[GL] Тысяча хитростей моей болезненной Шицзунь

Переводчицы:
Байхэ завод
[тг канал]

Это платная глава, пожалуйста,
купите главу в оригинале!
【инструкция в тг канале】

На вершине пика Хэ И.

Цин Чжоусюэ читала длинный список перед Юнь Шучэнь. Услышав лишь несколько имен, Юнь Шучэнь, подперев щеку рукой, велела ей не продолжать.

— Всё это отдаю тебе. Просто смотри, не используй эти вещи перед внешними учениками, нехорошо будет, если заметят.

Помимо всевозможных небольших подарков, там лежали стопки писем. Юнь Шучэнь, не имея других дел, вскрыла несколько, бегло просмотрела, усмехнулась и отложила в сторону.

— Помоги написать ответ и на эти тоже.

— Ответить? — Цин Чжоусюэ удивлённо подняла голову. — Как?

— А кроме отказа, как ещё? Заодно потренируешься в письме, тебе ведь скоро предстоит сдавать экзамены по древним текстам.

После поступления во внутреннюю секту обучение становилось всё сложнее. Чтобы ученики не превращались в воинов, не знающих ничего, кроме боевых искусств, или не застревали на одном уровне, предки установили традицию: раз в десять лет вводить занятия, которые вели старейшины шести пиков и глава секты. Требования были не строгими, но каждый ученик внутренней секты обязан был пройти обучение. Провал означал повторное посещение в следующий раз.

Число внешних учеников было огромным, и среди них встречались самые разные люди, так что управлять ими было сложнее. Это была привилегия внутренней секты. В первый год ученики изучали только свою специализацию, а со второго начинали осваивать и другие.

Занятия включали искусство меча, алхимию, формации, звуковое восприятие, ковку магических артефактов и талисманы. В последние годы добавили ещё древние тексты и классические каноны.

Цин Чжоусюэ была в секте почти год, и её вскоре ожидали эти экзамены. Раз уж шицзунь так сказала, она не возражала. Сев в беседке, она взялась за письма и принялась писать ответы.

«Старшая Юнь, хоть я и проиграл на последнем соревновании внутренней секты, я всё равно верю, что ваша улыбка в тот день — это знак, что у меня есть надежда... Через десять лет я обязательно стану сильнее, поступлю во внутреннюю секту и не разочарую вас. В горах растёт древо, у древа есть ветви. Я восхищаюсь вами, но вы этого не знаете...»

Цин Чжоусюэ с трудом дочитала. Окунула кисть в чернила, развернула бумагу... и замерла, не зная, что написать.

Спустя время на листе появилось всего два слова:
«Старайся дальше».

Она перечитала и поняла, что отказ получился недостаточно явным. Подумав, добавила ещё:
«Не беспокой».

С облегчением вздохнув, она взяла следующее письмо. Это было письмо от девушки, написанное изящным почерком, с живыми, искренними словами:

«Впервые отправляю вам подарок и не знаю, что вам нравится. Долго думала... Если бы можно было просто упаковать себя и попросить шицзе отправить к вам, было бы идеально!»

Цин Чжоусюэ, только прочитав начало, быстро написала в ответ:

«Не нужно, она таким не занимается».

Следующее письмо было написано крупными, словно вытесанными иероглифами — похоже, от какого-то грубоватого мужчины:

«Я живу на северо-западном склоне за городом. Слышал, что старшая Юнь тоже живёт на северо-западном пике Тайчу. Хе-хе, видимо, это судьба! Вы не могли бы дать мне шанс?»

Цин Чжоусюэ нахмурилась, отвечая:

«Письмо получено, судьба исчерпана».

Хотя были и странные послания, некоторые люди, особенно девушки, писали с такой искренностью и нежностью, что строки казались проникнутыми тайной любовью.

«Каждый раз, когда я смотрю на вас издалека в главном зале, я надеюсь... Надеюсь на ваш взгляд. Пусть даже случайный, мимолётный — он может сделать меня счастливой надолго, потому что тогда мир кажется светлее».

Цин Чжоусюэ замерла. Прочитала ещё раз.

Ей показалось, что эти слова вызывают у неё смутно знакомое чувство.

Она тоже хотела быть замеченной.

«Хотя это ничего не значит, я всё равно не могу не заботиться о вас. Как ваше здоровье? Как настроение? Когда смотрю на луну, думаю: возможно, вы сейчас отдыхаете после утомительных дел секты?»

Лист в её руке слегка смялся. Она тоже... тоже не могла не заботиться о том, как ей живётся.

Позади разнеслось лёгкое благоухание ладана — повседневный аромат пика Хэ И.

Она очнулась и увидела мягкий, тёплый взгляд, похожий на клубящийся дым.

— О чём задумалась?

Она сжала кисть и, вернувшись в реальность, машинально произнесла:
— Шицзунь.

— Думаешь обо мне? — Юнь Шучэнь улыбнулась.

Не зная почему, у неё вдруг всё внутри заволокло туманом, неясным и неразрешимым.

Она промычала в ответ, поняв, что её слова прозвучали двусмысленно, и смутилась.

Юнь Шучэнь уже подошла ближе, взглянула на написанное и с ноткой намёка сказала:
— Ужасный недостаток.

— Шицзунь, чего недостаток?

— Слов. — Юнь Шучэнь вздохнула. — Такой большой лист бумаги, а ты смогла выжать из себя только это? Я помню, ты читала немало книг.

Но количество прочитанного не имело значения. Её письменный экзамен был логичным и аккуратным.

Просто у неё не было настоящих эмоций.

Скудность слов — признак скудности чувств.

— Если бы это был экзамен, с таким сочинением ты бы не прошла.

Цин Чжоусюэ замялась. Она правда не знала, что написать. Юнь Шучэнь, видя её раздумья, решила помочь: указала на карпов в пруду.

— Попробуй описать.

Под её обнадёживающим взглядом Цин Чжоусюэ помолчала, затем неуверенно сказала:
— Рыба.

Юнь Шучэнь тоже замолчала.

— Это рыба. Можно описать подробнее.

— Рыба... — Она вспоминала все слова, что знала. — Золотая рыбка.

Юнь Шучэнь упёрлась рукой в лоб, словно хотела рассмеяться, но в итоге сдержалась. Мягким голосом, словно поддразнивая несмышленого младенца, спросила:
— А что делает золотая рыбка?

Цинь Чжоусюэ уловила насмешку в её словах и угрюмо ответила:
— Двигается.

— Ученица, — Юнь Шучэнь в конце концов не удержалась и рассмеялась. — Ты хоть бы сказала, что он плывёт, это звучало бы живее, а не так пресно.

— Ладно уж. Возможно, ты просто не имеешь особого понимания в рыбах, — великодушно сменила она тему. — Тогда опиши хотя бы меня.

Услышав это, в груди Цин Чжоусюэ вдруг словно что-то сжалось.

Она медленно подняла ресницы, взгляд скользнул по её губам, изящному носу, дымчатым глазам, изогнутым бровям. Женщина спокойно смотрела на неё: мягко и живо.

Казалось, ей очень хотелось что-то сказать, очень хотелось описать её, но слова не находили формы.

Цинь Чжоусюэ приоткрыла губы, но замолчала.

Юнь Шучэнь уже приготовилась услышать очередное сдержанное «красивая» или «неплохо»...

Но ученица вдруг тихо сказала:
— Несравненная грация.

***

Эти слова очень обрадовали Юнь Шучэнь, поэтому она тоже решила немного порадовать свою ученицу и избавила её от обязанности писать ответы на письма — вместо этого велела ей ежедневно записывать мелочи из повседневной жизни.

Так в скучные будни Цин Чжоусюэ, состоящие из фехтования, совершенствования дао и чтения книг, добавилась ещё одна привычка: каждый день она садилась за стол, долго размышляла и никак не могла начать писать.

Похолодало, зима вступила в свои права.

Однажды порыв ледяного ветра пронёсся над пиком Хэ И, и половина пика окуталась белым снегом.

Это было время года, которое Цин Чжоусюэ всегда отмечала для себя. Другой такой сезон — это лето, когда стояла удушающая жара, и Юнь Шучэнь плохо её переносила.

Зимой она легко простужалась, так что следовало тщательно следить за тем, чтобы ей было тепло. Но даже когда она прятала лицо в пушистом меховом воротнике, её ладони оставались ледяными.

Этой зимой холода были особенно суровы.

Слабое здоровье Юнь Шучэнь не позволяло ей согреться одной лишь внутренней силой, поэтому в покоях она старалась держать тепло. Огромный очаг полыхал огнём, но ночью резкие порывы ветра всё равно проникали сквозь щели окон.

Однажды вечером Цин Чжоусюэ принесла лекарство и, войдя, увидела, что в комнате полумрак. Юнь Шучэнь уже легла спать. Она осторожно поставила чашу с лекарством на стол и тихо подошла к кровати.

Шицзунь свернулась под одеялом, но даже во сне её брови оставались нахмуренными. Видно, ей было холодно, она вся сжалась, периодически вздрагивая.

Последние дни она и правда выглядела уставшей, даже макияж не мог скрыть её бледность.

Цин Чжоусюэ задумалась, затем пошла в баню, вымылась, используя очень горячую воду. Когда она вернулась, от её тела поднимался тёплый пар. Она сняла верхнюю одежду, оставшись в тонком нижнем одеянии, и скользнула под одеяло рядом с Юнь Шучэнь.

Та тут же вздрогнула, почувствовав внезапное тепло.

Её обняли за талию, и тёплая волна окутала тело.

— Шицзунь, так будет немного легче.

Юнь Шучэнь на мгновение остолбенела.

— Почему ты здесь?

— Я вижу, как тебе холодно.

Цин Чжоусюэ прикоснулась к её ногам — они были ледяными. Недаром говорят, что холод идёт от ступней.

Она тихо вздохнула, опустилась ниже, взяла её за лодыжки, а затем прижала к своему тёплому животу.

— Так они согреются быстрее.

Её голос звучал спокойно, но тёплая забота в нём была безграничной.

Юнь Шучэнь подняла ресницы, посмотрела на неё... и ничего не сказала, снова закрыв глаза.

Тело ученицы было аномально горячим. Юнь Шучэнь почувствовала слабый аромат мыльной пенки и сразу поняла, в чём дело.

Глупая девочка...

Опять не пожалела себя.

Последние дни Юнь Шучэнь не удавалось как следует отдохнуть, её тело нуждалось в сне. Теперь, когда источник тепла был рядом, ей стало так хорошо, будто она погрузилась в мягкие облака.

Ученица, кажется, немного вспотела — это оттого, что её слишком закутали. В душе Юнь Шучэнь смутно зародилось раздражение: не хватало ещё, чтобы она и не заболела, а эта уже отправилась на пик Линсу пить лекарства.

Она развернулась и приподняла её. В холодном, отстранённом свете луны её лицо казалось ещё более чистым и неземным. Юнь Шучэнь была ужасно сонной, в полудреме у неё мелькнула мысль, и, поддавшись порыву, она медленно придвинулась ближе и обняла её.

Лениво прикрыв глаза, мягко коснулась её лба губами.

— Спи.

———————————————————

Авторке есть, что сказать:
Ученица: ?