Глава 13
Ему восемнадцать лет
Ей шестнадцать лет
Карлотта
«Лео Пирос был убит за то, что предал Каморру и напал на дочь Фабиано Скудери, верного силовика и друга Капо», — вот что сообщили в Каморре. Однако не было указано, кто именно совершил убийство, хотя те, кто вышел в сад, видели Дарио Ди Лауро с окровавленным ножом в руках.
Аврора подтвердила, что Лео действительно хотел передать информацию в Канаду. Она рассказала, что он разговаривал по телефону о передаче документов, и передала часть их разговора.
Все в Каморре были в напряжении. Особенно потому, что Римо Фальконе начал активно действовать против Канады, отправляя туда солдат с целью получения информации.
После событий, произошедших с Авророй, казалось, что она оправилась и вернулась к привычной жизни. Однако меня беспокоило то, что она стала чаще навещать Сесилию, проводя там по несколько дней подряд. Трое её защитников ни на шаг не отходили от неё. Я была рада видеть, как они заботятся о ней, но иногда мне казалось, что все четверо были на взводе.
Ещё меня беспокоило то, что моя лучшая подруга начала общаться с Дарио Ди Лауро после произошедшего. Однажды я даже стала свидетелем того, как он дарил ей белые розы — её любимые цветы с самого детства. Аврора утверждала, что они просто друзья, но я не верила ей, хотя и не хотела обвинять во лжи.
Теперь оба Ди Лауро могли спокойно находиться в обществе Авроры, что казалось мне странным.
С каждым годом ситуация в школе казалась мне всё более напряжённой. Мои ровесники, которые не были связаны с Каморрой, открыто встречались. Все стали старше и смелее, стремясь к вниманию окружающих. Я старалась не замечать происходящего, погружаясь в учёбу.
Среди моих одноклассниц были девочки, чьи родители отличались строгостью. Сначала я думала, что они, как и я, сторонятся мальчиков и их внимания. Но однажды, оказавшись в школьном туалете, я услышала звуки, которые, как мне казалось, будут преследовать меня в кошмарах.
Из кабинки выбежала Агнеса Бонелло — девочка, которая всегда говорила о чистоте и осуждала вызывающий вид у девушек. Её семья была не менее религиозной, если не более строгой в правилах. У Агнесы был старший брат Артуро, который пристально следил за ней. Она всегда носила золотой крестик на шее, никогда его не снимая, и в коридорах старалась держаться подальше от мальчиков.
В туалете я стала свидетелем неприятной сцены. Агнеса, моя одноклассница, выбежала из кабинки с раскрасневшимися щеками. Её глаза были полны паники, когда она заметила меня. Поправив юбку, она поспешила уйти.
Затем я увидела парня, которого, к счастью, не знала. Он явно был доволен и вальяжно вышел из туалета. Это было ужасно.
В тот день я покинула туалет, дав себе обещание больше никогда туда не возвращаться. Воспоминания об этом месте вызывали у меня дрожь отвращения, и я невольно съежилась. Но что еще было ужасно, так это то, что в перерывах между уроками Агнеса пыталась заговорить с тем парнем в коридорах, но он игнорировал её. Кажется, он получил то, что хотел, и теперь просто не замечал её.
Однако в тот день я стала свидетелем множества странных событий, которые удивляли меня и заставляли чувствовать усталость от этого мира. Конечно, то, что я увидела позже, не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло в туалете. Эти события просто нельзя было сравнивать. Но всё же...
Мы сидели в классе, и на уроке стояла полная тишина. Нам предстоял важный тест. Я, Николо и Киллиан занимали одну парту. Эти двое умников поначалу старались списать у меня, но потом поняли, что у нас разные варианты тестов.
При других обстоятельствах я бы посчитала это забавным, но не тогда. Они играли в какую-то игру на пустом листе бумаги, в которой проигравший должен был согласиться с числом, выбранным победителем. Выиграл Киллиан. Он обвёл все ответы с цифрой три на бланке Николо, а у себя выбрал цифру два.
Затем Киллиан с задумчивым видом и шоком рассматривал свою руку. Потом он перевёл взгляд на поверхность стола и с серьёзным выражением лица стал изучать свои рисунки, которые сам же и нарисовал. Николо, сидя рядом со мной, делился своими мыслями об уходе за волосами. А после он с недовольством начал говорить о том, что еда в столовой была невкусной, и тем самым отвлекал меня.
Что происходит с людьми?
Смотрю на дом и вижу через окно маму, которая увлечённо беседует с другими женщинами. Сегодня она в прекрасном настроении, потому что пригласила к нам домой жён солдат Каморры.
После того как я поздоровалась с ними, я сразу же вышла во двор. Когда они увидели меня, то наградили меня сочувственными взглядами. Хотя сейчас у меня нет проблем со здоровьем, я и моя семья тщательно следим за этим. Однако то, как они на меня смотрят, вызывает у меня раздражение.
Ещё одна причина, по которой я ушла, — это появление Агнесы со своей матерью. Её пристальный взгляд раздражал меня ещё больше. Возможно, она думала, что я поделюсь информацией с другими. Однако я не из тех, кто любит создавать шум в обществе.
— Сбежала? — мои глаза встретились с обладателем голоса.
Джоанна медленно подошла ко мне и села рядом за стол.
Я не заметила, как она пришла раньше, и подумала, что они появились только сейчас, не с остальными.
— Не любишь такие мероприятия?
Мои губы слегка приподнялись в лёгкой улыбке.
— Не особо. А ты?
— У меня похожая ситуация, — произнесла Джоанна, переводя взгляд в сторону дома, как недавно делала я. — Отец пытается снова влиться в общество после смерти Лео. Поэтому мы с мамой здесь.
— Как ты? — мой взгляд пробежался по ней, отмечая, что она выглядела довольно усталой.
Её наряд отличался от обычного — более официальный и закрытый. На лице почти не было макияжа, и она была похожа на хрупкую маленькую девочку.
— Хорошо, — произнесла она с легкой улыбкой, и в её голосе звучала безмятежность. — Лео не был тем, о ком я буду горевать и скучать.
Мои губы сжались.
Я не была близко знакома с её братом, поэтому не могла найти подходящих слов в ответ. Та ситуация с ним, сбивала меня с толку и заставляла нервничать, но я не могла сказать, каким человеком был Лео.
Для всех он стал погибшим предателем, символом позора. Его имя теперь не упоминалось в обществе, а его семья стала изгоями.
— Меня расстраивает, что его смерть была такой быстрой, — прошептала она, и я задрожала. — Ты удивлена услышать это от меня?
— Он был твоим братом.
— Не самый лучший брат, — хмыкнула Джоанна, покачав головой. — Он был похож на отца, хотя и не в лучшем смысле этого слова. Иногда мне даже было жаль его. Смерть для него, возможно, была лучшим выходом из ситуации.
— Неужели твой отец так ужасен?
Джоанна замерла и взглянула на меня с нечитаемым выражением лица.
Её взгляд потемнел, стал мрачным и задумчивым.
— В мире мафии все мужчины ужасны.
— Это не так, — возразила я с уверенностью.
Возможно, для обычного общества, не связанного с мафией, это и было так. Но в нашем окружении было много мужчин, которые были уважительными и следовали своим принципам.
— Ну да, тебя окружают только хорошие мужчины, — в её словах звучит горечь. — Наверно, из-за этого ты чувствуешь себя хорошо?
— В каком смысле?
— Ощущаешь свою значимость и превосходство? — мои брови нахмурились. — Все относятся к тебе с особым уважением.
— Ты хочешь меня задеть, Джоанна?
— Просто, наверно, в таком окружении так хорошо чувствовать себя значимой и в безопасности.
— Иногда я не чувствую себя в безопасности.
Рассматриваю свои руки, которые были сжаты в кулаки, а затем расслабляю их. На коже заметны светлые полукруглые следы от ногтей.
Мне снова снится тот день, тот страшный кошмар. Вспоминается поездка в машине, нож, приставленный к моему горлу, и синий деревянный дом. От одного лишь этого воспоминания меня охватывает волна ужаса. И хотя я знаю, что тех людей больше нет в живых, это факт не помогает мне спать спокойно. Деревянный дом по-прежнему вызывает у меня дрожь.
Меня действительно окружают люди, которые заботятся обо мне. Я должна чувствовать себя в безопасности, но иногда не могу.
Это так грустно. Мне грустно осознавать свою слабость. Физические нагрузки на моё тело должны быть осторожными и минимальными, как это рекомендовано врачами.
Слабая. Слабая. Слабая.
— Это так странно.
— Я и сама это понимаю, — тихо шепчу я. — А как твоя мама?
Джоанна на мгновение замолкает, словно не зная, как ответить на этот вопрос. Её лицо выражает растерянность.
— Кажется, нормально, — говорит она, и её слова сбивают меня с толку.
— Кажется?
— Она всегда была молчалива, — пожимает плечами Джоанна. — Запирается в своей комнате и почти не разговаривает, поэтому сложно сказать, что она чувствует. И так постоянно.
Возможно, её матери сейчас нелегко, ведь её сын умер, и она переживает это непростое время.
— Вы не очень близки? — спрашиваю я.
— Никогда не были, — произносит Джоанна с таким безразличием, что это поражает меня. — Её никогда не интересовала ни моя жизнь, ни жизнь Лео. Не думаю, что её вообще что-то волнует. Как я уже говорила, она всегда запиралась в своей комнате.
Меня охватывает дрожь.
Это семья. По словам Джоанны, её отец был ужасным человеком, брата она ненавидела и была рада его смерти, а мать постоянно проводила время в одиночестве, закрывшись в своей комнате. И Джоанна, кажется, не испытывает никакого беспокойства по этому поводу.
В нашем мире существует множество семей, подобных этой. Такой контраст с моей семьёй. Это так ужасно, что люди могут жить в таких отношениях и не ценить свою семью.
— Аврора, должно быть, всё же переживает из-за произошедшего, — говорит Джоанна, рассматривая свой маникюр.
Мне кажется, что Аврору ничто не волнует. Она сильная личность.
— С ней всё хорошо, — коротко отвечаю я.
Джоанна улыбается странной улыбкой.
Очевидно, что эти две девушки не испытывают друг к другу симпатии. Джоанна старается подружиться с Авророй, но Аврора не стремится к этому. Ей не нравится, что Джоанна проводит время и с Николо, и с Алессио.
Если честно, мне тоже не по душе эта ситуация, но я не высказываю своего мнения. Пусть парни и Джоанна сами разбираются в своих отношениях и в своих решениях.
— Не понимаю вашу дружбу. Она всегда окружена своими друзьями, проводит с ними всё время. Аврора стремится быть лучшей во всём — в учёбе, в отношениях с людьми. Она ходит туда, куда хочет, и поступает так, как хочет. Это не может не раздражать. Как ты это терпишь?
Мои руки снова сжались в кулаки.
— Как я это терплю? Аврора вольна поступать так, как хочет, потому что может себе это позволить. Она может общаться с кем хочет, потому что может себе это позволить. Как и я. Мы с ней не сильно отличаемся друг от друга. Но у меня есть свои принципы, как и у неё. Больше не говори так о ней при мне, иначе нам лучше больше не разговаривать. Лучше подумай о своей жизни и своих поступках. Это самое важное, что ты должна сделать. А не рассуждать о моей дружбе с Авророй.
Джоанна нахмурилась и скрестила руки на груди.
Иногда она проявляла настоящую злобу по отношению к другим людям. Раньше я не замечала за ней такого, хотя Аврора несколько раз говорила мне об этом. Но со временем я стала замечать завистливые и злобные взгляды Джоанны, особенно на девочек.
Иногда я слышала, как она высказывала своё осуждение в адрес кого-то. Это всегда происходило за спиной и никогда не было сказано прямо. Я продолжала закрывать на это глаза, полагая, что Джоанне нелегко.
Но сейчас я не буду этого делать. Когда кто-то говорит неприятные вещи о близком мне человеке, я могу ответить резко.
— Я не имела в виду ничего плохого...
— Но то, что ты сказала, было неприятно, — жестко прервала её я.
— Просто... ты не завидуешь ей? — голос Джоанны перешёл на шепот. — Её родители дали ей полную свободу в нашем мире. Аврора может выйти замуж за кого пожелает. Нам с тобой это не доступно. Мы обязаны выйти замуж за того, кого выберут за нас. Это может быть как настоящий монстр, так и настоящий слабак. Мы словно вещи в чьих-то руках.
— Люди видят в Фальконе монстров, но посмотри, как они относятся к своей семье, они не похожи на монстров, когда находятся рядом с ними. И да, когда-нибудь я выйду замуж, но это точно не будет означать, что моя семья не спросит моего мнения. И я не завидую Авроре. В настоящей дружбе нет места зависти.
Отворачиваюсь от неё, слишком расстроенная, чтобы сейчас смотреть на неё.
— А ты не боишься, что все узнают о вас с Алессио или о тебе и Николо? — мое лицо исказилось. — Или ты хочешь, чтобы все узнали? Так твой отец не сможет сделать выбор за тебя. Если все узнают, ты выйдешь замуж за одного из них.
Сомневаюсь, что Нино Фальконе позволит своему сыну жениться по такой причине. Да и Киара тоже.
— Я с ними не поэтому.
Снова взглянув на неё, я заметила, что она сникла.
— С Алессио сначала так и было. Но потом я поняла, как легко и весело с ним. Он хороший человек, — её лицо осветилось теплом. — С ним я чувствую себя в безопасности. Когда в первый раз... — я покраснела, понимая, что она имеет в виду. — Конечно, я подумала, что мы теперь вместе, но потом поняла, что это не так. Меня разозлило, что он может быть с другими, и я случайно увидела Николо. Он был зол, ужасно зол. Я не знала почему и даже не хотела знать. Мы оба были злы, и, возможно, из-за этого всё и произошло. Каждый раз, когда я видела Алессио с кем-то, я уходила к Николо, потому что мной двигала злость. И Николо приходил ко мне, потому что его тоже вела злость. Как-то так. Замкнутый круг.
— И вправду замкнутый круг, — прошептала я, потирая руки друг о друга. — Если бы Алессио что-то чувствовал к тебе, он бы не был с другими, Джоанна. Я его хорошо знаю. Не нужно надеяться, что вы когда-нибудь будете вместе. Иногда люди просто не созданы друг для друга. И тебе не нужно связываться с Николо, потому что злость — единственное, что вас связывает.
Однажды, когда мы ехали в машине, Невио спросил Алессио, что он будет делать, если все узнают о его отношениях с Джоанной. Алессио в панике ответил, что женитьба на Джоанне — это самое худшее, что можно представить.
Я ударила его за эти слова и никогда не буду извиняться за это. То, что он сказал, было ужасно. Но вот как обстоят дела. Он не видел в Джоанне девушку, с которой хотел бы провести всю жизнь.
Эти ужасные слова были доказательством.
— Знаю, — произнесла она дрожащим голосом. — Но пока это то, что мне нужно.
Мои слова, сказанные ранее, теперь кажутся бессмысленными. Джоанна не хочет заканчивать, и это очевидно. Если так будет продолжаться и дальше, то её ждут долгие годы страданий.
Возможно, парням стоит самим закончить отношения с ней. Хотя я не эксперт в таких вопросах.
— Кто-нибудь уже просил твоей руки у Диего? — с искренним любопытством спросила Джоанна, ловко меняя тему. — Ты так прекрасна, что, должно быть, вокруг тебя собралась целая очередь из парней, жаждущих твоего внимания.
Я покраснела и смущенно откашлялась. Джоанна же одарила меня широкой улыбкой.
— Очереди нет. Для всех не кажется хорошей идеей связывать свою жизнь с моей.
«Испорченный товар».
Такие слова я слышала от некоторых мужчин, когда бывала на разных мероприятиях. Хорошо, что мой брат этого не слышал. Было бы много неприятностей для них. Но слова были правдивы.
— Ужасная ложь.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Откровенно говоря, я была очень рада, что в последнее время мама не упоминала о помолвке и о солдатах Каморры, которые могли бы подойти мне. Возможно, она перестала это делать, потому что после того случая на мероприятии она была слишком сосредоточена на нашей безопасности, как и Диего.
Мне уже было шестнадцать, и скоро должно было исполниться семнадцать, а разговоров о замужестве не было. Это было замечательно. Кроме того, мне казалось, что отношение Массимо ко мне немного изменилось. Ему нравилось держать меня за руку и иногда проводить пальцами по моим волосам.
Эти жесты заставляли меня трепетать и гореть. Пламя в моем сердце разгоралось с новой силой. Каждый раз, когда Массимо приходил ко мне под покровом ночи, это только усиливало пламя, как топливо. Надежда во мне с каждым разом становилась всё сильнее.
Может быть, он когда-нибудь решится? Сделает это. Перестанет видеть во мне просто близкого друга и увидит девушку, которая хочет быть с ним и только с ним. Он придёт к Диего и попросит моей руки. Я знала, что он не совсем понимает, зачем нужен брак, но, возможно, это изменится. Это было моим главным желанием.
Замечаю, как из дома выходит Арианна, и мои глаза расширяются от удивления.
Видимо, мама пригласила Арианну и её мать к нам. Я никогда раньше её не видела и очень удивлена, что мама решила пригласить их, ведь раньше она не проявляла интереса к Ди Лауро.
Арианна выглядит потрясающе в бежевом муслиновом платье до колен. Её светлые волосы, уложенные в аккуратные волны, подчеркивают нежность лица, на котором почти нет макияжа. Она похожа на хрупкого ангела.
Её голубые глаза светятся теплом, когда она смотрит в телефон, но в то же время её выражение лица кажется растерянным, словно она не знает, что делать.
— Я уверена, что внутри царит шум из-за их присутствия здесь, — проговорила Джоанна, щелкая пальцами. — Твоя мама дружит с Эленой Ди Лауро?
— Элена Ди Лауро? Так зовут маму Арианны?
— Да. Она очень красивая, — сказала Джоанна, и её глаза расширились, словно она не хотела, чтобы последние слова прозвучали вслух.
Ей следует осознать, что выражение добрых слов и мыслей является куда более предпочтительным, нежели высказывание чего-либо негативного. Таким образом, окружающие смогут ощутить исходящее от неё тепло и доброжелательность.
Поднимаюсь и иду к Арианне, но она, поглощённая своим занятием, не замечает меня. Когда я подхожу ближе, мой взгляд падает на экран её телефона, где отображается диалог с Киллианом.
Он отправил ей множество сообщений, которые, казалось, составляли единое целое, подобно большому сочинению. Эта картина вызвала у меня улыбку.
— Здравствуй, Арианна. Приятно видеть тебя здесь.
Арианна посмотрела на меня, слегка покраснев.
— Привет, Карлотта. Кажется, только ты и Клаудия рады мне и моей маме, — прошептала она, а её взгляд упал на Джоанну, которая с усталым видом сидела за столом. — Ты заметила? — спросила Арианна, указывая на свой телефон.
Моя улыбка стала ещё шире, а её лицо покраснело ещё сильнее.
— Это так мило, что он так много тебе пишет. Или там что-то ужасное? Скажи мне, и я с ним разберусь.
Конечно, это были сильные слова, и я понимала, что не смогу ничего сделать с Киллианом, но отругать его я могла. А Киллиан не любил, когда кто-то был им недоволен.
— Киллиан не может сделать мне ничего ужасного, — тихо проговорила Арианна. — Я... я не могу с ним общаться.
Из-за своего отца, я была уверена в этом.
— Но ты же хочешь, правда?
— Не так уж и важно, чего я хочу.
— Конечно, это важно.
— Было неожиданно, что твоя мама пригласила нас, — быстро произнесла Арианна, словно желая поскорее завершить разговор. — Спасибо вам.
Я понимающе взглянула на неё и, желая поддержать, взяла её руки в свои.
— Не стоит благодарить за это.
— Вот черт, Массимо, здесь же полно сумасшедших мамочек. Надо было приехать в другой день, — внезапно услышала я голос Алессио, а затем увидела его самого и Массимо.
Моё сердце, казалось, совершило сальто. Это было приятное ощущение.
Его темные глаза, казалось, сразу начали изучать меня. Этот пристальный взгляд... Я всегда хотела ощущать его на себе.
Массимо приближался медленно, с безмятежным выражением лица. Его шаги были неторопливыми, а взгляд излучал холодное спокойствие.
— Что вы здесь делаете? — спросила я, когда они подошли к нам.
Алессио слегка нахмурился и застыл, увидев Джоанну, которая встала со своего места, вероятно, чтобы быть ближе к нему.
Так и произошло.
— Мы хотели прийти к тебе в гости, но не знали, что здесь сегодня собирается чайный клуб сплетниц, — насмешливо произнес Алессио, пожимая плечами в ответ на мой строгий взгляд. — О, Арианна, твой брат знает толк в вечеринках.
— Ты написал мне, что не пойдёшь, — прошипела Джоанна сквозь зубы. — Но всё равно пошёл без меня?
— В тот день мне было скучно, и я передумал, — задумчиво протянул он, словно не замечая её злости. — Я хорошо провёл время. Невио, кстати, тоже.
Алессио улыбнулся мне и Арианне, словно ожидая от нас какой-то реакции. Возможно, он надеялся увидеть на наших лицах веселье. Но мой строгий взгляд не изменился. Арианна же съежилась, казалось, даже передернулась всем телом.
Я была удивлена, что они вообще были на вечеринке у Дарио Ди Лауро. Алессио и Невио же ненавидят его.
— Мне не особо нравились последствия вечеринки, — тихо произнесла она, поворачиваясь ко мне. — Я потом убирала всё весь день.
Арианна, стоя рядом с ними, казалась смущённой. Она быстро сказала, что должна вернуться к маме, и ушла. Алессио смотрел ей вслед, и я толкнула его в плечо, чтобы он обратил внимание на меня.
Джоанна смотрела на него с гневом, возможно, со всей накопившейся в ней злостью. Она гордо прошла мимо, высоко подняв голову. Надеюсь, что она не станет писать Николо. Для её же блага лучше, чтобы всё это закончилось.
— Тебе нужно перестать так себя вести, Алессио, — сказала я сурово. — Это может плохо закончиться. У Джоанны сейчас сложный период. В её семье происходит много всего.
Алессио усмехнулся, покачав головой.
— Ты думаешь о Джоанне слишком хорошо. Думаешь, это я её соблазнил и затащил в постель? Как бы не так. Всё было наоборот. И я точно сказал ей, что это не будет чем-то серьёзным. Она это слышала. Так что не делай из меня виноватого. К тому же не я был тем, кто лишил её невинности.
— Мне всё равно, — раздался холодный голос Массимо. — Ты должен прекратить отношения с ней. Мне это не нравится. Невио тоже не нравится. И если об этом узнает папа, ему это тоже не понравится.
— Ты хочешь донести на меня папе? Мы что, вернулись в детство? — с иронией спросил Алессио.
— Это ты был тем, кто жаловался папе на всё, а не я, — закатив глаза, тяжело вздохнул Массимо.
— Лотти, когда я услышу слова защиты в свою сторону от тебя? — притворно жалобно протянул Алессио, хлопая глазами.
— Сейчас я не на стороне защиты.
— В таком случае, мне нужно поговорить с Леоной.
— Она точно не станет выступать на сторону защиты, — с улыбкой говорю я.
— За хорошую сумму она может согласиться, — возразил Алессио.
— Не в мою смену, — прервал его Массимо.
Алессио вспыхнул, как спичка, и уже собирался ответить, но я быстро задала вопрос:
— Зачем вы пошли на вечеринку к Дарио Ди Лауро?
Пару дней назад я слышала, как они с Невио обсуждали эту вечеринку, но тогда у меня не сложилось впечатления, что они собираются туда идти. Видимо, они всё же передумали.
— Невио в последнее время стал очень раздражительным, захотел пойти, — растерянно ответил Алессио, а затем, нахмурившись, посмотрел на Массимо. — Только вот этот нас подвёл.
— Я был занят, — произнес Массимо, не отводя взгляда от моих глаз.
— Чем же? Чем ты постоянно так занят?
— Я не ухожу постоянно.
Массимо приходил ко мне примерно два или три раза в неделю, и мы гуляли. Кажется, Алессио не нравится, что его брат уходит, но он не знает, куда.
В детстве Алессио часто подшучивал над нами с Массимо из-за того, что мы были неразлучны. Рада, что эти шутки прекратились.
— Или, быть может, ты занят кем-то? — игриво протянул Алессио, слегка толкая брата плечом.
Я почувствовала, как мои щёки запылали. Уголки губ Массимо изогнулись в улыбке, и это лишь подстегнуло Алессио.
— Значит, кем-то. Мне что, пойти в Сахарницу и выяснить, с кем именно? — я замерла, когда он сказал эти слова.
И только Алессио произнёс это, как его взгляд остановился на мне, и его глаза расширились. Он прокашлялся.
— То есть не...
— Ты уже наговорил много глупостей. На сегодня хватит, — твёрдо сказал Массимо, пронзая Алессио взглядом.
Я не была наивной. Понимала, чем занимались мужчины в Сахарнице. Они точно не приходили туда, чтобы выпить воды. Там было много женщин.
Мои плечи опустились, и я почувствовала, как в груди разливается неприятное покалывание, а сердце сжимается. Мой разум начал рисовать картины, как Массимо проводит время с этими женщинами. Как он прикасается к ним, целует их.
Мы друзья, Карлотта.
Друзья.
Я почувствовала искреннюю неприязнь к этому слову.
Краем глаза я замечаю, как Массимо приближается ко мне, и моё тело начинает дрожать. С облегчением выдыхаю, когда во двор выходит мама в сопровождении нескольких женщин.
— Клаудия, Карлотта просто очаровательна, — произносит одна из женщин, и моя мама с гордостью улыбается. — Наконец-то она перестала быть такой болезненно бледной. Как она себя чувствует?
Эти слова вызывают у меня отторжение. Они кажутся мне фальшивыми и наигранными. Мама подходит ко мне, ободряюще сжимает мои плечи и нежно обнимает.
— Моя дочь чувствует себя прекрасно, — отвечает она с некоторой строгостью в голосе, её взгляд словно приковывает эту женщину к месту, как будто ставя точку в этом разговоре. — Дорогая, не хочешь пойти в комнату и почитать? — спросила мама, и я почувствовала радость от того, что она понимает, как мне не хочется находиться в этом обществе.
Она это заметила.
— Девочкам не стоит много читать. Им нужно сосредоточиться на... — с лёгким укором произнесла другая женщина, но Массимо резко перебил её:
— Карлотта не нуждается в ваших советах.
От его стального тона женщина вздрогнула.
— Иди, — прошептала мама мне на ухо, — я закончу эту встречу, на сегодня достаточно.
Стараюсь идти не спеша, чтобы не выдать свою торопливость.
Чувствую на себе пристальный взгляд, который словно призывает остановиться и обернуться. Но сейчас я не могу посмотреть в эти тёмные глаза.
Мы друзья, Карлотта.
***
Тёмный и пугающий коридор, по которому я иду, вызывает у меня чувство тревоги. Холод пронизывает мою кожу. Настенные лампы с тусклым светом то и дело мигают, а иногда и вовсе гаснут, чтобы затем снова загореться. Множество дверей по обеим сторонам коридора, из-за которых доносятся мужские и женские голоса, вызывают у меня отвращение.
Мне хочется уйти, но когда я разворачиваюсь, передо мной возникает стена, и я понимаю, что у меня нет пути назад.
Звуки, которые доносятся из-за дверей, становятся всё более громкими и пугающими. Некоторые двери приоткрыты, и из одной из них дует сильный ветер, поднимая пыль. Когда я подхожу ближе и заглядываю в щель, меня охватывает страх.
В воздухе кружится поднятая с земли пыль, и я слышу сильный шум воды. В этот момент подъезжает машина, та самая машина. Из неё выходит мужчина, который вытаскивает меня, маленькую и испуганную, на грани сознания.
И я вижу дом, пугающий деревянный дом. Дом ужаса.
Я захлопываю дверь с громким хлопком. Дверь в мой самый главный страх. Меня охватывает дрожь, и я отхожу от этой пугающей двери, которая теперь выглядит как дверь в том доме. Старая, ветхая, еле держащаяся на креплениях.
Отшатываюсь подальше к стене и натыкаюсь на другую приоткрытую дверь, откуда слышна музыка. Прекрасная мелодия, такая холодная и спокойная. В воздухе появляется тепло, и меня охватывает облегчение. Я захожу внутрь, чтобы больше не видеть ту пугающую дверь, где был мой страх.
Я оказываюсь в знакомой комнате. Крыло в доме Фальконе, которое было предназначено для Нино и Киары, а также их детей.
Мелодия такая красивая и такая идеальная.
Он сидит на скамье перед роялем и бережно проводит пальцами по клавишам. Играет так аккуратно, словно рояль живой и он не хочет навредить.
Мои губы растягиваются в улыбке, и я чувствую себя в безопасности, просто потому что знаю, что он сделает всё, чтобы я была в безопасности.
Я медленно иду к нему, потому что мне всегда тяжело быть далеко от него. Когда я наконец подхожу, его тёмные глаза смотрят на меня. Холодные, пустые, расчётливые глаза смотрят на меня. На его лице пугающая улыбка, которая будоражит меня и пугает.
Мелодия становится мрачной. Комната наполняется темнотой.
— Что-то не так, Карлотта? — произносит Массимо наигранно весёлым голосом, продолжая смотреть на меня этим мертвым взглядом.
Руки появляются вокруг него.
Женские руки, которые проводят по его щеке и шее.
— Ты так сильно хочешь меня, что это не даёт тебе покоя? — он смеётся, и я вздрагиваю от того, как зловеще это звучит. — Но я не буду с тобой. Никогда.
Руки скользят по его телу, а улыбка Массимо становится только шире. Его глаза смотрят только на меня, когда он ловит одну из рук и притворно нежно целует кожу на запястье.
Я отшатываюсь и бегу обратно к двери под его громкий смех и эту пугающую мелодию, которую он продолжает играть на рояле. Руки трясут ручку, но она не поддаётся. Мои кулаки стучат по дереву, но даже звук от ударов не становятся громче его игры и его смеха.
— Пусть это прекратится! — кричу я, закрывая уши. — Пусть это прекратится. Пусть это закончится.
Но это не помогает. Боль в груди становится невыносимой. Воздух исчезает из лёгких, и мне становится трудно дышать.
Шум становится всё громче и громче, словно желая, чтобы я сошла с ума и сломалась. Я не могу, не могу выдержать.
— Я никогда не буду с тобой, Карлотта.
Открываю глаза и чувствую, как меня охватывает сильная дрожь.
— Карлотта?
Я хватаюсь за шею, чувствуя, как мне не хватает воздуха. Дышать становится невыносимо, и я судорожно оглядываюсь, замечая, что нахожусь в своей комнате. Пижама прилипла к телу от пота.
Внезапно боль в сердце становится невыносимой, когда я встречаюсь с темно-карими глазами, которые больше не кажутся безжизненными. Они становятся более родными, тем самым взглядом, который всегда смотрит на меня.
— Дыши. Слышишь меня? — Массимо осторожно проводит пальцами по моим щекам, убирая волосы с лица. — На раз — вдох, на два — выдох, хорошо? Слушай мой голос. Раз...
Я пытаюсь сделать вдох и несколько раз моргаю, чтобы избавиться от этого пугающего сна.
— Два.
С дрожью выдыхаю.
— Хорошо, очень хорошо. Давай попробуем ещё раз.
На нём больше нет тех женских рук. Его брови нахмурены, и я впервые замечаю, как он выглядит растерянным. Особенно это заметно, когда я прикасаюсь ладонью к его щеке. Как будто я хочу стереть те прикосновения.
Но это был лишь сон. Однако я всё равно продолжаю касаться его, словно пытаюсь оставить свой след на его коже.
— Приснился кошмар? — спрашивает Массимо, не переставая хмуриться.
Он не отстраняется и даже не двигается, просто сидит рядом со мной.
— Можешь обнять меня? — тихо шепчу я.
На его лице отражается множество вопросов, но он не задает их, а лишь кивает и крепко обнимает меня.
— Попробуй ещё поспать.
Мы сидели в темноте, и лишь тусклый светильник на рабочем столе немного рассеивал мрак. За окном виднелось ночное небо, усыпанное звёздами.
Наконец-то я ощутила некоторое спокойствие. Его сильные руки обнимали меня, даря тепло и безопасность — то, что мне было нужно в тот момент.
— Почему ты здесь?
— Я захотел прийти к тебе, — незамедлительно ответил Массимо, крепче прижимая меня к себе. — Спи. Больше никаких кошмаров не будет, я здесь, с тобой.
Почему ты не можешь быть рядом со мной всегда, как я того хочу?
— Не уверена, что смогу заснуть снова.
Всё вернётся. Кошмары снова придут ко мне.
Был ли тот коридор отражением моих страхов? Голоса, которые я слышала, были похожи на то, что говорили обо мне в обществе. Старая деревянная дверь была входом в самое пугающее воспоминание, которое будет преследовать меня вечно.
К этому добавились навязчивые мысли, которые переросли в сон. Я думала, что найду там безопасность, но всё превратилось в кошмар, где всё кричало о боли, которую я испытаю. Мой разум стал моим врагом.
— Как ты попал в дом? — спрашиваю я, бросая взгляд на окно и проверяя, закрыто ли оно. Точно помню, что вечером закрыла его.
— Через дверь, — отвечает Массимо и слегка отстраняется, но его руки всё ещё лежат на моих плечах. — У тебя был такой странный взгляд, когда ты проснулась и увидела меня. Что тебе снилось?
— Как всегда, один и тот же кошмар, — отворачиваюсь от него, чтобы он не увидел на моем лице, как я лгу. Это так неумело.
Хотя это была полуправда. Мне не хочется рассказывать ему, что мне приснился и он. Так много рук на его теле, которые желали его. Он словно принадлежал всем им и никому одновременно.
Точно не мне. Никогда мне.
— Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, что угодно, — Массимо нежно приподнимает мою голову двумя пальцами, слегка надавливая на подбородок. — Я готов выслушать тебя.
— Ты тоже можешь рассказать мне всё, — отвечаю я, чувствуя, как внутри образовывается пропасть.
Мы друзья, Карлотта.
— Мы же друзья, Массимо.
Как же горько это звучало. Впервые в жизни я была так благодарна, что он не мог понять моё состояние по голосу. Массимо не умел чувствовать эмоции, как другие люди, но он мог определить их по выражению лица и старался подстроиться.
Однако он не мог распознавать эмоции по голосу, это было ему недоступно. Массимо слышит, что мой голос звучит странно, но он просто не мог понять, почему.
Его губы сжимаются в тонкую линию и на некоторое мгновение он кажется задумчивым. Руки больше не прикасаются к моим плечам, отстраняются. Массимо поправляет мое сбившие покрывало, потом смотрит на подушки, проходится взглядом по комнате.
— Хочешь, я поделюсь с тобой секретом, который никто не знает? — его глубокий голос мягко перетекает в шепот.
— Секрет?
Это предложение вызывает во мне волну нетерпения, словно в ожидании самого большого и запретного торта со вкусом фисташкового мороженого. Почему в последнее время всё сводится к еде?
На его обычном холодном лице появилась едва уловимая ухмылка. Он приподнимает руку и так аккуратно проводит по пряди моих волос, медленно заводя за ухо.
— Ты замечала, что я не люблю прикосновения людей?
— Замечала, что ты можешь отстраняться, но это случалось лишь пару раз. Твоя семья и я прикасаемся к тебе, и ты не реагируешь на это.
— Потому что ваши прикосновения меня не беспокоят.
Массимо мягко взял мою руку в свою и стал медленно перебирать мои пальцы.
— Мне не нравятся прикосновения, потому что когда ко мне прикасаются незнакомцы, я чувствую себя грязным. И это не только потому, что я не люблю половину человечества.
— Иногда мне кажется, что тебе не нравятся абсолютно все люди, кроме твоей семьи, — тихо пробормотала я, и это наконец-то заставило его полностью улыбнуться.
— И тебя.
Я задрожала и взглянула на свою руку в его. Это выглядело так забавно: моя рука казалась такой маленькой по сравнению с его.
— Это и есть твой секрет? То, что ты не любишь, когда к тебе прикасаются?
— Никто не знает, — пожимает плечами Массимо. — Я не люблю прикосновения, потому что многие люди лицемерят и скрывают свою истинную сущность. Или потому, кем они стали, когда выбрали неправильный путь и превратились в жалкое подобие человека. Это делает их грязными. Я не люблю прикосновения не потому, что так люблю свою кожу, а потому что и сам чувствую себя грязным. Я не скрываю, кто я и на что способен. Но когда ты делаешь ужасные вещи, даже самые незначительные, постепенно начинаешь чувствовать себя испорченным. Мне все равно, если кто считает меня монстром, я и есть монстр.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
Пытаюсь поймать его взгляд своим, но Массимо смотрит только на наши руки.
— Затем, что хоть я и монстр, который пугает многих, я способен не только на это. Я способен защитить тебя от твоих собственных кошмаров. Никто больше не смеет приблизиться к тебе, не столкнувшись со мной. Твой сон всегда будут в безопасности.