6
Чередой миллиона огней загорелась разноцветная гирлянда, украшавшая ресторанный зал, превращая его в сказочное место. Те люди, что минутами ранее сидели за соседними столиками, вдруг оказались в центре в окружении самых разных музыкальных инструментов, а передо мной, опустившись на одно колено, стоял Чонгук.
— Прости, что не сделал этого по-человечески. Исправляюсь, — он перевел дыхание и из внутреннего кармана пиджака достал небольшую коробочку, в которой на этот раз было кольцо, — Дженни, я люблю тебя больше жизни и хочу, чтобы ты всегда была рядом. Ты выйдешь за меня?
— Да!
И разве могло быть иначе? Ведь я любила Чонгука всеми фибрами души! Он стал моим смыслом, моим воздухом, моим светом. Под жизнерадостную музыку оркестра Чон кружил меня по залу, а я заливалась смехом, как маленькая, но очень счастливая девчонка.
Месяц на подготовку к свадьбе — катастрофически мало! Всего каких-то четыре недели, когда столько важных дел. Первое, и самое важное лично для меня, это платье. Пролистав кипу журналов, обойдя десятки свадебных салонов, я так и не нашла того самого, платья мечты. Когда я выходила за Кая, выбор свадебного наряда ограничивал наш бюджет, Чонгук же не хотел и слышать о каких-то денежных рамках и приказал купить то платье, какое пожелаю, даже если цена окажется заоблачной. Слабо представляя, чего все-таки хочу, и посоветовавшись с Соён, я решила заказать пошив платья. Подруга активно помогала и практически все время посвящала мне. Первое время мне было неудобно из-за своего положения, но Соён четко дала понять, что рада за меня. Тем не менее, с ней я не касалась темы ребенка, полностью сосредоточившись на свадьбе.
Мы проводили по несколько часов в ателье, создавая эскизы, выбирая ткань и аксессуары. Фату я не хотела, все-таки, это мой второй брак, да и замуж выходила беременной, но ни Соён, ни Чона не хотели слышать моих доводов, поэтому я заказала несколько метров тончайшего немецкого кружева с ручной вышивкой. Пошив платья должен был занять около двух недель, и на это время мы могли с головой уйти в подготовку торжества, и тут уже помогала мама.
Моим родителям о свадьбе и ребенке мы сказали в тот же день, что и родителям Чонгука (Наён отлично вжилась в роль доброй мачехи). Сначала я была против того, чтобы рассказать маме и папе о ребенке, но Чон настоял. Да и скрывать мое положение долго мы бы не могли, ведь у нас дома все об этом только и говорили. Вопреки моим опасениям, и отец, и мама приняли известия благосклонно. Они оба мечтали о внуках, а то, что мой возлюбленный, как честный человек, на мне женится, их очень радовало. Единственное, на чем оба настояли, чтобы свадьба была, как полагается, пышной, шумной и веселой. Чонгук не отказал, а вот я с ужасом представляла, на что мы подписываемся, потому что на время подготовки моя мама решила переехать к нам.
Каждое утро у мамы неизменно начиналось с очередного катаклизма: сегодня не было подходящего цвета скатертей, а завтра возникала проблема с холодными закусками. И это при том, что для организации свадьбы было нанято известное
агентство. Мама не доверяла чужим и сама принимала активное участие во всем подготовительном процессе. Чтобы не травмировать эту нервную женщину, я договорилась с Мией, организатором, чтобы она во всем соглашалась с мамой, а потом все вопросы согласовывала со мной. К счастью, Мия так и поступила, когда принесла мне список гостей с родительской стороны, где присутствовали мои бывшие свекор со свекровью. Только когда я описала, в какую ярость придет Чонгук, если увидит моих бывших родственничков, мама согласилась их убрать.
Список гостей со стороны Чонгука привез Чон Хосок. Он тщательно отобрал тех, кого бы хотел видеть босс, и кто играл важную роль в его работе. Наша свадьба была значимым событием для Чонгуковой организации, которая на прошедшем совете вновь доверила ему руководство.
— Это прекрасно, что Чон Чонгук все тебе рассказал, а ты это приняла. Как ты понимаешь, у него есть враги внутри организации. Из-за этого атмосфера у нас накаленная, это мешает работе, — просматривая файл с рассадкой гостей, сообщил мужчина.
— Кто может вредить Чонгуку? И почему? Из-за изменений, которые он ввел? — я устроилась с кружкой чая напротив Чон Хосока, намереваясь выведать у него как можно больше информации.
— Не знаю, Дженн, дело в том, что когда руководство перешло к Чон Чонгуку , он стал перестраивать организацию по-своему: радикально, не считаясь с интересами более опытных ее членов. Это вызвало недовольство. Я с самого начала поддерживал твоего жениха, потому что знаю по собственному опыту, как важно сохранить мир внутри нашего небольшого общества, — он отложил в сторону планшет и внимательно посмотрел на меня, — Дженн, мы занимаемся важным делом, ведь боремся не только с терроризмом, но и с организованной преступностью, коррупцией в высших чинах. Хотя с этим куда сложнее, — усмехнулся он и отвел взгляд в сторону, — если наша организация падет, то вместе с ней и вся страна покатится в тартарары, как было в девяностые.
— А кто против Чона? Вы же знаете, наверняка слышали разговоры?
— В первую очередь, ДанТе. Он не доволен тем, что должность отдали Чонгуку, а не ему. ДанТе более сговорчив, поэтому противники Чонгуковых реформ перешли на его сторону. Некоторое время назад ситуация накалилась, организация практически поделилась надвое, тогда я посоветовал Чон Чонгуку нейтрализовать конкурента.
— И его отправили в Аргентину?
— Да, и после этого твоему жениху удалось переманить на свою сторону тех, кто был с ДанТе.
— Но, видимо, не всех… — задумчиво произнесла я, пытаясь вспомнить тех людей, с кем познакомилась на приеме. Кто из них мог не любить Чона настолько, что готов был пойти на такие страшные вещи?..
— В любом случае, Чон Чонгука снова избрали руководителем, план этого злоумышленника провалился, — улыбнулся мужчина.
— Чон Хосок, а Минхо? Он действительно верен Чонгуку? — осмелилась поинтересоваться я, сомнения насчет начальника охраны не развеялись, и мне нужно было услышать мнение со стороны.
— Минхо… кхм… Он всегда на стороне Чон Чонгука, но в одном вопросе с ним не сходится, — чуть тише заговорил Чон Хосок.
— В чем же?
— Ты замечала, что они с Феликсом почти не общаются?
— Да, но не придавала этому значения. У них разная работа…
— Не в этом дело. Когда Чонгук притащил Феликса к нам в организацию, Минхо первым был против. У него были личные счеты с исламистами, а тут мусульманин.
— Но ведь Феликс не радикал. К тому же, помогал Чонгуку обезвредить брата.
— Неважно. Большая часть людей организации, кто реально выходит в операции, имели столкновения с восточными людьми. Для них зачистки, которые раньше происходили, были как награда. Запретив их, Чон все равно что отобрал конфету у ребенка, — прошептал Чон Хосок и пододвинулся ко мне ближе, — может быть, Чон Чонгук и прав, что запретил зачистки, но тут возникла и другая сторона медали: у людей пропала возможность выпускать пар.
— Он запретил убийства невинных. Разве тут может быть другая сторона? — ужаснулась я.
— Это как посмотреть. В любом случае, Минхо не поддерживал эту Чонгукову реформу, но не думаю, что он пошел бы на предательство.
А вот я так думала. В словах Чон Хосока я нашла лишнее подтверждение своей догадки. К счастью, Минхо в ближайшие дни я почти не видела. И без него мне хватало головной боли. Миён так и не признала братика. Чонгук поначалу злился, а потом просто перестал об этом думать, считая, что дочери нужно время, чтобы успокоиться. Он не хотел омрачать свое счастье нового отцовства детскими капризами. А вот я очень переживала из-за малышки, которая, казалось, вычеркнула меня из своей жизни. Без ее одобрения мое счастье материнства было неполным. Как-то вечером я предприняла очередную попытку с ней помириться.
— Миён, я к тебе, — постучалась я в детскую, но ответа не последовало, — милая, я все равно зайду, потому что у меня есть кое-что для нас двоих.
Я принесла мороженое, пачку шоколадного молока, мармелад и печенье. И пусть много сладкого вредно, иногда можно себя побаловать. Девчушка сидела на мягком ковре и расчесывала волосы кукле, делая вид, что не заметила меня.
— Малыш, смотри, что я нам принесла, — я поставила на пол поднос со сладостями, и Миён кинула на него беглый взгляд.
— Не хочу, — бросила она и снова принялась расчесывать куклу.
— Но ты же любишь мороженое. Неужели даже ложечку не возьмешь? — я положила немного мороженого в миску и протянула Миён.
— Ладно, — она взяла лакомство и, с опаской взглянув на меня, стала есть.
— Я тоже буду мороженое. Вообще-то, я его не очень люблю, но сейчас хочется. Видимо, из-за ребенка. Твой братик или сестренка будет на тебя похож, такой же сладкоежка, — улыбнулась я, но Миён только сильнее нахмурилась и отставила свою мисочку в сторону.
— Не хочу, чтобы он был на меня похож. Вообще его не хочу. Пусть он не рождается, — и опять ее слова ударили по больному, но я старалась думать лишь о том, что Миён — маленький ребенок, который боится остаться без внимания.
— Милая, не надо так говорить. Это уже случилось. Твой братик живет во мне и очень хочет с тобой познакомиться. Он все слышит и переживает, что ты так говоришь.
— Ничего еще не случилось! — закричала Соён и, вскочив, толкнула миску. Подтаявшее мороженое мигом растеклось по ковру. — Не случилось! Твой ребенок может не родиться, как Соён!
Все вокруг померкло, воскрешая в памяти страшные воспоминания, как подруга в отчаянии кричала, что ее сын умер. Я безумно боялась потерять своего маленького, ведь не такая сильная, как Соён. Я не смогу пережить то, что пережила она. Но Миён мы не говорили о трагедии Соён.
— Откуда ты знаешь про Соён ребенка?
— Слышала, как Наён говорила. Я у нее спросила, но она запретила это тебе говорить.
— Что говорить?
— Я хочу, чтобы твой ребенок умер, как Соён.
Я все еще любила Миён. Я продолжала любить девочку, желающую смерти моему неродившемуся ребенку, но находиться с ней рядом больше не могла. Мое недоеденное мороженое так и осталось на столе в детской, а я ушла в свою комнату, где, упав лицом в подушку, разрыдалась. Чон застал меня, когда истерика закончилась, но по опухшему, заплаканному лицу все понял.
— Что случилось? Дженни, из-за чего?.. — он присел рядом и провел ладонью по моей щеке так нежно, словно я хрустальный цветок, который может разбиться.
— Не бери в голову. Без причины. Видимо, гормоны, — я слабо улыбнулась, понимая, что все равно не смогу его обмануть.
— Ты врешь. Сама не расскажешь, что случилось — выясню.
— Не расскажу, потому что причины нет. Говорю же.
Чон, как бешеный, вылетел из спальни, а у меня не было ни сил, ни желания его останавливать. Моему мужчине потребовалось не более пяти минут, чтобы допытаться у Соён, что я ходила мириться к Миён. Он практически приволок упирающуюся Миён к нам в спальню.
— Не знаю, что ты наговорила Дженни, но ты немедленно извинишься!
— Папа, я просто сказала, что не хочу братика, — проговорила малышка, глядя на отца огромными полными ужаса глазами.
— Поэтому Дженни так плачет? Правду, Миён! — он тряхнул девочку, и та вскрикнула от боли. Я подорвалась к ней, но Чон пригрозил мне жестом, — принцесса, я жду!
— Я сказала, что хочу, чтобы Дженнин ребеночек умер, как Соён, — пролепетала Миён и в ту же минуту взвыла от боли, когда Чон со всей силы ее шлепнул.