[GL] Тысяча хитростей моей болезненной Шицзунь

Переводчицы:
Байхэ завод
[тг канал]

Это платная глава, пожалуйста,
купите главу в оригинале!
【инструкция в тг канале】

С той ночи весна становилась все ощутимее, теплый ветерок ласкал кожу. Кровать Юнь Шучэнь больше не нуждалась в том, чтобы ее согревали чужим теплом, и Цин Чжоусюэ вернулась в свою комнату.

Тот поцелуй на лбу при свете лампы той ночью казался теперь лишь иллюзией.

Цин Чжоусюэ время от времени касалась того места.

И думала о ней.

Она вдруг осознала, что если не считать ночей, проведенных вместе, у нее и ее шицзунь почти не было точек соприкосновения. Каждый день они лишь встречались во дворе, обменивались парой фраз, а затем занимались каждая своими делами.

В последнее время это даже не казалось проблемой. У Цин Чжоусюэ и так было много дел.

Она сидела в своей комнате, держа в руках кусок нефрита, и медленно вырезала на нем узоры с помощью резца. На столе лежал эскиз, который она время от времени изучала, прежде чем вновь опустить взгляд на заготовку в руках.

В первый раз сделать это идеально было невозможно, поэтому она тренировалась на обрезках нефрита не самого лучшего качества, в то время как на полке стоял белоснежный, словно бараний жир, кусок превосходного нефрита — очевидно, именно он был конечной целью.

> [ "Бараний жир" - это обиходное название для белого нефрита, который высоко ценится в Китае, особенно в районе Хотан (和田). Этот нефрит часто сравнивают с цветом "бараньего жира" или "замороженного сала" из-за его характерного внешнего вида. ]

Резьба казалась простой, но на деле требовала огромных усилий, от которых на руках уже начали появляться волдыри. Цин Чжоусюэ дрогнула, и еще один кусочек оказался срезанным — работа была испорчена. Она вздохнула и отложила инструмент.

В маленькой корзине рядом уже лежала груда испорченных заготовок по самым разным причинам: то лишний срез, то трещина, то неправильный узор.

Вдруг в дверь постучали. Она встала, быстро убрала все со стола и спрятала за тумбочкой у кровати.

Открыв дверь, она увидела Юнь Шучэнь.

— В эти дни я собираюсь уехать, — сказала она.

Цин Чжоусюэ замерла, но быстро спросила:
— Я могу поехать с тобой?

Шицзунь внимательно посмотрела на нее, затем улыбнулась:
— Я не возьму тебя.

— Что это за выражение лица? Я же не навсегда уезжаю.

Она тихо вздохнула:
— Позаботься о себе.

— Знаю, что ты ответственная, поэтому особых наставлений не нужно. Не забудь про тренировки и почитай.

Цин Чжоусюэ даже не успела спросить, зачем та уезжает, как стройный силуэт растворился в извилистых коридорах среди теней деревьев.

Она ушла.

Цин Чжоусюэ еще некоторое время смотрела на пустой двор, затем тихо закрыла дверь. Вернувшись к столу, она выбрала еще один кусок нефрита, взяла резец и сделала на нем первый надрез.

Но холодный камень в руках вдруг потерял свою привлекательность. Казалось, с уходом шицзунь все краски жизни потускнели.

Она перебирала нефрит в пальцах, пока он не нагрелся от тепла ее ладоней.

Затем отложила камень и резец в сторону.

Кот, казалось, почувствовал одиночество маленькой хозяйки и прижался к ее ноге, свернувшись в пушистый клубок.

Следующие несколько дней Цин Чжоусюэ провела в обычном ритме.

Утром — тренировки с мечом, днем — занятия, вечером — медитация и домашние задания, а перед сном — записи в дневнике.

Хотя за это время она уже привыкла спать отдельно от Юнь Шучэнь, чуткость культиватора позволяла ей ощущать присутствие шицзунь где-то на вершине горы, даже если они находились далеко друг от друга. Это ощущение дарило ей спокойствие каждую ночь.

Теперь это спокойствие ушло вместе с шицзунь.

В дневнике Цин Чжоусюэ было не так много записей.

Всего несколько строк:
«Первый день без шицзунь — непривычно».

«Второй день — скучаю».

«Третий день — заняться нечем».

Чем больше она перечитывала эти записи, тем больше понимала, что лучше бы их не делала. Казалось, с уходом этой женщины из ее жизни исчезли все яркие краски.

Остались лишь рутинные занятия, и кисть больше не хотело выводить ничего значимого.

С детства у нее был такой характер: когда Юнь Шучэнь рядом, все ее внимание сосредоточено на одной личности, а когда шицзунь нет, как в те шесть лет уединения, внимание Цин Чжоусюэ рассеивается.

Она занималась многим: поливала цветы в саду шицзунь, пропалывала сорняки, от скуки перечитывала горы методик.

А затем переключилась на романы.

Книги Жуань Минчжу стояли на ее полке, новые еще не дочитаны. Открывая первую страницу, Цин Чжоусюэ почувствовала легкое сомнение: казалось, некоторое время назад она уже решила не погружаться в подобное чтение, чтобы не увлечься слишком сильно.

Но, прочитав первую строку, она не смогла оторваться, и лишь когда луна поднялась высоко в небе, очнулась.

Сейчас она читала роман о двух соученицах.

«Аромат, исходивший от одежды шицзе, был тонким и изысканным, словно цветение орхидеи. Шимэй с детства любила ходить за ней по пятам, вдыхая этот женственный запах, и теперь, когда он вновь наполнил ее ноздри, сердце ее забилось чаще, а щеки вспыхнули».

Прочитав этот отрывок, Цин Чжоусюэ невольно провела пальцем по курильнице рядом, усиливая аромат благовоний.

Она глубоко вдохнула и чуть не закашлялась.

Не то.

А-Цзинь как раз проходил мимо окна с постельным бельем в руках. Цин Чжоусюэ заметила его и вдруг окликнула:
— Подожди.

Кот остановился:
— Что такое, маленькая хозяйка?

— Что это у тебя?

— Постель хозяйки. Она велела постирать.

— Дай мне, я сама постираю.

Юноша выглядел удивленным, но подчинился, передав ей только что снятые простыни.

Цин Чжоусюэ взяла ткань и быстро скрылась в комнате, плотно закрыв за собой дверь.

Прижавшись спиной к двери, она глубоко вдохнула аромат белья.

От женщины исходил легкий, не такой насыщенный запах, но все, что было близко к ее телу, пропиталось им.

Вот это — правильно.

Простыни, конечно же, так и не были постираны, а вместо этого оказались на ее кровати.

Цин Чжоусюэ закуталась в мягкую ткань и при свете лампы продолжила читать роман. Такая близость создавала ощущение, будто Юнь Шучэнь сидит рядом.

Те пылкие чувства, описанные в книге, казались ей далекими.

Возможно, именно осознание своей особенности заставило ее жаждать понять то, что было ей недоступно, подобно ребенку, подражающему взрослым.

Цин Чжоусюэ заметила, что лишь рядом с Юнь Шучэнь она могла ощутить хоть тень тех эмоций, о которых читала.

Хотя они все еще были бледными, словно выцветшими, и не такими яркими, как в книгах, ей этого хватало.

Юнь Шучэнь вернулась глубокой ночью. Сняв плащ, она бросила взгляд в сторону комнаты ученицы и увидела, что в окне еще горит свет.

Она подошла и постучала:
— Ложись спать.

Ответа не последовало.

Что случилось?

Юнь Шучэнь положила руку на дверь, немного подумала и тихо открыла ее.

Комната была ярко освещена.

Цин Чжоусюэ лежала на боку, одна рука свесилась с кровати, держа книгу, которая вот-вот должна была упасть, а голова покоилась на другой руке. Ее лицо выражало спокойствие.

Она закуталась в одеяло, и поза выглядела довольно мило.

Юнь Шучэнь невольно улыбнулась, в глазах мелькнула нежность, которую она сама не заметила.

Так усердно читала, что даже уснула.

Ее взгляд скользнул по узору на одеяле и вдруг остановился. Разве это не ее?

Юнь Шучэнь подошла ближе, и книга наконец выпала из рук Цин Чжоусюэ, с шумом ударившись об пол.

Девушка резко открыла глаза и увидела знакомый силуэт, наклонившийся, чтобы поднять книгу.

— Шицзунь, — пробормотала она. — Когда ты вернулась?

Юнь Шучэнь случайно заметила название на обложке и замерла.

«Шицзе наверху»?

Цин Чжоусюэ, еще не до конца проснувшись, не сразу поняла, в чем дело. Но когда ее взгляд упал на книгу в руках шицзунь, будто холодная вода окатила ее, и сознание прояснилось.

В воздухе повисло молчание.

Шицзунь пролистала книгу, затем спокойно положила ее на тумбочку:
— Интересно?

Девушка, закутанная в одеяло, прикусила губу и робко подняла на нее глаза:
— Вполне.

— Глубокая связь между соученицами?

Цин Чжоусюэ слегка смутилась:
— Да, примерно так.

Книга с шумом упала на стол. Выражение лица Юнь Шучэнь оставалось мягким, будто она просто бросила ее небрежно, но звук был слишком громким, и Цин Чжоусюэ не могла понять ее настроения.

Рука шицзунь легла на плечо девушки, касаясь одеяла:
— Зачем ты закуталась в мое одеяло?

— Не могу уснуть, — честно ответила та.

— И это помогло? — Юнь Шучэнь покачала головой. — И не жарко?

— Так кажется, будто ты рядом.

Цин Чжоусюэ отрицательно покачала головой, намекая, что роман не имеет значения. Но рука Юнь Шучэнь вдруг напряглась, а затем она погасила лампу.

После этого комната погрузилась в лунный свет, и лица друг друга больше нельзя было разглядеть.

В темноте взгляд Юнь Шучэнь потерял привычную мягкость.

Она слегка наклонилась, положив руку на Цин Чжоусюэ с легким давлением.

Спина шицзунь была освещена лунным светом из окна, а сидящая на кровати девушка полностью оказалась в ее тени.

Но та не почувствовала ничего угрожающего в этой позе, даже не заметила напряженности в воздухе.

Она спокойно смотрела на Юнь Шучэнь, не подозревая, как взгляд шицзунь в темноте скользит по ее силуэту, очертаниям плеч, изящному профилю и бледной лодыжке, выглядывающей из тени.

Нежный голос прозвучал у нее над ухом:
— Цин-эр, оказывается, тоже любит такие романы. У тебя есть симпатия к кому-то?

— Пожалуй, нет.

— Тогда не стоит их читать. — Тон Юнь Шучэнь был обычным. — То, что пишут в таких книгах, не совсем ложь, но и не правда.

— Я понимаю, шицзунь.

Неловкость от того, что ее поймали за чтением, уже прошла. Цин Чжоусюэ развернула одеяло, наклонилась вперед и тихо сказала:
— В этот раз... я действительно больше не буду.

Юнь Шучэнь снова оказалась в ее объятиях. Ее бесцеремонная и не знающая границ ученица прижалась к ней, не двигаясь. Та уткнулась в ее талию, глубоко вдохнула, и теплый выдох через ткань одежды можно было даже почувствовать кожей.

Слишком близко.

Сознание Юнь Шучэнь на мгновение помутнело. Она медленно опустила ресницы, глядя на ту, что прижалась к ней. Объятия не были крепкими, но каждое движение руки ощущалось вдоль талии.

Цин Чжоусюэ просто тихо и нежно прижималась к ней, а через некоторое время спросила:
— Шицзунь, где ты была все эти дни? Ты в порядке?

— Виделась со старыми знакомыми, все хорошо. — Юнь Шучэнь, казалось, не хотела говорить об этом подробнее. Она провела рукой по волосам Цин Чжоусюэ, слегка погладив.

Губы ее дрогнули, и наконец она произнесла:
— Отпусти.

———————————————————

Авторке есть, что сказать: Шицзунь в тех местах, где она не видит тоже может иногда вести себя как А.

> [ Возможно, сокращение от «Альфа» ]