«Осколки Империи-2»
От лица Маттео
Неаполь не был его домом. Он был полем, лабиринтом, в котором Матео выстраивал собственную игру. Все думали, что он потерян, сорван, ведом эмоциями, но эмоции были прикрытием. Его отец учил — настоящая власть начинается там, где тебя перестают бояться и начинают недооценивать.
Лозарро Ромарис. Легенда. Призрак. Мёртвый, по версии Совета.
Он выстроил империю на улицах Нью-Йорка. Семья, деньги, контракты, страх и долг. Всё было под контролем. Пока, однажды, не прогремел взрыв. Дом. Третий этаж. Пламя, будто вырвавшееся из самого ада. Там, среди обломков, Матео потерял обоих родителей.
Для Совета — трагедия. Для Матео — конец. Он был уверен, что предательство пришло изнутри. Смерть Лозарро, смерть Лавинии — всё выглядело как чей-то идеально разыгранный ход. Он поклялся, что вернёт всё, но не под знамёнами Совета. Под своими. Тихо. Стратегично. Как истинный Ромарис.
Флешбек.
Я стоял в проёме, ещё не зная, что стану оружием. В гостиной — кровь, кристаллы бокалов, разлетевшихся на полу. Мама была ранена, но не сломанной. Её каштановые волосы были растрепаны, зелёные глаза — сверкали, как у дикого зверя.
— Возьми нож, Матео, — шептала она, прижимая его к себе. — Не думай. Защищай.
Я плакал, а потом перестал и взял нож.
Когда я очнулся — тело одного из нападавших лежало рядом, а мать умирала. Я держал её ладонь.
— Ты должен выжить. Слышишь? Выжить. Даже если отец этого не хотел.
— Он умер, — прошептал Матео.
Она едва улыбнулась:
— Тогда ты тем более должен выжить.
Мастер появился позже. Словно тень, оставшаяся от старой власти.
— Ты хочешь мести?
— Я хочу вернуть имя.
— Тогда слушай.
Я не слушал. Я анализировал. Мастер был опасен, но нужен. Через него я мог остаться в системе, сохранив свободу. Так родился договор. Так родилась маска — сорванец, неуправляемый, сын, потерявший всё. А за ней — холодный расчёт.
Настоящая цель — вернуться к корням. Неаполь был местом, где отец прятал одну из своих старых сетей. Улицы, связи, бизнесы — часть старого кода. Я искал их и восстанавливал. Совет не знал этого. Ведь я показывал только тень.
Арина… Она раздражает меня. Слишком хладнокровна, слишком уверена. Она не знала, кем был её приёмный отец на самом деле. Не знала, кем был настоящий Лозарро. И не понимала, насколько она напоминала мою мать.
Та же порода. Та же стойкость.
Но пока — только раздражение. Только контроль.
Мне было нужно, чтобы она ошиблась, чтобы показала слабость. Только тогда я смогу её использовать.
И только тогда, возможно, пойму, почему её присутствие царапает, как заноза, глубже, чем я готов признать.
Следующая миссия должна была всё изменить. В Стамбуле начнётся не только операция, но и проверка. Я собираюсь играть на два фронта. Совет — лишь одна из фигур. А настоящая партия — за имя. За империю. За то, что принадлежит мне по праву.
Я усмехнулся, глядя в окно ночного Неаполя.
— Пора, — сказал я сам себе.
Пора начинать возвращение Ромарис.