pt. 4
Кукки написал, чтобы Боа оделась как можно проще. Он не говорил, куда они поедут, чем буду заниматься и надолго ли вообще их свидание затянется. Возможно, все закончится где-то в отеле, а, возможно, у них ничего и не будет.
Вопрос только в том, хочет ли Боа, чтобы что-то было.
Натягивает спортивные, серые штаны, чистую, белую футболку и синюю кепку. Находит в шкафу черную кофточку, чтобы накинуть сверху. Перекладывает всё из одной сумочки в другую, и когда роется в выдвижных шкафчиках в коридоре в поисках гигиенички, то натыкается на открытую пачку презервативов.
Что они вообще здесь делают?
Крутит в руках, решая, брать с собой или нет, но затем мотает головой и кидает обратно.
Думает об этих чертовых презервативах, пока завязывает шнурки на белых кроссовках, пока брызгается цветочными духами и проверяет себя в зеркале. Поглядывает на тумбочку и, в конечном итоге, сдается.
Почему-то на Кукки не было надежды...
Кидает маленькую пачку с двумя презервативами к себе в сумку, в тайный карманчик, и выходит из квартиры. Кукки пишет, что уже подъехал, и что он пока что покурит возле выхода. Боа бы и сама не прочь покурить – так внимательно готовилась к свиданию, что даже не успела пропустить сигаретку.
Выскакивает на улицу и первым делом замечает одного из близнецов. Он стоял, облокотившись спиной о черную машину с острыми углами и матовым покрытием. Боа хмурится, не зная, что за марка, но модель отлично сочетается своей агрессивностью с аурой водителя.
Кукки тянет сигарету и ухмыляется, когда видит Боа. Он в синих джинсах, белой майке и грязно-зеленой кожанке. Тяжелые боты, кожаный ремень, толстая цепь. Волосы выпрямленные, красиво уложенные. Чем ближе Боа подходит, тем лучше может ощутить свежий, морской аромат его одеколона.
Кукки не двигался. Он молча достал пачку сигарет и протянул вместе с зажигалкой. У Боа есть свои, но она не против покурить и его.
— Я сегодня не пью. За рулем, — кивает Кукки. — Но ты можешь пить.
— Мы едем куда-то, где можно выпить? — выгибая бровь, уточняет Боа. — Собираешься меня споить?
Он фыркает, прижимаясь губами к фильтру.
— Я уже видел тебя пьяной. Ничего интересного. Хотя... ты такая смешная.
Боа хмурится, цыкает и отводит взгляд.
— По твоим словам, трезва я – слишком серьёзная?
— Ага, — тихо хихикает Кукки и тушит сигарету под подошвой. — Но мне нравится. В школе нравилось, — он ухмыляется, засовывает руки в карманы джинс и ждет, пока Боа докурит. — Нравилось раскалывать тебя, как орешек, и видеть, какая ты на самом деле.
Она знает, о чем он говорит, но не хочет отвечать. Лишь сглатывает, сжав зубы, и нервно затягивается.
Когда Боа докуривает, Кукки открывает дверь переднего пассажирского, позволяя сесть. Хлопает и обходит машину спереди. Когда он садится за водительское и пристегивается, проверяет, пристегнулась ли Боа.
— С каких пор тебя так волнует безопасность?
— С тех самых, как я попал в аварию.
Боа чуть ли не давится воздухом.
Она с распахнутыми глазами смотрит на совершенно спокойного Кукки, который внимательно проверяет машины через боковые зеркала и плавно выезжает на дорогу, включая и выключая поворотник.
— В аварию?!
Он смеется. Почему он смеется?!
— Я ж говорил. Самый сок, когда ты теряешь свою маску...
— Подожди, что за авария, Кукки? — Боа не может скрыть волнения, хоть он и сидит перед ней, живой и целый.
— Да так, — Кукки ведет плечом. — На четвертом курсе влетел. Не пристегнулся, был подвыпившим. Ехал с университетской вечеринки и не заметил машину, что выезжала справа. Все живы-здоровы, но я тогда сломал себе левую ногу и руку.
— О, Боже...
— Да чего ты? Всё же хорошо, — ухмыляется Кукки. Он тормозит на красном и только тогда смотрит на Боа, наслаждаясь её тревогой. — Месяца два ушло на реабилитацию... с гипсом ходил, кажется, порядка месяца. Я уже точно не помню.
— Ты... как... кто-то был рядом?
— Чонгука не было – он поступил заграницей, поэтому четыре года мы были порознь. Нет, ну... он иногда приезжал в Корею, и я иногда ездил к нему в Бельгию, но... на тот момент, в момент аварии, Чонгука не было, — Кукки давит на газ и переключает своё внимание на дорогу. — Он прилетел через неделю и навестил меня в больнице.
Боа сглатывает и откидывается на сиденье, выдыхая. Опускает взгляд на свои руки, замечая, что она нервно мнет лямку от сумочки. Пульс так подскочил... от одной только мысли, что Кукки попал в аварию, на душе стало не очень хорошо. Картинки сами мелькали перед глазами: кровь, сигналки скорой и полиции, разбитые машины.
Боа могла бы быть рядом в тот момент, но её не было. От этого еще хуже.
Вздрагивает, когда чувствует на своем колене чужую руку. Кукки мягко хлопает, даже ободряюще, и ухмыляется, явно замечая, как Боа поменялась в лице и затихла.
— Что? Чувствуешь себя виноватой, да?
— Немного...
— Я рассказываю тебе это не для того, чтобы ты тут корила себя, — фыркает Кукки. — Нет, конечно... я рад, что ты сожалеешь о том, что бросила нас, но... но, думаю, если бы я тебе тогда позвонил, ты бы приехала. Да?
— Да, — тут же отвечает и отворачивается, рассматривая город.
Кукки тихо смеется, но ничего не говорит. Он включает радио, оставляет первую попавшуюся станцию с хитами и насвистывает мелодии. Казалось, что он был мягче, дружелюбнее, чем на встрече одноклассников и в кафе. Кукки постоянно давил, требуя правды и ответов, но... сейчас он вел себя несколько иначе.
Так, как раньше.
— Вот мы и приехали...
Боа смотрит в окно и замечает знакомую вывеску. Лапшичная, её любимая, где она чаще всего заказывает еду...
...откуда Кукки привез доставку.
Что за...?
— Это какая-то шутка?
— Нет. Хотя... забавно получается, — он ухмыляется, вытаскивает ключи и выходит из машины.
Боа не понимала, что происходит, но шла следом. Она видела, как все здороваются с Кукки, как повара машут ему в знак приветствия, как некоторые клиенты протягивают кулачки, чтобы стукнуться, или выставляют ладонь, чтобы дать пять. Аутентичный ресторанчик, где пахло жаренным мясом, запеченными овощами и острыми кимчи, принимал Кукки, как своего старого друга.
Они садятся за круглый столик. Официант выдает меню, но не успевает Боа открыть его, слышит, как он докладывает о наличие свежей рыбы и проблемами с поставкой. Кукки кивает, внимательно слушая. Уточняет, что со складом и как дела с холодильниками. Молодой парень жмет плечами, говоря, что всё уже починили, и что завтра приедут со студии, чтобы снять рекламу.
Боа хмурилась, неотрывно смотря на Кукки.
Когда официант ушел, она, наконец-то, могла спросить:
— Ты владеешь этим рестораном?
— Прикинь, — он смеется и откидывается на спинку стула, листая меню. — Столько лет им владею, а ем тут раз в полгода. Может, меньше, я не считаю, — он беспечно жмет плечами и с интересом рассматривает предложенные блюда. — Ты обычно заказываешь... жареную лапшу с овощами и морепродуктами?
Боа втягивает воздух, но вместо ответа – кивает.
— Я не знала, что ты... владеешь этим рестораном.
— А я не знал, что ты – мой постоянный клиент, — с улыбкой говорит Кукки и кидает меню на стол.
— Как ты понял? Как ты узнал вообще?
— М-м... случайно? — он поднимает брови, но затем смеется с насупившегося лица Боа и поднимает ладони вверх в мирном жесте. — Ладно-ладно, сегодня без случайностей. Мы с Чонгуком спросили твой номер у Юны, пока она была под градусом, — он щелкает пальцами по горлу и смеется с того, как Боа открывает рот от шока. — Уверен, она даже не помнит об этом... у Чонгука, скажем, есть свои связи, благодаря которым мы тебя пробили.
— О, Боже, — Боа не может поверить своим ушам. — Вы же понимаете, что сделали всё это без моего ведома? Это незаконно.
— Незаконно? — Кукки кривится и машет рукой. — Что мы такого сделали? Нашли тебя с помощью твоего телефона?
— Мой рабочий адрес, мой домашний адрес, где я, блин, ем...
— Ну это оказалось случайностью, честно. Я реально не шарил, что ты у меня заказываешь.
— И как вообще Чонгук меня пробил? Что значит "пробил"? Что еще за связи? — Боа не могла остановить поток вопросов, который буквально ключом бил из неё, но Кукки, видимо, это лишь забавляло еще больше.
— У него и спросишь, — фыркает и подзывает к себе официанта.
Они заказывают то, что Боа всегда себе берет. Две порции. Вместо соджу или пива – по безалкогольному мохито. Кукки отдает меню и подпирает голову рукой, смотря на Боа. Она наклоняется чуть ближе, чтобы прошептать:
— Чонгук... Чонгук, что, связался с мафией?
Кукки так сильно прыскает от смеха, что его аж откидывает назад. Он громко смеется, схватившись руками за живот, и сгибается по полам, пока рукой сточит по колену. На него многие оглядываются, но не придают особого значения.
Боа не видит ничего смешного, но все равно ощущает легкий жар на щеках.
— Чонгук?! С мафией?! Я сейчас лопну, — Кукки вытирает слезы с глаз и шмыгает носом.
Боа хмурится и скрещивает руки на груди.
— Как тогда объяснить то, что вы...
— Слушай, сегодня без Чонгука, ок? — беззлобно просит Кукки, всё еще улыбаясь. — Ты ведь хотела узнать, как мы поживаем, так? Сегодня моя очередь. Очередь Чонгука – позже.
Боа не могла не согласиться. Сама ведь терялась, когда их было двое, а теперь, когда кто-то из близнецов сидит с ней наедине, она неустанно возвращается к другому.
— Допустим, — тяжело вздыхает и не может не удивляться, когда их заказ приносят так скоро.
— Приятного аппетита! — кланяется официант и уходит.
— Я такой голодный, что готов сам себя съесть, — бурчит Чонгук, скидывает с себя кожанку, вешая на спинку стула, и ломает палочки для еды.
Боа чувствует, как бурчит желудок. Вроде бы и завтракала, но вроде бы и не так уж плотно, как стоило бы. К тому же, свежая еда – совершенно не то, что доставка. Из неё исходит пар, она безумно вкусно пахнет, а выглядит, как на картинке.
— Приятного аппетита, — отвечает Боа и приступает к еде.
Первые несколько минут они кушают молча, наслаждаясь блюдом. Кукки постоянно стонет, словно он не ест, а ублажает себя. Боа неосознанно вспоминает, с каким удовольствием он поглощал школьные булочки, и каждый раз готов был танцевать от божественного вкуса и начинки.
Если так подумать, то у Кукки всегда был особый интерес к еде.
— Как давно ты владеешь рестораном? — тщательно пережевывая, спрашивает Боа.
— Хм... сложный вопрос, дай-ка подумать, — Кукки вытирает рот салфеткой и с прищуром смотрит куда-то за спину Боа. — М-м... я точно помню, что идея открыть свою собственную лапшичную зародилась еще в унике. Я, блин, горел этим. Короче, на третьем курсе начал вникать во всё это. Ну, там... искал какие-то видосы в интернете, знакомился с нужными людьми, такое, — он кривится и делает несколько глотков мохито. — Ну, спустя год после выпуска, я открыл первую точку, в подвале. Заказы полетели лишь спустя год кропотливого труда и диких истерик, — Кукки хихикает, и в какой-то момент Боа кажется, что они вновь вернулись в школьные времена, к беззаботному общению. — Моя кухня нравилась людям, цена привлекала, ну и... вот, — он улыбается и смотрит на Боа. — А ты? Как ты узнала о нем?
— Если честно, то... я просто как-то очень поздно ехала с работы. Увидела, что вы еще работаете, — жмет плечами и опускает взгляд на лапшу, выковыривая палочками креветку. — Зашла поесть. Мне очень понравилось. Когда я увидела, что тут есть еще и доставка, то решила заказывать домой, — Боа запихивает лапшу в рот и, когда прожевывает, смотрит на Кукки, который взгляда не мог от неё оторвать. — А ты... эм... часто подрабатываешь доставщиком?
— Развлекаюсь иногда, — он ухмыляется и вновь берет палочки в руки. — Знакомлюсь с клиентами. Никто даже не подозревает, — Кукки игриво улыбается и кушает свою лапшу, но затем, с набитым ртом, спрашивает: — Расскажи про свой магазин.
— Поконкретней, — кривится Боа, медленно попивая мохито.
Кукки поднимает указательный палец, прожевывает, и затем вновь вытирает рот салфеткой.
— Как открыла? Почему решила сконцентрироваться на таком... м-м-м... специфическом товаре?
Что больше всего поразило Боа, так это то, что ему было дейтсвительно интересно узнать подробности. Никаких грязных шуток или намеков. Кукки любопытствовал, не больше. Словно он превратился в совершенно обыкновенного парня, без дерзких издевок и тупых приколов.
Поэтому Боа рассказывает всё, как есть: как они с Минчэ пришли к общему решению, как они занимались магазином, раскручивали его и посвящали всё свободное время одному единственному делу. Боа упускает лишь то, что очень часто думала о близнецах, что не могла не вспоминать их, когда дело доходило до секса.
Кукки об этом знать необязательно, ведь так?
Он слушал, не перебивая и даже не кушая. Он периодически кивал, дергал бровями.
— Так странно, — вдруг перебивает, смотря на Боа. — Ты и секс-игрушки.
Не знает почему, но краснеет, крепче сжимая палочки от еды. Делает несколько спасительных глотков мохито, но они что-то не помогают.
— Не вижу ничего странного...
— Нет-нет, не пойми меня неправильно. Просто в школе... в школе мы были инициаторами, а не ты, — тихо и медленно произносит, с ухмылкой наблюдая за Боа. — Уверен, что спустя десять лет, ты... многому научилась, м?
— Кукки, давай... давай будем серьезно говорить...
— А мы не серьезно говорим? — наиграно удивляется Кукки. — Тема секса очень серьёзная.
Боа поджимает губы, с осуждением смотря на Кукки, но тот лишь хихикает. Вроде бы, он сдерживался, старался не совсем озорничать, как он любил, как он любит, но её присутствие всё равно влияло на него.
Боа бы не сказала, что равнодушна к их свиданию, к их общению. Всегда скрывает эмоции, но рядом с близнецами они неустанно требуют вылезти наружу.
Они начинают вспоминать школу, но не цепляются за отголоски прошлого, что витают в воздухе. Концентрируются на учителях, на одноклассниках... а Кукки же обожал сплетничать. Последняя встреча с их классом стала для него целым открытием и нескончаемым источником интриг. Он успел узнать всё и обо всех, и, хотя Боа всё еще было плевать на всех и каждого, она слушала и ловила себя на мысли, что она соскучилась за беспрерывной болтовней Кукки.
Они говорят обо всём и сразу, и не замечают, как на улице темнеет.
На улице прохладно, но свежо. Боа благодарит за вкусный ужин и кланяется в ответ официанту. Кукки закидывает кожанку на плечо, пока закуривает находу. Он, не спрашивая, протягивает зажженную сигарету Боа, и та с удовольствием делает первую затяжку.
— Давно так классно не проводил время...
— Ты же знаешь, передо мной притворяться не надо, — ухмыляется Боа и смотрит на Кукки. — Тебе разве не было скучно?
— Скучно?! Понимаешь, вот... вот Чонгук, он нихрена обсудить со мной не может. Вот он, как ты – плевать на то, что у других происходит. Ты – единственная, кого он готов обсуждать, — хмурится Кукки и выдыхает дым.
Боа позволяет себе мягкую улыбку.
— Ты же говорил, что сегодня без Чонгука?
— Ну, так уж получилось, — фыркает Кукки. — Короче, мне не с кем было обсудить наших, понимаешь? А мне надо это.
Боа не выдерживает и смеется, впервые за долгое время. Прикрывает рот ладошкой, пока смотрит на чересчур серьезного Кукки, который всем своим видом пытался доказать, что жить не может без свежих сплетен.
Он ухмыляется, наблюдая за хихиканьем Боа, и затем несколько расслабленно выдыхает.
— Я уж думал, что ты разучилась смеяться. Мне и в школе так казалось. Всегда серьезная Боа.
— Я не была серьезной...
— Возможно. Но мне ты всегда казалась серьезной, — он тушит сигарету и открывает дверь машины. — Прошу.
Боа выкидывает бычок в ближайший канализационный сток и садится. Кукки хлопает дверью, в этот раз обходит машину сзади и опускается на водительское, облегченно выдыхая. Он кидает куртку на задние сиденья, пристегивается и опять проверяет, пристегнута ли Боа.
— Но если Чонгук, как я... мне ведь тоже плевать на остальных, почему ты тогда обсуждает наших со мной?
— Потому что ты всегда можешь выслушать, — ухмыляется Кукки.
В какой-то степени, он прав. Боа всегда трудно поддержать беседу или рассказать о своем дне так же живо, как это делает, к примеру, Юна. Выслушивать всех подряд, как бы, тоже не входило в её каждодневные обязанности, но... но почему-то легкомысленная и беззаботная болтовня Кукки в некоторой мере успокаивала и создавала определенный комфорт.
По дороге домой, они обсуждают музыку, Сеул и машины. Не особо вдумываются в то, что говорят. Как будто они и не на свидании вовсе, как будто они просто хорошие и давние друзья.
Боа никогда бы не могла подумать, что... вновь встретившись с близнецами, будет получать удовольствие от обычного общения.
Они ведь могли быть просто друзьями, так? Могли же.
Когда Кукки тормозит возле её дома, она не спешит выходить. Не хочется выходить, совсем.
Боже, разве она на это рассчитывала? На то, что всё закончится хорошо? Что они мило поболтают, вспомнят былое и ни разу... ни разу не...
Впервые за вечер вспоминает о пачке презервативов в сумочке.
— Спасибо, что пришла, — вдруг говорит Кукки. — Мне очень понравилось. Правда.
— Спасибо тебе, что пригласил. Мне тоже очень понравилось, — выдыхает и смотрит на свой дом, на свой этаж, на темный балкон.
Боа не выходит, но Кукки не прогоняет. Они сидят в полнейшей тишине, где тихо играет музыка. Боа чувствует, как бешено стучит сердце, как, на самом деле, в ней еще остались некоторые... секреты, некоторые вопросы, но им просто не хватит времени всё обсудить. Нельзя десять лет уложить в один вечер.
Насколько правильно будет пригласить Кукки к себе? Насколько... насколько это вообще будет приемлемо? Боа и так оставила о себе не лучшее впечатление после того, как бросила их. То, что они приставали к ней в такси, еще не значит, что они готовы к чему-то большему.
Может, свидание – это не просто способ вкратце узнать о последних, важных событиях из жизни каждого, но и проверка?
Подходит ли им Боа? Точно ли они еще чувствует к ней то, что чувствовали в школе?
В голове в очередной раз происходит неразбериха, страшная и спутанная, но как от неё избавиться – Боа не знает. Она не умеет так же хорошо излагать чувства, как это делают близнецы, просто не умеет...
Но хочет.
— Тебя что-то беспокоит? — спрашивает Кукки, и его нежность удивляет.
— Возможно, — напряженно сглатывая, отвечает Бо.
— И что же это?
Что же это?
— Кукки, я...
Но это всё. Всё, что она может сказать. Не знает, как правильно выразить то, что разъедает изнутри. Не уверена, что готова вывернуть себя наизнанку. Отсутствие контакта на протяжении десяти лет слишком сильно заметно... оно подавляет, удручает и отталкивает.
Но сидя рядом с Кукки, Боа понимает, что хочет всё исправить, хочет не останавливаться и продолжать сближение до тех пор, пока они не будут на том же расстоянии, что и в школе.
— Боа? — зовет Кукки.
— Скажи честно. Что ты... чувствовал ко мне в школе? — спрашивает, не глядя, и замечает, как Кукки удивляется вопросу.
Он задумчиво мычит, облокачивается руками на руль и смотрит перед собой, в лобовое стекло.
— Что я чувствовал к тебе в школе, — медленно повторяет, слегка прищурившись. — Хм-м-м... наверное, мне просто нравилось быть рядом с тобой. Ты любишь всё усложнять. — Кукки ухмыляется и рассматривает прохожих. — Всё еще. Мне было хорошо рядом с тобой, я чувствовал себя... не то, что живым, скорее... скорее свободным, — он перемещает взгляд на Боа, и та неожиданно краснеет. — И мне хотелось разделить эту свободу с тобой. Показать, что можно просто наслаждаться, без угрызений совести.
Некоторые воспоминания кружатся в голове, многие картинки заставляют вздрогнуть, а его слова пробуждают то, что было заперто; то, что осталось в школьных коридорах. Дыхание сбивается, пульс учащается, а тело неосознанно реагирует, требуя... требуя того же, что оно получало десять лет назад.
Боа сжимает сумочку, набирает воздух в легкие и спрашивает:
— Слушай, а не хо-....?
— Нет, — прерывает Кукки, из-за чего Боа ощущает, как сердце пропускает удар. Но он ухмыляется, наклоняется ближе. — Я знаю, что ты хочешь. И я хочу, очень... но не сегодня.
Боа старается не выглядеть расстроенной, но оно само собой получается. Она тяжело вздыхает, отводит взгляд, хмурится и прикусывает губу изнутри.
— Так... нечестно.
— Нечестно? — фыркает Кукки.
— Дразнить меня.
— Я же... Боа, я специально ничего не делал, — он широко улыбается, пока Боа смущенно краснеет. — Ни на что не намекал, не приставал, а ведь мог, — Кукки пытается словить её взгляд, но она постоянно отворачивается. В какой-то момент, ему надоедает, и он мягко обхватывает её подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Я не хочу наседать. Ты была очень напугана тогда, в кафе, но ты была искренняя, и мне это понравилось, — непривычно нежно говорит, выдыхает и проводит ладонью по её щеке. — Понравилось, что ты... позволила себе быть уязвимой перед нами. В школе, мы не давали тебе возможности решить, ведь так? В этот раз... в этот раз даем.
Боа сглатывает. Сглатывает, и неосознанно льнет ближе, поражаясь тому, насколько же сильно она соскучилась по его прикосновениям. У него ладонь горячая, шершавая, но мягкая, от него слегка несет сигаретами. Прикрыв глаза, её отбрасывает в школьную аудиторию, в пустой класс, где они были вдвоем...
— Разве ты... не подаришь мне один единственный поцелуй? — спрашивает, практически шепчет, и смотрит на Кукки сквозь пушистые ресницы.
У него дергается кадык, в глазах темнеет, и он тут же опускает взгляд на её приоткрытые губы. Он сдерживался как мог, он не двигался, но дышал обрывисто. Тело напряглось, и Боа видела, что ему трудно не срываться.
— Только если ты сможешь меня остановить, — горячо шепчет и наклоняется ближе.
— Я попытаюсь...
Он позволяет себе ухмылку.
— Правда?
— Нет.
Боа сминает слово в поцелуе и несколько рвано выдыхает, слыша, как Кукки удовлетворенно мычит.
***
Вечер. Солнце слишком рано садится за горизонт. Те немногие, кто остаются на дополнительные занятия, могут наблюдать прекрасные виды и купаться в песочных лучах. Боа особенно любит оставаться в аудиториях, наблюдать за тем, как аудитории окрашиваются в теплые цвета... это так прекра-...
— Эй, Боа! Боа!
— Ну что?!
— А, так ты тут?
Кукки заходит в класс, пока Боа домывает полы. Отвлекала себя, как могла, чтобы уж совсем не сойти с ума. Она и так была не в лучшем расположении духа из-за дежурного-предателя, а тут еще бешеный близнец. Почему не Чонгук? На Чонгука не нужно тратить так много энергии, как на Кукки.
— Ты просто ходил и кричал в коридоре моё имя?
— Ну-у-у... Юна сказала, что ты где-то тут, но она не была уверена, в каком классе, — он запрыгивает на парту и мельтешит ногами, наблюдая, как Боа задвигает стулья и выжимает швабру.
— Что тебе нужно?
— Не хочешь вместе домой? Чонгук же заболел...
— Я помню.
— ...и мама сегодня решила испечь свой фирменный торт. Я обожаю её торт! Шоколадный бисквит, вишневая начинка, о-о-очень много крема, и взбитые сливки. А еще-еще... она делает его трехслойным, большим, чтобы на всех хватило, и...
— Классно, — безразлично выдыхает Боа и становится прямо напротив Кукки. — Очень за тебя рада. Вставай, я тут еще не мыла...
Он с озорной ухмылкой поглядывает на рассерженную Боа, но не спрыгивает.
— Может, и тебя пригласим?
— Не надо, — твердо режет, напряженно сжимая швабру.
— Почему? — Кукки наклоняет голову, откидывается на руки и выгибает бровь. — Познакомишься с нашими родителями.
Боа щурится, внимательно смотря в его глаза.
— И как вы меня представите?
— Очень хорошая подружка... которая очень нам помогает, — Кукки хихикает, прижав кулачок ко рту.
У Боа учащается дыхание, но она старается держать себя в руках. Дураку понятно, о чем он говорит, но Боа ненавидит играть в намеки.
Особенно, когда её смущают.
— Очень хороших подружек не целуют в губы... по-очереди.
— Верно, — он жмет плечами, но затем хватает Боа за руку, насильно тянет на себя и приобнимает за талию. — Что скажешь, Боа? Хочешь еще раз...?
Теряет равновесие, теряет самообладание. Тело реагирует.
Все выходные думала о том, как вечер пятницы она потратила на поцелуи с близнецами, как они пробовали и с языком и без, как они чмокали друг друга, как они покусывали губы друг друга. Всю субботу и всё воскресенье Боа была как в прострации, не понимая, что она чувствует, что её так накрывает, что вызывает такую... жажду.
Никому не рассказывала и, что самое страшное, боялась признаться самой себе, что ей понравилось. Поцелуи с близнецами, с двумя парнями сразу, вызывали в ней необъяснимые ощущения, такие горячие и липкие.
Боа не хотела говорить об этом ни с Кукки, ни с Чонгуком. Ждала, когда кто-то из них поднимет тему, но она не думала, что всё произойдет... вот так.
— Нас могут увидеть..., — шепчет, кладя ладони на грудь Кукки.
— Кто? Все уже ушли, — он смеется и заставляет наклониться еще ближе, пока его горячее дыхание не коснется её губ. — Ну же, Боа... Разве ты не подаришь мне один единственный поцелуй?
По спине пробегает дрожь, внизу живота тянет. Возбуждение щипает, вынуждая поддаться соблазну и потерять голову в неизвестных чувствах. Боа никогда не чувствовала ничего похожего, никогда бы и подумать не могла, что так можно.
И всё из-за близнецов.
— Только... только если ты сможешь меня остановить.
— Я попытаюсь, — мурлычет Кукки.
— Правда?
— Нет...
Он не остановил. Не остановил, когда она села на колени, когда она взяла в рот и впервые кому-то отсосала. Не остановил, когда она тихо застонала, ощущая его жар и вязкую сперму на языке. Не остановил, когда она проглотила, и сам поднял её, чтобы жадно поцеловать в губы.
Кукки вытирал её рот своим галстуком. Он так смотрел на неё... так, как никто другой. Тогда, у него дрожали пальцы, взгляд расфокусировался, и он засмущался. Он что-то бурчал о том, что никогда еще так быстро не кончал, что ему еще никто никогда не делал минет.
Боа впервые увидела Кукки в таком подвешенном состоянии, и ей понравилось... так понравилось, что она бы с удовольствием повторила.