[GL] Тысяча хитростей моей болезненной Шицзунь

Переводчицы:
Байхэ завод
[тг канал]

Это платная глава, пожалуйста,
купите главу в оригинале!
【инструкция в тг канале】

Начать писать свою историю Когда Цин Чжоусюэ сидела с закрытыми глазами в медитации, у кончика её носа то появлялся, то исчезал тонкий аромат. Её дыхание не успокаивалось, да и сердце тоже.

Постоянно казалось, будто внутри какое-то беспокойство.

Жемчужные занавески свисали вниз, двери и окна были плотно закрыты. Сквозь затуманенные окна проникал неясный, смутный свет. Вокруг стояла тишина, и она могла слышать дыхание Юнь Шучэнь, а также собственный стук сердца.

Неизвестно с какого момента, но аромат, что она ощущала, как будто обрёл лёгкое тепло, становясь всё более насыщенным и мягким. Цин Чжоусюэ почувствовала, что шицзунь немного приблизилась к ней, но сейчас она медитировала, и не могла просто так открыть глаза и отвлечься.

В конце концов, стиснув зубы от странной боли и с неясным чувством в груди, Цин Чжоусюэ слегка приоткрыла веки и взглянула на неё.

Она не успела как следует разглядеть выражение Юнь Шучэнь. Так как обе они сидели на кровати, а плотные верхние одежды были сняты, ей лишь смутно удалось увидеть приоткрытый ворот её одежды, белоснежную кожу... И на груди маленькую красную родинку, словно капля киновари.

— Сосредоточься.

Цин Чжоусюэ поспешно снова закрыла глаза. Яркий алый цвет тут же исчез во мраке сомкнутых век.

Как будто она увидела то, чего не должна была видеть.

И всё же сердце оставалось неспокойным, слишком много причин мешало сосредоточиться: сперва лёгкий аромат, а теперь и эта крошечная красная точка.

— Сегодня у тебя что-то на уме?

Когда последние искры благовония погасли, Цин Чжоусюэ открыла глаза. Она по-прежнему чувствовала себя до крайности уставшей.

Юнь Шучэнь задала вопрос, но Цин Чжоусюэ не знала, как ответить. Она очень хотела сказать, что, возможно, это из-за неё мысли всё время блуждают, но даже если так, она не могла выразить словами эту тоску.

Ей хотелось смотреть на неё, но она не смела смотреть слишком долго, словно если взгляд задержится хоть на миг, то это будет осквернением.

Нельзя так. Нельзя вызывать у неё отвращение.

Она не удержалась и сжала угол простыни.

И вдруг к её подбородку прикоснулась ладонь и мягко приподняла вверх:
— Шицзунь с тобой разговаривает. Что ты голову опустила?

Цин Чжоусюэ подняла глаза, машинально коснулась её руки, но как только почувствовала прикосновение, тут же отдёрнула пальцы, будто обожглась.

— У этой ученицы... нет никаких беспокойств, — Цин Чжоусюэ покачала головой. — Наверное, просто устала.

— Если устала — ложись спать, не стоит себя заставлять.

Прошло немало времени в тишине. Юнь Шучэнь тихо вздохнула про себя и отпустила её.

В небольшой комнате было слишком тепло, почти двусмысленно. Аромат благовоний сливался с воздухом, окутывая всё, и словно туманил разум.

Юнь Шучэнь откинула занавес, надела обувь и вышла.

...Ещё чуть-чуть.

Совсем немного и она бы не сдержалась, чтобы не поцеловать.

Юнь Шучэнь изо всех сил старалась не думать о произошедшем. Пусть ей и нравится эта девушка, но не стоит погружаться в это с головой. Всё должно идти своим чередом.

На улице дул прохладный ветер, и холод сразу привёл её в чувство.

***

Зима была в самом разгаре, а весна ещё не наступила. Говорят, в мире смертных уже всюду красные фонари, символы счастья, и все вместе празднуют Новый год.

Обычно культиваторы не отмечают праздник весны. Старейшины сект, как закроются на уединение, так и сидят десятилетиями и в итоге пропускают не один Новый год. Если бы каждый год им приходилось выходить ради одного праздника, то только бы добавляли себе хлопот.

Но в Тайчуцзин на Новый год занятия отменялись, и у младших учеников были свои способы провести праздник. Внешние ученики, у которых ещё оставались связи с миром, все возвращались по домам, а внутренние обычно скучали на своих пиках.

Жуань Минчжу по пути позвала Бай Су, пригласила также Цин Чжоусюэ, а потом с неловкостью уговорила Линь Сюньчжэнь пойти с ними, мол, скучно всё время глазеть на своего шицзунь, лучше уж прогуляться в город.

На этих словах Цин Чжоусюэ нахмурилась.

Жуань Минчжу взглянула на свою шицзе домоседку и фыркнула:
— Знаю я тебя. Любишь ты целыми днями пялиться на свою шицзунь, но не то чтобы это весело.

Цин Чжоусюэ не обиделась, лишь спокойно сказала:
— Она и правда интересный человек.

Жуань Минчжу лишь покачала головой и вздохнула.

Бай Су не заметила подвоха и тоже улыбнулась:
— У шимэй с шишу Юнь всегда были хорошие отношения, аж завидно.

Четверо пришли в ресторан в городке у подножия Тайчуцзин и заказали целый стол вкусных блюд. Это заведение было весьма известным в округе, с долгой историей. Сюда приходили не только обычные люди, но и скучающие даосы, чтобы побаловать себя вкусненьким. В преддверии Нового года почти все лавки уже закрылись, а эта всё ещё принимала гостей.

Жуань Минчжу громко заявила, что хочет выпить, и велела подать две кувшинки вина. Раз уж сложилась такая атмосфера, остальные тоже наполнили себе чашки.

После пары чаш тема разговора постепенно расширилась. Жуань Минчжу, увидев, как Линь Сюньчжэнь наливает себе одну чашку за другой и пьёт не морщась, сильно удивилась:
— Не ожидала! Ты, ты что, столько можешь выпить?!

Линь Сюньчжэнь ответила:
— Разве по человеку сразу видно, сколько он может выпить?

— Ещё как! — Жуань Минчжу, стоя на одной ноге, покачивала стул и с любопытством сказала: — Мне казалось, ты такая правильная, что у тебя вообще не было шанса выпить на спор.

— Это врождённое. Хотя, по правде, много пить не стоит: вредно для тела и часто приводит к неприятностям.

Цин Чжоусюэ с Бай Су пить не умели, так что просто пили чай и увлечённо ели. А Жуань Минчжу уже начала состязаться в питье с Линь Сюньчжэнь и, похоже, шицзе Линь тоже вошла во вкус, продолжая пить и болтать о всяком.

Бай Су изредка подкидывала пару слов, а Цин Чжоусюэ сидела тихо, держа палочки и добросовестно пробуя все блюда, воплощая добродетели усердия и покоя.

— Откуда у тебя этот меч? — вдруг раздался женский голос, полный недоверия.

Все обернулись на звук. Девушка в жёлтой одежде с живыми чертами лица указывала на меч Цин Шуан, лежащий рядом с Цин Чжоусюэ.

Она вгляделась получше и резко повернулась к стоящей рядом молодой девушке:
— Да-шицзе, это не тот ли меч, что ты заказывала тогда?

> [ 大师姐 (dà shījiě) — «великая старшая сестра» или «первая старшая сестра». Это официальный титул самой старшей ученицы в поколении (обычно первой принятой в ученицы учителя или самой авторитетной среди старших учениц). Она как правая рука учителя среди младших, почти что «главная ученица». ]

Та да-шицзе выглядела благородно и носила меч на поясе и очевидно, была мечницей.

Услышав слова своей спутницы, она нахмурилась и посмотрела в сторону Цин Чжоусюэ. Меч «Цин Шуан» сиял холодным блеском, изящный и стройный, его легко было узнать.

— Я — Гу Жошуй из секты Лю Юнь. Скажите, девушка, откуда у вас этот меч?

В голосе её чувствовался холод, но слова оставались вежливыми.

Цин Чжоусюэ отложила чашку чая и спокойно посмотрела на неё:
— Получила его в лавке на острове Пэнлай в Восточном море.

Девушка в жёлтом тут же вспыхнула:
— А ты знаешь, что этот меч был заказан для нас заранее?

Цин Чжоусюэ подняла руку, и меч сам прыгнул в её ладонь, будто бы давно знал свою хозяйку:
— Меч Цин Шуан сам выбрал меня. Видимо, такова судьба.

Она говорила чистую правду. Хотя случаи, когда духовный меч сам выбирает владельца, крайне редки, и почти не упоминаются в записях. И всё же её слова могли показаться хвастовством, даже если она вовсе не имела этого в виду.

— Смешно. Цин Шуан — один из лучших мечей в мире, и он выбрал тебя, всего лишь культиваторку на уровне золотого ядра?

Та девушка, видимо, не понимала, о чём говорит, и резко подняла брови:
— Даже если не говорить о порядке, кто первый, а кто позже, прибегать к таким словам, чтобы оправдаться... Просто позорно!

Жуань Минчжу со звоном отставила чашку:
— Оружие всегда достаётся по способностям. Если меч признал хозяйку, то значит, она достойна. Разве можно просто языком сказать: «Это моё», и оно твоё? Тогда я вот скажу, что твой меч — мой. Ты его мне отдашь?

Линь Сюньчжэнь спокойно потягивала вино и внимательно изучала противницу. Эта Гу Жошуй носила тёмно-серую даосскую одежду с узором облаков и драконов на рукавах и очевидно, не рядовая ученица.

Она тихонько сжала руку Жуань Минчжу, давая понять, чтобы та не продолжала препираться.

— Шимэй, не стоит ссориться, — сказала Гу Жошуй, бросив взгляд на их пояса с вышитыми журавлями. — Вы ведь ученицы Тайчуцзин? Если тебе нужен этот меч, просто возьми его. Считай, что это способ сохранить мир. В любом случае, как бы ты на это ни смотрела, я не испытываю недостатка в таких хороших мечах.

Они расплатились. Проходя мимо Цин Чжоусюэ, Гу Жошуй остановилась и холодно бросила:
— Надеюсь, увидимся на турнире Вэньсянь.

***

Хороший ужин закончился неприятным послевкусием. Никто больше не хотел есть, поэтому они собрались и ушли.

Бай Су, заметив задумчивый взгляд Цин Чжоусюэ, сказала:
— Шимэй, это всё недоразумение, не принимай близко к сердцу.

Цин Чжоусюэ вернулась в себя, увидела, как все смотрят на неё с разными выражениями, огляделась и спросила:
— У меня что-то на лице?

— А капуста с толчёным чесноком этого ресторана была ничего, — тихо сказала она, кашлянув. Остальные молчали и просто глядели на неё, а она подумала, что закончились темы для разговоров.

Жаль, что щицзунь не любит чеснок — говорит, запах слишком резкий.

Она вообще всегда была такой сдержанной.

Её соученицы облегчённо вздохнули: столько сил потратили на переживания, а оказалось, зря. Лучше бы волновались не за Цин Чжоусюэ, а за ту девушку, которую Жуань Минчжу почти довела до белого каления.

— Ну и пусть, кто будет с ними спорить? — холодно фыркнула Жуань Минчжу. — Эти люди только и умеют, что ныть и скулить. Пошли, прогуляемся по магазинам.

Когда они вернулись на пик Хэ И, было уже за полночь. Жуань Минчжу всё ещё хотела повеселиться, но Цин Чжоусюэ настояла на возвращении, сказав, что у неё дела и ей пришлось уступить.

Цин Чжоусюэ подняла взгляд на небо, ночь была тёмной. Сердце у неё сжалось: в это время шицзунь, должно быть, уже легла спать... Надеюсь, ей не холодно.

Недавно выпал снег, и теперь всё замерло в тишине. Цин Чжоусюэ шагнула вперёд, собираясь открыть дверь, но увидела, как Юнь Шучэнь, закутавшись в тёплую одежду, сама её открыла.

— Шицзунь?

Юнь Шучэнь взглянула на неё:
— Протяни руку.

Цин Чжоусюэ послушно подала руку. В ладони шицзунь что-то держала: холодное и влажное. Она опустила в её ладонь.

Цин Чжоусюэ взглянула на предмет в лунном свете — это был снег.

На земле снег лежал тяжело, густо. А в руке как лепесток белой груши: полупрозрачный, тонкий. Стоило ладони согреться и он мягко растаял, струясь по линии жизни.

Кап... кап...

— Первый снег ранней весны, — сказала Юнь Шучэнь с лёгкой улыбкой. — Его отдают первому человеку, которого встретишь в новом году.

Сердце Цин Чжоусюэ словно дрогнуло. Ладонь была холодной, но ночь — ясной и доброй, и вдруг всё вокруг показалось ей прелестным.

— Но он... растаял, — прошептала она.

И лишь когда увидела, как шицзунь улыбается уголками глаз и тихо смеётся, поняла, насколько по-детски прозвучала её серьёзность.

Юнь Шучэнь пригласила её внутрь, плотно закрыла дверь и достала из рукава красный конверт:
— Я уже давно не праздную Новый год, даже не уверена, остались ли те же обычаи. Снег растаял, но это ты уж точно возьми.

Цин Чжоусюэ ощупала тяжёлый красный конверт и заглянула внутрь, а там были серебряные купюры.

— Теперь моя маленькая ученица точно не станет добычей чудовища Нянь, — с мягкой улыбкой сказала женщина, склонив голову. — Пусть после праздника весны тебя ждёт удача.

> [ Согласно древнему мифу, в начале каждого нового года китайцы прячутся от чудовища по имени Нянь (по-китайски 年 (nián) означает «год»). Нянь приходит в первый день Нового года, чтобы пожирать скот, зерно и пищевые припасы, а иногда и сельских жителей, особенно детей. Чтобы защитить себя, жители клали еду при входе в помещение, напротив двери, с приходом каждого нового года. Однажды люди увидели, что Нянь испугался маленького ребёнка, одетого в красную одежду и решили, что он боится красного цвета. С тех пор каждый раз, когда приходит Новый год, люди развешивают красные фонари и красные свитки на окнах и дверях своих жилищ и зажигают фейерверки. По поверьям, эти традиции отпугивают чудовище и вынуждают его обходить поселения. ]