7
Он не рассчитал силы, его огромная ладонь могла снести девочку с ног, если бы при этом Чон не удерживал ее другой рукой. Тут уже я не выдержала и подлетела к малышке, практически вырывая ее из лап обезумевшего отца.
— Никогда не поднимай руку на моих детей! — я была готова его убить. Растерзать, как тигрица, на мелкие кусочки. В этот момент я ненавидела Чона всеми фибрами души.
— Еще одно подобное высказывание, и на одного ребенка будет меньше. Если принцесса не образумится, отправлю ее в интернат с проживанием. Домой будет приезжать на каникулы.
Миён сильнее вжалась в меня, крепко сжимая кулачками мою юбку, а я завела за спину руку, чтобы она почувствовала мою поддержку. Никогда не дам в обиду свою девочку.
— Никуда ты ее не отправишь. И вообще, тебе сейчас лучше уйти! — прошипела я, чувствуя, что если он немедленно не исчезнет с моих глаз, это кончится плохо. Слишком плохо для нас обоих.
— Мне?!
— Да, — отчеканила я, глядя на изумленного Чона.
Мужчина запустил руки себе в волосы и практически с ревом вылетел из спальни, громко хлопнув дверью. Оставшись в комнате вдвоем с Миён, мы долго молчали, обе сильно перепугавшись. Но в какой-то момент я почувствовала, как малышка меня обнимает, вот только я не смогла ей ответить. Это не была обида, мне просто стало страшно, что Миён снова что-нибудь выкинет. Я отвела девочку в детскую, искупала и уложила спать, но быть с ней ласковой, как прежде, не получалось, да и она сама, отойдя от шока, больше ко мне не тянулась. Внутри все сжималось от боли, казалось, что я в тупике, из которого не могу выбраться.
Чонгук допоздна просидел в кабинете, а я так и не смогла без него уснуть. Постепенно злость утихала, уступая место страху за наше будущее. Я боялась потерять Миён, боялась потерять Чонгука… А без них двоих не было бы меня. Он пришел в третьем часу и тихо прошмыгнул в ванную, думая, что я уже сплю. На душе было тяжело из-за нашей ссоры, поэтому я пошла к нему.
Шум воды и горячий влажный пар наполнили ванную комнату, непривычный яркий свет слепил глаза, а я, переминаясь с ноги на ногу, не знала, как заговорить. Спрятавшись за шторкой и намыливая голову, Чон меня не видел. В итоге я так и не решилась начать разговор и просто села на табурет в углу.
— Дженни?! — Чонгук не сразу заметил меня. Обернув полотенце вокруг бедер, он подошел и опустился рядом. Он снова был прежним, и такой он окончательно меня обезоружил, не оставив в сердце ничего, кроме любви и бесконечной преданности. — Что-то случилось? Тебе нехорошо?
— Нехорошо, но не со здоровьем. Я переживаю из-за Миён и того, что ты сказал, — я провела ладонью по Чонгуковской щеке, собирая с нее капельки влаги.
— Я погорячился. Не хотел делать больно принцессе, но шлепок она заслужила, — тяжело вздохнул он и поцеловал мою раскрытую ладонь.
— А что по поводу интерната, это же тоже было сказано в сердцах? — нахмурилась я.
— Если принцесса не прекратит истерики, то я отправлю ее на обучение с проживанием. Тебе нужен покой, когда наш сын родится, забот прибавится, и Миён, если продолжит…
— Она твоя дочь, ей нужно внимание.
— Дженни, у нее достаточно внимания. Мы даем нашей принцессе все. Да, ее родители в разводе, но в результате она получила не одну, а две любящие семьи.
— Чонгук, ей всего шесть, она многого не понимает.
— Это не оправдывает тех слов, которые она сказала. Миён уже должна понимать, что желать подобное недопустимо! — отрезал Чон и, поднявшись, стал вытираться, — повторяю, если поведение принцессы не изменится, она поедет в интернат.
— Я не позволю, — спокойно произнесла я и подошла со спины к своему мужчине, — если отправишь Миён, я поеду за ней, даже если она сама не захочет меня видеть.
— Пойдем спать. Уже поздно, — поворачиваясь ко мне и подхватывая меня на руки, ласково проговорил Чон, — время покажет, как нам правильно поступить.
Но Чон сдался. Я чувствовала, что он сам не хочет отправлять дочь далеко на учебу. Да и поведение Миён в оставшееся до свадьбы время сильно изменилось. Она не капризничала, не кричала и не закатывала истерики. Мне даже казалось, что в глубине души она сама чувствует вину, вот только подойти ко мне не осмеливается. На этот раз я решила не делать первый шаг, сейчас Миён сама должна была подойти первой. Я мечтала, чтобы это случилось до свадьбы, чтобы наша с Чоном семья образовалась в мире и любви, но этого не случилось. Утром заветного дня меня разбудил не детский смех, а громкий стук в дверь.
— Дженни! Пора вставать! Нужно готовиться, чтобы быть самой красивой невестой! — воодушевленно проговорил нанятый Чоном стилист, совершенно беспардонно ворвавшись со своей командой помощников в спальню. И только когда один из них расчехлил мое подвенечное платье, демонстрируя мне, как гладко отпарил все складочки, я, наконец, осознала, что наступил день моей свадьбы.
В воздухе витал едва уловимый цветочный аромат, играла легкая расслабляющая музыка, а в до краев наполненной мраморной ванне, словно каравеллы, плавали лепестки алых роз. Я чувствовала себя королевой, которую готовили к священному таинству брака.
За день до свадьбы мы с женской частью обитателей дома, включая и мою маму, которая вполне у нас освоилась, отправились в коттедж, снятый для свадьбы. Это был трехэтажный особняк в живописном районе за Сеулом, где, несмотря на слякотную мартовскую погоду, было удивительно красиво. Просторный придомовой участок был украшен цветочными скульптурами, создавая весеннее настроение, которое никак не хотело приходить в сыром и сером городе. Вдоль каменных дорожек уже распустились яркие первоцветы, а газон закатали искусственным настилом, настолько искусно выполненным, что даже у самого придирчивого гостя не возникнет сомнений, что это настоящая трава.
Первый этаж дома вмещал в себя несколько просторных залов, переходящих один в другой. В крайнем все было приготовлено для проведения церемонии: арка из живых цветов, ковровая дорожка к ней, обрамленная рядами мягких стульев, и место для оркестра. Ближе к вечеру этот зал планировалось переделать в десертную, где мы с Чонгуком будем разрезать наш свадебный торт. Следом шел танцевальный зал с импровизированной сценой, подвешенной под потолок светомузыкой и лазерами, а за ним — уставленная столиками гостиная, где будут подавать угощения гостям.
Второй этаж предполагалось сделать более тихим: несколько холлов с легкими закусками, две курительные комнаты и коктейль-бар для тех, кто устанет от шумного торжества. А вот этажом выше были спальные комнаты, чтобы после праздника гости могли заночевать прямо в доме. Здесь же, в самом конце длинного коридора, была и комната невесты с двумя будуарами и огромной ванной. Никогда раньше я не бывала в подобных местах и не могла мечтать, что когда-нибудь на собственной шкуре испытаю, что такое королевская свадьба. Поначалу мне было неуютно из-за баснословных сумм, потраченных моим женихом на всю эту роскошь; было стыдно, что такие деньги идут на какую-то свадьбу, когда могли бы принести куда больше пользы нуждающимся. Но мои возражения жестко подавили Чонгук, Соён, мама и даже Ким Намджун. Для близких наша с Чоном свадьба была особенным днем, и всем хотелось незабываемого праздника. К своему стыду, когда мы с женщинами приехали в этот дом, я не пожалела, что уступила близким.
В предсвадебный вечер у нас было что-то вроде девичника: легкий ужин, просмотр фильма и массаж. Даже малышке Миён нашли детского массажиста. Моя девочка понемногу оттаивала, и я ждала, что она решится на первый шаг к примирению, но она держалась все так же отстраненно. Я не настаивала, полностью отдаваясь своему счастью.
Наша женская компания разошлась в двенадцатом часу ночи, вдоволь наговорившись, насмеявшись, настроив кучу планов на будущее. Было так здорово, что, если бы не следующий сложный день, мы бы просидели так всю ночь, но время, так быстро утекающее, когда хочешь его притормозить, заставило разойтись по спальням.
— Ну все, Ким, завтра ты официально возьмешь фамилию Чон! — пафосно произнесла Соён. Она зашла ко мне ненадолго, чтобы перекинуться парой слов без надзора старшего поколения.
— Да. Чонгук настоял, чтобы мои документы поменяли сразу же. Мне даже не придется ждать, как это обычно бывает, — улыбнулась я.
— Неудивительно. Ему не хочется, чтобы его жена носила фамилию бывшего мужа. Странно, как раньше он не потребовал от тебя, чтобы ты вернула девичью.
— Да я и сама хотела, но эта морока с документами… А сейчас и надобность отпала.
— Чон Дженни звучит куда лучше Ким Дженни, — фыркнула подруга и подлила себе еще вина.
— Утром голова болеть не будет? Тебе же еще помогать мне собираться!
— Не переживай. Буду как огурчик ради такого. Будешь? — она хотела наполнить и мой бокал, но я отрицательно покачала головой, — как знаешь.
Соён с бокалом устроилась на моей кровати и стала с интересом разглядывать косметику, которую уже привезли стилисты. Ей не терпелось что-нибудь попробовать, и она, накрасив губы алой помадой, стала кокетничать перед зеркалом.
— Дженн, а как твое самочувствие? Столько суеты… — Соён взглянула на меня через зеркало.
— Отлично. Никаких нехороших признаков, — улыбнулась я.
За все это время я не обсуждала с Соён беременность, боясь причинить подруге боль, да и домочадцам не показывала радость. Мне без причины было стыдно: с одной стороны чувства Соён, с другой — Миён. И в то же время во мне жила вина перед ребенком, ведь мой малыш заслужил материнскую радость, а я разговаривала с ним только в спальне за закрытыми дверями, так, чтобы никто не услышал.
— Дженни, все в порядке. Правда, — подруга подошла ко мне и крепко обняла, — я понимаю, что это из-за меня, но я уже пережила. Все еще больно, но это нормально. Милая… Я рада за тебя и хочу с тобой разделить это счастье!
— Спасибо, Соён, — я так расчувствовалась, что не смогла сдержаться и разрыдалась на ее плече.
— Когда ваш медовый месяц…
— Ты хотела сказать, медовые выходные? — исправила я Соён, ведь больше пары дней на свадьбу Чонгука выкроить не получилось, да и я не хотела обделять вниманием Миён после того, как стану ее мачехой.
— Хорошо. Как только ваши медовые выходные закончатся, мы начнем готовиться к появлению малыша. Столько всего надо купить! Коляску, одежду, ванночку… Детскую устроить нужно. Как думаешь, кто будет?
— Мальчик, — ответила я не раздумывая. Странно, но во мне жила уверенность, что под сердцем ношу сына. Это было какое-то сакральное чувство, свойственное только женщине в положении.
— Тогда еще машинок накупим! — Соён посмотрела на часы и вздохнула, — ладно, милая, теперь нужно отдыхать. Завтра важный день.
— Как думаешь, Миён меня поздравит?
— Не знаю, Дженн, не знаю… Но если не завтра, то потом она обязательно придет к тебе.
******
Утром Миён не пришла. Вместо малышки разбудила толпа суетливых стилистов, грозящих превратить меня в куколку. Сначала мне приготовили молочную ванну с лепестками роз и нанесли на тело увлажняющее масло, чтобы сделать кожу нежной и гладкой. Волосы причесали и завили на крупные бигуди. Меня уложили на мягкую софу, а на лицо нанесли успокаивающую маску. Пока я расслаблялась, две девушки делали мне маникюр и педикюр. Никогда раньше со мной не творили подобного. Казалось, что я перенеслась в другой мир, где превратилась в прекрасную богиню в окружении нимф. Макияж был полностью на Алексисе Блеке — известнейшем Сеульском стилисте, предводителе всей этой шайки красоты.
— Готова, куколка? — пролепетал Алексис, подводя меня к зеркалу, — ну как?
Это было действительно потрясающе: моя кожа будто сияла изнутри, длинные черные ресницы завивались полумесяцем, а нежно-розовая помада делала образ настолько нежным, что я выглядела на семнадцать лет. Волосы крупными локонами спадали на спину, но Алексис их чуть приподнял, чтобы закрепить фату.
— Когда устанешь от нее, скажи. Я сам сниму и поправлю прическу, — строго сказал он и снова улыбнулся, осматривая меня с ног до головы, — какое же потрясающее платье. Ты красавица! Чонгук обомлеет, когда увидит, какая у него невеста.
Тонкие шпильки звонко стучали по каменному полу, когда я шла через пустые залы первого этажа. Все гости уже собрались, жених ждал у алтаря, и я спешила к нему. Алексис что-то рассказывал, его помощники по пути расправляли фату, но я их практически не замечала. Еще чуть-чуть, несколько метров, и я увижу Чонгука.
— Куколка, стой! — Алексис перегородил собой дверь, не давая мне войти в зал, — нужно расправить платье и фату.
Я глубоко вдохнула и позволила стилисту выполнить свою работу. От волнения ладони вспотели, а букет вдруг показался таким тяжелым, да еще и неожиданно пришла тошнота. Обычное явление при беременности, которого пока удавалось избежать. Подавив в себе неприятный позыв, я снова глубоко вдохнула. Пора. В зале зазвучала музыка, и Алексис открыл мне дверь.
Моя туфелька ступила на бледно-розовую дорожку почти бесшумно, но я расслышала даже звук трения ворсинок на ковре, или это только казалось… Я не знала, с чем связано это волнение, но оно было сильнее во сто крат всех прежних переживаний. Может быть, все дело было в том, что именно сейчас моя судьба окончательно решалась? Я принадлежала Чонгуку полностью и без остатка, но сейчас мы должны были стать единым целым в глазах других.