"Ход пешки"
От лица Арины
Карл назначил встречу ночью. Без протокола. Без официального вызова. Просто одна записка на экране телефона:
"Casa Alta. 01:00. Без охраны."
Это был не приказ. Это был вызов.
Я не спросила разрешения у Матео. Потому что не было смысла.
Он бы не дал. А если и дал — значит, что-то уже пошло не так.
Casa Alta — дом старой крови. Бывшая резиденция Карла до того, как он “уступил” часть влияния Лозарро. Огромный особняк в северном районе Неаполя. Охрана старая, глаза — опытные, но не слепые.
Встречали меня двое:
Габриэле, его телохранитель — широкоплечий, с тёмными глазами, которые будто бы всё записывали.
Ренцо, советник Карла, вечно в синих перчатках и с вежливой улыбкой. Я слышала, как он заставлял людей подписывать приговоры, называя их "разумными договорённостями".
— Вас ждут, — сказал Ренцо. — Но входите одна.
И это уже было проверкой.
Карл сидел в зале, где стены помнили больше, чем книги. Он наливал себе вино, как будто мы встретились по старой дружбе.
Карл был не просто опасен. Он был личной историей, которую никто не написал до конца.
Особенно — Матео.
Я не сразу поняла, зачем он согласился на встречу.
Он был тем, кто не раскрывает карт, пока сам не решит перевернуть стол.
И всё же — он ждал. За высоким столом, в тени, где пахло старыми книгами, дорогим виски и памятью.
— Ты похожа на неё, — сказал он вместо приветствия. — Такая же холодная ясность. Такая же тишина перед бурей.
— Я здесь не для того, чтобы напоминать вам о ней, — ответила я.
— Напоминаешь — не ты. То, что он до сих пор жив. Вот с чем я не могу смириться.
"Он" — Матео.
Сын Лозарро.
Главного врага.
Они были соперниками до крови, до костей. Лозарро Ромарис и Карл.
Их называли двумя львами на одной территории. Один — расчётливый охотник. Другой — амбициозный волк, не признающий альфу.
Но была она — Лавиния.
Ради неё Карл сдерживал ненависть. Подписывал перемирие. Терпел.
А потом потерял.
И теперь всё, что осталось — это месть. Не напрямую. Изнутри. Через сына.
— Он будет следующей тенью, — сказал он. — Или следующим Ромарисом.
— Он уже Ромарис, — парировала я.
— А значит, обречён.
Я ушла с тяжёлым ощущением, что стала частью игры, правила которой никто мне не объяснил.
Карл не говорил о предательстве. Но оно было в каждом взгляде. В каждом вздохе, когда он вспоминал Лавинию. Не как любовь — как утрату, которая была не его.
Он не простил. Ни её выбора. Ни того, кого она родила от Лозарро.
И теперь, когда мать мертва, Карл хочет изменить результат той битвы, проигранной двадцать лет назад.
---
Я знала, что должна рассказать Матео. Но...
Он бы не поверил. Он бы проверил меня.
Как проверяет всё, что кажется слишком личным.
И я не могла позволить себе стать еще одним провалом в его системе координат.
Поэтому — молчание.
Пока....
Иногда, чтобы найти предателя, нужно сначала стать тенью.
Даже если ты давно устала быть в чьей-то.
Карл что-то скрывал. Это чувствовалось в паузах. В интонации, как будто он выбирал слова не для меня — для призраков.
Он не назвал Матео по имени ни разу.
Он говорил: "он", "тот", "сын". Как будто даже буквы отравлены. Как будто ненависть застарелая, впитанная в кожу.
И я поняла: если я скажу Матео — он решит, что это ловушка, что я манипулирую.
Потому что мы всё ещё на разных сторонах оружия.
Я начала с малого.
Открыла старый файл, спрятанный в архиве Мастера, который должен был быть закрыт. С грифом: "Закончено. Без необходимости пересмотра".
Там было письмо Лавинии к Карлу. Личное. Потрёпанное, почти стертое.
"Ты не был ему врагом, пока не стал мне другом."
И подпись — без даты.
Они всё-таки говорили, тайно, до самого конца.
Я следила за Карлом. Не лично — через внешнюю сеть, теневые каналы, транспортные узлы. Он встречался с кем-то в старом районе возле Челле ди Кампаньи. Разговоры были зашифрованы, но маршрут говорил о многом — он обходил зону влияния Матео, как будто не верил в его власть.
Он действовал, как будто знал: Матео ещё не Ромарис по-настоящему. Ещё не взял всё.
И если ударить сейчас — сын Лозарро рухнет.
Я не сказала Матео.
Пока.
Потому что Матео не терпит полуправды.
И если ты придёшь с полусвидетельствами — ты или лжёшь, или слишком слаба, чтобы доказать истину.
А я хотела доказать. Ему. Себе. Мастеру.
На следующее утро мы встретились в подготовительном зале. Он отрабатывал движения с ножом. Быстро, безошибочно. Его глаза — зелёные, как у неё. Как у Лавинии, но холоднее.
Он не посмотрел на меня сразу. Только после второго броска.
— Слежка, Арина? — спросил он, как будто знал.
Я не моргнула:
— Подтверждение, аока не для тебя.
Он шагнул ближе. Молча. В упор.
— Ты работаешь на меня или на себя?
— Пока — на то, что может нас не убить.
Матео ничего не сказал. Только кинул нож в мишень. И прошёл мимо.
И всё же я видела: он начал слышать меня.
Внимание — это первый шаг к доверию. А доверие… иногда и к боли ведёт.
Но я шла туда осознанно.