[GL] Тысяча хитростей моей болезненной Шицзунь

Переводчицы:
Байхэ завод
[тг канал]

    Это платная глава, пожалуйста,
купите главу в оригинале!
【инструкция в тг канале】

Юэ Чангэ сделала пару шагов ближе и Цин Чжоусюэ сразу ощутила сильный аромат цветов. Вульгарным его не назовёшь, но он был навязчиво-сладким, как запах гардении от которого невозможно отмахнуться.

Женщина увидела Цин Чжоусюэ и подмигнула ей:
— Маленькая шичжи, ты давно не приходила, чтобы подменить свою шицзунь. А шишу так скучала по тебе, знаешь ли.

Затем она перевела взгляд на Юнь Шучэнь:
— Эй, бессердечная женщина! Мой новый роман...

Глаза Юнь Шучэнь мгновенно потемнели. Она пристально уставилась на Юэ Чангэ.

Под этим взглядом Юэ Чангэ невольно сглотнула и заморгала:
— Ты чего так на меня смотришь?

— Войдём, — сказала Юнь Шучэнь. Она взяла Цин Чжоусюэ за руку и слегка отодвинула от Юэ Чангэ, словно боялась, что та испортит её наивную ученицу.

Юнь Шучэнь шла с ней неспокойно. Всё потому, что в глубине сознания раздавался женский голос, не унимавшийся в упрёках:
«В прошлый раз ты спросила, есть ли роман про шицзунь и ученицу, а я сказала, что нет, и ты расстроилась. Сейчас я под давлением написала новый, специально тебе принесла, а ты опять недовольна. Это что вообще такое? Женщины — существа непостижимые».

Юнь Шучэнь слегка прикусила губу, почувствовав жар в ушах. Цин Чжоусюэ, заметив неладное, спросила:
— Шицзунь, с тобой всё в порядке?

— Всё хорошо, — покачала головой Юнь Шучэнь.

В беседке Цин Чжоусюэ с недоумением смотрела на двух старших. Те молчали. Время от времени Юэ Чангэ смеялась, а Юнь Шучэнь, похоже, вела себя странно — пила чай одну чашку за другой, хотя обычно пила его медленно и изысканно.

Цин Чжоусюэ заподозрила, что они передают друг другу мысли, потому сама сказала:
— Шицзунь, я пойду потренируюсь с мечом.

— Хорошо, — отозвалась Юнь Шучэнь, чуть сжав кулак в рукаве, а затем расслабилась. Она провожала взглядом белую фигуру, пока та не исчезла среди густой листвы сада.

— Ну как? — спросила Юэ Чангэ, прищурившись. — Новый романчик. Я дала нескольким младшим ученицам прочитать и все в восторге.

Она с намёком посмотрела в сторону, куда ушла Цин Чжоусюэ:
— С чего это ты вдруг заинтересовалась такими историями? Раньше Юнь-Юнь была очень покладистой: что я ни напишу, всё читала.

> [ В китайском языке одним из распространённых способов создания ласкательной формы имени является удвоение одного из его слогов. Обычно удваивается первый слог, но ради благозвучия и милого звучания иногда удваивают второй слог или даже слог фамилии. ]

— Ты всё вертишь одни и те же сюжеты, — спокойно ответила Юнь Шучэнь. — Любовь между соученицами, всё это уже приелось.

— Вот именно, — хихикнула Юэ Чангэ. — А тут я впервые написала нечто... запретное. Стыдно даже.

Но на её очаровательном лице и следа смущения не было. Это чувство явно было ей чуждо.

Юнь Шучэнь протянула ей конверт с деньгами:
— Видя, как ты старалась, вот, небольшое вознаграждение.

Юэ Чангэ заглянула внутрь и тихо ахнула:
— Обожаю с тобой иметь дело!

Когда она ушла, Юнь Шучэнь провела пальцами по обложке книги с названием «Нарушая иерархию». Холодные страницы будто обжигали. Она открыла книгу, прочла пару строк и, не выдержав, спрятала её в рукав.

Цин Чжоусюэ никогда бы не догадалась, что после бессонницы от прочитанного у неё, и её шицзунь пошла по той же дороге. Только днём, пока ученица тренируется, Юнь Шучэнь находила возможность читать тайком.

Книга была в двух томах.

Сюжет разворачивался в секте Цин Сю. Глава секты, Сяо Чэнъюй славилась не только мастерством, но и холодной красотой.

Однажды, спустившись в мир, она подобрала бездомного ребёнка. Жалея её, взяла с собой и сделала своей ученицей. Она не знала, что тем самым посеяла зерно трагедии.

Девочку звали Цю Юэбай. После ухода с улиц она стала прелестной и очень привязанной. Хотя Сяо Чэнъюй не была мастером слова, она вовсе не была холодной или черствой. В её жизни вдруг появилось неожиданное существо, и одинокое, недосягаемо высокое положение главы секты с тех пор заиграло новыми красками. Она тоже очень полюбила эту маленькую ученицу.

Годы пролетели незаметно, Цю Юэбай выросла, превратилась во взрослую девушку. Она уже давно не напоминала спокойную и благонравную ученицу, посвятившую себя пути дао: черты лица, словно написанные кистью, изящная фигура была гибкой и соблазнительной, она притягивала всем своим существом, будто демоница.

День за днём, оставаясь рядом, она незаметно начала испытывать к своей недосягаемой шицзунь грешные чувства. Много раз она пробовала испытать её реакцию, но Сяо Чэнъюй, похоже, ни о чём не догадывалась.

Раз за разом терпя разочарование, Цю Юэбай не находила выхода своему жгучему желанию. Ей оставалось лишь глубоко прятать свои чувства в сердце. Но ведь спрятать — не значит избавиться.

Так и росли в глухой темноте её подавленные страсть и любовь, чем сильнее она старалась их заглушить, тем яростнее они пускали корни, разрастаясь, как буря в бутылке.

Когда Сяо Чэньюй заметила, что её ученица из-за неё породила внутренних демонов, было уже слишком поздно.

Одержимость Цю Юэбай зашла слишком далеко, и пути назад не осталось. В одну дождливую ночь, дрожащими руками, она подсыпала в чашу чая своей шицзунь порошок «Хэхуань сань» — наркотик, использующийся для подавления воли, воспользовавшись доверием между ней и шицзунь.

«В комнате колебался свет алых свечей, отбрасывая множественные тени. Два стройных силуэта были почти вплотную друг к другу.

— Дерзость, — холодно сказала Сяо Чэнъюй.

Она попыталась использовать духовную силу, но та пропала, как камень в воду, без малейшего отклика. Подняв глаза, она холодно посмотрела на Цю Юэбай, впервые обнаружив, насколько чужой может быть воспитанная ею собственноручно ученица. Та всё так же сладко улыбалась, без тени мрака в глазах, но взгляд медленно скользил по скрытым под одеждой изгибам её тела.

Медленно, без спешки, Цю Юэбай приблизилась, приподняла её подбородок, в глубине глаз сверкал блеск, а губы чуть дрогнули:
— Я так люблю тебя, что готова отдать даже жизнь. Но ты всегда видела во мне лишь ребёнка. Шицзунь, за все эти годы... ты хоть раз смотрела на меня по-настоящему?

Её рука опустилась ниже, схватила женщину за ворот одежды. Цю Юэбай усмехнулась:
— Если так, я больше не желаю ждать».

Юнь Шучэнь дочитала до этого места и, бросив взгляд дальше, сразу заметила: дальше начинается непристойное описание. Она с усилием старалась держать себя в руках. Просто почитать, ничего больше.

Это был всего лишь мимолётный интерес к подобной теме.

Тогда она и пошла спрашивать об этом у Юэ Чангэ всего лишь по прихоти момента.

Но...

...действительно ли это было просто мимолётно?

Юнь Шучэнь закрыла глаза, а в голове снова зазвучал чистый, звонкий голос Цин Чжоусюэ, с её обращением: «Шицзунь».

Мысль об этом вызвала у неё странную смесь стыда... и, чего ей самой не хотелось признавать, тайного, глубокого удовольствия.

Прочитав до этого места, Юнь Шучэнь ощутила, как всё тело начинает становится горячим. Она взяла книгу и начала обмахиваться ею, словно веером, будто это могло хоть немного охладить внутренний жар. Но это чувство было как вода на грани закипания: до кипения — один шаг, но и остыть она уже не могла.

Вдруг снаружи раздался лёгкий стук:
— Шицзунь?

Вспышка белого света и книга мгновенно исчезла в нефритовом браслете на её запястье. Она немного помедлила, затем спокойно ответила:
— Входи.

Цин Чжоусюэ приоткрыла дверь и вошла, неся в руках миску ярко-красных плодов, вымытых дочиста. Она поставила её рядом с Юнь Шучэнь и села рядышком.

Ученица, в целом, была равнодушна к мирским вещам, разве что немного ценила вкусную еду. Поэтому иногда, по наивности, предполагала, что её шицзунь это тоже может быть приятно, например, сейчас.

Она сама взяла плод, посмотрела на Юнь Шучэнь:
— Шицзунь, почему у тебя такое красное лицо?

Вопрос попал прямо в точку. Юнь Шучэнь слегка кашлянула, стараясь не выдать себя:
— Хм, в комнате немного душно.

Цин Чжоусюэ тут же встала и приоткрыла окно. Щель она направила не в сторону Юнь Шучэнь, а на себя, чтобы прохлада не сквозила в сторону шицзунь.

Юнь Шучэнь уже надеялась, что та уйдёт, чтобы можно было продолжить чтение. Но та достала второй плод, молча ела его, не думая покидать комнату.

Пришлось спросить:
— Цин-эр, у тебя что-то случилось?

Жевание прекратилось, а затем возобновилось ещё на пару мгновений. У Цин Чжоусюэ было такое правило: не говорить, пока не прожуёт полностью. Видимо, упрямство унаследовала ещё до рождения.

Юнь Шучэнь вздохнула про себя, дожидаясь. Когда плод был доеден, Цин Чжоусюэ наконец произнесла:
— В этом месяце... шицзунь больше не обучала меня культивации?

Обычно Юнь Шучэнь учила её методам культивации пару раз в месяц, не по расписанию, а по желанию. Если ученица рядом, то учит, если нет, то ничего страшного. В конце концов, путь бессмертия долгий, в пару раз больше или меньше – не беда.

Но, видимо, для ученицы они уже стали привычным ритуалом, и она честно пришла напомнить об этом в конце месяца.

Юнь Шучэнь не удержалась от улыбки, ей показалось это очень милым:
— Тогда иди, сядь на кровать.

Бусины занавеса чуть поднялись и снова опустились.

Юнь Шучэнь взяла ученицу за запястье, закрыла глаза и, как прежде, повела её сознание по внутренним меридианам, словно по тропинкам. Обычно Цин Чжоусюэ полностью сосредотачивалась на процессе: путь дао требует пустоты и тишины.

Но в этот раз что-то тревожило её сердце. Она не могла полностью расслабиться, внутри нарастало тяжёлое напряжение, даже отдалённая боль.

К концу практики на её носу выступили капельки пота, сливаясь и скатываясь вниз.

Юнь Шучэнь открыла глаза и, увидев её сдержанное лицо, непроизвольно смягчилась.

Капля пота, стекавшая с её носа, пересекла верхнюю губу, затем скользнула по подбородку. Последняя её точка остановки: изгиб внизу челюсти, где она повисла, вот-вот готовая упасть.

Юнь Шучэнь опустила взгляд и долго смотрела на каплю. Почему-то ей не хотелось, чтобы она упала.

В комнате царил полумрак. Не отдавая себе отчёта, она, словно под действием чар, медленно наклонилась вперёд, так близко, что чуть приподнявшись, её губы могли бы легко стереть каплю с подбородка.

Но прямо перед тем, как коснуться, Юнь Шучэнь замерла. Подняла ресницы, долго смотрела ей в глаза. Затем медленно взяла себя в руки, вернула дыхание в ровный ритм.

В последний момент разум всё-таки взял верх. Она отступила от края.

Юнь Шучэнь, будто ничего не случилось, выпрямилась, опустила взгляд. Одной рукой начала поправлять складки на рукаве, где тонкий узор облаков казался острым, будто режет подушечки пальцев.