Сердцебиение гроз

Теория вибрации в физике доказывает, что определённые звуки могут учащать сердцебиение человека. И хотя Чонгук не особо разбирался в этой науке, делая это только тогда, когда требовали обстоятельства, например, контрольная работа, но он с уверенностью может сказать, что для него таким звуком является бархатный смех Тэхёна, обнимающего его сейчас со спины и мешающего заниматься. Омега пришёл полчаса назад, сразу как закончил домашние дела, прихватив с собой коробку имбирного печенья, над которым возился пол-утра, прилипнув к Чонгуку коалой, совершенно бессовестно мешая ему готовиться к последнему экзамену по курсам психологии, после которого бета получит заслуженный сертификат.

— Тэхён, пощади меня, — всеми силами сдерживается Чонгук, чтобы не наплевать на бланки с примерными вопросами, лежащие перед ним на журнальном столике в зале. Тэхён же, как лисица — такая же проворная и неугомонная. Если задумал что-то, то будет идти напролом до конца. Он не слушается бету, крепче жмётся грудью к широкой спине, сцепляя руки на шее Чонгука, и продолжает своё хулиганство: целует, кусается и щекочет, всеми силами стараясь завладеть вниманием парня. Бланки с вопросами могут подождать до вечера, а вот омега — нет. Они целую ночь не виделись! Тэхён успел ужасно соскучиться по бухтениям Чонгука в свою сторону, который рано или поздно всё равно сдастся и заставит омегу «пожалеть» о своих шалостях. — Дай мне всего час, хорошо? И на всё оставшееся время я твой.

— Не хочу я ждать, — капризно заявляет Тэхён, как маленький ребёнок. — Я хочу, чтобы ты сейчас был моим.

— И сейчас, и после, и завтра, и послезавтра я только твой, а потом вообще целую неделю, — отрывается всё-таки ненадолго Чонгук, оборачиваясь и клюя омегу в щёку. — Но если я завтра не сдам ничего, то наши весенние каникулы накроются медным тазом, поэтому ступай и помучай Жижу, а через час я её сменю. Быстро! — хлопает Тэхёна по коленке Чонгук, упрямо возвращаясь к работе.

Тэхён дуется, но послушно встаёт, оставляя поцелуй на тёмной макушке беты, и семенит на чердак, где под лучами тёплого апрельского солнца любит спать на широком подоконнике белая кошка, развалившись на нём во весь рост. Омега обожает это место в доме Чонгука, ибо именно здесь, на чердаке, словно другая страна, полностью отражающая внутренний мир Чонгука. Минимум мебели, не считая старенького дивана и кресла-качалки в углу, на которых расположились маленькие, квадратные подушки. Палас серого цвета с замысловатым узором и большое треугольное окно, за которым виднелись верхушки зеленеющих деревьев и крыши загородных домиков. Тут просторно и светло, а ещё гуляет эхо. Но Чонгуку нравится, так как здесь он может отдохнуть от суеты и немного побыть в своём собственном мирке, чтобы окончательно расслабиться.

Где-то здесь ещё должны быть спрятаны медовые краски, мольберт и холсты, а также куча всяких разных приспособлений, которые необходимы художнику, но, сколько Тэхён ни старался найти работы Чонгука, всё тщетно. Сам бета говорил про это, что давно сжёг все свои рисунки, а за новые даже не брался, потому что некогда было, да и вдохновение отсутствовало в силу не самых приятных обстоятельств, которые пришлось пережить в Японии. Тэхён же в это упрямо не верил и точно знал, что бета снова рисует, начав это делать сразу же, как только они сошлись. Когда-нибудь он всё равно доберётся до них и заставит Чонгука нарисовать его, пусть он и утверждает, что ни одному бравому художнику, ни скульптору, ни поэту не удастся в точности передать его красоту.

Тэхён потесняет кошку назад, а после, вообще заграбастав её на руки, сам ложится на подоконник, перед этим стащив подушку с кресла. Погода сегодня отличная. Ещё буквально какой-то месяц и всё — лето. Холода наконец отступили и пришёл черёд теплу. Не только во всём городе, но и на душе Тэхёна.

От воспоминаний прошедшей осени становится зябко, но лишь на время, потому что даже недавней зимой Тэхён не чувствовал холода, как это было прежде. Жизнь начала приобретать какой-то смысл, становиться ярче и добрее, что ли, когда Пак Чимин исчез с пути омеги и всё, что с ним связано. Об альфе Тэхён старался вообще не думать. Бывало, накатывало такое, что-то среднее между жалостью и сочувствием к нему, но стоило вспомнить, что именно сам альфа избрал такой путь для себя, то эти чувства испарялись так же быстро, как и появлялись. Прошло уже почти пять месяцев с тех пор, когда Тэхён последний раз слышал имя Чимина. В новостях как-то передавали, что его упекли в психиатрическую больницу, а его родители поселились в городе Тэджоне, купив там дом. Место председателя лучшего гостиничного комплекса Чхунчхона занял какой-то другой человек из бывших приближённых к Бонрю-ши.

В школе, наконец, наступил порядок после громких протестов семей школьников насчёт буллинга и дискриминации бет, которые они устраивали на улицах города. Может, администрациям школ и несладко пришлось после массовых проверок, но всё худо-бедно наладилось. Глупое разделение «где сидеть и с кем» ушло, а это уже небольшой, но прогресс. Бет стали считать за людей. Не обращаться как к биомусору. Конечно до идеального ещё шагать и шагать, но хотя бы можно было не скрываться и бетам позволялось делать всё то, что было доступно альфам и омегам. А сколько парочек сразу же совершили каминг-аут, когда всё устаканилось! Тэхён и не знал, что он, оказывается, не один такой.

Что касается семьи, то тут тоже всё складывалось хорошо. Ханюль звонил каждую неделю, и они с Тэхёном могли по часу разговаривать о прошедшем дне. Тэхён никогда не думал, что они могут так подолгу говорить и не уставать друг от друга. Ханюль приехал за все прошедшие месяцы лишь раз, в декабре, на выпуск Тэхёна из академии танцев. В тот же день и уехал, не оставшись на ужин. Ему всё ещё было стыдно перед Джунёлем, с которым они хоть и остались друзьями, но Ханюль точно знал: таковыми им не быть уже никогда. Единственное, что их связывало — это Тэхён, который любил их одинаково, несмотря ни на что. В Тэгу он нашёл себе работу в ателье, вспомнив все свои навыки шитья, которыми часто пользовался в Венеции, когда делал карнавальные маски на продажу. Джунёль же, хоть никогда и не говорил это вслух, тяжело принял уход омеги из его жизни, ставшего его первой большой любовью, но так и не сумевшего оправдать ожидания. Но жизнь на этом не закачивается! Начинается новый день, а значит, и новое приключение. Опять же, хоть Тэхён и не спрашивает Джунёля об этом, но даже Чонгук подтвердил, что последние два месяца мужчина стал более улыбчив, что свидетельствовало о его заинтересованности в какой-то омеге. А может, и не омеге... Тэхёну всё равно. Он хочет, чтобы Джунёль был счастлив ровно так же, как и он сам. Чтобы ему так сильно повезло в жизни, как никогда иначе. Поэтому, когда однажды Джунёль оставляет свой телефон на кухонном столе, что звенит громко на всё помещение, а на дисплее высвечивается имя «Со Суджин», Тэхён лишь делает вид, что не замечает взволнованности отчима, когда тот поднимает трубку, подмигивая омеге и уходя в свой кабинет, что воровал рисовые пирожки с подноса, не обращая внимание на ворчание со стороны их домработницы тётушки Михён.

Тихо, спокойно... Так, как уже очень давно не было. Тэхён о таком и думать не смел. Не знал, что сможет ещё раз стать счастливым и не терять этого чувства очень долго. Достаточно взглянуть на правильного человека, и никакие тучи не страшны.

Со временем и Чонгук для Тэхёна раскрывался больше. Больше доверял, открывался и показывал совершенно новую сторону себя в каких-то ситуациях. Он много рассказывал о себе, о жизни в Японии и друзьях, которые остались там. О родителях, с которыми Тэхён успел познакомиться в феврале лично. Не был готов к этому абсолютно, когда ехал к Чонгуку, сказавшему, что его будет ждать сюрприз у него дома, но сумел-таки взять себя вовремя в руки и не упасть в грязь лицом. Ведь явно не каждому родителю понравится, когда чуть ли ни с порога на их сына запрыгивают, обвивая конечностями, и просят, не стесняясь, трахнуть себя прямо возле ростового зеркала с подсветкой. Тэхён не виноват, нет! Это Чонгук слишком красивый ему дверь открыл, в белой рубашке и чёрных брюках, обтягивающих его крепкие бёдра. А у Тэхёна течка на носу, это гормоны сыграли злую шутку с ним. А ещё усталость и плохое настроение (спасибо алгебре!). Ну откуда он мог знать, что сюрприз — это не сам Чонгук, а его родители, что приехали к нему в гости на выходные и хотели познакомиться с его избранником?

— Ну чего ты? — шепчет пылко Тэхён, прижимая бету к стене и пытаясь расстегнуть чёртовы пуговки на его рубашке, отпихивая его ладони назад. — Чонгук-а...

— Рэми, не сейчас, не сейчас, — смеётся тихо Чонгук, пытаясь успокоить разбушевавшегося омегу. — Сейчас не то время и не то место, чтобы...

— Сейчас — как раз то место и то время! Я хочу тебя в себе и желательно побыстрее!

— Тэ...

— Кхмн! — именно этот звук заставляет Тэхёна вынырнуть из своих влажных фантазий, где бета уже подмял его под себя, и замереть в движении, испуганно распахнув глаза.

Ему даже не надо представлять, кто это стоит в двух метрах от них с Чонгуком. Земля из-под ног уходит в тот же миг, когда бета приобнимает его за плечо и поворачивает корпусом к двум мужчинам, на лицах которых явно было написано, что они всё слышали и даже увидели.

— Отец, папа, — обращается к родителям Чонгук, улыбаясь широко, — знакомьтесь — это мой Тэхён-и. Мой омежка. И, кажется, он нуждается в перезагрузке системы. Подождите нас, пожалуйста, в зале, — Тэхён клянётся, что ему ещё никогда в жизни не было так стыдно. Щёки горят огнём, а сам он едва может вымолвить слово, будто язык к нёбу прилип. Хочется запищать и сбежать на край света, а ещё лучше отмотать время назад, ведь тогда бы Тэхён подготовился по всем правилам приличия к знакомству с приёмными родителями Чонгука.

Но вечер всё равно проходит нормально. Тэхён быстро располагает к себе Гуанмина, разговаривающего с ним больше остальных, в конце получая одобрение на кандидатуру Тэхёна в качестве спутника его сына, о чём он говорит Чонгуку, когда они оба уходят на кухню: Гуанмин — чтобы разрезать торт, который они привезли с собой, а Чонгук — чтобы взять чашки для чая.

— Юркий мальчишка, но тебе такой и нужен. Скучать точно не даст, как и сидеть на месте. Как магниты: он двигается, ты двигаешься. А самое главное, что он влюблён в тебя по уши.

— Спасибо, пап, — Чонгуку важно было это услышать. Родители для него святое, и их мнение для него имеет существенный вес. Пусть он и не сомневался, что Тэхён им понравится. В него же невозможно не влюбиться. Кому, как не бете, знать это лучше всех?

И хотя Сыкгван своим хмурым видом изначально вызвал только стаю мурашек по спине Тэхёна, но омега уверен, что и его сердце у него получилось растопить. Он не ошибся, потому что под конец вечера он получает приглашение от Сыкгвана приехать в гости уже к ним на первые выходные, на что Тэхён, конечно же, даёт согласие, обещая, что они с Чонгуком обязательно приедут в Фукуоку. Как итог, в следующем месяце они летят в Японию на четыре дня. Пусть и пришлось пропустить школу, но Тэхён заверил Джунёля, что обязательно потом всё догонит.

Фукуока Тэхёну понравилась, но жить здесь бы он не остался. В этом он с Чонгуком солидарен. Не его город, вот и всё. Чонгук до последнего не хотел лететь сюда, боясь отчего-то, что прошлые воспоминания нахлынут, но за все четыре дня пребывания в Фукуоке они даже не посмели к нему подступиться. Тэхён не позволил. Побывать они успели чуть ли не везде. Начиная с торговых центров и заканчивая пляжем «Сакураи Футамигаура», известным на всю Японию тем, что здесь просто изумительный вид на заходящее солнце между двумя скалами.

Сейчас середина апреля. И с понедельника у них начнутся недельные каникулы, которые они с Чонгуком планируют провести вместе. Глэмпинг — это разновидность кемпинга. Это тот же отдых на природе, только со всеми удобствами и полноценным обслуживанием. Такой отдых предоставлял отель «Кампай», находящийся в трёх часах езды от Чхунчхона, обосновавшийся практически у подножия знаменитой Белой горы, в которой, по легендам, есть склеп с основателями этого города — белой лисицы и чёрного волка. Сам отель построен таким образом, будто, приезжая туда, ты попадаешь в маленькую версию прекрасного Китая. «Кампай» представляет собой комплекс невысоких традиционных китайских домиков, соединённых друг с другом переходами, которые плавно пересекаются с природой.

Такой подарок им сделали родители Чонгука, подарив путёвки до того, как учебный год кончится. Ведь тогда время для отдыха вряд ли будет. Чонгука, вероятнее всего, заберут в армию, а Тэхён будет ждать последний год учёбы в «Минлё». Поэтому решено было ехать сейчас. Тэхён звал с собой Хисына, чтобы они с Юно присоединились к ним, но они оба отказались, сославшись на то, что у них уже есть планы на эти последние для них школьные каникулы, а именно — поездка в Сеул и поиск квартиры, которую они будут вместе снимать и учиться.

В плане жилья в столице Тэхён даже не думал, потому как у Чонгука уже была его собственная квартира в Сеуле, которую ему предоставило государство, как только ему исполнилось восемнадцать лет по статусу сироты. Туда и переедут в своё время, как сказал бета. Сам Чонгук же её никогда не видел и даже не бывал в ней, так как этими вопросами занимался по большей части Гуанмин, пусть и находясь в Фукуоке. Видимо, он всегда знал, что Чонгук выберет для создания будущего именно Сеул, а не Японию. Чонгук знает только, что в ней живут сейчас какие-то люди, продолжая платить за съëм Чонам. За три года им удалось накопить необходимую сумму денег и купить её, так как в Корее государство предоставляет жилье сиротам лишь на два года, а уже после, если захочешь купить, передают в собственность. И поскольку Чонгук не планирует заселяться ещё год туда, то все расходы полностью окупятся нынешними жильцами.

Тэхён ждал весенних каникул с огромным энтузиазмом. Провести целую неделю жизни по программе отеля, которую он предоставлял всем приезжим, казалось чем-то невероятно интересным. В конце концов, они заслужили с Чонгуком эти каникулы, особенно бета, днями и ночами, кажется, готовясь к экзамену по психологии. Омега поражался выдержке и усидчивости Чонгука. Он бы точно не смог так, свихнувшись с такой программой подготовки уже на второй день. Однако усталость — это последнее, что волновало Чонгука. Он отчаянно стремился к своей мечте и делал для этого всё возможное. Сам. Без чьих-то пинков или нагоняев. Вот тут и показывалось ещё одно качество Чонгука, которое Тэхён обожал и за глаза называл чересчур сексуальным — амбициозность и чёткое понимание того, чего ты хочешь от жизни.

— Я закончил, — нарушает тишину Чонгук, поднимаясь на чердак, обращая внимание Тэхёна на себя, что успел почти задремать в обнимку с кошкой под лучами солнца. — Солнечные ванны принимаете, да? — подходит к ним бета, опускаясь на корточки. — Меня примете в свою команду?

— Пароль, — улыбается уголками губ Тэхён, прикрывая один глаз и почёсывая сопящую у него на груди Жизель. Жизель, а не Жижу, как говорит Чонгук. Когда-нибудь он отучит его от этой ужасной клички. — Без пароля ходу нет. Даю одну попытку.

— Не слишком ли мало? — убирает недовольно мякнувшую Жизель на пол Чонгук. Хватит с неё Тэхёна на сегодня. Теперь его очередь. — Дай подсказку.

— Стыдно такие вещи просить, Чон Чонгук. Ой как стыдно.

— Ладно, — наигранно тяжело вдыхает бета. — Придётся по старинке, — и, взяв на руки нисколечко не сопротивляющегося Тэхёна, идёт к дивану, куда кладёт сначала омегу, а после наваливается на него сверху, намереваясь поцеловать, но и здесь его ждёт сопротивление в виде руки Тэхёна, что накрывает его губы.

— Пароль, — по слогам повторяет просьбу Тэхён, заглядывая в глаза парню, в черноте которых уже проснулись огоньки. Об этом можно вообще часами рассказывать, потому что бесить Чонгука — это уже не просто привычка, а хобби Тэхёна.

Чонгук убирает руку Тэхёна, прижимая к мягкому дивану и наклоняется ближе, произнося практически в губы, не сводя глаз с омеги, что сглатывает гулко. И так всегда. Словно в первый раз. Тэхён краснеет, теряет связь с реальностью, а сердце колотится как умалишённое. Чонгук ничего мог, по сути, не делать, но всё равно вызывать у омеги целую бурю чувств и эмоций. А про такие моменты и говорить нечего. Сам Тэхён уже смирился с такой реакцией тела на близость с бетой.

— Ti amo, — идеально выходит у Чонгука, на что он сразу получает лучистую улыбку. — Угадал? — да. Конечно же да.

— E io ti amo, (И я люблю тебя) — Тэхён сам тянется за поцелуем, которого ждал несколько часов подряд, обнимая бету за шею и зарываясь пальцами в отросшие чёрные пряди.

Что ж... Ожидания Тэхёна явно того стоили.

🌫️🌫️🌫️

Тэхён поторопился с фантазиями. Потому что это на самом деле очень и очень неудобно, а ещё приходится рано вставать, чтобы идти на йогу, на которую он зачем-то с дуру записался, в то время как Чонгук оставался в домике и спал чуть ли не до обеда. И встречал его всегда с сытой, довольной улыбкой выспавшегося человека, что хоть плачь.

В загородном отеле они уже третий день и вот уже как третий день живут по всем правилам китайского быта. Здесь здорово, Тэхёну нравится, если не считать того, что нужно вставать к семи часам утра, надевать ханьфу (чем он только думал, когда спорил с Чонгуком, что сможет проходить в нём всю неделю) и идти сначала медитировать, а потом снова переодеваться и на йогу до девяти утра. Там завтрак и весь день занимаешься чем хочешь, если не брать во внимание всякие развлечения, которые предоставлял «Кампай». Ранние подъёмы удачно компенсировались красотами здешней природы и Чонгуком, не дававшим унывать. Вот сегодня у них по плану фотосессия в традиционных костюмах Китая, прогулка, а после ужин для двоих в их домике.

— Ты ведь знаешь легенду о чёрном волке и белом лисе? — спрашивает Чонгук у Тэхёна, когда они одеваются в специальной комнате, готовясь к фотосессии.

— Конечно. Мы же изобразить её хотели в нашем несостоявшемся танце, — помогает с ханьфу Чонгуку Тэхён. Он уже профи в этих одеждах. Поначалу тоже проблем много было, а сейчас с закрытыми глазами мог одеться без чьей-либо помощи.

— Значит, ты знаешь о том, что в одной из многочисленных пещер Белой горы спрятан якобы прах белого лиса, куда его перенёс его супруг-волк?

— Да. По легендам, на этом месте цветёт цветок фрезии в любую пору года. Почему ты спрашиваешь? — кладёт руки на плечи беты Тэхён.

— Если верить тем же легендам, то прах волка был похоронен рядом с лисом, но на самом деле это не так. Прах волка увезли на его бывшую родину, в Китай, в обитель под названием Уданшань. Их разделили, не дав возможности соединиться на небе вновь вместе. Этому поспособствовала, если верить источникам, бабка лиса, что хоть и одобрила их брак, но всю жизнь была против такого избранника для её единственного внука. К чему я это всё? Не хочешь сходить туда? Ну, я имею в виду на место захоронения. Отель предоставляет такую возможность, если доплатить.

— Хочешь воочию убедиться, что никакие фрезии там не растут?

— И это тоже.

— Боже, не пугай меня так, — смеётся нервно Тэхён, беря Чонгука за руку. Их уже зовут фотографироваться. — Давай сходим. Можем хоть сегодня.

Тэхён не особо верил в эти сказки, но раз Чонгуку хотелось побывать в этом склепе, то хорошо, он потерпит. Как страшно было ехать туда и осознавать, что сейчас столкнёшься с чем-то магическим. Он столько обманок в интернете видел, что с трудом верилось, что они действительно увидят именно то место, куда когда-то был похоронен белый лис. Но больше Тэхёна заинтересовала реакция Чонгука на его согласие поехать туда. Будто он ждал этого момента все три дня.

Сразу после фотосессии они действительно едут к пещере с ещё несколькими людьми, воодушевленно что-то обсуждающими между собой. Тэхён вообще ничего не ждал от этой главной «достопримечательности» Чхунчхона, но теряет дар речи, когда выходит из мини-автобуса, сталкиваясь взглядом с входом в пещеру. Не зря он надел поверх футболки джинсовку, потому что стоит только подойти к входу в пещеру, у подножия которой горели фонари, то становится зябко и не по себе. Тэхён почти уверен в своих догадках, почему людей так манит это место. И это вовсе не цветущая фрезия, которую явно высадили сюда недавно, когда они подходят к месту погребения. Сама пещера — это как отдельный мир, в котором множество звуков. Где-то мелодично тенькает капель и шумит вдали река, а из глубины пещеры словно доносятся таинственные голоса, смех и выкрики. Такое вообще возможно? Тэхён не уверен. Поэтому жмётся к Чонгуку ближе, намертво вцепившись в его ладонь своей, не намереваясь её отпускать до той поры, пока они не выйдут отсюда. Впереди их гид что-то красочно рассказывает о истории этого места, о всем известной легенде про волка и лиса, но до Тэхёна его слова как из-под толщи воды доносятся.

Читал, смотрел видеоролики в интернете, но никогда не думал, что сможет побывать здесь и увидеть собственными глазами надпись на каменной табличке надгробия, со всех сторон обложенного цветами, на непонятном для его сознания языке. Внутри сейчас столько противоречивых эмоций бурлит, начиная от непонятной щемящей душу и сердце радости, будто он наконец-то встретился с кем-то чрезвычайно важным, и лёгкого привкуса горечи, как от невкусного лекарства в детстве.

— Всё хорошо? — обеспокоенный голос Чонгука врывается в затуманенное сознание, отчего Тэхён вздрагивает, поднимая на него влажные глаза. — Хорошо себя чувствуешь? Здесь воздух не такой, как снаружи, поэтому, если плохо, давай выйдем.

— Что там написано? — кивает в сторону таблички Тэхён.

— Если верить рассказам нашего гида, — смотрит на сухопарого мужчину Чонгук, — то «моя маленькая радость, моя лисичка». И что-то ещё, но я прослушал.

— Моя лисичка... — как в тумане повторяет Тэхён. А сердце ëкает, и ноги подкашиваются.

— Пойдём-ка отсюда. Мне не нравится, как ты побледнел. Будет время, съездим ещё раз, а на сегодня хватит рассказов про духов.

А в отеле Тэхён ведёт себя ещё страннее. Отказывается от перекуса и сразу же заваливается спать, замотавшись в одеяло с головой, просыпаясь ближе к десяти вечера. Даже видит сон, где он в роли белого лиса резвится в степной ковыле, а за ним неподалёку внимательно наблюдает пара чёрных волчьих глаз, но не чтобы напасть, нет. Чтобы в любую секунду сорваться с места и защитить, если будет угрожать опасность. Тэхён идёт в ванную, чтобы привести себя в порядок, ведь его ужин ждёт с Чонгуком, но так и застывает у зеркала растрёпанным воробьём. Похоже, со всеми поездками он забыл, что у него должна со дня на день начаться течка. Отсюда и такое состояние. Однако если верить календарю, то до неё ещё дней пять. Может, как-то духи, что обитают в пещере, на Тэхёна повлияли? Очень смешно...

Не став на этом зацикливаться, Тэхён спокойно идёт в душ и готовится к ужину. В конце концов, переживать не о чем. Он уже проводил течку с Чонгуком, и всё было хорошо. Цикл может сбиться, это нормально. Так бывает.

К Чонгуку он уже выходит в бодром расположении духа, говоря, что чувствует себя превосходно. Тем временем для их маленького свидания под луной, в буквальном смысле этих слов, уже всё готово. Стол, на котором красовались всякие вкусности из морепродуктов, и бутылка красного вина уже ожидали их, когда они выходят на террасу. Вид открывался с террасы просто умопомрачительный: горы, тёмно-зелёный лес и туман, обволакивающий верхушки деревьев. Пожалуй, романтичнее ужина под открытым звёздным небом у Тэхёна ещё не было.

— Это прекрасно, Чонгук-а, — обнимает за шею бету Тэхён, целуя в щёку.

— Явно не прекраснее тебя, моя радость, — оглядывает омегу сверху вниз Чонгук. — Не замёрзнешь? — на Киме лишь бледно-голубая свободная рубашка и широкие брюки. От обуви он категорически отказался, поэтому сейчас залезает с ногами в плетёное кресло, заправляя волнистую прядку за ухо, выбившуюся из укладки.

— С тобой — точно нет, — подмигивает бете Тэхён, смеясь. Чонгук на его слова усмехается, занимаясь вином. — Для завершения картинки не хватает только свеч.

— Они бы постоянно затухали, сегодня ветерок небольшой. Поэтому я их убрал, — объясняет Чонгук, вынимая штопором пробку из бутылки, и, взяв бокал Тэхёна, наливает в него ароматного гранатового вина. — Прошу, — отдаёт обратно омеге, получая тихое «спасибо». — Я думаю, нужно выпить за нас с тобой в первую очередь, — говорит бета, когда и его бокал наполняется красной жидкостью.

— Соглашусь, — поднимается на ноги Тэхён. — За нас и за лучшие годы впереди совместной жизни.

— Да, — кивает Чонгук, сталкиваясь звонко своим бокалом с тэхёновым.

Ночь — это прелестное время. А для двух безбожно влюблённых особенно. Тэхён чувствует себя сейчас таким счастливым, не переставая улыбаться. Весь его мир сейчас сосредоточен на Чонгуке и его мерном голосе, рассказывающим что-то о Белой горе и связанных с ней историях, мифах, что проникает глубоко в сердце и стискивает его. Омега мог бы часами вот так сидеть, подперев голову кулаком и мечтательно вздыхая в сторону беты. Тэхён когда-нибудь говорил, что Чонгук самый красивый человек на планете? Наверное, уже сто раз. И так безмятежно на душе, так хорошо и сладко.

Эта поездка — она чудесна. Тэхён ни разу ещё не пожалел, что поехал сюда. Ну и что, что приходится вставать рано, хотя на каникулах он всегда отсыпался. Ради таких вот мгновений рядом с Чонгуком можно потерпеть. Главное, что Чонгук здесь тоже счастлив и не обременён подготовкой к экзаменам. Всё было благополучно сдано, и можно было спокойно расслабиться.

И как им только удалось создать такой уют в отношениях всего за пять с лишним месяцев? У людей некоторых это годами не выходит, а они справились с этой задачей так быстро, будто были знакомы уже сотню лет. Порой Тэхён действительно думал, что они с Чонгуком уже встречались в прошлой жизни, если такая была. Именно поэтому между ними такая крепкая связь и неоспоримая химия.

Когда Чонгук поднимается на ноги, застёгивая пиджак, и протягивает ему руку, приглашая потанцевать, Тэхён опять чувствует этот непонятный трепет по всему телу, а сердце делает кульбит. И плевать, что музыки нет, им хватит симфонии их сердец, что окутывает мягко.

Тэхён думает, что ему всего лишь восемнадцать лет, но для счастья, по сути, ничего уже и не надо. Есть пара пунктиков, но это позже, когда станет старше. Сейчас же ничто не важно так, как Чонгук, держащий его в своих руках.

— В древнем Китае иероглиф «любовь» писался не так, как сейчас его можно встретить в книгах. Он состоял из двух графем: «цзи», что значило «задыхаться, не иметь возможности передохнуть» и «синь» — «сердце». Если переводить иероглиф дословно, то получится «у сердца нет возможности передохнуть», — Чонгук говорит так, словно сказку рассказывает, гипнотизируя омегу своим серебряным тембром, заставляя задрожать мелко. — Сейчас «любовь» в современном китайском имеет немного другое значение, но мне очень сильно нравится именно древняя вариация. Потому что я не хочу «отдыхать» от тебя, Тэхён. Я хочу любить тебя, не имея возможности передохнуть сердцем. Ты понимаешь меня?

— Да, — выдыхает Тэхён тихо. Так, чтобы услышал только бета. — Да, Чонгук. Да!.. — у омеги внутри всё комком сжимается, когда Чонгук резко вжимает его в себя и накрывает его губы своими. Ведёт медленно рукой по спине, достигая затылка и стискивая каштановые мягкие пряди в кулак, дёрнув резко, почти больно, припадает губами к медовой шее, зацеловывая её и кусая, продолжая прижимать ослабевшего от такого внезапного напора омегу к себе, вцепившегося в его плечи руками, что сжимают ткань рубашки в кулаках.

Тэхён жмурится до мушек перед глазами, расползаясь в какой-то мазохистской улыбке, слушая свой безумный пульс, что стучит по вискам и тает, словно лёд. Такой Чонгук — грубый и властный — не частое явление. Обычно он аккуратен и нежен с Тэхёном, до талого пытаясь контролировать себя, даже когда омега делал всё, чтобы вывести его внутреннего зверя наружу. Последний раз у них был ещё до приезда в отель, поэтому сейчас всё чувствуется чуть иначе. Острее, ярче, вязче. Сердце колотится в унисон друг другу, а сознание медленно уплывает, на смену которому приходит немного дикое желание. Не хочется медленно, хочется быстро, чтобы здесь и сейчас, чтобы забыть, как дышать, и потерять сознание от того, как им хорошо вдвоём.

Стоит им только ввалиться в комнату, дойти до широкой кровати, не переставая терзать губы друг друга и раздеваясь попутно, бета больше не медлит. Чонгуку сейчас так хорошо, что плохо. От предвкушения в животе узлом всё скручивает, а в паху тесно от одежды становится. Тэхён сейчас готов на всё ради него, весь ему принадлежит и, если бы мог, обязательно бы сцепился с ним одним тугим узлом и никуда от себя не отпускал. И от этого осознания просто крышу сносит. Бета смотрит на омегу с плохо скрываемым восхищением и теряет остатки контроля, валя нагого Тэхёна на постель, продолжая целовать, сминая сладко пахнущую атласную кожу на бёдрах руками. Не сходить с ума от чувствительности Тэхёна не получается: он, как натянутая струна, реагирует на все касания и поцелуи высокими стонами, не выпуская из своих объятий бету. А омежий аромат сильнее обычного. Нежная акация будто в самом цвету приятно щекочет обонятельные рецепторы, осыпаясь лепестками на разгорячённую кожу Чонгука.

Он уже знает этот аромат. Тэхён пахнет так насыщенно и одурманивающе в период приближающейся течки. Видимо, она не за горами, на что Чонгук скалится подобно хищнику, ведь и на этот раз он разделит это томное состояние вместе с омегой.

У Тэхёна внутри всё горит, полыхает, искрится. Мир перестает для него существовать, сосредотачиваясь на одном Чонгуке, устроившемся у его раздвинутых ног. Бета покрывает невесомыми поцелуями его бёдра, слушая тихие стоны сверху, звонко чмокая розовую головку члена, после чего взяв его сразу в рот до основания. Тэхён скулит жалобно, выгибаясь красивой дугой, мнёт пальцами простыню и хочет свести ноги вместе, но руками бета держит их раздвинутыми, в то же время двигая головой вверх-вниз. Чонгук выпускает омежий член изо рта с пошлым звуком, обращая внимание теперь на часто сжимающуюся дырочку, сочащуюся природной смазкой, которую лижет широким мазком языка, продолжая водить рукой по члену Тэхёна.

Омега уже, не боясь, что их могу услышать, ведь ниже этажом тоже живут, стонет громче, щипая себя за соски, отчаянно пытаясь глушить рвущиеся из глотки всхлипы, но то, что творит с ним Чонгук — невозможно игнорировать. Хочется умереть в его руках. Умереть и снова родиться, чтобы снова погибнуть от мучительных ласк. Чонгук отрывается от промежности омеги только тогда, когда Тэхён сам берёт его двумя руками за голову и тянет на себя, врезаясь губами в его и проникая языком в рот, встречаясь с чонгуковым. Ничего эстетичного в этом поцелуе нет, но Тэхёну красота сейчас меньше всего важна. Ему нужен Чонгук.

Проходит ещё долго томительных и сладостных минут в объятиях друг друга, перед тем как бета войдёт в омегу. Чонгук учащает толчки почти сразу же, ловя губами новый поток бесстыдных стонов Тэхёна. Омега сам ему подаётся навстречу, сжимаясь вокруг члена Чонгука, помогая найти нужную точку, которая подарит им ещё больше удовольствия. Бета нависает сверху, сталкиваясь лбом с тэхёновым, мощно и размашисто врываясь в него, вышибая тем самым кислород из лёгких, заглядывая в кошачьи глаза и утопая в их колдовской зелени. Чонгук улыбается, и Тэхён отзеркаливает его улыбку, неотрывно продолжая смотреть на него, стараясь не упустить ни одной эмоции, сцепляя ноги у него за спиной и обнимая за татуированное предплечье.

Сегодня они вновь обменялись сердцами. Так уже было и будет всегда. Потому что ни у того, ни у другого «нет возможности передохнуть». Оно им и не нужно, ибо в этом заключается сама — неизбежность.

🌫️🌫️🌫️

Середина мая выдаётся нелёгкой.

Она переполнена домашними заданиями, проверочными и контрольными работами, тестированием и многим другим до такой степени, что Тэхён перестаёт ориентироваться в днях. С Чонгуком они видятся только в школе и на выходных, всё остальное время уходит на учёбу. Чонгуку особенно непросто, так как экзамены близко.

Тэхёну даже представлять не хотелось, что будет происходить в июне. Наверное, они с Чонгуком вообще будут только по видеосвязи общаться. Школа сейчас один сплошной комок нервов, который лучше не трогать. Даже учителя были на пределе. Ещё страшнее становилось, когда Тэхён думал о следующем годе, ведь ему тоже предстоят выпускные экзамены. Пусть он и легкомысленно пока к ним относится, но что-то подсказывало: бегать стрекозой омеге осталось недолго.

Приближающийся день рождения Хисына должен был скрасить обстановку и хоть ненадолго, но собрать их всех вместе. Тэхён ужасно успел по всем соскучиться и уже просто не мог дождаться пятницы, когда он, Хисын, Юно и Чонгук соберутся в кафе, чтобы отметить праздник беты.

— Не вызывай такси, я приеду за тобой, — просит Чонгук по телефону, наблюдая, как омега носится по комнате, собираясь на день рожденья. — Сейчас только смена закончится и сразу к тебе. С Хисыном ничего не случится, если ты поздравишь его чуть позже вместе со мной.

— Пока ты будешь заезжать за мной, потеряешь кучу времени, — говорит Тэхён, вертясь у зеркала в новенькой белой толстовке и джинсах, которые купил недавно на шопинге вместе с новой подружкой его отчима, той самой Со Суджин. Женщиной она оказалась приятной, работает давно дизайнером в той же компании, что и Джунёль, и знают они друг друга прилично, так как не один проект вместе успели сдать. Но отец упорно пока называл её другом и не более, пусть Тэхён уже давно понял, что эти двое что-то больше, чем простые коллеги по работе. — Спокойно заканчивай смену, садись на своего железного коня и поезжай в кафе. Там и встретимся. Мне же ещё кое-куда заскочить надо, чтобы подарок Хисына забрать. Так что не переживай, я сам доберусь.

— Одевайся теплее тогда. Накинь на толстовку ещё и кожанку. Синоптики грозу обещали, не хочу, чтобы ты заболел.

— Ладно-о, — тянет гласную Тэхён, заканчивая с сегодняшним образом и плюхаясь на пуфик, взяв телефон в руки.

— Ты один дома?

— Ага. Отец сегодня до ночи явно, так как у него какой-то там проект горит, а тëтушку Михён я отпустил ещё в обед. У неё внучка заболела, поэтому она отпросилась. Ещё охранник вроде бы здесь был, я его в саду видел, камеры зачем-то проверял, как будто к нам вот-вот грабители нагрянуть должны, — говорит омега, убирая использованные спонжики со стола.

— Позвони, как доберёшься. Не забудь только на сей раз, чтобы я не волновался.

— Боишься, что меня кто-нибудь украдёт? — смеётся Тэхён. — Не волнуйся, я никому не нужен. До скорого, мой прекрасный принц, — посылает воздушный поцелуй Чонгуку Тэхён, отключаясь и убирая телефон в карман толстовки.

Собственно, можно ехать. Пока такси дождётся, пока в магазин за подарком Хисына зайдëт, пока до кафе доедет — уже час пройдёт.

И ничего, ничего же не должно было случиться! Ничего...

Тэхён выходит из комнаты, выключая свет, и резво спускается с лестницы, почти достигая последней ступеньки, когда впереди себя видит человека в спортивном костюме, дутой куртке и кепке, стоящего к нему спиной и держащего в руках большой букет белых, вперемешку с красными цветами, ликорисов. Тэхён даже не сразу понимает, кто это, ведь он не заказывал доставку цветов, или это Джунёль постарался?

— Добрый день. Простите, но вы, кажется, ошиблись домом. Я не заказывал никаких цветов, — громко говорит Тэхён, чем заставляет парня обернуть голову на голос, а уже после и повернуться всем корпусом к омеге и медленно, как фильмах ужасов, поднять голову, демонстрируя лицо Тэхёну.

— Привет, солнце, — улыбается ему Пак Чимин, сияя глазами.

Тэхён не дышит в этот момент. Не слышит, не видит, не чувствует. Смотрит на Чимина, что уже успел позабыться, и не верит глазам. Альфа словно привидение, такой же невероятный и невозможный априори. Ведь призраков не существует. Так почему этот здесь?

Тэхён вздрагивает крупно, покрепче вцепляясь рукой в лестничные перила, не решаясь сдвинуться с места. Как? Как такое возможно? Чимин же должен сейчас быть в психиатрической больнице? Как он очутился здесь и как вообще прошёл в дом? Тэхён ничего не понимает. В душе уже шевельнулся страх, ведь перед омегой сейчас стоит не просто знакомый альфа, а психопат, что помешан на нём до безобразия. Но тело словно окостенело, не слушаясь хозяина. Сердце уже барабанило в сумасшедшем ритме, хотя стоило успокоиться, взять себя в руки и сделать всё возможное, чтобы Чимин исчез отсюда так же быстро, как и появился.

За последние месяцы он сильно похудел, отчего одежда мешком на нём смотрелась. Глаза потеряли здоровый блеск, а кожа стала молочно-белой. Альфу явно не выпустили за хорошее поведение, а это значит только одно — он сбежал.

— Что ты тут делаешь? — выдавливает из себя слова Тэхён, шумно вздохнув и сдвинувшись с места, делая маленький шажок вперёд. Может, всё обойдётся мирно? Тэхён позвонит кому надо, и те приедут за Чимином? Бояться нечего, верно? Пак не сделает ему больно. Он ведь любит его вроде. Значит, по теории вероятности, должен беречь. Ещё и как назло нет в доме никого. Всё-таки стоило принять приглашение Чонгука о том, чтобы поехать с ним. Не так страшно бы сейчас было. — Ты не должен быть здесь, Чимин, — пытается говорить спокойно омега. Альфа же стоял смирно на месте, продолжая разъедать его глазами. — Не должен, понимаешь...

— Ты прав, — кивает Чимин, улыбаясь широко, походя со стороны на вполне нормального человека. — Я не должен быть здесь, — небольшая пауза, а после альфа говорит то, от чего у Тэхёна кровь стынет в жилах: — И ты тоже не должен здесь быть. Именно поэтому я пришёл за тобой, — он ныряет рукой в карман куртки и достаёт оттуда две непонятные, потрёпанные бумажки. — Это билеты в один конец, в Италию. В Милан, а оттуда в Венецию. Я же помню, как ты хотел вернуться и жить там, поэтому купил билеты туда, не задумываясь. А цветы, — вспоминает о букете Чимин, широким шагом направляясь к Тэхёну, и всучивает ему цветы в руки. — Там не было роз, поэтому я взял эти. Не обижайся только на меня. Как только мы доберёмся до Венеции, я обещаю: каждый день буду дарить по букету роз...

Тэхён нервно сглатывает, стараясь не поддаваться панике, что уже сковала всё тело, отчего даже голос на тон ниже становится.

— Какая Венеция? Какие розы? — перебивает омега Чимина, прижимая букет к груди, как щит, наивно полагая, что он сможет его защитить от Пака. — О чём ты говоришь?

— Тэхён, — Чимин кладёт руки ему на плечи, слегка сжимая. — Я знаю, что облажался. И делал это много, очень много раз. Я врал, делал больно, но больше такого не повторится, я клянусь. Мы теперь всегда будем вместе. Не бойся, у меня есть деньги. Много денег. Спасибо маме, что продала мою квартиру в Сеуле и перевела всё мне на личную карту, о которой отец не знает. Мы прилетим в Венецию, купим квартиру, ты поступишь на хореографа, и у нас всё наладится. Я буду лучшим мужем для тебя. Самым верным, самым лучшим, — повторяет задушенно Чимин, обхватывая ледяными ладонями лицо Тэхёна. — Ты ни в чём не будешь нуждаться. Ровно так же, как и наши дети. У них будет лучшее будущее, я обещаю! Я тебе всё прощаю, абсолютно всё.

— Чимин, ты болен, — букет падает на пол, а сам омега отшатывается от сумасшедшего альфы, в неверии мотая головой. Становится не просто страшно. Тэхëн еле сдерживается, чтобы не броситься наутëк. — Ты не знаешь, что несёшь. Тебе срочно нужно вернуться в больницу.

— Не говори так! — меняется в лице Чимин, опуская взгляд на свои кроссовки и сжимая кулаки. — Так могут говорить только те в халатах, что улыбаются всегда. Ты не можешь так говорить, не можешь. Потому что ты любишь меня. Любишь... Ты родишь мне ребёнка, и у нас всё станет хорошо. Хорошо, чёрт подери!

— Чимин, — Тэхён предпринимает последнюю попытку. — Чимин, успокойся. Не злись, — кто знает, что за препараты давали альфе в психиатрической больнице и как они повлияли на мозг Пака. — Я поеду с тобой, поеду, — уверяет альфу омега, взяв осторожно за руку. Господи, что с его костяшками? — Идём в зал. Ты сядешь на диван, я сделаю тебе твой любимый чай с лимоном, и мы сразу поедем, как ты немного отдохнёшь. Пойдём, — тянет несопротивляющегося альфу Тэхён за собой, взяв под руку, стараясь не обращать внимание на его разрывающий душу на части взгляд.

Нормальные так не смотрят. Как на добычу, которую нужно убить и сожрать.

Усадив альфу на диван, повторяя ему не злиться и что всё хорошо, Тэхён снимает с его головы кепку, кладя на пол, и проводит рукой по его выцветшим, русым, грязным волосам, зачёсывая чёлку назад. Этот жест, если вспомнить старое, его всегда успокаивал. Тэхён очень надеется, что и сейчас сработает и он успеет позвонить хотя бы в полицию или отцу. Руки дрожат, когда Тэхён приходит на кухню, постоянно оглядываясь, доставая телефон из кармана толстовки.

Он успевает набрать отцу раза четыре, сделав дозвон на пятой попытке уже Ханюлю даже, но никто ему не отвечает. Пока он слушал медленные гудки, внутри Тэхёна что-то с каждым разом умирало, осыпаясь под ноги зыбкой надеждой. Он решительно набирает наконец в полицию, где слышит заветный голос хоть кого-то за прошедшие минуты, но сказать ничего не успевает.

Мир отключается в одно мгновение, а омега лишь на секунду чувствует резкую боль удара в затылок. Телефон валится из рук, из которого продолжали спрашивать громкое «алло», а сам Тэхён валится на белый кафель, ударяясь головой уже о него, ловя мушки перед глазами ровно до того момента, когда всё становится чёрным.

Ликорисы — это цветы смерти. На языке цветов каждый оттенок цветка имеет своё значение. Красные значат печаль, смирение, пламенность чувств, воссоединение. Белые — «я думаю только о тебе». Чимин не мог этого знать, когда угрожал старушке-цветочнице из ларька отдать ему самый красивый из её букетов, который точно произведёт впечатление.

Но никогда не сомневался в другом.

Его Тэхён навсегда останется с ним.