Глава 17
***
Февральский воздух террасы отеля «Arts» обжег легкие Брауны, как лезвие. Он был резким, чистым и беспощадно холодным. Шум вечера – смех, музыка, звон бокалов – остался за тяжелой стеклянной дверью, превратившись в глухой гул. Брауна прислонилась к ледяным кованым перилам, дрожа не столько от холода, сколько от накатившей волны паники. Ее пальцы судорожно тыкали в экран телефона, смазывая цифры.
Брр...Бррр...
Гудки в трубке звучали насмешливо долгими.
«Родриго. Пабло. Куда вы пропали? В бар? В курилку? В подземные кладовые в поисках мифического аргентинского вина?»
Me. Сегодня в 21:29
Пабло! Терраса. СРОЧНО. Хави здесь. Не идите к столу!!!!
Отправила она отчаянное сообщение Гавире, потому что тот не расставался с телефоном.
Набрала Родриго снова. Гудки. Пабло – то же самое.
— Черт возьми! Берсерк, ну возьми же трубку! — прошипела она сквозь стиснутые зубы, сжимая телефон так, что экран затрещал под пальцами. Отчаяние, липкое и холодное, сжимало горло.
«Они не слышат. Они не видят. Они где-то смеются, едят, а катастрофа уже здесь.»
Она метнулась вдоль пустынной террасы, высокие каблуки глухо стучали по плитке. Темные углы, пустые шезлонги под чехлами, пара курящих мужчин вдалеке – ни Пабло, ни Родриго. Только безнадежность и леденящий ветер с моря.
— Брауна?
Голос прозвучал сзади, тихо, неуверенно, словно боясь спугнуть. Она замерла, потом резко обернулась, сердце упало куда-то в ледяную бездну.
В полосе света из зала, робко переступив порог, стоял Хави Симонс. Он выглядел потерянным и не по-своему уязвимым. Пальцы нервно мяли подкладку пиджака.
— Я... я видел, как ты выбежала. Ты выглядела... — он запнулся, ища слова, его взгляд скользил по ее лицу, читая страх. — Я не хотел пугать. Просто... хотел поговорить. Наедине. Хотя бы минуту. — В его глазах читалась искренняя, почти детская надежда и боязнь отказа.
Девушка замерла. Гнев, страх, усталость, жалость – все смешалось в клубок у нее в груди. Она открыла рот – сказать "Уйди!", "Оставь меня!" – но в этот момент телефон в ее руке завибрировал с резким, зловещим звуком.
Пабло Гавира. Сегодня в 21:35
Браунита, спокойно! Мы на подходе. Старик выиграл у кондитера десерты! 2 минуты и мы у тебя, не ори телефошкой.
«нет. Нет. НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!»
Адреналин ударил в виски, холодный пот выступил на спине под шелком платья. Девушка не думала. Она бросилась к Хави, не как к врагу, а как к горящей гранате, которую нужно обезвредить. Схватила его не за рукав, а выше локтя, с силой потянув к противоположному выходу, в темный коридор, ведущий вглубь отеля.
— Уходи! Сейчас же! — ее шепот был резким, хриплым от ужаса. — Уходи отсюда, Хави! Пожалуйста! Он тебя увидит!
Он упирался, его глаза расширились от непонимания и обиды. — Кто? Что? Брауна, я просто хочу поговорить! Я не причиню тебе зла! Я хочу...
— Ты не понимаешь! — Она толкала его к двери, но он был физически сильнее, ее каблуки скользили по плитке. — Если Родри тебя увидит... это будет...
— Брауна! А вот и мы! Смотри, что Родри надыбал – вишневый торт размером с Франческу! Гарантия, дочь одобрит!
Громовой, раскатистый смех Родриго, смешанный с веселым голосом Пабло, прокатился по террасе. Они вышли из другого входа, шатен нес перед собой две огромные тарелки с горой десерта, русый шел сзади, держа две флейты шампанского. Их улыбки, сияющие от удачной вылазки, замерли, как маски. Взгляды синхронно скользнули с Брауны на Хави, на ее руку, вцепившуюся в его рукав, на их близость.
Произошла долгая, леденящая секунда тишины. Де Пауль замер. Веселье испарилось с его лица, оставив пустоту, которая мгновенно заполнилась первобытной, бешеной яростью. Глаза сузились до блестящих черных щелочек. Он швырнул тарелки с тортом на ближайший столик. Звон разбитой фарфоровой тарелки прозвучал как выстрел. Вишни и крем разлетелись кровавым пятном по белоснежной скатерти.
— Наконец-то мы встретились, щенок! — рев Родриго потряс воздух, эхом отозвавшись от стеклянных стен отеля. Он ринулся вперед, не как человек, а как разъяренный зверь.
— Родри, стой! — Лопес бросилась ему наперерез, в последний момент успев встать между ним и Хави. Она упиралась ладонями в его мощную грудь, чувствуя, как под тканью смокинга бушует ураган – его сердце колотилось с бешеной силой, мышцы были стальными от напряжения. — Остановись! Ради Бога!
Пабло среагировал молниеносно. Он не просто схватил Родриго сзади под руки – он заковал его в захват, используя всю свою силу.
— Брат! Замолчи! Не здесь! — его голос, обычно озорной, был низким, стальным, командным. В его глазах горело не сочувствие Хави, а трезвый ужас перед последствиями. — Ты хочешь скандал на всю Испанию? Хочешь, чтобы Франческа завтра увидела тебя в новостях?
— Да я ему блять щас зубы через задницу достану, подонок! — Шатен рванулся вперед, но Пабло держал его мертвой хваткой. Его взгляд, полный чистой, нерафинированной ненависти, прожигал Хави насквозь. — Не смей её прикасаться, слышь! Убрал свои две, пока я тебе их не сломал!
— Родри, осади! — пытался успокоить друга Гавира .
— Убери от меня руки, пока и тебе их не сломал!
Француз отпрянул, его лицо стало мертвенно-белым. Он поднял руки ладонями вперед. — Я просто хотел..
— Хотел ЧТО?! — заорал Родриго, тщетно пытаясь вырваться. Брауна чувствовала каждое его движение, каждую дрожь ярости под своими хрупкими ладонями на груди того.
— Хотел напомнить ей, как ты ее выбросил? Как предал? Как чуть не разрушил все, что у нее было? Ты думаешь, ты можешь просто явиться и «поговорить»?!
Он вырывался:
— Ты можешь только нахер пойти жуя сопли вперемешку со своей кровью!
— Да отпусти меня, Пабло! — аргентинец брыкался, пытаясь вырваться из довольно сильной хватки испанца.
— Родри, умоляю! — голос Брауны сорвался на крик, слезы текли по щекам, но она не обращала внимания. — Оставь это! Все в прошлом! Он мне ничего не сделал! Просто ушел! Я не хочу этого! Не хочу крови! Ради меня! Ради Франчески! Пожалуйста, остановись!
Упоминание дочери подействовало как удар хлыста. Его безумный взгляд дернулся, переключился с Хави на ее мокрое от слез лицо. В глазах, помимо ярости, мелькнула боль – боль за нее.
Девушка воспользовалась этой микроскопической трещиной в его гневе. Она резко повернулась к Симонсу, ее глаза, полные слез, горели теперь холодным, абсолютным требованием.
— Хави! Уйди! Просто уйди отсюда, пожалуйста! – Её крик, полный отчаяния и окончательности, разрезал ночной воздух.
Симонс открыл рот:
— Только потому что ты об этом просишь. — В его глазах боролись упрямство, обида, страх и внезапное, горькое осознание. Он увидел ненависть в глазах Родриго, стальную хватку Пабло, абсолютное отторжение в глазах Брауны. Его плечи обмякли. Он кивнул, коротко, резко.
— Ты слышал ее, escoria!? — прошипел Родриго, его дыхание было хриплым, как у раненого быка. — Она стала твоей отсрочкой от кончины. Ты – гнилое прошлое. СВАЛИ. Пока я еще...добрый, сука! — Последние слова прозвучали не как угроза, а как холодная, смертельная констатация.
Француз больше не сопротивлялся. Он бросил на кареглазую последний взгляд – смесь боли, стыда и непонимания – развернулся и почти побежал к выходу, растворившись в темноте коридора. Дверь за ним тихо захлопнулась.
Напряжение спало мгновенно, оставив после себя ледяную, звенящую пустоту. Родриго вздрогнул всем телом, его ярость сменилась внезапной, оглушительной опустошенностью. Пабло осторожно ослабил хватку, но не отпустил его, готовый снова сдержать. Лопес, не думая, обвила Родриго руками, прижалась лбом к его груди. Она чувствовала его бешеное сердцебиение, постепенно замедляющееся, его дрожь, сменившуюся глубокой усталостью. Слезы текли по ее лицу, оставляя следы на его розовой рубашке.
— ...Обещай мне... — Прошептала она, ее голос едва слышен в тишине террасы. —...обещай ради себя. Ради меня. Ради Франчески. Никогда. Ничего не делать. Если я не попрошу. Обещай, Родри. Пожалуйста.
Он глубоко, с хрипом вдохнул. Его большие руки медленно, неуверенно поднялись и легли ей на спину, обнимая. Голос был низким, надтреснутым, но предельно ясным:
— Обещаю. Ради тебя. Ради нее. Обещаю. Ничего.
— Я рядом — тихо, но твердо сказал Пабло.
Его лицо было серьезным, без привычной улыбки. Он положил руку на плечо Родриго. — Он обещал. Я прослежу.
Лопес кивнула, отстраняясь. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони, пытаясь взять себя в руки. Ее руки все еще дрожали.
— Спасибо. Обоим. Теперь...пожалуйста, Пабло, отведи его. Успокой. Найди ему... что угодно крепкое. А меня... — она махнула рукой в сторону пустой, залитой лунным светом террасы, в сторону разбитого десерта.
—...оставьте тут. Ненадолго. Мне нужно... просто подышать. Прийти в себя.
Пабло и Родриго переглянулись. Родри...его взгляд был усталым, но ярость ушла, сменившись глубокой усталостью и...стыдом.
— Хорошо. Но недолго. Возвращайся к нам, сестренка. И... прости. За... все это. — Он неловко махнул рукой в сторону пятна от торта.
— ...Ничего... — прошептала Брауна, слабо улыбнувшись. — Спасибо, что сдержался. И... что пришел.
Мартин осторожно взял мужчину под локоть. — Пошли, берсерк. Найдем тебе что-то, что согреет изнутри. И, может, еще кусочек торта... не разбитый. — Его попытка шутки прозвучала неуверенно, но была знаком возвращения к норме.
Они ушли. Лопес осталась одна. Ледяной ветер обдувал ее разгоряченное лицо, шевелил волосы. Она снова подошла к перилам, крепко вцепившись в холодный металл. Дрожь постепенно утихала, сменяясь глубокой, всепоглощающей усталостью. Тишина после бури была оглушительной. Она закрыла глаза, вдыхала холодный, соленый воздух, пытаясь вытереть из памяти образ испуганных глаз Хави, искаженное яростью лицо Родриго, стальную хватку Пабло. Вечер был разрушен. Но худшего удалось избежать. Ради Франчески. Ради них. Ради этой хрупкой, новой жизни, которая была ей так дорога. Она стояла, слушая только шум ветра и свое собственное, постепенно успокаивающееся сердцебиение.
«Все. Будет. Хорошо.»
***
Брауна стояла у перил, вцепившись пальцами в ледяной металл так, будто он был единственной связью с реальностью. Гул вечера доносился изнутри приглушенным, далеким рокотом, словно из другого мира. Перед ней раскинулся поздний Мадрид — море огней, холодное и безразличное. Высокие здания упирались в темный бархат неба, редкие звезды терялись в оранжевой дымке городской засветки. Где-то внизу ползли крошечные фары машин, бессмысленные и вечные. Воздух был колючим, пропитанным запахом моря, далекого выхлопа и... собственной усталости. Соль высохших слез стягивала кожу на щеках.
Она закрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание. Мысли путались, как оборванные нити.
«Почему? Почему он не может просто исчезнуть?»
Она сильнее вдалась руками из-за внезапного подувшего ветра.
«Этот вечер. Разрушен. Разбитый торт, как символ всей этой катастрофы. Как теперь вернуться туда? К их вопросам, к их взглядам..»
Шорох ткани.
Теплая, тяжелая волна упала на ее плечи, отгородив спину от колючего ветра. Знакомый запах – хвоя, дорогой кожаный ремень и гранатовые ноты одеколона — кутал ее, как незримое объятие. Брауна вздрогнула, но не обернулась сразу. Она знала.
Педри прислонился задом к перилам рядом с ней, небрежно, как будто всегда тут стоял. В одной руке – бокал с янтарным виски, в другая – упирается о перила. Он был только в белой рубашки, рукава небрежно закатаны до локтей, обнажая предплечья с проступающими венами. Две верхние пуговицы расстегнуты, открывая ключицы и начало груди. Он отпил из бокала. Его профиль в лунном свете казался вырезанным из мрамора – резким, отстраненным.
Розарио смахнула остатки застывших слез с щеки тыльной стороной ладони, стараясь не смотреть на него. Стыд подкатил новой волной.
«Он видел? Все видел? Мои слезы, мой страх, мое унижение перед Хави. Как я умоляла Родриго. Как я кричала?»
Тишина повисла между ними, густая, наэлектризованная. Ее нарушил он, голос низкий, чуть хрипловатый от алкоголя, но без привычной колкости:
—...Стоять в таком платье на этом ветру – верх идиотизма. Можно и воспаление легких схлопотать. Или, как минимум, насморк на неделю. — Он не смотрел на нее, его взгляд блуждал по огням города.
Лопес фыркнула, но без злости. Устало. Глубоко устало.
— Спасибо за медицинскую консультацию, доктор Гонсалес. — Взгляд девушки был устремлен куда-то на горизонт.
— Не знала, что ты сменил специализацию с футбола на терапию ОРВИ. — Она потянула края его пиджака плотнее вокруг себя, невольно вдыхая знакомый запах. — Я врач, между прочим. Знаю риски.
Он повернул голову, его губы тронула едва заметная усмешка. — Ну конечно. Знаешь. — Поджатие губ. Выдох. Саркастическая улыбка.
— Именно поэтому ты выглядишь, как самоубийца.
Девушка направила свой взор с проезжающей машины в ореховые глаза. — Взаимно. — Бросила та с легкой ухмылкой на лице
Педри закусил нижнюю губы, оголяя ряд белоснежных зубов и не отводя взгляд от шоколадных глаз, дабы сдержать непрошеную, неискреннюю улыбку. — А еще так настойчиво не даешь мне спокойно играть. Риски знаешь лучше всех. — Он снова отпил виски. В его тоне не было злобы, скорее усталая констатация факта. Или... вызов?
Тишина снова сгустилась, но на этот раз она казалась менее враждебной. Брауна перевела взгляд с огней города на его руки – сильные пальцы, обхватившие бокал, перила. На ссадину на костяшке указательного пальца – след тренировки или чего-то иного?
—...Что ты тут делаешь, Педри?..— спросила она тихо, наконец посмотрев ему в лицо. Его глаза, темные и нечитаемые, встретились с ее.
Он вновь отпил из бокала пропуская кусочек льда в рот и играя с ним языком. — Шел в туалет. Замыть вино. — кубик льда был в дребезги разгрызен, как и её надежды — Эрик, великий укротитель мячей и враг бокалов, уронил свой прямо мне на рукав. — Он показал мокрое темное пятно на белом рукаве. — Проходил мимо террасы как раз... в кульминационный момент. — Его взгляд стал тяжелее. — Слышал. Видел. В общих чертах.
«Он.Все.Слышал.»
Брауна сжала пальцы под пиджаком. Стыд снова обжег ее изнутри.
— Это... не твое дело, Педри. Вообще.
«Он.Все.Видел.»
Он проигнорировал ее слова, как будто не слышал. Отставил бокал на перила. Повернулся к ней, опершись локтями о перила. Его взгляд был спокойным, но настойчивым. Без напора. Словно врач, ожидающий ответа пациента.
— Кто он? — спросил Педри просто. — Тот парень? Хави?
Лопес отвела взгляд.
«Зачем ему это? Почему он спрашивает?»
Но усталость была сильнее гордости. И в его тоне не было ни осуждения, ни любопытства сплетника. Была... странная нейтральность.
— Бывший. — выдохнула она. — Очень давно. Из детства. Уехал в Париж четыре года назад. Променял... все. На другую. На карьеру. — Она пожала плечами под теплой тканью его пиджака. — Вернулся. Думает, что можно все исправить.
Шатенка пождала губы и немного махнула головой в строну:
— Нельзя.
Педри молча кивнул. В его глазах мелькнуло что-то – Так и знал. Он не выглядел удивленным.
— ...А Родриго?.. — следующий вопрос прозвучал тише. — Почему он так... взорвался? Он же обычно... — Педри поискал слово немного прищуривая глаза. — ...балагур.
Брауна почувствовала, как уголки ее губ дрогнули в слабой попытке улыбки. — Родри... Он благодарен. Очень. В 22-м... у него почти была травма. Серьезная. Нога. Шансы вернуться на прежний уровень были... призрачные. — Она посмотрела на Педри, и в ее глазах вспыхнул знакомый огонек – огонек врача, борющегося за пациента.
— Он сопротивлялся, как бешеный бык... — Она оглядела футболиста перед собой, что внимательно слушал её.
«Прямо как ты сейчас.»
— Не верил. Злился. Но... мы прошли этот путь вместе. Долгий. Болезненный. Он вернулся. Сильнее. И он... — она замолчала, подбирая слова. — ...он считает, что я ему не просто помогла. Он считает, что я дала ему... шанс. На новую жизнь. Здесь. С Франческой. Он... он как брат теперь. И он защищает своих. Ясно и просто.
Испанец слушал, не перебивая. Когда она закончила, он лишь тихо хмыкнул. Звук был странный – не насмешливый, а... задумчивый. Его взгляд скользнул по ее лицу, по пиджаку на ее плечах, потом снова ушел в огни города. Он ничего не сказал про свое колено. Ничего про свои страхи. Но в его молчании читалось понимание. Понимание силы той связи, что возникла между врачом и пациентом, прошедшим через боль и отчаяние. Понимание, почему Родриго взорвался.
Он взял бокал, допил остатки виски. Поставил его с тихим стуком на перила.
— Пойдем обратно. — сказал он просто, отталкиваясь от ограждения. — Там все уже, наверное, решили, что мы с тобой тоже подрались или свалили в Париж. — В его голосе впервые за весь вечер прозвучал легкий, едва уловимый намек на шутку. Очень осторожный.
Брауна взглянула на него, удивленная. Он протянул руку не к ней, а к своему пиджаку на ее плечах, как бы намекая, что пора идти, но не торопя ее снять его.
Она колебалась секунду, потом сбросила пиджак и протянула ему.
— Спасибо. За... пиджак. И за... молчание.
Он взял его, небрежно перекинул через плечо. — Не за что. Просто не хотел, чтобы наш главный реабилитолог выбыл из строя из-за глупой простуды. — Он повернулся к двери, но задержался. — Без тебя тут сплошные Эрики Гарсии с бокалами. Никто колени лечить не умеет. Или вытаскивать идиотов из передряг...— молчание на секунду
— ...хотя мне это на руку... — прошептал.
Он кивнул в сторону зала, откуда снова доносился смех. — Идем?
Аргентинка посмотрела на его спину, на расстегнутую у ворота рубашку, на пиджак, болтающийся на его плече. На его слова. В них не было ни дружбы, ни симпатии. Но было...признание. Признание ее места. Ее ценности. Даже если он никогда не скажет этого прямо.
— ...Идем... — ответила она тихо, делая шаг вперед, навстречу шуму, свету и неопределенности, которая ждала внутри. Но теперь, с неожиданным союзником в лице самого упрямого пациента, она чувствовала себя чуть менее одинокой. И пиджак Педро, даже снятый, оставил на ее плечах призрачное, но ощутимое тепло.
***
Вернувшись в зал после ледяной террасы и неожиданного разговора с Педри, Брауна почувствовала странное умиротворение. Шум, который раньше давил, теперь катился теплой, живой волной. Гонсалес, словно невзначай, легким жестом направил ее к столику Барсы. Не к пустовавшему месту рядом с Хави, который сидел, уткнувшись в бокал, и избегал прямых взглядов, а аккуратно между Сирой и Френки.
— Свободное местечко, Лопес. — бросил он нейтрально, его пальцы едва коснулись ее спины, направляя к стулу. Сира встретила ее понимающей улыбкой, Френки галантно подвинулся.
— ...Тактический маневр?.. — шепнула Мартинес, наливая подруге свежей воды.
— Скорее... стратегическое размещение. — ответила Брауна с легкой усталой улыбкой, позволяя теплу зала согреть ее.
Пабло, заметив их возвращение, влетел обратно как ураган:
— Я вернулся! И принес... энтузиазм! И еще немного этого волшебного..ээ-э.. короче, буль-буль! — Он плюхнулся на стул между Педри и Андреасом с бутылкой игристого, немедленно начав что-то громко доказывать датчанину на ломаном англо-испанском о превосходстве каталонской эскаливады над всеми скандинавскими блюдами из рыбы.
Родриго де Пауль сидел за столиком Атлетико, погруженный в разговор с Гризманном и Коке. Но его взгляд, острый и настороженный, периодически скользил к столу Барсы. Он ловил взгляд Брауны, и она видела, как его напряженные плечи чуть опускались, а в глазах появлялось что-то вроде твита уверенности. Она цела. Она с ними. Спокойно. Он поднимал свой бокал в ее сторону едва заметным жестом. Она отвечала легким кивком. Спасибо, старик.
Вечер, вопреки всем ожиданиям, катился к финалу на гребне искреннего, пусть и подогретого алкоголем, веселья. И главным сюрпризом стал... Педри. Казалось, он снял какую-то невидимую маску. Он не просто сидел – он шутил. Сухо, по-своему, но шутил и улыбался.
— Смотрите! Я нашел лицо Модрича в моем томате! Оно мне подмигивает! —восклицал Ферран, тыча пальцем в салат.
— Это не подмигивание, Фер. Это тик. От того, как ты вчера зашнуровал бутсы. Асимметрично.— парировал Педро не отрываясь от бокала виски, уголок губ дрогнул.
Ферран притворно обиженно кинул:
— Гонсалес! Это авангард! Ты просто завидуешь моему стилю. — Испанец наиграно ударил ладонями по столу, заставляя посуду дребезжать. — Буду пасовать только в твою сторону, будешь бегать за мячом, как пёс.
Брюнет поднимая бровь, игриво, кинул:
— Пасовать – это хорошо. Главное – попасть. В меня, а не в соседний стадион. — Он бросил быстрый, почти невидимый взгляд на Брауну. Она улыбнулась в ответ, удивленная этой легкостью.
«Дура, не ведись»
Вдруг крикнул внутренний голос. И она отвернулась. Взгляд метнулся к истинному королю и шуту вечера, несомненно, Гави. Шампанское явно подружилось с ним крепче, чем планировалось.
— Друзья! Комрадос! Футбольные... гиганты мысли! Предлагаю тост! За... за...— он задумался, его взгляд упал на Френки. — ...за нашего голландского маяка! Френки! Который всегда светит... ровно! Или криво? Неважно! За Френки! — пытаясь устоять на своих двух, восклицал золотой мальчик.
Френки, поднимая бокал с водой, с улыбкой ответил — Спасибо, Пабло. Лучше сядь, маяк, а то потухнешь.
— Слушаюсь, капитан! — Мартин послушно плюхнулся на стул — А нее-еет...— он вновь поднялся на ноги. —... кто хочет посмотреть, как я могу стоять на одной ноге? Как фламинго! Розовый фламинго Ла Маси..и..
Он попытался встать на одну ногу, но его сразу же подхватили с двух сторон Педри и Кристенсен.
— Фламинго обычно не клюют стол, Гави. Особенно дорогой. — Андреас закинул руку на плечи молодого, даты предотвратить его будущие попытки устроить шоу.
Микки, сидевшая напротив, тоже была явно "в духе". Ее смех стал громче, глаза блестели, а жесты – размашистее.
— Смотрите! Она похожа на гигантскую медузу! Я бы хотела, чтобы она упала... нет, не упала. Чтобы она... светилась под водой! Мы бы все плавали в ее свете.. — Микки указывала на роскошную люстру над столом.
— Миккуша, солнышко, медузы светятся, но не летают. Ты что, хочешь, чтобы она тебя... ослепила? — Френки крепко обнимал ее за талию, как будто удерживая от полета к "медузе".
Голландка надула губы:
— Моя медуза добрая! И пузырьковая! Как шампанское!
— Э, слышали? Буль-будь еще! — От упоминания игристого оживился золотой мальчик.
Блондинка потянулась за очередным бокалом, но Френки ловко подменил его на ее стакан с водой. — ...Пей воду, светлячок. Иначе твой свет погаснет раньше времени... — шептал ей на ухо попутно поглаживая по спине Френк.
Микки засмеялась звонко и заражающее, обнимая его с блестящими глазами от любви ответила:
— Он не погаснет, пока ты рядом!
Брауна, выпив пару бокалов шампанского, чувствовала себя приятно расслабленной, но вполне адекватной. Она смеялась над выходками Пабло и Микки, поддакивала Сире, обсуждавшей наряды, и даже обменялась парой ничего не значащих фраз с Хави через стол "Можешь передать хлеб, пожалуйста?" – "Да, конечно". Он отвечал коротко, глядя мимо.
А потом настал звездный час Бальде и Ансу. Они сидели чуть поодаль, наблюдая за безумием Пабло и Микки с хитрющими улыбками. И вдруг...
— Эй, Анссссу! Ты видишь там... троих Ферранов? Или это мне кажется? — начал Але громко, с преувеличенной пьяной интонацией.
— Алехандрооо! Это не трое..Это... это целый легион Ферранов! Они... они атакуют фондан! Спасай шоколад, осел! —так же громко, "заплетающимся" языком подловил Фати.
Они "неуверенно" поднялись, пошатываясь, и начали защищать шоколадный фондан от невидимых врагов, размахивая десертными вилками, как шпагами, и громко спотыкаясь друг о друга.
— Оскар за лучшую мужскую роль! Пабло, учись! — выкрикнул Кунде, в которого летели бумажки от Эрика.
Пабло с искренним удивлением пьяного человека начал:
— Они... они че тоже? Братство! — Он попытался встать, чтобы присоединиться к защитникам фондана, но Педри мягко, но твердо усадил его обратно рукой за плечо. — Ты у нас уникальный, Пабс. Оригинал. Не надо подражать.
Вечер завершался в громе смеха, звоне бокалов уже чаще с водой и кофе и общей атмосфере легкого, счастливого хаоса. Брауна откинулась на спинку стула, наблюдая за этой картиной. Ее взгляд скользнул по столу: Сира, улыбающаяся Феррану. Френки, нежно поправляющий прядь волос Микки, которая клевала носом у него на плече. Пабло, что-то громко рассказывающий сонному Кристенсену. Бальде и Ансу, "пришедшие в себя" и мирно доедающие остатки спасенного фондана и... Педри. Он ловил ее взгляд и быстро отводил свои, но в уголках его губ играла легкая, непривычно открытая улыбка. На спинке ее стула все еще лежал его пиджак – немой свидетель их странного перемирия на террасе. Но надолго ли ?????
Когда стали расходиться, Лопес аккуратно сложила пиджак Педри и подошла к нему. Он помогал подняться слегка остывшему, но все еще веселому Гави.
— Держи — протянула она пиджак. — Спасибо. И... за компанию. — Она не уточняла, за какую именно.
Он взял его, кивнул. — Не за что. Главное – без простуд. И без... лишних драм. — Его взгляд скользнул в сторону стола, где Хави уже уходил, не оглядываясь. — Пабло, поехали? Твой экипаж ждет, Суперзвезда.
— Еду! Еду! — заверил юноша, обнимая Брауну — Ты с нами.. потому что друг в беде..ик.. Ух бл..
— Я поняла, Паблито, только давай дойдем до машины — она перехватила руку друга забрасывай на свое плечо.
— С Родриго ты больше не пьешь — заявила та.
— Тогда культурно выпиваем..
«Ох..болван)»
***
Дорога до номера испанца превратилась в эпичную сагу о преодолении. Гави, веселый, как мартовский кот, и совершенно не координирующий свои длинные ноги, висел между Брауной и Педри, напевая что-то невнятное про Аргентину и Ямайку. Они буквально волокли его по тихому, роскошному коридору отеля, его ноги подгибались, а голова клевала то на плечо Лопес , то на грудь Гонсалеса.
— Еще немного, Паблито, почти пришли.. — пыхтела шатенка, пытаясь удержать его под руку. Педри молча нес основную тяжесть, его лицо было сосредоточенным, но без раздражения. Они миновали дверь номера Брауны.
— О, смотри, мой дворец! — радостно бубнул Пабло, тыча пальцем. Брауна машинально кивнула.
— Да, мой тоже рядом —бросила она, стараясь перехватить сползающего друга. Шутка сорвалась с губ сама собой:
— Теперь ты, Пабло, будешь делить лестничную площадку не только со мной, но и с Гонсалесом. Поздравляю, у тебя два соседа-надзирателя!
Пьяный туман в глазах юноши на секунду рассеялся, сменившись комическим удивлением. Он резко повернул голову, едва не сбив Брауну с ног, и уставился на Педри.
— Соседи?! — выдохнул он с преувеличенным изумлением. — Ты и Браунита?! На одной... площадке?! — На его лице расплылась хитрая, пьяная ухмылка. Он оторвался от их поддержки, шагнул к другу и... нежно щелкнул его по носу.
— ...Тсссс!.. Секретик, да, сосед Гонсалес?!
— А я то думаю..чего в последнее время не звал на..FIFA..
Педри отпрянул, больше от неожиданности, чем от боли. Он бросил на девушку быстрый, предупреждающий взгляд, полный ясного посыла: Заткнись! Он не должен знать, что я переехал от брата!
Пабло, однако, уже навострил пьяные уши. Он прислонился к стене, пока канарец обыскивал его карманы в поисках карты-ключа, и вдруг его лицо озарилось пьяным озарением.
— Погодите-ка погодите...— он прищурился, пытаясь сфокусироваться. — Бруни... Правило номер восемь! Ты помнишь Правило номер восемь же!?
Брауна замерла, почувствовав подвох. — Пабло, не начинай...
— Начинаю! — провозгласил он торжественно. — Правило номер восемь нашего Великого Кодекса Дружбы! — Он ткнул пальцем сначала в Брауну, потом в Педри. — Никогда! Слышите? Никогда не встречаться с лучшими друзьями друг друга! — Он гордо выпрямился, пошатнулся и снова прислонился к стене. — А он – мой лучший друг! — Русый указал на Педри. — А ты – моя лучшая подруга! Значит, вам... запрещено! По правилам! — Он кивнул, очень довольный своей логикой и расплылся в кривой улыбки.
«Боже, Пабло..что ты несешь!»
Шатенка закатила глаза. — Пабло, мы не встречаемся!
— Соседи... это первый шаг! —парировал Пабло с мнимой мудростью пьяного оракула.
— Пабс, не слушай Лопес, она шутит и сама вон.. — Педри оглядел девушку в ног до головы — ...ели на ногах..
— Ты ахринел?!
Но он был проигнорирован.
— Ты помнишь Хави? Он тоже сначала был просто соседом по площадке! А потом бац! И правило пришлось вводить! — продолжил русый.
Педри, наконец найдя карту в нагрудном кармане пиджака Пабло, фыркнул. Звук был настолько неожиданно живым и почти смешливым, что Брауна взглянула на него. Уголки его губ явно подрагивали.
—Гави, ты – гений конспирологии. — Процедил Гонсалес, прикладывая карту к считывателю. Дверь щелкнула. — Но сейчас твоя единственная задача – добраться до кровати без потерь.
Затащив испанца в номер, они превратились в импровизированную команду медсестер. Педри ловко стащил с него пиджак и..
— Галстук ??? Он же был без него — Педри постарел на девушку, которая возилась с шнуровкой.
— Ага, я энаю. Это Гризмана.— будто это обеденное дело, ответила девушка
— Мне Родри подогнал..
Пабло покорно болтал ногами, бормоча что-то о "коварных соседях". Брюнет быстро расстелил одеяло, а шатенка нашла в мини-баре бутылку воды и, достав из сумочки таблетки от головной боли , ибо опытный врач всегда готов, поставила все на прикроватную тумбочку.
— Вот, выпьешь утром. — Сказала она, поправляя ему подушку. Гавира уже закрывал глаза, но перед самым погружением в сон пробурчал:
— Вы... гады... что не сказали... про площадку... —Голос был уже сонным, без прежнего пафоса, чисто шутливое ворчание. — Давайте без....без любви на лестничной площадке..ладно? — Речь прервалась иком. — Ой, кажется та текилка была лишней..
Через минуту раздался его ровный, пьяный храп.
Брауна и Педри переглянулись в полутьме номера, освещенного только светом из коридора. На мгновение их связала эта нелепая ситуация и храп их общего друга. Мужчина кивнул к двери, и они тихо вышли, притворив ее за собой.
В тишине коридора Лопес вздохнула с облегчением. — Ну, вот и... спасибо за помощь. Спокойной ночи.
Она уже повернулась к своей двери, но Педри не ушел. Он стоял, засунув руки в карманы брюк.
— Проведу. — сказал он просто.
Брауна лишь пожала плечами – отказываться было глупо, да и сил не было.
Они пошли по мягкому ковру, их шаги почти неслышны. Тишина была комфортной, пока Педро не нарушил ее:
— Это правило номер восемь... Оно реально существовало? Или это плод его пьяного воображения?
Девушка усмехнулась.
— Существовало. В нашем с Пабло детском 'Правила дружбы'. Нарисовано было фломастерами в тетради. — Кареглазая дрогнула плечами вспоминая этот переломный момент в жизни.
— Восьмой пункт появился как раз... после Хави. — Она помолчала. — Чтобы больше таких 'удобных' совпадений и предательств не случалось. Глупость, конечно.
— Бред. — согласился Педри, но без злости. — Хотя... логично для травмированных подростков. — Он бросил на нее быстрый взгляд.
Они подошли к ее двери. Брауна уже доставала ключ-карту, когда Педро вдруг сказал, глядя куда-то мимо нее, в стену, словно размышляя вслух:
—Кстати...скинь мне завтра план. — футболист перенес вес на пытки и обратно. — По колену.
Лопес замерла, ключ-карта зажата в пальцах. Она резко повернулась к нему, глаза широко раскрыты от неожиданности.
«Мне послышалось? Это шампанское?»
— План. Реабилитации. Тот, что ты наверняка уже составила. — уточнил он, наконец встретившись с ее взглядом. Его лицо было спокойным, но в глазах читалась решимость.
— Не подумай ничего. Я просто... снижу риски. Чуть-чуть. — Он сделал жест пальцами, показывая совсем немного. — Но играть я буду. Полноценно.
Аргентинка смотрела на него, пытаясь осознать. Этот упрямый, вечно огрызающийся, не признающий слабостей Педри Гонсалес... сам попросил план? Добровольно? Она обреченно вздохнула, но внутри что-то теплым ключом забилось – крошечная победа.
— Хорошо.. — сказала она ровно, пряча удивление. — Начнем завтра. Зайди после тренировки. В медкабинет. Без опозданий. — Ее тон был профессиональным, но в глазах светилось что-то, кроме усталости.
Педри кивнул, коротко и четко:
— Договорились.
Они стояли еще минуту смотря друг на друга, и вдруг ту осенило:
— А это.. со мной говорит ПедриГонсалес... — мужчина усмехнулся, а девушка продолжила — ...или двенадцатилетний коньяк? — она склонила голову.
Испанец подал плечами вверх:
— Может быть...— легкая улыбка появилась на его лице. Он задержался на секунду, как будто хотел что-то добавить, но лишь повернулся.
— Спокойной ночи, Лопес.
— Спокойной, Гонсалес.
Он ушел по коридору, его силуэт растворялся в полутьме. Брауна приложила карту к замку, вошла в номер и прислонилась к закрытой двери. Тишина и прохлада комнаты обняли ее. В голове проносились обрывки вечера: ярость Родриго, пьяный Пабло с его правилом №8, неловкое соседство... и этот последний разговор. Его слова:
...Скинь мне завтра план. По колену...
Она сбросила туфли, прошла к окну, глядя на ночной город. Усталость все еще давила, но где-то глубоко внутри шевелилось новое чувство – осторожная надежда. Он был упрям как баран, грубоват и закрыт. Но он был не безнадежен. Он сделал шаг. Сам. Пусть маленький, вынужденный, прагматичный – но шаг навстречу.
—...Завтра...— прошептала она в темноту, чувствуя, как уголки губ сами собой тянутся вверх. Кажется, борьба за колено Педри Гонсалеса только что перешла в новую, куда более интересную фазу. И противник, вопреки всем ожиданиям, начал сдавать позиции.
Жду ваших звезд, комментариев и вашего мнения !!!!!!!!!
Тгк: Мальборо пишет
( или marlborogonzalez )