[GL] Тысяча хитростей моей болезненной Шицзунь

Переводчицы:
Байхэ завод
[тг канал]

Это платная глава, пожалуйста,
купите главу в оригинале!
【инструкция в тг канале】

Сегодня ученица снова рано ушла.

Юнь Шучэнь смотрела, как она исчезает за дверью, и только тогда с облегчением вернулась в комнату. Хоть вокруг и было светло, она всё же плотно закрыла окна и двери, а у изголовья зажгла лампу.

Она раскрыла ту самую книгу «Нарушая иерархию» и продолжила читать дальше.

Кто знает, что обычно засоряет голову Юэ Чангэ, или, может быть, это было ради того, чтобы угодить вкусам уважаемой публики, но текст получился чрезвычайно пошлый.

Листая вперёд, Юнь Шучэнь видела, что двое всё ещё предаются плотским утехам на постели, исступлённо и неразлучно. Сначала у неё горели щёки, но чем дальше она читала, тем больше уставала душой и телом, и постепенно успокоилась, смогла взглянуть на такие отношения трезво.

Истории Юэ Чангэ всегда были такими: описания до предела подробные, но вот о том, почему двое влюблены почти ни слова.

Чем дальше читала Юнь Шучэнь, тем сильнее хмурила брови.

Она совсем не понимала, как Сяо Чэнъюй могла влюбиться в Цю Юэбай. Эта младшая использует грязные приёмы, личность даже не берём в расчёт, и выглядит всего лишь как неповзрослевшая девчонка: импульсивная, упрямая, кроме юности и свежести в ней нет никаких достоинств.

Неужели её шицзунь за все годы так и не встречала по-настоящему красивых женщин?

С этой мыслью Юнь Шучэнь совсем потеряла интерес к книге, даже почувствовала отвращение и отложила её в сторону.

Вспомнив вдруг, что её Цин-эр в этом году исполнилось всего двадцать, она показалась ей очень юной. Пусть в человеческом мире в этом возрасте уже давно можно выходить замуж, в глазах Юнь Шучэнь она всё ещё как только что проросший нежный росток.

Если судить с позиции придирчивого выбора партнера, возраст и опыт — явный недостаток. Пусть она и выдающаяся среди сверстников, но по сравнению с предшественниками, старшими её более чем на пятьсот лет, всё это равно капле в море.

Юнь Шучэнь распахнула окно и, глядя на залитый светом пейзаж, ощутила смутное волнение в душе. Ей захотелось пройтись.

Шаг за шагом она поднялась к утёсу Единого сна. С тех пор, как её ученица однажды танцевала здесь мечом, вызвав бескрайнюю вьюгу, Юнь Шучэнь каждый раз, глядя на эту пустынную скалу, ощущала, что её красота поблекла.

Что же она могла в ней полюбить? Небесную, отрешённую внешность? Или ту холодную снаружи, но тёплую внутри мягкость, ту чистоту, когда в сердце лишь она одна? Или же спокойное чувство, что эта ученица останется рядом и не покинет её?

Смотря вдаль на горы, утопающие в огненно-алых закатных облаках, Юнь Шучэнь шаг за шагом разбирала собственное сердце. Казалось, каждая из этих причин по отдельности не настоящая. Но все вместе — именно они.

Всё было ею. Незаметно повсюду, в каждом мгновении, только её тень.

Юнь Шучэнь спрашивала себя, но не могла ответить. Тысячи слов не могли объяснить. Она ведь хотела рассудком разложить это чувство на части, отыскать корень беды и убедить себя, что это лишь временный перекос: последние годы она жила слишком одиноко, а её ученица самая обычная девочка, вовсе не такая хорошая, как кажется. Обычная симпатия. Обычная и ничего больше.

Словно обманывая саму себя, она старалась подавить это всё сильнее распаляющееся чувство, которое уже будто пробиралось в кости и жилы.

Но оказалось, что любовь сама по себе абсурдна и лишена всякой логики.

***

Цин Чжоусюэ, стоя на мече, бесшумно долетела до окраины Тайчуцзин. Она выбрала просторное место, где было мало трав и деревьев, не было ни людей, ни следов зверей.

Она сняла с волос белую нефритовую шпильку, аккуратно убрала его в сторону. Затем проверила всё, что при ней, и оставила на поясе лишь меч Цин Шуан.

Закончив приготовления, Цин Чжоусюэ подняла голову к небу, присела и осторожно стала развязывать красную нить на щиколотке, ту самую, с которой никогда не расставалась.

В миг, когда нить оторвалась от её тела, небо и земля вдруг изменились. Ветер, гулявший по равнине на тысячи ли, остановился.

Она подняла глаза и увидела, как тучи, словно обмакнутые в тушь, стремительно темнеют, сгущаются, будто гром готовится к удару.

В этом удушающем воздухе Цин Чжоусюэ обнажила меч и стала по одному разу исполнять все изученные техники.

Первая техника — «Облако выплывает из ущелья».

Острие меча ринулось вперёд: мягкость, скрывающая в себе сталь. Воздух застыл, даже ветер исчез.

Она плавно шагнула влево и тут же развернулась: вторая техника — «Уставшая птица возвращается в гнездо». Удар лёгкий, гибкий, неожиданный.

В небе тучи всё сильнее скапливались и клубились.

Третья техника — «Радуга пронзает солнце». Удар стремительный, как длинная радуга, пронзающая небо. Когда меч вырвался вперёд, в небесах раздался приглушённый ропот грома.

Под гнётом небесного гнева рука Цин Чжоусюэ дрогнула. Она плотно сжала губы, крепче ухватила рукоять и, взмахнув вверх, завершила четвёртую технику — «Подняв чашу, пригубить луну». Всё её тело почти оторвалось от земли, белые одежды развевались, а сама она напоминала журавля, готового взлететь.

В этот миг небеса озарила ослепительная молния, и мир стал светел, как днём. В её сиянии проявилась изящная, гордая фигура и ясный свет в глазах.

Пятую и шестую техники она исполнила очень быстро, будто старалась опередить тот небесный гром, что в любую секунду мог обрушиться.

И вот, последняя техника семи ударов Тайчуцзин — «Бирюзовое море рождает прилив». Ветер от меча разошёлся кругами, под ногами послышался треск трещащей земли, как будто брызги волн взорвались. В этот момент небеса разорвал оглушительный гром, словно топор Паньгу снова рассёк небо.

> [ Пань-гу́ (кит.盤古, пиньинь: Pángǔ) — в древнекитайской мифологии мифический первопредок, первый человек на земле. Мифы о Пань-гу зафиксированы письменно только в III в. н. э. Другая версия мифа повествует о том, что Паньгу родился из пяти основных элементов и сотворил небо и землю резцом и молотом. Поэтому Паньгу чаще всего изображали с топором и зубилом в момент отделения им неба от земли. ]

Сердце Цин Чжоусюэ остановилось. Меч вырвался из её руки и с грохотом упал на землю. Не успев толком подумать, она тут же наклонилась, подняла красную нить и вновь плотно завязала её на щиколотке.

Она бессиленно села на землю и стала ждать, пока гроза стихнет. Очень скоро небо вновь прояснилось, солнце осветило мир.

На её лбу выступил холодный пот. Несколько раз переведя дыхание, она постепенно успокоилась. Недолго думая, снова подняла меч, сняла красную нить с ноги.

Ещё раз.

Снова и снова. Рано или поздно будет толк.

Цин Чжоусюэ не придумала иного способа, кроме как напрямую встретиться со своим страхом: тренироваться под давлением небесной кары до тех пор, пока меч однажды не останется в её руке.

Она была так сосредоточена на фехтовании, что не заметила тень, стоящую вдалеке и молча наблюдающую за ней.

На красной нити, подаренной ученице, Юнь Шучэнь оставила частицу своей божественной мысли. Носит она её или снимает, где бы ни находилась — Юнь Шучэнь могла смутно ощущать.

На утёсе Единого сна ей было неспокойно, поэтому она пошла вслед и увидела такую картину:

Упрямая девушка снова и снова развязывала и завязывала нить, под небесным громом подбирала меч, словно танцуя в оковах.

Сначала её руки сильно дрожали, каждый гром выбивал меч.

Но потом всё стало лучше, прогресс был виден глазом.

И молнии тоже были необычны, сияли роскошным фиолетовым цветом. Юнь Шучэнь, глядя на это, пересчитала пальцами и поняла: в её ученице уже появился намёк на прорыв.

Сначала она опешила, а потом, глядя на бескрайнее небо, с улыбкой вздохнула. Постояла ещё немного, но не стала её тревожить и тихо ушла.

***

Через несколько дней, на учебной площадке. Жуань Минчжу и остальные смотрели на Цин Чжоусюэ:
— Ты ведь тогда пострадала. Сегодня уже совсем поправилась?

— Полностью поправилась, — ответила Цин Чжоусюэ. — Но сегодня я пришла не на тренировку. Боюсь, ближайшие дни тоже не смогу приходить.

Линь Сюньчжэнь удивилась:
— У тебя что-то случилось, шимэй?

— Шицзунь сказала, что возьмёт меня с собой в горы искать несколько ингредиентов для прорыва на новый уровень. На это уйдёт примерно неделя.

Услышав это, Жуань Минчжу засмеялась:
— Только вы вдвоём? Ну и ладно. Я за тебя попрошу выходные у внутренних наставников.

Когда Цин Чжоусюэ ушла, Линь Сюньчжэнь и Бай Су в изумлении уставились на Жуань Минчжу. В её янтарных глазах плескалась насмешливая улыбка.

Бай Су поддела её:
— У тебя с шимэй Цин какая-то вражда? Она только ушла, а ты уже так радуешься.

— Что значит ушла она, и я обрадовалась? — искренне удивилась Жуань Минчжу. — Я радуюсь только потому, что она со своей шицзунь вместе пошла.

Слова её прозвучали двусмысленно. Бай Су ничего не поняла, но Линь Сюньчжэнь, вспомнив прошлое, уловила намёк. Она нахмурилась:
— Ты ведь знаешь, что она с детства живёт в горах и мало понимает в мирских делах. Так что оставь свои шуточки, не учи её дурному.

— Я и не учила её дурному, не осмелилась бы! Если уж кто и «учит», так это её шицзунь.

— Опять ты клевещешь на шишу Юнь? — холодно сказала Линь Сюньчжэнь. — Она ведь одна из старейшин шести пиков, как может вести себя подобным образом с ученицей? Пусть это только твои слова, но если кто-то услышит, её репутации это повредит. Такие глупости лучше не болтай.

Жуань Минчжу не выдержала и сердито уставилась на неё:
— Для тебя шишу Юнь прямо небесная фея! А я вот вижу: у них явно что-то есть. Целыми днями переглядываются.

Для Линь Сюньчжэнь Юнь Шучэнь действительно была старшей, которой она больше всех восхищалась. В её сердце образ шишу всегда сиял святостью. Поэтому она впервые спорила всерьёз:
— По-твоему, просто посмотреть друг на друга и это уже «переглядываются»?

— Они ещё и за руки держатся.

— Они обе женщины. Что тут необычного?

— Не только за руки! — вспылила Жуань Минчжу. — В прошлый раз я ходила с Цин Чжоусюэ в город и увидела красивую одежду. Спросила её: «Хочешь купить шишу Юнь?» А она, только взглянув на размер, сразу сказала: «Не подойдёт».

Жуань Минчжу высокомерно вскинула подбородок:
— Подумай сама. Откуда она это знает? Такая точность наугад не получается.

После этих слов и Бай Су, и Линь Сюньчжэнь замолчали, переглянулись.

А сама Цин Чжоусюэ и не подозревала, что её шимэй и шицзе могут спорить из-за такой ерунды.

Она же особых впечатлений от поездки не испытывала. Но раз шицзунь рядом, в огромном мире любое место становится прекрасным.

В тот день было жарко. На Юнь Шучэнь была лёгкая одежда небесно-голубого цвета, оттеняющая её алые губы, словно лепесток речного цветка в весенней воде.

Шагая рядом с Цин Чжоусюэ, она казалась совершенно спокойной, не ощущая никакого зноя, словно лёгкий прохладный ветерок дарил ей уют.

Юнь Шучэнь слегка замедлила шаг, чтобы идти вровень с ученицей. Их руки почти касались, и казалось, вот-вот переплетутся.

— При твоём усердии, совершить прорыв на уровень зарождение души, наверное, вопрос лишь нескольких лет, — мягко сказала она. — Но с каждого этапа выше Золотого ядра любое преодоление небесного испытания смертельно опасно. Нужно быть очень осторожной, поняла?

Она, наконец, взяла её за руку. Очень естественно, слегка сжала, будто лишь хотела подчеркнуть важность своих слов.

— Мгм, — кивнула Цин Чжоусюэ и посмотрела на неё. — Шицзунь, какие именно ингредиенты мы ищем?

— В одном секретном месте, — улыбнулась Юнь Шучэнь, слегка повернув голову. — Прибудем — сама увидишь. Когда я в своё время была на уровне зарождения души, тоже приходила туда. Там очень красиво.

На самом деле нужные травы у Лю Сюнцинь и так имелись в полном наборе.

Но Юнь Шучэнь не стала говорить об этом. Главное для неё было — провести время с ученицей вдали от гор. С этой мыслью она взглянула на Цин Чжоусюэ, но та, похоже, вовсе не поняла её намерений. Её глаза были прикованы к алым танхулу на палочке у уличного торговца.

> [ Танхулу — традиционная китайская закуска, состоящая из нескольких плодов боярышника, покрытых солодовым сахаром, нанизанных на бамбуковую шпажку. Обычно её готовят, нанизывая плоды боярышника на шпажку и покрывая их подогретым сахарным сиропом, который застывает на холоде. ]

———————————————————

Авторке есть, что сказать:

Ос во время «периода просветления»:

Юнь Шучэнь в состоянии «время мудреца»:
«Я ведь не так уж её люблю. Моё сдерживание объясняется только тем, что я не настолько увлечена ею. Повторю ещё раз: она всего лишь обычная ученица, и ни по чувствам, ни по разуму я не должна всё время думать о ней. Повторяю ещё раз: как я вообще могу в этом утонуть? Хотя... ученица вроде бы неплохая... Нет, нет, я могу признать только то, что она мне чуть-чуть нравится. Пятьсот лет моего самоконтроля не позволят мне утонуть в чувствах».

Юнь Шучэнь вне «времени мудреца»:
«Ищу любой повод увести ученицу с гор на свидание, чтобы удобнее было её влюблять.

Сегодня я выбрала небесно-голубой наряд, цвет подчёркивает моё лицо...
Ах ты, непокорная ученица, смеешь глазеть на танхулу, а не на свою шицзунь?!»

Итог: мысли и поступки временно расходятся и не совпадают, шицзунь в стадии «раздвоения», ха-ха-ха-ха! Но ещё немного и они сольются воедино.

> [ "OS" — это сокращение от английского "inner monologue / inner voice (os — off screen)" ]