Чёрные пионы.

Дверь ванной дрогнула под ударом, как под натиском штурмового тарана. Дерево вокруг вырванной ручки почернело, покрылось инеем и начало трескаться с леденящим душу хрустом. Холодный ветер, пахнущий могильной сыростью и удушливой сладостью распустившихся черных пионов, ворвался в помещение, заставляя Меллису сдавленно вскрикнуть и вжаться в угол. Струя воды из душа, которую Эмма отчаянно направляла на чудовищный силуэт в дверях, шипела и испарялась, образуя облако едкого пара. Она замедляла существо, заставляя его отшатываться и издавать тот самый пронзительный, нечеловеческий визг, но не останавливала. Каждый шаг черной пародии на Эндрю, увенчанной пульсирующим черным цветком с его безумными глазами в сердцевине, был скрипучим, неотвратимым кошмаром.

- Держи его! - крикнула Адель Эмме, ее голос резко прозвучал над ревом воды и скрежетом ломающегося дерева. Она уже сидела на мокром кафельном полу возле открытого шкафчика под раковиной. Пальцы в перчатках лихорадочно рылись среди банок с чистящими средствами, коробок с перчатками, пачек салфеток. Где же он? Где этот проклятый блокнот? Она помнила, что положила его сюда, в самую глубь, после того как распечатала копии основных записей для архива. "На случай, если что-то случится", - подумала она тогда с обычной для следователя осторожностью. Теперь это что-то ломилось в дверь, и этот блокнот был последней соломинкой.

- Я стараюсь! - задыхаясь, крикнула Эмма. Ее руки дрожали, струя билась, теряя фокус. Существо-Эндрю снова приблизилось, его ветвь-рука потянулась к дверному полотну, целясь явно выше - к защелке. Там, где брызги воды попадали на черную, обугленную кожу, поднимались струйки едкого дыма, но проклятие, казалось, научилось терпеть боль. Глаза-цветы в его голове смотрели на Адель с тупой, неумолимой ненавистью. - Адель, быстрее! Оно почти здесь!

- Нашла! - Адель выдернула из-под вороха тряпок потрепанный, заляпанный чем-то темным блокнот в твердой обложке. Запах гари от него был слабым, но отчетливым. Она швырнула содержимое шкафчика обратно, не глядя, и распахнула обложку. Страницы были испещрены ее быстрым, угловатым почерком: первые впечатления от пепелища, адрес дома Изабеллы Волкер, имена соседей, их скудные показания "Старушка была тихая, ни с кем не общалась", "Слышала, как она иногда спорила сама с собой по ночам", описание состояния тела... Она листала страницы, глаза бегали по строчкам, выискивая не рациональное, а иррациональное. Что она записала, не понимая значения? Что показалось ей странным, но было отнесено к чудачествам старухи?

Внезапный, оглушительный удар по двери заставил всех вздрогнуть. Дерево треснуло по всей длине рядом с косяком. Черные, похожие на корни пальцы существа просунулись в щель, сжимаясь, пытаясь раздвинуть створки.

- Нет! Нет! - завизжала Меллиса, закрывая лицо руками. - Я не хочу! Я не виновата! Я не ее кровь! Отстаньте!

Ее истерика, казалось, подстегнула монстра. Он издал низкое, булькающее рычание и с новой силой навалился на дверь. Щель расширилась. Ледяное дыхание проклятия, густое и сладкое, хлынуло в ванную. Эмма вскрикнула и отступила на шаг, струя воды на мгновение отклонилась.

- Эмма, свети! - заорала Адель, не отрывая глаз от блокнота. Она листала страницы, посвященные осмотру дома до обнаружения пионов. Что-то... что-то было не так. Что-то маленькое, незначительное...

Эмма судорожно включила фонарик на телефоне и направила луч в щель, прямо на черные пальцы и на мертвенные глаза в сердцевине цветка. Существо зашипело, его пальцы дернулись, но не убрались. Свет его раздражал, но не причинял такой боли, как вода. Он продолжал давить.

- Здесь! - Адель ткнула пальцем в страницу. Она вспомнила. В спальне Изабеллы, возле обугленного остова кровати, на почерневшем комоде, стояла маленькая, оплавленная, но уцелевшая фарфоровая статуэтка. Балерина. Совершенно банальная вещица. Но рядом с ней... Адель тогда отметила это как странность, но не придала значения. Рядом лежали несколько высохших, сморщенных... корешков. Темных, почти черных как мелкие щепки. Она записала: "Ряд с статуэткой - сухие корни? Возможно, остатки старого букета или трав. Непонятно". Теперь эта запись горела в ее сознании. Корни. Не лепестки, не стебли - корни.

- Корни! - выдохнула она, поднимая глаза. - Эмма! Твоя бабушка говорила, как Изабелла выращивала их? Где она брала корни? Было ли что-то про корни?

Эмма, изо всех сил удерживая фонарик и струю воды монстр снова отступил на полшага от комбинированной атаки, девушка напряженно морщила лоб.

- К-корни... - переспросила она, голос дрожал. - Она... бабушка говорила, что Изабелла ходила за ними... на старое кладбище. За церковью Святого Креста. Там, где похоронена их... их общая прабабка, кажется. Говорила, что Изабелла копала там по ночам. У могил. Особенно у одной... - Эмма сглотнула, ее лицо исказилось от ужаса. - У могилы женщины, умершей при родах. И... и ребенка. Бабушка говорила, что Изабелла шептала что-то про "чистую боль" и "силу неутоленной крови". - Она замолчала, бледнея еще больше. - Это же... это же кощунство! Безумие!

Старое кладбище. Могила женщины, умершей при родах. Ребенок. "Неутоленная кровь". Пазл щелкнул с леденящей ясностью. Проклятие питалось болью, горем, нереализованной жизненной силой, прерванной в момент высочайшего напряжения - рождения. Оно было вплетено в самую темную ткань их рода. Изабелла не просто "зналась" с чем-то - она была хранительницей, или, что страшнее, садоводом этого адского наследия. И эти черные пионы... они были не просто цветами. Они были плодами. Или... инструментами сбора.

- Корни! - повторила Адель с новой силой, ее мозг лихорадочно работал. - Они ключ! Изабелла хранила их отдельно! Сухими! Возможно, они... уязвимы! Огонь? Соль? Чистая вода на них не подействует, как на стебли!

Еще один удар по двери. Трещина зияла шире. Черная, скрюченная рука просунулась глубже, цепляясь за край полотна. Глаза-цветы пылали в темноте коридора. Визг воды смешивался с шипением обжигаемой плоти проклятия и его яростным рыком.

- Огонь! - крикнула Адель, оглядываясь по сторонам. Ванная! Где здесь огонь? Зажигалка? Спички? Ничего! Только электричество, которое давно отключилось. Отчаяние снова сжало горло. - Соль! Ищи соль!

Эмма метнула взгляд по полочкам. - В... в кухне! В шкафу! Но кухня там! - Она кивнула в сторону коридора, перекрытого существом.

Меллиса, до этого момента парализованная страхом, вдруг дернулась. Ее глаза, дикие и воспаленные, упали на раковину. На край, где стояла мыльница и... пластиковая подставка для зубных щеток. А в ней...

- Перекись! - хрипло выдохнула она. - У меня... для отбеливания... В шкафчике... верхняя полка...

Адель не стала спрашивать. Она рванула к шкафчику над раковиной, распахнула его. Среди баночек с кремами и шампунями она увидела знакомую коричневую пластиковую бутылочку. Перекись водорода. 3%. Не огонь, не соль. Но... окислител. Сильный. Возможно...

Она схватила бутылку. Она была полной. Не думая, Адель открутила крышку. Резкий, знакомый химический запах ударил в нос, такой нелепый и чужеродный здесь, среди запахов тлена и страха.

Существо-Эндрю, почуяв новую угрозу или просто накопив силы, рвануло вперед. Дверь с грохотом распахнулась! Верхняя петля лопнула, полотно повисло на одной нижней. В проеме, заливаемый струей воды и лучом фонаря, высился кошмарный силуэт. Черный пион на его "шее" распустился до предела, его лепестки трепетали, а глаза в темной сердцевине были полны торжествующей ненависти. Оно шагнуло в ванную комнату.

- Адель! - закричала Эмма, отступая к ванне, где прижалась Меллиса. Струя из душа била прямо в центр чудовища, но оно, шипя и дымясь, продолжало движение. Его ветви-руки протянулись к ним.

Адель не раздумывала. Она шагнула НАВСТРЕЧУ. Бутылка с перекисью в ее руке была жалким оружием против этого воплощения тьмы. Но другого не было. Она замахнулась и выплеснула всю жидкость из бутылки прямо на основание черного пиона, на то место, где цветок "врастал" в черную, скрюченную пародию на человеческое тело. На предполагаемое место соединения с проклятыми корнями.

Эффект превзошел все ожидания.

Раздалось не шипение, а настоящее РЫЧАНИЕ боли и ярости, в тысячу раз громче прежнего. Не пар, а густой, черный, вонючий дым повалил из точки попадания. Цветок на "шее" монстра дернулся, как в агонии, его лепестки стали скручиваться, чернеть еще сильнее, обугливаться на глазах! Глаза в сердцевине закатились, исказившись невыразимой мукой. Все тело существа затряслось в конвульсиях. Оно зашаталось, отступая назад, в коридор, задевая стены, оставляя на кафеле черные, дымящиеся подтеки. Казалось, сама суть проклятия корчилась под действием едкой химии, выжигающей его связь с физическим носителем.

- Работает! - закричала Эмма, возобновляя атаку водой, направляя струю теперь на корчащееся тело. - Лей еще!

- Больше нет! - Адель показала пустую бутылку, ее сердце бешено колотилось. Эффект был мощным, но временным. Монстр не уничтожен. Он отступил в коридор, корчась и дымясь, но его ярость только росла. Черный пион на его "голове" был изувечен, часть лепестков обуглилась и отвалилась, обнажив пульсирующую, сочащуюся черной жижей плоть под ним. Но глаза... глаза все еще горели. Теперь не только ненавистью, но и дикой, неутолимой жаждой мести. Оно знало, кто это сделал.

- Блокнот... - прошептала Адель, сжимая его в руке. В нем был ключ. Настоящий ключ. Кладбище. Могила. Корни. Нужно было добраться туда. Уничтожить источник. Но как? Они были в ловушке. Вода в душе могла кончиться, давление в трубах - упасть. Монстр оправится. И за ним стояло все проклятие, вся мощь этих черных пионов, ожидающих в кабинете.

Она оглянулась на Эмму и Меллису. Эмма смотрела на нее с немым вопросом и последней искрой надежды. Меллиса снова впала в оцепенение, уставившись в одну точку, ее щеки, обожженные лепестками, краснели и пульсировали. На запястье Адель, где она касалась лепестка, тоже горел маленький красный след. Метки. Они все были отмечены.

Из коридора донесся новый звук. Не визг, не рык. А... шелест. Множественный, нарастающий. Как будто сотни сухих листьев трепетали на ветру. Или... тысячи крошечных корешков скреблись по полу и стенам.

Адель осторожно выглянула в проем вырванной двери. То, что она увидела, заставило кровь стынуть в жилах.

По стенам и полу коридора, словно черные, ядовитые реки, струились тонкие, жилистые корешки. Они выползали из гостиной, из-под плинтусов, из вентиляции. Они были сухими, темными, как те, что она видела на пепелище. Они двигались с пугающей скоростью, оплетая все на своем пути, устремляясь к ванной комнате. К ним. Они искали их кровь, их тепло, их жизнь. Они были мельче, но их были сотни. Тысячи. И они не боялись воды так, как стебли. Брызги заставляли их дергаться и шипеть, но не останавливали. Они обтекали мокрые пятна, карабкались по стенам, сплетаясь в черные сети.

Проклятие меняло тактику. Оно пускало в ход свою самую древнюю, самую базовую суть - корневую систему, жаждущую прорости сквозь плоть и кровь своего рода.

- Защищай порог! - Адель схватила первую попавшуюся банку с чистящим порошком едкая щелочь! и швырнула ее в начало черного потока, преграждающего коридор. Банка разбилась, белый порошок облаком взметнулся в воздух. Корешки, попавшие под него, затрепетали и свернулись, почернев еще сильнее. Но поток не остановился. Он разделился, обтекая опасную зону.

- Что делать, Адель? - в голосе Эммы снова зазвучала паника. Она поливала водой наступающую черную паутину, но корешки лишь ненадолго отползали, чтобы тут же поползти в другом месте. Они были повсюду. На полу, на стенах, теперь уже и на потолке, спускаясь тонкими, дрожащими щупальцами. - Они везде!

Адель прижала блокнот к груди. Ответ был здесь. В этих страницах, в адресе кладбища, в упоминании могилы. Но как до него добраться? Как пройти сквозь этот адский сад, выросший в ее же квартире? Как спасти Эмму и Меллису? Как спасти себя?

Ее взгляд упал на окно в ванной. Маленькое, с матовым стеклом, высоко над ванной. Выход? Но это пятый этаж. Безумие.

За окном, в сером свете утра, что-то мелькнуло. Темное. Большое. Как... крыло.

И в тот же миг по стеклу с громким стуком ударил клюв. Огромный, черный, блестящий. За ним - глаз. Не птичий. Человеческий. Полный того же ледяного, бездушного ужаса, что и глаза в пионах. Но знакомый. Ужасающе знакомый.

Это был глаз Изабеллы Волкер. Втиснутый в голову гигантской, черной как смоль вороны, которая билась в стекло, пытаясь пробиться внутрь. Проклятие нашло еще одну форму. Еще один способ добраться до своей крови.

Корни скреблись у самого порога ванной. Существо-Эндрю, оправившись от ожога перекисью, снова двинулось вперед, его изувеченный цветок пульсировал яростью. Ворона Изабеллы билась в стекло, угрожая пробить его. Адель, Эмма и Меллиса стояли спиной к спине посреди крошечной комнаты, окруженные со всех сторон воплощениями древнего зла, пробудившегося в ее день рождения. Блокнот в ее руках был одновременно надеждой и проклятием - ключом к спасению и картой, ведущей прямо в сердце тьмы.

- "Род не прервется", - шептало что-то в ее сознании голосом скрипучих корешков и хлопаньем черных крыльев. Но Адель Бель сжала челюсти. Она была следователем. Она находила концы. Даже если этот конец был сплетен из корней могильных пионов и крыльев посланцев ада. Она найдет начало. И оборвет его. Или умрет, пытаясь. Выбора не было. Проклятие уже стучалось в дверь, в окно, в саму ее кровь. Битва только начиналась.