11
от автора: солнышки, в самом конце с Тимом не очень приятная сцена, так что читайте осторожно.
за отметки ошибок отдельное место в раю вам забронировано ♡♡♡
[ Самый худший день в моей жизни был тот, когда я согласился на это всё. Я, думал, что делаю это только ради семьи, ведь мне обещали большие деньги, на которые мы могли бы уехать в Эстонию, куда давно хотели, и жить, не нуждаясь ни в чём.
Оно того не стоит, не стоит ни дня в том аду, в котором я нахожусь уже пять лет. Помощь зазнавшемуся до мозга костей убийце и вору, решившему, что он сможет получить в этой жизни всё, а если будет показывать себя хорошим человеком, честным благотворителем, то весь ужас, который он совершит своими руками, ему с этих же рук сойдёт.
Я не представлял, на что подписываюсь.
Понедельник. 19 ноября.
Осталось три дня. ]
Эми прогуливается вдоль домов, уже около получаса ожидая Софу.
Воздух стал холоднее, позамерзали лужи, образовавшиеся в поломанном асфальте.
Эми любит Минский за его потерянность. Он пуст, полузаброшен – в некоторых домах целые этажи никем, кроме крыс и тараканов, не заселены – а ещё за то, что всё её детство было здесь. В этих полуразваленных подъездах, на постоянно открытых крышах и единственной детской площадке.
Но тогда ей не нравилась оторванность этого старого заводского микрорайона от города – всё таки, ей казалось, что шумные города и большие толпы людей это то, к чему она лежит душой.
Но сейчас, приезжая "домой" иногда реже чем раз в две недели, она понимает, что спокойствие в этом месте она просто так променяла на вечный шум и стресс.
Тяжко.
Но она держится.
Софа подходит со спины, Эми резко оборачивается на её появление и хочет обнять, но та не разрешает.
Эми соглашается с ней безмолвнои делает шаг назад.
– Прости, что долго. Папа увезёт меня к бабушке на каникулы, он считает, что там мне будет спокойнее. – монотонно, не поднимая взгляда, проговаривает Софа, кутаясь в рукава объёмной куртки.
– Что-то случилось, солнц? – Эми чуть наклоняется к ней. – Выглядишь вообще ужасно, если честно.
Софа нервно втягивает носом воздух и обнимает саму себя за плечи.
Ей никогда не бывает хорошо, но она не признаётся в этом никому.
– Да так. – она пожимает плечами. – Не важно.
Та ссора с Тимом действует на неё уже третий день, и ей хочется выбить себе память, чтобы это воспоминание не резало душу.
Она не любила его никак. Ей нравилось только его внимание, которое он ей дарил каждый день и в огромном количестве, иногда забывая о собственном состоянии. Ей нравилось, что он всегда удовлетворял все её желания, ведь ненавидит, когда кто-то ей отказывает, а он мог в четыре утра принести всё, что она попросит, без промедления.
Ей нравилось в нём многое.
Но она не любила. И не могла себя заставить.
Эми замечает, что кто-то проходит поодаль от них, оборачивается, Софа же не реагирует никак – она знает, кто там идёт. Эту фигуру она даже в темноте распознает, если потребуется.
Эми удивляет его игнорирование и в голове возникает несколько вопросов.
– Соф, он тебя даже не заметил... У вас...
– Ничего не случилось, не бери в голову, пожалуйста. – резко обрывает её Софа и прижимает ладони к вискам, будто голова заболела.
– Да я же вижу, солнц...
Младшая цокает и всё понятно – держалась максимально. И всё ещё пытается, но скоро сорвётся.
– Ми, ты не сможешь помочь нам всем, как бы сильно тебе этого не хотелось. Не лезь, пожалуйста, не надо пытаться даже, мы сами всё решим...
– Ты скажи хотя бы, что случилось.
Софа впивает ногти в плечо через куртку и ей это не помогает держаться в наигранном меланхоличном состоянии.
– Ничего. Блять. Не случилось. Отвали. Ты зачем меня вообще звала?
Эми же остаётся такой же спокойной, её не так легко вывести, особенно Софе – её она вытерпит в любом состоянии, даже в самом неадекватном.
А если кто-то и выводит, то, видимо, очень уж сильно он постарался...
– Спокойно мне объясни, что происходит. Я ничего больше не спрошу.
Софа резко отворачивается.
– В четверг в випке мы просто поссорились, не разговариваем три дня и не знаю начнём ли, потому что некоторые моменты меня очень задели. Этого хватит?
Эми одобрительно кивает.
... – А как Гера то умер, ты куда побежала, помнишь?
Он знал, что для Софы эта тема закрыта раз и навсегда.
Он знал, что это имя впринципе нельзя произносить в её присутствии, потому что он многое для неё значил.
Он знал, что всё это время Софа до сих пор винит себя в его смерти, потому что другие, взрослые незнакомые ребята, ей были интереснее, а он был младше, тем более знаком ей с рождения.
Он знал прекрасно, что после самоубийства Геры – её друга детства – Софа не могла в это поверить даже на похоронах, откуда в истерике убежала даже до начала.
Он знал, что ни за что в жизни нельзя на неё так давить.
Но в тот момент не понимал, что делает.
И это всё сломало.
Хотя, не только это...
– Это был пьян и ударил меня по лицу, а потом говорил про смерть Геры...
Эми хочет сразу сказать что-то в ответ, но Софа не даёт ей вставить даже слово.
– Весь в отца своего, сука... – Софа резко отбрасывает руки от своих плечей. – Я пойду, папа ждёт.
– Стой!
– Ну что ещё?
– Ты, блять... Скажи только, что не оставишь это просто так, если не хочешь, чтобы я тебе помогала.
– Это моё дело, Эми, не лезь.
Софа уходит, даже не обернувшись.
А Эми некоторое время тупо стоит на месте, думая, что же она всё таки сможет сделать.
Ебучий синдром спасателя.
И вот, абсолютно непонятно как, она оказывается под дверью Тима и несколько раз агрессивно стучит в дверь, которая открывается ей почти сразу – только зашёл.
Эми вытягивает Тима на лестничную площадку и резко прижимает к стене, схватив за края расстёгнутой олимпийки, так, что Тим чуть бьётся головой и осыпается штукатурка.
– Эй, ты чё? – непонимающе вскликивает он.
– Ты что ей сделал, сука?
– Да успокойся ты, Эм, спокойно поговорим.
Эмили отпускает одежду Тима и чуть отходит назад, не разрыва агрессивного зрительного контакта.
Тиму стыдно, это видно. И Эми становится одной из немногих, кто видит его настоящие эмоции, не скрытые за маской ебаного самолюбия и чёрствости.
– Виноват. Признаю. – он поднимает перед собой руки.
– Что ты ей сделал, из неё ни слова не вытащишь?
Тим водит челюсть, потирает костяшки пальцев, аккуратно проводит по синякам на запястье.
Если уже показал свои эмоции, то что мешает признаться в том, что проебался?
– Вообще мозги отключились, я не помню, о чём вообще думал тогда, – Тим поднимает на Эми взгляд смирившегося со своей участью. – Она не простит меня, хуй что я не сделаю, не простит.
– Ты ебанат. – Эми складывает руки на груди, выжигая на теле Тима узор комикса "что бы я сделала, если бы у меня не было самоконтроля".
– Да кто угодно, признаю, блять! Сам всё испортил... Я... Я не помню, как я её ударил, но только представлю... Убить себя хочу, нахуй, это было ведь на самом деле.
Тим закусывает губу и как будто умывает лицо сухими ладонями.
Он не ждёт прощения, ему нужно лишь наказание.
Он будет каяться до конца жизни, потому что не позволил бы себе этого.
– Дядь Дима её... – Тим всхлипывает, но слёз нет – держится. – Он же её больше всех на свете любит, она не воспитана прощать. А он за неё убъёт меня, не п-послушав даже.
– Что ему тебя слушать, всё и так понятно.
Он поднимает взгляд на Эми – та безэмоциональна до мозга костей, но лишь пару секунд – в следующее мгновение она впечатывает кулак ему в скулу так, что Тим теряется в пространстве и едва не падает с ног.
– Сам себе приговор подписал. – Эми проводит ладонью по бритой голове и отходит от Тима спиной в сторону коридора.
Тиму всё равно.
Он не агрессирует, как обычно это бывает.
Он даже не думает отомстить за этот удар.
Он думает об абсолютной правдивости последних слов скрывшейся в коридоре Эмилии.
И скатывается спиной по стене, тупо смотря перед собой.
Сам себе приговор подписал...
И на него давит это всё ещё пять минут, пока он не срывается в квартиру и, даже забыв закрыть дверь, сразу забегает в кухню.
Насколько быстро только может, ищет старый контейнер от заварной лапши, которая используется для хранения таблеток.
И выдавливает на стол всё, что видит, откидывая в сторону пустые блистеры.
Ему нельзя курить, потому что сердце может не выдержать.
Ему нельзя принимать больше половины таблеток, лежащих дома, потому что сердце не выдержит.
Ему нельзя доводить себя до ужасного состояния, в котором он сам не понимает, что делает, потому что это уже далеко не первая его попытка убить себя.
Тим заглатывает около сотни таблеток, запивает первым, что находит на столе, даже не разбирая на вкус, что это.
Он слишком эмоциональный, но постоянно держит это в себе. И эмоций настолько много, что они мешаются в жуткую кашу, в которой не различить ничего, вообще ничего.
Тиму плохо становится очень быстро, что не удивляет.
Он заходит в родительскую комнату, потому что она ближе, откидывается на диван.
Тим не понимает, что происходит.
Тим не понимает, что он только что сделал.
Но понимает, что в прошлый раз таблеток было меньше раза в три. Что в прошлый раз мать, как знала, не купила кофеин. Что сейчас в нём три блистера с кофеином и сердце ему спасибо точно не скажет.
Тим не слышит, как кто-то заходит в квартиру...