Глава 2
Ему двенадцать лет
Ей одиннадцать лет
Массимо
Невио старался казаться важным и даже опасным после посвящения. У него появилась первая татуировка, и он сразу же решил продемонстрировать её мне, чтобы вызвать у меня зависть и заставить проявить хоть какую-то реакцию.
Но он не получил того, чего хотел, и ушёл в комнату, взяв с собой моего брата, как будто специально, чтобы насолить мне.
Интересно, может быть, Невио пошёл плакать? Я бы хотел увидеть это. Тогда у меня была бы реакция. Например, я мог бы рассмеяться.
— Подай мне полотенце, дорогой, — произнесла мама своим привычным нежным голосом.
Рука сразу же тянется к ней с тем, о чём она просит. Когда мама что-то говорит, я всегда выполняю её просьбу, это происходит автоматически, на уровне рефлекса.
Мой отец, прислонившись к столу, внимательно наблюдает за каждым движением моей мамы.
Всю свою жизнь я вижу, как он не отводит от неё взгляда и всегда находится рядом. Он редко покидает дом, предпочитая заниматься работой здесь. Мой папа не демонстрирует эмоций, но наблюдать за тем, как он, не способный на чувства, так сильно любит свою жену, — это увлекательно.
И это интересно.
Интересно, как мама, такой эмоциональный и тактильный человек, полюбила того, кто, кажется, не был рождён для всего этого. Папе пришлось учиться всему с нуля.
Мы встречаемся взглядами, и его глаза, как и мои, не выражают никаких эмоций.
Только ей мы стремимся показать всё, на что способны. Понять, что я чувствую сложно. У меня не всегда получается так, как хотелось бы, но мама не расстраивается, а просто понимает.
Когда мама с улыбкой достает противень из духовки и ставит его на доску на столе, папа нежно убирает прядь её волос за ухо.
Это простое движение кажется незначительным, но оно вызывает у мамы столько эмоций, что я не могу их сосчитать. Как одно действие может вызывать столько различных чувств у другого человека? Папа всего лишь убрал волосы за ухо.
— Что такое, Массимо? — спросил меня папа.
Я слишком долго смотрел на них, и на мамином лице появился румянец.
Качаю головой и выхожу из кухни, направляясь на улицу.
Люблю читать книги. Однажды я даже украл у тёти Серафины роман. Но он мне не понравился. В нём было слишком много глупостей и сентиментальных моментов, которые я не могу понять.
Простой поцелуй в щёку может вызвать бурю эмоций у людей. И объятия.
Остановившись у стеклянной двери, я замечаю Карлотту, уютно устроившуюся на одном из шезлонгов. Её взгляд устремлён на воду в бассейне, и она выглядит абсолютно безмятежно.
Возможно, она грустит, потому что Аврора снова уехала в гости к Сесилии Маручелли и будет проводить время со своими друзьями. Она познакомилась с ними, вероятно, несколько лет назад и, к удивлению, продолжает поддерживать с ними дружбу. Они часто ездят друг к другу в гости.
Среди её друзей Сайлас Аллегро, Николо Маручелли и Киллиан Торрес. Я редко видел их, только на празднованиях дня рождения Авроры. Первые двое — кузены, которые познакомили её с их бабушкой — Сесилией. После этого она начала пропадать в её доме почти каждые выходные, если не чаще.
Уверен, что она подружилась с ними назло Невио, потому что он часто не приглашал её играть с нами. Я тоже не звал её, потому что даже не задумывался об этом.
— Тебе нужно привлечь её внимание к себе, — слышу я голос своего кузена и, обернувшись, вижу Невио, который встает рядом со мной. — Кто знает, вдруг она найдёт себе других друзей.
Он ест чипсы. Его руки и рот в крошках.
Отвратительно.
Привлечь внимание?
Никогда не просил его о советах. Даже если Невио и давал мне их, я никогда не следовал им. А вот сам он, кажется, не придерживается своих же рекомендаций.
Из-за своего поведения он отдалил Аврору, и теперь она проводит с нами меньше времени.
— Иди, помой руки и умой лицо, — произнес я, и моё лицо скривилось от отвращения.
Невио толкнул меня в плечо грязной рукой и сразу же я начал отряхивать футболку.
— Маленький засранец.
— Иди к Алессио или Грете.
— Алессио зол на меня из-за того, что я спрятал его телефон, — пожимает он плечами. — А Грета спит.
— Тогда отправляйся к дяде Савио и продолжай его раздражать.
— Он ещё не пришёл в себя после утра, — Невио с весёлой усмешкой. — Ну же, давай устроим что-нибудь. Мне скучно.
— Иди в дом Скудери, убедись, может, Аврора дома.
Её там не было.
Пусть он уйдёт.
— Она уехала, — Невио отвернулся, крепко сжимая в руках упаковку. — Ты умеешь портить настроение.
Наконец-то он уходит. Напоследок, усмехнувшись, Невио показывает свою татуировку, но и на этот раз не получает никакой реакции.
Привлечь внимание?
Выхожу из дома, сразу же привлекая её внимание к себе.
На Карлотту приятно смотреть, она не вызывает раздражения. Её голос не громкий, а речь лишена лишних слов — это хорошая черта.
Иногда Карлотта казалась призраком. Она могла находиться здесь, но её как будто и не было. Она не создавала лишнего шума и не начинала сразу что-то обсуждать, кроме как с Авророй. Когда мы, Невио и Алессио, что-то обсуждали, она не вникала в разговор, не требуя к себе внимания.
Привлечь её внимание, чтобы она не завела новых друзей?
Однажды мы с Алессио уже обсуждали это. Он предложил мне поцеловать её, чтобы она общалась только со мной. Но мы с братом подслушали их разговор с Авророй, и услышали, что она не может целоваться до брака. Поэтому эта идея отпала.
Карлотта тоже вроде подружилась с друзьями Авроры, но она нечасто общается с ними. Она редко приходит к ним в гости, а если и делает это, то только потому, что Аврора просит её составить ей компанию.
В такие дни мне не нравится Аврора.
Сажусь рядом с ней, но Карлотта не реагирует на моё присутствие. Она лишь переводит взгляд обратно на воду, а затем снова смотрит на неё.
Привлечь внимание...
Осторожно провожу пальцами по её тёмным, вьющимся волосам. Они такие мягкие. Её волосы не падают на лицо, и я просто провожу по ним рукой.
Её глаза расширяются, и она с удивлением смотрит на меня.
Интересно, как по-разному люди реагируют на одни и те же действия. Моя мама, например, не проявляла такого удивления, когда мой папа так делал.
— У меня что-то в волосах?
— Нет.
— Зачем ты трогаешь мои волосы?
— Просто так.
Не нахожу ещё слов и лишь пожимаю плечами в ответ.
— Хорошо, — Карлотта тоже пожимает плечами. — Можешь продолжать трогать.
Она улыбается и слегка встряхивает головой, отчего несколько прядей волос оказываются на её лице.
Моя рука, словно повинуясь какому-то инстинкту, снова тянется к ней, чтобы убрать эти пряди за ухо.
— Ты чем-то расстроена?
— Почему ты так решил?
— Не знаю, мне показалось, что ты задумчива.
Пальцы аккуратно заправляют последнюю прядь за ухо, и я опускаю руку, ощущая смешанные чувства.
Может быть, это недовольство и что-то ещё? Надо спросить у папы.
Может быть, она снова встряхнёт головой, чтобы пряди выбивались?
— Утром я случайно услышала разговор мамы и Диего, — Карлотта смотрит на свои руки.
Её кожа всегда была очень бледной. Даже под палящим солнцем она не могла приобрести более тёплый оттенок. У неё была болезненно белая кожа, но это всегда выглядело красиво.
— Когда мне исполнится шестнадцать, они начнут искать мальчика, с которым я буду помолвлена, — с грустью произнесла она.
— Но тебе ведь всего лишь одиннадцать.
— И что с того? Осталось пять лет, — её глаза сверкнули в мою сторону. — Но найти его будет сложно. Из-за моего сердца.
Больное сердце.
— Ты хочешь этого?
Карлотта снова погружается в свои мысли, словно мой вопрос поставил её в тупик.
— Не знаю.
— Ты можешь отказаться.
— Не могу.
— Почему нет?
— Потому что я не могу, — Карлотта рассердилась. — Зачем задавать так много вопросов?
— Если ты будешь помолвлена с другим мальчиком, мы сможем продолжить общаться?
— Возможно, нет.
Мои брови нахмурились от этого.
Появление кого-то, кто может помешать нашему общению, кто-то, кто будет отнимать у меня её время, вызывает у меня... что-то неприятное?
Мне это не нравится.
— А ты хотел бы со мной разговаривать? — спросила она с улыбкой.
— С тобой интересно общаться, — шепотом произнёс я, анализируя, что чувствую. — И мне совершенно не важно, что у тебя больное сердце.
Что-то разжигается внутри меня.
Привлечь её внимание, не дать ей завести других друзей... Но теперь это стало гораздо серьёзнее.
— Ложь! — её лицо искажается. — Ты, как и все остальные, постоянно твердишь, что мне нужно правильно питаться и принимать лекарства. Ты говоришь мне быть осторожной...
— Все говорят тебе это, потому что не хотят, чтобы ты умерла, — я прерываю её, не обращая внимания на её настроение. — Ты предпочитаешь быть похороненной в земле или сгореть в огне?
— Лучше умереть, чем постоянно быть осторожной, — отвечает она, не задумываясь.
Моя рука поднимается, и пальцами сжимаю её подбородок, поворачивая голову в свою сторону.
Её зелёные глаза, словно лучшие изумруды, с удивлением смотрят на меня.
— Ты никогда больше не скажешь ничего подобного, — мой голос прозвучал угрожающе тихо.
На её белоснежной коже появился едва заметный розовый оттенок. Я бы не заметил его, если бы не находился так близко. Её глаза широко раскрылись от нашего тесного контакта.
Карлотта не станет настоящим призраком.
Моя горячая кожа соприкасалась с её холодной. Как огонь и лёд.
Она кивнула, опустив глаза, но я сжал её подбородок сильнее, и её взгляд снова устремился на меня.
— Скажи это словами.
— Я больше не буду так говорить.
— А если скажешь, то я расскажу об этом твоей сестре. Она будет расстроена. Потом она расскажет об этом твоей маме, потом брату. Все станут опекать тебя ещё больше.
Это станет её самым страшным сном.
— Почему ты такой? — её рука ударяет по моей, и я больше не чувствую её кожи.
— Ты сказала глупость, а ты никогда не говоришь глупости, так не делай этого и сейчас.
Карлотта, покачивая головой, поднимается на ноги.
Её чёрное пышное платье с лентами, струящееся по телу, словно парит. На ткани красуются несколько бантов, а длинные ленты свободно ниспадают, почти касаясь земли, когда она делает шаг. На ногах у неё нет обуви, и её босые ступни мягко погружаются в короткую траву.
Её бледная кожа словно подчеркивает выразительность зелёных глаз и нежно-розовых пухлых губ. Когда дует лёгкий ветерок, её волнистые тёмные волосы развиваются, создавая поистине чарующий образ. Чёрное платье с длинными лентами придаёт ей вид героини фильма, где из-за угла может выпрыгнуть маленькая девочка.
Карлотта словно воплощение персонажей из фильмов Тима Бертона.
Единственным ярким пятном в её образе были шумные браслеты из бусин, которые она сделала вместе с Авророй. С тех пор она не снимала их, даже когда выходила из дома. Однако, кажется, что они не очень прочные и могут порваться в любой момент.
— Когда тебе исполнится шестнадцать, ты откажешься им.
Её большие, чистые зелёные глаза снова смотрят на меня. Они кажутся слишком большими для её лица.
— Ты ведь не хочешь, но не можешь отказаться, не так ли? Ты никогда не можешь сказать «нет» Диего, Джемме или своей матери.
— Я не хочу их расстраивать.
— Это неизбежно. Ты откажешь.
— Ты прав, я не хочу, — тихо произносит Карлотта, слегка наклонив голову в сторону. — Он, наверное, будет чужим человеком, тем, кого я не знаю.
Думаю об этом больше, чем хотел бы. Больше, чем следовало бы. Её слова глубоко проникли в моё сознание и теперь не выходят из головы.
Уверен, что они будут преследовать меня, как назойливая муха.
— Вот тебя я знаю хорошо.
На её лице расцветает улыбка, и Карлотта, подойдя ко мне, начинает теребить один из своих браслетов.
— Ты станешь моим женихом? — спрашивает она с лёгкостью, словно не воспринимая это всерьёз. — Тогда я смогу отказать им, сказав, что у меня уже есть жених. Они не будут расстроены.
Её пальцы бережно снимают один из браслетов. Он самый яркий и, на мой взгляд, самый девчачий.
Она продолжает смотреть на меня, внимательно вглядываясь в мои глаза. В её больших глазах столько всего происходит, столько чувств, которые мне никогда не понять.
Если Карлотта так скажет, им придётся с этим смириться. Я Фальконе. Лучший выбор из всех, кто есть в списке, если её мать его составила, а она, конечно же, составила.
Но в то же время я худший выбор из всех возможных.
Однако, когда я представляю, что кто-то другой будет проводить с ней время и разговаривать, во мне поднимается что-то неприятное. Как будто внутри меня закипает что-то ядовитое и нечистое. Этому не место внутри меня.
Карлотта держит между нами яркий браслет, который, кажется, вот-вот порвётся, и бусины рассыплются.
Как и эта идея.
Но моя рука тянется вперед.
— Пообещай стать моим женихом.
— Обещать? — скептически спрашиваю я, когда она надевает мне браслет. — Это так глупо. Ты продолжаешь...
Она тихо хихикает.
— Говорить глупости? — теперь уже Карлотта громко смеётся, глядя на меня с этим браслетом на руке. — Ты будешь моим женихом, чтобы мне не пришлось быть с незнакомцем. Тогда мы сможем спокойно разговаривать.
— Это глупо.
Так глупо.
— Пообещай.
Уверен, что Карлотта даже не хочет ни с кем быть помолвленной. Это будет означать появление ещё одного человека, который будет следить за её здоровьем.
Для неё это будет как ещё один контроль.
— Обещаю, — произношу, слегка поморщившись.
Она продолжает смеяться.
Для Карлотты это всё шутка.
Но я никогда не соглашаюсь ни на какие-либо обещания просто так. Я всегда воспринимаю всё всерьёз.