Глава 11
Массимо
— Сколько раз ты приближался к Карлотте, Лео? — спросил я, присев на корточки рядом с ним.
На его ранах больше не было повязок, я их сорвал, они ему больше не нужны. Его шея была не просто красной, а почти темно-алого цвета.
Некоторое время назад я оттолкнул Алессио от него, потому что он чуть не задушил его. На самом деле, мне бы хотелось, чтобы я этого не делал, но мы не можем позволить себе его убийство.
Я человек, который всегда стремится к порядку и контролю. Убийство солдата вызвало бы нежелательный шум в свете противостояния Каморры и Канады.
— Я не хотел причинить ей боль, — прохрипел Лео, сплюнув кровь на деревянный пол.
— Но ты всё же заставил её почувствовать себя напуганной. Не так ли?
Глаза были прикованы к тому, как он медленно, с хрипом, сползал по стене на пол. Его взгляд был полон мольбы, и это вызывало отторжение.
Алессио, стоявший за моей спиной, казался нетерпеливым, но он старался не вмешиваться после того, как я его оттолкнул.
— Пожалуйста.
Мое лицо исказилось.
Я не любил это слово. Оно никогда не могло заставить меня проявить снисхождение к кому-либо. Это было бесполезное слово, которое люди произносили, не задумываясь о его никчемности.
— Ты прикасался к ней?
Меня охватила дрожь, когда я произнес эти слова, осознав, что он мог сделать.
— Нет.
— Слышу дрожь в твоём голосе и вижу, как ты отвёл взгляд, когда ответил. Значит, это была ложь, — я поднимаю руку и смотрю на лезвие ножа, которое слегка светится в свете, падающем на него. — Ложь — это ещё одна рана.
У него порез на шее, но он уже был до нашего прихода, как и длинная рана на запястье. К этому добавилось то, что я нанёс ему точно такую же рану на другом запястье. Уверен, что у него останутся шрамы.
Пальцы были в крови, и мне так сильно хотелось вымыть их, чтобы избавиться от этой отвратительной жидкости.
— Отец узнает...
— И что с того? — насмешливо фыркнул Алессио. — Что он сможет сделать, Лео? Мы Фальконе.
— Мой брат прав. Твой отец действительно не в силах нам помешать, — я делаю шаг к нему и замечаю, как он вздрагивает. — Так ты прикасался к ней?
— Прошу вас, блять, остановитесь! — воскликнул Лео, подняв руки и поморщившись. — Я действительно не хотел ничего подобного. Клаудия Баззоли планировала устроить ужин, чтобы обсудить возможную помолвку между мной и Карлоттой. Мой отец был в гребаном восторге от этой идеи и поручил мне поговорить с Карлоттой и убедить её согласиться. Он наблюдал за мной, и я решился на этот шаг. Уверяю вас, я не хотел причинить ей вред. Я просто подошёл к ней, мне нужно было притвориться, что я всё контролирую, чтобы отец увидел. Затем я сказал Карлотте, чтобы она как-нибудь сделала так, чтобы этот ужин отменили. И его действительно отменили. Вот и всё, правда.
У меня нет вспышек. У меня контроль. У меня нет внезапных вспышек. У меня всегда контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Всегда контроль. Всегда...
В комнате раздался громкий звук упавшего лезвия, который заставил его сильно вздрогнуть.
Испачканные в крови руки, кажется, обжигают. Внутри меня бушует тьма, крики и рёв. Мои глаза неотрывно следят за ним, за тем, как он дрожит.
Возможную помолвку...
Перевожу взгляд на Алессио, который смотрит на меня с расширенными глазами.
Это было ошибкой. Мы не должны были приходить сюда. В эту минуту я изо всех сил стараюсь сохранить контроль, прикусив язык и оставаясь полностью безразличным ко всему происходящему.
Возможную помолвку...
Не может быть, чтобы это было правдой. Ей всего пятнадцать, и, кажется, у неё ещё было время. Неужели Клаудии Баззоли так сильно захотелось избавиться от дочери?
Мои кулаки сжаты, и я с полной силой ощущаю, как кровь покрывает мою кожу. Мне кажется, что никогда раньше моя кожа не была такой горячей. Во мне пульсирует жажда причинять страдания, она словно гудит и кричит внутри меня. Ощущаю потребность разрушать и уничтожать все на своем пути.
Никогда раньше я не испытывал ничего подобного. Это чувство мне совершенно чуждо и вызывает отторжение.
Возможную помолвку...
Ноги стремительно сокращают расстояние между нами, и я, схватив его за воротник свитера, поднимаю вверх. Мой голос звучит подобно рычанию разъярённого зверя, который долгие годы томился в клетке.
— Ты прикасался к ней?
— Пожалуйста, — взмолился Лео и коснулся моих рук, пытаясь оттолкнуть меня.
Это только усиливает мою темноту, которая поглощает меня. Это слово. Прикосновение к моей коже.
Лео издаёт сдавленный хрип, когда я хватаю его лицо и с силой ударяю об стену. Его лицо сморщивается, а глаза закатываются, и теперь он выглядит дезориентированным.
— Что значит «ты всё контролируешь»? Что это означает?
Правая рука всё ещё крепко сжимает его лицо, в то время как другая начинает медленно обхватывать шею. Порез и синяки, уже появившиеся на коже, только усиливают его страдания.
Лео сдавленно стонет, пытаясь сделать вдох, но я лишь усиливаю хватку, не давая ему ни малейшего шанса.
— Ты хотел показать своему отцу, что ты сильный? — шепчу я ему на ухо, чтобы мои слова точно дошли до его сознания. — Ты думаешь, что если покажешь свою опасность перед девушкой, то станешь сильным? Но где же твоя сила сейчас, малыш Лео?
— Нет-нет!
Паника и страх в его тоне — это звук, который вызывает дрожь в моём теле. Он словно питает монстра, живущего внутри меня.
Он пытался оттолкнуть меня и схватить за мое лицо, но Алессио быстро среагировал и, оказавшись рядом, перехватил его руки, предотвратив тем самым движения.
— В последний раз спрашиваю: ты прикасался к ней?
— Да, — с трудом выдавил Лео. — Но только к щеке... Клянусь, только к щеке. Я больше ничего не делал.
Отталкиваю Алессио в сторону, чтобы он не вмешивался. Лео падает на пол, жадно ловя ртом воздух. Его руки в панике касаются кожи на шее, и он продолжает попытки дышать.
— Массимо, — раздался голос брата.
Моя сжатая в кулак рука поднимается в воздух, и я наношу удары снова и снова, не обращая внимания на вспышку боли в костяшках.
С каждым ударом голова Лео отлетает к стене, ударяясь затылком, тело содрогается, а лицо с каждой секундой превращается в кровавое месиво.
— Массимо, ты... — произнёс Алессио, но я не расслышал его слова из-за шума в голове.
Поднимаю нож с пола и сжимаю рукоять с силой. Затем я направляю лезвие к ране на запястье Лео, которая уже была до нашего прихода. Кровь начинает струиться из раны. Я делаю ещё один порез с другой стороны, и лезвие образует крест.
Лео издаёт громкий крик агонии и пытается отдёрнуть руку, но я перемещаю лезвие к другой руке, повторяя те же действия.
Моя кожа все больше и больше окрашиваются в грязный алый цвет, но это больше не имеет значения.
— Ты больше не смотришь, не подходишь и не дышишь в её сторону. Это понятно, мальш Лео? — произнес я стальным голосом. — Если ты ещё раз попытаешься что-то сделать, сегодняшний день покажется тебе просто игрой по сравнению с тем, что я с тобой сделаю в итоге.
— Всё, Массимо, — чувствую, как руки обхватывают мои плечи и оттаскивают от него. — Пойдём. Он того не стоит.
Голос Алессио звучит так далеко, но я могу его услышать. Этот голос возвращает меня к реальности. Его руки на моих плечах напряжены, словно он боится, что я оттолкну его.
Контроль.
Где мой контроль?
Моё тело трепещет в предвкушении продолжения. Что же выбрать: окончательно его разрушить или уйти?
Алессио решает за меня, отбирает у меня нож и ведет к выходу. Мои глаза неотрывно следят за Лео, который лежит на полу и с трудом дышит, издавая различные звуки.
Мне безразлично, что, когда мы проходим по коридору, Джоанна Пирос с испугом останавливается, видя нас. Она не произносит ни слова и не предпринимает никаких действий, только наблюдает. Как только мы переступаем порог, Джоанна поднимается по лестнице наверх.
Кажется, она слышит своего брата, но, похоже, её это особо не волнует.
Мы подходим к машине, и теперь Алессио садится на водительское сиденье, а я занимаю место рядом с ним.
Его руки начинают нетерпеливо что-то искать в бардачке, и спустя мгновение я понимаю, что именно: пачка сигарет и зажигалка. Он достает две сигареты, поджигает сначала одну, вдыхает дым, а затем протягивает мне. И только в этот момент я осознаю, как сильно дрожат мои руки, когда я беру сигарету из его рук.
Делаю глубокую затяжку и откидываю голову назад, чтобы почувствовать хотя бы малейший признак внутреннего спокойствия. Признак того, что я снова могу контролировать себя и сохранять самообладание.
— Чёрт возьми, — слышу я бормотание Алессио и поворачиваюсь к нему.
Его голубые глаза смотрят на меня с неким удивлением.
— Охренеть, Массимо. Ты потерял контроль над собой, — в его голосе звучит смесь восторга и веселья.
— Ты говоришь так, будто это было твоей мечтой.
— Знаешь, приятно осознавать, что ты такой же, как и мы, что у тебя тоже бывают трудные дни, и ты тоже не можешь совладать с собой.
— Я могу совладать с собой. Я в этом лучший.
— Сегодня я этого не заметил, — пожимает он плечами. — Хочешь, поедем в Сахарницу?
Всё во мне противится этому. Смотрю на тонкую струйку дыма, поднимающуюся из сигареты, и качаю головой.
Мои руки грязные, и я сам ощущаю себя грязным. Мысли в голове мечутся с невероятной скоростью, лишая меня ощущения покоя и умиротворения.
Мне это не нравится. Мне нужен порядок. Я в нём нуждаюсь.
— Домой, — шепчу я едва слышно, не отрывая взгляда от поднимающегося всё выше и выше дыма. — Как же я хочу домой.
***
Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль. Контроль.
Мне нужен мой контроль? Где он?
Сидя на скамейке перед роялем, я перебираю бусины одну за другой. Даже сейчас я замечаю, насколько они яркие и «девчачьи». Во мне всё ещё живёт протест и непонимание того, что бусины больше не связаны между собой и не составляют браслет.
Они просто набор бессмысленных бусин, которые делают меня каким-то беспорядочным существом.
С осторожностью я опускаю их в маленький мешочек и кладу в карман джинсов.
Где контроль?
Глаза слегка затуманены, дыхание настолько затруднено, что мне почти невозможно дышать. Звон в ушах мешает сосредоточиться. Руки немного болят от того, что некоторое время назад я отмывал их от крови и сильно тер их. Они красные и казались до сих пор грязными.
Когда я начинаю играть на рояле, клавиши издают беспорядочные звуки, которые невозможно объединить в идеальную мелодию.
Даже в собственной голове невозможно навести идеальный порядок.
— Массимо?
Мой взгляд скользит по моему отцу, который медленно приближается ко мне, словно я сломленный зверек. Рассматриваю его шрамы на руках, татуировки.
Его постоянное спокойствие всегда служило мне мотивацией, чтобы стараться стать лучше.
— Сынок? — он убирает мои руки от волос, которые я почему-то сжал в кулаки. — Что случилось?
Я качаю головой, пытаясь восстановить дыхание.
— Ничего.
Когда же ко мне вернётся спокойствие? Мне не нравится, что внутри меня всё кипит.
— Не замыкайся в себе, Массимо, — говорит папа. — Ты можешь прятаться от кого угодно, но только не от меня и твоей матери. Поговори со мной.
— Я не понимаю, что со мной происходит.
И это была правда. Я был невероятно умён, я знал множество вещей и мог ответить на любой вопрос. Но вопрос о том, что со мной сейчас, оказался выше моих сил.
Кто бы вообще смог на него ответить?
— Ты с Алессио был у Пиросов?
Я забыл снять отслеживающий чип. Тяжело вздохнув, я на мгновение прикрыл глаза.
— Что там произошло?
— Лео Пирос кое-что сделал, и мне нужно было объяснить ему, что делать такие вещи нельзя. Это неприемлемо, и я не позволю этому ещё раз произойти.
Папа смотрит на меня внимательно, глаза в глаза.
Он всегда так делал — анализировал, изучал, искал что-то. Эту его черту, наверное, любили только мы с мамой. Остальных, кажется, это раздражало. Но мне нравилось, что папа мог легко меня понять, чтобы подстроиться и правильно построить разговор.
— Что же он сделал?
— Приблизился к Карлотте.
Слова вырвались у меня с лёгкостью. Я не любил обманывать своего отца и никогда не хотел этого делать. Мне всегда хотелось быть с ним честным.
Мои пальцы снова пробегают по волосам, несильно их сжимая, чтобы ощутить лёгкую боль. В ушах снова появляется звон, и я мотаю головой, чтобы избавиться от него. В груди покалывает, словно кто-то бьёт меня лезвием ножа прямо в сердце.
Ей пятнадцать лет. Когда-то давно она говорила мне, что в шестнадцать для неё будут искать мужчину. Должно быть время. Ещё должно быть время.
Клаудия сошла с ума?
— Лео жив, папа, — хмыкнул я. — Так что не стоит беспокоиться. Он не будет поднимать шум из-за нападения на него, потому что знает, за что это произошло.
— Вчера на него тоже напали.
— Я не знаю, кто это был.
Вот сейчас я говорил неправду.
Возможно, потому что у меня было небольшое подозрение, что дочь Фабиано точно не хотела, чтобы все узнали о её причастности к этому инциденту.
— Я не беспокоюсь о Пиросе, Массимо. Мне всё равно на него. Скажи, что с тобой.
— Контроль, — пробормотал я, глядя на свои покрасневшие руки. — Сейчас он меня покидает. Я его больше не ощущаю в себе.
— Не нужно всегда держать себя так сильно в узде. Чрезмерный контроль может привести к взрыву, который уже будет не остановить, — папа похлопывает меня по плечу и помогает встать на ноги. — Отдохни, завтра всё будет в норме. Вот увидишь.
— Хорошо.
— Если хочешь, я попрошу твою маму приготовить тебе твой любимый чай. Выпьешь его перед сном, это поможет расслабиться.
Алессио сказал бы, что для полноценного расслабления нужно выпить что-то крепкое. Эта мысль вызывает у меня усмешку.
Качаю головой и обращаюсь к отцу, который смотрит на меня с ожиданием.
— Нет, спасибо, — отвечаю я и отхожу в сторону. — Пожалуй, я выйду в сад, подышу свежим воздухом.
— У вас такая хорошая идиллия и без меня? — внезапно появляется рядом с нами Алессио. — Это меня задевает.
— Перечисли, что тебя не задевает, и мы сможем сузить поле для обсуждения.
— Ах ты, мелкий...
— Вы когда-нибудь не спорите? — с тяжёлым вздохом спросил папа. — Алессио, не мог бы ты пойти с братом и побыть с ним рядом? Ему нехорошо.
Я закатил глаза и, прищурившись, посмотрел на них.
— Мне не нужна нянька.
— Нужна-нужна, младший брат, — сказал Алессио, кладя руки мне на плечи и слегка покачивая, словно я мягкая игрушка. — И мы не спорим, просто Массимо нужно перестать вести себя дерьмово.
С силой оттолкнул его от себя и прохожу мимо них. Алессио такой прилипала.
Проходя по коридору, я услышал, как дядя Савио громко выражал своё недовольство. Его жена Джемма и мой кузен Джулио, самый младший в семье, громко смеялись. Также доносились голоса дяди Римо и Серафины, которые, судя по всему, были очень довольны.
В нашем доме всегда царила шумная и тёплая атмосфера. Здесь постоянно что-то происходило.
Когда мы с Алессио были детьми, нас всегда интересовало, какой была жизнь нашего папы до того, как он встретил маму. Он описывал её как холодную и мрачную, лишённую комфорта и полную темноты. Лишь изредка в этой темноте возникали маленькие лучики света — моменты, когда папа проводил время со своими братьями и заботился о них.
Но потом в их жизни появилась мама, и всё изменилось. С её появлением в доме воцарились уют и тепло. Она пробудила в папе чувства, о которых он и не подозревал — эмоции, которые он стал выражать только для своей семьи. Папа рассказывал, что, несмотря на то что их брак был заключён по договорённости, мама всегда заботилась о всех и старалась найти подход к каждому.
Я никогда не смогу представить этот дом без мамы и тёть. Мне трудно вообразить тишину в нашем особняке, где нет быстрой беготни Джулио, где нет наших шумных семейных споров, которые всегда заканчивались общим смехом.
— Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашивает Алессио, шагая рядом со мной и крутя в руках пачку сигарет.
— Я всегда отлично себя чувствую, — отвечаю я, открывая дверь в сад и глубоко вдыхаю свежий воздух.
— Мне так не кажется, — он протягивает мне сигарету, которую я беру в руки. — Но знаешь, я понимаю, почему ты потерял контроль. Я тоже был очень зол, когда Лео сказал, что приближался к Карлотте. У меня всегда есть какая-то защитная жилка, когда речь заходит о Грете, Авроре и ней.
Понимаю, о чём он говорит, и киваю в ответ. Проходя по тропинке, я одновременно достаю из кармана зажигалку, поджигаю сигарету и делаю первую затяжку.
Хотя слово «злость» не совсем описывает моё состояние, когда мы были в доме Пирос, я испытывал глубокое и всепоглощающее чувство. Оно словно жгло мою кожу, мешало сосредоточиться и затрудняло восприятие. Это было новое для меня ощущение, которое я никогда раньше не испытывал.
Мои уши уловили знакомые голоса, и мой взгляд невольно устремился к дому Скудери. Ноги словно сами понесли меня туда, и мой брат, не раздумывая, последовал за мной.
Аврора, как всегда, выглядела растрепанно. Она активно жестикулировала и говорила, а Карлотта, сидя на шезлонге, с большим вниманием слушала её.
Она всё ещё здесь.
Рубашка слегка сползла с её плеч, открывая взору изящные плечи.
Как можно отдать кому-то такую безупречность?
Если у Карлотты и появится когда-нибудь потенциальный жених, он, безусловно, должен быть лучше, чем Лео Пирос. Однако я не могу вспомнить никого подходящего в нашем обществе. Все были испорчены. Кроме того, помолвка не должна заключаться в пятнадцать или шестнадцать лет. Карлотта была ещё ребёнком.
Она была очень красивой. Меня всегда восхищала её красота. Как можно было создать человека настолько безупречно красивого? Это казалось невозможным, но вот она — прямо здесь.
Мама всегда делала намеки на то, что я что-то чувствую к Карлотте. Но я всегда относился к ней как к другу, способному меня понять. Она была другом мне, который мог быть рядом и просто сидеть, не разгоняя тишину лишними разговорами.
— Тебе нужен парень, который соответствовал бы нескольким критериям. Во-первых, он должен любить тишину, как и ты. Во-вторых, он должен быть книголюбом, но не занудой. И, конечно, он должен быть в хорошей физической форме, — задумчиво говорит Аврора. — И ещё один важный аспект — его внешность должна быть похожа на внешность Диего.
— Диего? Ты имеешь в виду моего брата Диего? — Карлотта внезапно закашлялась.
— Конечно, — произнесла Скудери, округлив глаза. — Твой брат объективно горяч. Разве ты этого не замечала?
Карлотта скривилась в явном отвращении, которое, казалось, её подруга не замечала.
— Хотя знаешь, тебе нужно как-нибудь увидеть отца Сайласа, вот он, конечно...
— Прекрати, Аврора! — воскликнула Карлотта, краснея и потирая руки. — В конце концов, он же его отец.
— И что с того? Это не мешает мне признавать, что он бесподобно красив, как и его сын. Признай, ты тоже думаешь, что Сайлас красив. То, что мы друзья, не мешает нам признавать это.
— Эти девичьи разговоры... — тихо произнёс Алессио, хмыкнул и закатил глаза.
Делаю затяжку и выпускаю дым прямо в ему лицо. Алессио, нахмурившись, смотрит на меня и начинает кашлять. Это было специально.
Девочки сразу замечают нас и поворачиваются в нашу сторону.
— Вы курите? — с недовольством спрашивает Карлотта. — Разве ваш папа не запрещает это?
— Мы уже взрослые, малышка Лотти, — отвечает Алессио, подходя к ним и обнимая Аврору за плечи. — И что мы слышим, Аврора? Ты развращаешь Карлотту? Её невинные ушки не готовы к такому.
Скудери возмущенно фыркает, а Алессио нежно треплет её по волосам, отчего они становятся ещё более растрепанными.
— Никакого развращения.
— Я не уверена в этом, — шепчет Карлотта. — Хотя её разговоры намного лучше твоих, Алессио. У тебя бывает грязный рот.
— Многим он нравится. Очень нравится, — медленно протягивает Алессио с широкой улыбкой на лице. — Можешь спросить у моих фанаток.
— Зачем спрашивать? И они могут врать, знаешь ли.
Аврора громко смеётся. Да и я не могу сдержать улыбку, когда Карлотта произнесла такое.
— Ты такая же, как мой младший брат. Оба обижаете меня.
— Кто-то же должен иногда понижать твою чересчур завышенную самооценку, — бормочет Аврора, всё ещё смеясь.
Алессио берёт её за руку и, выкинув сигарету, увлекает за собой. Карлотта осуждающе смотрит на него, но мой брат, кажется, не замечает этого.
— Пойдем, я хочу побесить Давиде, — говорит он Авроре.
— Это лучшее твоё предложение.
— Привет, Карлотта, — говорю я, не обращая внимания на двух шумных людей, которые направляются к входной двери и с любопытством смотрят на нас. Хорошо, что они уходят. — Не ожидал, что ты приедешь сегодня сюда.
— Я знаю, это было неожиданно, — она снова потирает руки. — Мне просто нужно было срочно поговорить с Авророй.
— Кажется, я понимаю, почему.
Её большие зелёные глаза смотрят на меня, почти не моргая. Даже просто сидя на шезлонге, она кажется такой маленькой. Как можно быть настолько хрупкой?
— Лео Пирос больше не будет к тебе приставать.
— Что?
— Я поговорил с ним, и теперь он даже не подумает тебя беспокоить.
— Зачем ты это сделал? — её тонкие пальцы снова надевают рубашку на плечи.
— Лео доставил тебе беспокойство. Твоя подруга откуда-то узнала об этом и вчера приходила к нему со своими друзьями. Она узнала об этом раньше меня. Я узнал об этом случайно, — выдыхаю дым, глядя на него. — Почему же так, Карлотта?
— Это не было чем-то серьёзным. Не хотела поднимать шумиху.
— Разве я поднимал шумиху?
Я разбил ему лицо и порезал ему руки. Но это не было шумихой.
— Не хотела тебя беспокоить.
Снова взглянул на неё и заметил, что она чувствует себя неловко. Карлотта постоянно потирала руки, но это было не от холода, а от того, что она не знала, куда их деть.
Бросаю сигарету на землю и потушил её кроссовком, мысленно сделав пометку, что её и сигарету Алессио следует убрать и выбросить позже. Затем я медленно и неторопливо подошёл к ней и сел рядом на шезлонг.
— Мне не нравится, когда я чего-то не знаю, Карлотта. А если бы я не узнал, а он снова попытался к тебе приблизиться? — осторожно убираю мешающую прядь волос за её ухо. — Я всегда хочу тебя защищать.
— Почему?
— Что «почему»? — пробормотал я, нахмурившись.
— Почему ты хочешь меня защищать?
— Глупый вопрос. Ты мой самый близкий друг, и это не просто какое-то внезапное желание защищать тебя, оно постоянное. Врождённое. Я словно был создан для этого.
Её глаза заблестели, заставляя их сверкать. Но вот губы поджались, и Карлотта кивнула с каким-то отрешённым видом.
Я поднял руки и провёл по её коже на щеках, словно желая убрать след Лео Пироса с неё, хотя это, наверно, было как-то по-детски. На её лице появился немой вопрос и удивление, которые сменились хмуростью.
— Мама уже начала намекать на твою помолвку? Тебе ведь только пятнадцать.
— Да, начала. Она даже упомянула Сайласа и Николо, как будто разговоры о возможной помолвке с кем-то из них — обычное дело. Сегодня мне не хотелось находиться дома.
— Мне кажется, что нужный человек появится в нужное время. На мой взгляд, ей не стоит вмешиваться. А ты как считаешь?
— Ты думаешь, я когда-нибудь встречу того, кто будет рядом со мной?
— А почему бы и нет?
Карлотта долго смотрит на меня, проводит рукой по шее и сжимает крестик в кулаке так сильно, что кожа белеет.
Это действие заставляет меня слегка съёжиться.
— Возможно, ты прав, — тихо и едва слышно прошептала она, отводя от меня свои глаза. Теперь она смотрит куда угодно, только не на меня.
Я даже не могу встретиться с ней взглядом, чтобы снова увидеть этот глубокий зелёный цвет. Мне это не нравится. Я совсем не в восторге от этой ситуации.
— Удивительно, что Аврора дома, — я решил сменить тему, чтобы она снова начала со мной разговаривать. — Сколько дней она провела у Сесилии Маручелли?
При упоминании этого имени на лице Карлотты появилась улыбка, а в глазах зажегся какой-то трепет.
— Знаешь, я понимаю, почему Аврора так любит бывать у неё. Если бы ты там побывал, ты бы тоже это почувствовал.
Я хмыкнул и отвернулся. В детстве Аврора и Карлотта часто приглашали меня, Алессио и Невио провести время в том доме, но мы всегда отказывались, не понимая, почему они выбирают именно это место, а не наш дом.
— Расскажи о нем.
— Рассказать? — Карлотта, не в силах сдержать улыбку, начинает говорить, и на её лице появляется нетерпение. — Правда, интересно?
— Да, очень.
Говори что-нибудь. Всё, что хочешь. Только смотри на меня.
— Дом Сесилии и вся прилегающая территория просто идеальны. Столько зелени, света и спокойствия! Ты бы видел оранжерею — там столько разнообразных цветов, — Карлотта погружается в воспоминания. — И там всегда так весело. Сайлас, Аврора, Николо и Киллиан — эти четверо просто замечательные. С ними так легко и свободно! А Сесилия такая добрая и окружает всех своей любовью. Она действительно удивительная.
— Чем тебе нравится заниматься там? — спрашиваю я, проводя пальцами по её волосам.
Карлотта, казалось, даже не замечает этого, продолжая говорить. Её волосы были такими мягкими.
— Помогать Сесилии в оранжерее. Читать книги. У неё огромная коллекция самых разных изданий.
— Огромная?
— Да, тебе бы понравилось, — произнесла Карлотта, ухмыляясь. — Нужно там побывать, чтобы понять.
— И твоя мама не возражает против того, что ты там бываешь? Как и Диего?
— Они знают Сесилию и доверяют мальчикам. Поэтому нет, не возражают, — пожимает она плечами. — Это чудесное место. Мне бы хотелось иметь такое же.
— Однажды это обязательно произойдёт.
— Наверно, да...
Карлотта подняла голову и взглянула на ночное небо, затянутое облаками, которые скрывали звезды, которые она так любила. Её лицо поникло, но, кажется, это было не из-за того, что она не могла их увидеть.
Она больше не смотрела на меня, погруженная в свои мысли. Карлотта словно не замечала, как я продолжал гладить её мягкие волосы, от которых исходил аромат вишни.
Однако она ощутила, как я взял её хрупкую руку в свою, медленно перебирая её тонкие пальцы. Другой рукой я провёл по её пульсу, отмечая, насколько сильным он был.
Её губы сжались в тонкую линию.
Карлотта не произнесла ни слова, а я всё ещё не чувствовал, как ко мне возвращается контроль.