Путь к искуплению
Он стоял перед ней, как перед храмом, в котором живёт не бог — а живая душа. Древняя, мудрая, опасная. Но он не отступил. Не дрогнул. Потому что пришёл не просто так.
Он медленно опустил взгляд, но не из страха — а из уважения.
— Я пришёл не за тем, чтобы требовать. Не за тем, чтобы просить даров. Я пришёл... чтобы понять.
Он поднял глаза снова — и в них не было лжи.
— Мне говорили, что ты не прощаешь. Что ты показываешь истину тем, кто осмелился ступить в твои владения.
Он глубоко вдохнул — как будто с этим воздухом впитывал и силу леса, и её взгляд.
— Я не знаю, простишь ли ты. Но я здесь... потому что мне нужно искупить. То, что было. То, что забыто. Может быть — даже перед тобой.
Он замолчал, давая её молчанию заполнить пространство между ними.
— Я слышал песни о тебе. О том, как ты скрыта от мира, как охраняешь этот лес...
И вдруг, совсем тихо:
— ...и как однажды ты спасла ребёнка, даже если никто этого не знал.
Его слова отозвались в ней эхом. Не потому что он знал — а потому что вспомнил. Что-то такое, что давно было затерто временем, запахами леса, шелестом листвы и тысячами лиц, прошедших мимо... но не забыто.
"Тот ребёнок... Был такой тёплый дождь, капли ложились на его щёки, как слёзы. Он лежал у корней старой сосны — совсем крошечный, потерянный. Он звал... и никто не ответил, кроме меня."
Кицунэ слегка прищурилась, и в её глазах на миг вспыхнул огонь — не гневный, а как отблеск свечи в ночи.
— Ты много знаешь...
Она сделала шаг вперёд, и воздух вокруг неё словно стал гуще, насыщеннее, напоённый её присутствием.
— Но не всё знание приносит покой. Откуда ты знаешь об этом ребёнке?
Она не приближалась вплотную. Лисья натура всё ещё играла в её голосе, в изгибе губ. Она испытывала его. Даже если внутри что-то шевельнулось — тепло, почти забытое.
"Если он помнит... значит, это не просто совпадение. Но я всё ещё не уверена, что он пришёл с чистыми помыслами."
Путник не сразу ответил. Он опустил взгляд, словно в нём отражалась не земля под ногами, а то далёкое прошлое, где тепло и одиночество шли рядом.
— Иногда память не говорит словами. Она... чувствуется. Как шорох в ветвях или аромат цветка, которого не видел десятки лет, но сразу узнаёшь. Я не знаю, откуда я это знаю. Просто... знаю.
Он снова посмотрел на неё — не с мольбой, не со страхом, а с почтением, как смотрят на древнего духа, что может сжечь дотла или благословить.
— Я не прошу прощения. Я ищу понимания. И, быть может, искупления. Если ты сочтёшь меня недостойным, я уйду. Но если ты позволишь остаться... я сделаю всё, чтобы заслужить это.
Она всматривалась в него долго. Ни ветер, ни птицы не нарушали этой тишины. Только её сердце — или то, что в нём отзывается лисьей и человеческой болью — билось громче.
"Почему ты пришёл так поздно?"
— мысленно прошептала она, но не произнесла этого вслух.
Вместо этого она просто прошла мимо него, не касаясь, но будто оставляя за собой шлейф чар, и прошептала:
— Лес принял тебя. Посмотрим, приму ли я.
Лес замолчал. Ни шелеста, ни звука — словно природа сама затаила дыхание. Даже ветер, обычно лёгкий и игривый, будто замер, не желая нарушать тишину, в которой началась невидимая черта.
Кицунэ вела его шаг за шагом всё глубже в чащу, и каждое её движение было грациозно и продуманно, как у актрисы, уверенной в своей роли. Она не оборачивалась, но знала — он всё ещё следует за ней. Молча. Как и должно быть. Она чувствовала напряжение в его ауре, его мысли пульсировали, будто сердце в груди барабанило: «Куда она ведёт меня?..»
Они вышли на маленькую поляну, усыпанную мхом и тонкими серебристыми лепестками ночных цветов, что распускаются лишь в присутствии магии. Сама земля здесь казалась иной — древней, наполненной чем-то... больше, чем просто жизнью.
Кицунэ подошла ближе. Лисьим шагом она обошла его кругом, ни на мгновение не отводя взгляда — то загадочного, то будто бы узнающего. Она остановилась позади, склонилась к его уху и прошептала:
— Если ты действительно тот, кем хочешь казаться... ты поймёшь, что нужно сделать. Но если играешь — лес узнает об этом первым.
Её голос был мягким, но внутри таилась гроза. Затем — шорох, всполох света, и её не стало. Лишь тонкий лисий смех на ветру и пыльца, что закружилась над его головой, словно знак: началось.
Он остался один. Но чувствовал: он не один.
И вдруг голос в его голове, не его собственный, но старый, мудрый и глубокий, будто сам лес заговорил:
— Первое испытание — путь сквозь страх. Не тот страх, что прячется в темноте, а тот, что живёт в тебе. Пройди его — или останься навсегда чужим.
А где-то высоко, на ветке древнего дерева, Арис наблюдал, глаза его светились тёплым светом. Он не вмешивался. Пока.
Игра началась.
Один хвост — одно испытание.
Семь шагов к истине.