой, человеком, рядом с которым невозможно думать о том, что всё плохо, потому что всё пиздец как хорошо.
И мне нравилось тонуть в той любви, которую ты мне дарил, и хотелось дарить тебе то же самое в ответ, помогать хоть чем-то.
Мне с тобой было хорошо. А без тебя всё вокруг стало серым, однообразным, тягуче-мерзким. А внутри осталась лишь пустота, которую не могло забить ничего, кроме твоего переодического мелькания в поле зрения, твоих редких взглядов в мою сторону, незаметных прикосновений в переполненном коридоре школы.
Они забивали пустоту не до конца, но делали всё немного лучше. Совсем чуть чуть.
И я боюсь (или гордость не позволяет) признавать, что мне без тебя никак, потому что ты слишком многое мне дал, перед тем как резко исчезнуть из моей жизни.
Лу хочет выпалить это резко, прямо в лоб Крису, чтобы тот не мог вставить слово, пока он будет говорить.
Но это уже не гордость, а простой страх.
А страх у него всегда заканчивается одним и тем же...
– Блять, у тебя кровь из носа.
Лу бы не осознал, не скажи ему об этом Крис. Он прижимает к носу ладонь, и резко встаёт с кровати.
Пока шарится в полках стола, вспоминает про то, что совсем недавно здесь лежал пистолет, и его передёргивает.
А Крис должен об этом знать?
Но сейчас немного не время для размышлений.
Кровь стекает с ладони, капает на давно не мытый дощатый пол, и Лу меняет руки, продолжая искать. Под горой косметики Лизы он наконец находит упаковку влажных салфеток и кидает её Крису.
– Достань штуки три.
А сам снова садится на кровать, но теперь уже на край.
И уже даже не страшно, просто неприятно, что Крис застал его в таком состоянии.
Бывает и хуже.
– Руку убери. – приказывает Крис и Лукьян слушается его без промедлений.
Крис стирает кровь с его подбородка, губ, затем даёт приложить чистую салфетку, чтобы кровь не заляпала всю комнату, и аккуратно протирает его руки.
Такие длинные пальцы – почему-то Крис обращает внимание только сейчас. И ладонь немного уже, чем его, и вены очень явно просвечивают сквозь тонкую кожу. И сам цвет кожи отличается очень сильно – намного светлее, и нет ни веснушек, ни родинок, которых у Криса на теле столько, что посчитать их, кажется, невозможно, потому что в момент появятся новые.
И Крис ловит себя на мысли, что уже с пол минуты тупо держит в своей руке чужую и смотрит так, будто что-то интересное увидел.
Аккуратно отпустив, он сминает салфетку и бросает её в сторону.
– У тебя всегда ж так было, да?
– Всегда. Если эмоций много, то кровища хлещет, капилляры слабые.
– Я виноват...
– Ничего страшного. Я уже привык.
Крис уходить собирается совсем скоро. К тому моменту у Лу перестаёт идти кровь из носа и он уже может нормально о чем-то разговаривать, слова не мешаются в кашу из-за зажатого носа и руки около.
Вызвав такси, Крис недовольно шипит и жалуется, что прибудет оно только через сорок минут, если не больше, и только к станции. Лукьяну с этого смешно – подобные неудобные вещи для него так привычны чуть ли не с рождения.
– Знаешь что, – начинает Лу.
– Ну? – Крис завязывает шнурки, сидя на полу, и поднимает голову на уткнувшегося в телефон.
– Каникулы же, вроде. Ты приезжай ещё.
Крис выпрямляется и его такое заявление удивляет, но в ответ он выдаёт лишь односложное:
– Ладно.
– Мне хорошо с тобой... Почему-то... Потому мне и было тогда херово, – говорит Лу напоследок из-за полузакрытой двери. И не дожидаясь ответа, щёлкает замком и уходит вглубь квартиры.
Когда нибудь, он поймёт, чего сам хочет. Но пока только банального спокойствия.
Тяжко.
* * *
На улице пасмурно, туман покрывает асфальт и прячет в нём всю грязь Минского.
Крис здоровается со знакомыми полицейскими, проходя мимо, и направляется в сторону железной дороги.
Ему это не нравится.
В единственном полицейском участке города его знают как родного ещё с ранних лет. Он бы предпочёл никого, кроме родителей, не знать, потому что люди не тактичны, не уважают чужие границы, считают должным влезть в его жизнь.
И каждое его появление в участке – отдельный ад. Со всех сторон тупые шутки, а год назад паника стояла в горле, когда он слышал, как кто-то из раза в раз называет его по кличке, знакомой только тем, кто связан в этом городе с наркотиками, и смеётся.
Малыш пропал бесследно после нового года, кто-то, как специально, пустил слух, что он уехал в Киров, и его перестали искать. Но Крис никуда не уезжал – всё это время крутившийся перед носом у всего участка, в один момент он просто понял, что проебался. И проебался настолько, что если бы не прекратил, то двери детской колонии были бы для него широко распахнуты в ожидании.
Но всё позади, уже почти год, как он чист.
Подключив к телефону беспроводные наушники, Крис включает одну из любимых песен, а именно "somebody that i used to know", и делает громкость на полную, чтобы никакие лишние звуки не мешали.
Он любит такую "мерзкую" погоду. Когда небо серое, когда воздух влажный, когда дороги – самое лютое месиво из грязи, камней, мусора. И это не странно. Даже наоборот – необычно. Ему, ярко рыжему и слишком эмоциональному, про которого можно подумать лишь, что живёт он в мечтах о море и вечном солнце.
Но всё не всегда так, как кажется со стороны.
Особенно не так безопасно.
Когда кто-то, подошедший со спины, заставляет Криса остановиться, резко закрыв ему рот грязной твёрдой ладонью, он непроизвольно дёргает головой и наушники вылетают на дорогу.
У него паника, моментально сковавшая всё его тело, заставив застыть на месте и не шевелиться в цепкой хватке неизвестного человека, сжимающего его челюсть и руки.
– Тиш, тиш, Малыш, не дёргайся, – с сарказмом в голосе произносит неизвестный, выделив интонацией второе слово.
Крис отмирает и пытается ударить мужчину головой, но тот моментально прижимает её к своему телу подбородком.
И оказывается, что он ещё и выше почти на голову.
Ничего не понятно.
Паника.
Голос не знаком.
Причин нет.
Почему?
Что ему нужно?
– Жить же хочешь? – также саркастично спрашивает незнакомец и ответа он не ждёт. – Знаю, хочешь. Тогда не появляйся здесь больше, даже если есть возможность.
Крис не понимает, к чему это всё.
Мужчина чуть ослабляет хватку и тот начинает дёргаться, но на это его сжимают ещё крепче, чем было, что у него едва не хрустит позвоночник.
– Мальчик твой будет в безопасности, если послушается. А ты не суйся сюда, вместе живы останетесь.
Крис нервно сглатывает, только речь заходит о Лукьяне (а то, что именно о нём, это сразу понятно – из тех, кто здесь живёт, рядом с ним был только он).
Кого-то хотят убить?
Всё происходящее реально серьёзно, а не чья-то тупая шутка?
Или над ним всё таки шутят?
Крис горит желанием повернуться и увидеть лицо того, кто не даёт ему дойти ещё пол километра до станции. Но даже если использует все свои силы, то не сможет – мужчина явно сильнее и больше его, и даже не в два раза.
– А теперь иди и не оборачивайся! – незнакомец резко отталкивает Криса от себя вперёд и тот едва не падает лицом в грязь, буквально. – Я выстрелю, если обернешься, вали, быстрее.
Крис уходит сначала медленно, совершенно наплевав на оставленные на дороге наушники, потом слышит из-за спины "шевелись". И набирает скорость. Скрывшись за поворотом переходит на бег и к зданию вокзала подбегает раскрасневшийся и полумёртвый, хоть и столько бегать ему обычно не в тягость.
Спортсмен чёртов.
Наряду с паникой и десять метров пробежать то ещё усилие.
Если полиция его не поймала, значит он умный, возможно у него есть план. Для чего? Что ему нужно в богом забытом микрорайоне в нескольких километрах от города?
Кто это? Почему он знает о той кличке, если более взрослые покупали наркотики у других диллеров, а те языком не чешут лишний раз? Что ему нужно?
Крис не может унять поток мыслей о произошедшем и уже подъезжая на такси к дому, дрожащими пальцами вытягивает телефон из внутреннего кармана лёгкой куртки.
И в переписке с Лукьяном появляется одна единственная строчка:
"Будь осторожен, пожалуйста."
Далее следует сообщение отцу. Просто так он это не оставит, с этим должны разобраться...