Соперники||𝒥ℯ𝓃𝓀ℴℴ𝓀

Дженни

В «Ля Мезон» я специально опоздала на пятнадцать минут.

Чонгук встал, когда я подошла к столу.

— Я думал, ты не придешь.

Я присела и разложила салфетку на коленях.

— Я сказала, что приду, и пришла. А почему, кстати, не поужинать в одном из ресторанов «Герцогини»?

— Здесь есть дансинг. Вдруг тебе понравится ощущение моего тела, прижатого к твоему, пока мы на людях. Мы уже знаем, как тебе это нравится наедине...

— Я с тобой танцевать не буду.

Мой отказ не вызвал у него досады — напротив, Чонгук сверкнул улыбкой на миллион долларов. Улыбка у него действительно фантастическая... что раздражает до безумия. Но я решила любой ценой за ужином сохранить хладнокровие.

Подошел официант и осведомился, не хотим ли мы взглянуть на винную карту. Я полистала карту, но решила — чем потреблять сотни калорий ради расслабления, закажу один низкокалорийный напиток. Я отдала меню обратно.

— Мне сухое белое вино пожалуйста.

Официант кивнул и повернулся к Чонгуку:

— А вам, сэр?

— А мне диетическую колу.

Уже третий раз я заказала алкоголь, а Чонгук нет. Меня тянуло спросить, в чем дело, но он мог пройтись по моей привычке выпить в будний вечер, поэтому я промолчала.

Когда официант отошел, Чонгук оглядел меня с головы до ног.

— Не забудь о втором пункте нашего соглашения.

Лишь через несколько секунд я вспомнила, какие у нас в этом глупом соглашении пункты. Значит, я называю его Чонгуком, раз в неделю ужин, и... а, да, я зачесываю волосы наверх дважды в неделю.

— Какая тебе разница, как я причесана?

— Потому что мне нравится смотреть на твою шею. У тебя кожа белая, как сливки.

Я хотела что-нибудь сказать, но не нашлась с ответом. Слова Чонгука казались искренними. Я знала, как ссориться с этим человеком. Я знала, как обсуждать с ним бизнес, даже корректно. Но я не знала, как принимать от него комплименты.

— Не говори таких вещей, — пробурчала я.

— Почему?

— Не говори, и все!

Бизнес казался безопасной темой для беседы. Я сложила руки на столе и начала:

— Я пригласила второго подрядчика на завтра на девять.

— У меня «Подрядчики Мин» придут завтра в восемь. Гарантирую, мы сможем отменить твою встречу после того, как познакомишься с Мин Юнги.

— Я пока воздержусь от принятия решения. В отличие от тебя, я лишена предвзятости и без предубеждения рассмотрю кандидатуры всех компетентных строителей, кто бы их ни привел.

Чонгук бросил салфетку на стол, встал и протянул мне руку.

— Потанцуй со мной.

— Я тебе сказала, я не танцую.

— Всего один танец.

— Нет.

— Назови одну вескую причину почему, и я снова сяду.

— Потому что это непрофессионально. У нас деловой ужин, а не свидание.

— Как и фингер-сеанс, пока твои руки связаны моим ремнем, однако ты отнюдь не возражала. Хотя, если хочешь знать, оставить меня в том состоянии, как позавчера, было не самым профессиональным поступком с твоей стороны.

Подошел официант с нашими напитками. Чонгук продолжал стоять и ждать, пока я соглашусь.

Когда мы снова остались одни, я сказала:

— Видимо, у меня снова случилось помутнение рассудка. Но это в прошлом, отныне я намерена общаться с тобой в деловых рамках.

Чонгук пристально смотрел на меня несколько секунд. Я удивилась, когда он перестал настаивать и сел на место. Большим пальцем он гладил нижнюю губу, продолжая меня рассматривать. Вскоре его лицо прояснилось — не хватало только лампочки в белом облачке над головой.

Он ухмыльнулся:

— Ты решила, если мы будем паиньками, ты не окажешься снова на моем члене?

Я двинулась на сиденье.

— Обязательно быть настолько вульгарным?

— А что я сказал? — с непритворным недоумением спросил он.

Я подалась вперед и понизила голос:

— Про член надо было говорить на весь зал?

Улыбка Чонгука стала шире.

— Можешь повторить? Я не расслышал.

Я прищурилась:

— Ты все слышал.

Он подался вперед и тоже понизил голос:

— Но мне просто ласкает слух, когда ты говоришь «член».

В этот момент рядом проходил помощник официанта. Он с усмешкой покосился на нас, но прошел мимо.

— Говори тише!

Незачем говорить, что Чонгук не послушался.

— Тебе только о моем члене не хочется говорить или о членах вообще?

Я вытаращила глаза.

— Ты ведёшь себя как подросток.

Он пожал плечами.

— Ну и пусть, зато теперь я знаю, что за игру ты затеяла. Думаешь, отсутствие скандалов означает отсутствие перепихона?

— Ничего подобного, — соврала я. — Я просто пытаюсь установить профессиональные отношения вместо неудачно начатых.

Чонгук взял хлебную палочку из корзинки в центре стола.

— А мне понравилось, как они начались.

— Все равно будет по-моему.

Он откусил краешек хлеба и погрозил мне остатком:

— Посмотрим.

За ужином мне все же удалось вернуть разговор к важным вещам. Пока мы ждали счет, я сказала:

— Я приглашала начальника службы эксплуатации показать подрядчикам фронт работ. Кай ушел до твоего прихода, но я рада, что пригласила его: он показал Туену и Нунгу, на чем остановился монтаж электрики и системы пожаротушения, я-то этого не знала. Я попросила его присоединиться к нам и завтра, с другим подрядчиком. Тебе, пожалуй, стоит позвать Кая на восемь утра, на встречу с твоими людьми.

— Хорошо, я так и сделаю.

Пересказ утреннего совещания напомнил мне, как сильно опоздал Чонгук. Мы вроде бы нашли общий язык и охотно делились информацией, поэтому я рискнула полюбопытствовать.

— Почему ты так опоздал? Ты мне не сказал, куда ездил.

Некоторое время Чонгук переводил взгляд с одного моего глаза на другой, а потом уставился в стол.

— Ты права, я не был на совещании.

Я вздохнула.

— Ну ладно. Надеюсь, ты не затеял игр, как тогда с профсоюзом без моего ведома?

— Проблем не возникнет, обещаю.

От ресторана до «Герцогини» было пять кварталов, и мы пошли пешком, шагая рядом. По пути нам попался бар «У Розе», и я сразу посмотрела на Чонгука, заметил ли он. Он впился глазами в освещенную вывеску, искоса взглянув на меня. Промолчать было бы странно, и я тихо сказала:

— Мне очень жаль было услышать печальную новость про твою сестру.

Чонгук кивнул.

— Спасибо.

Чон Розе была на два года старше Чонгука, но училась всего лишь в следующем классе, потому что много пропускала. Она с раннего детства болела лейкемией. Я знала, что у этой болезни не одна разновидность, но понятия не имела, какая именно лейкемия у Розе; в школе она выглядела изможденной и слишком худой. Когда мне было лет восемнадцать — вскоре после окончания школы, — до меня дошли слухи, что Розе пересадили почку. Ее семья и друзья были настроены оптимистично — теперь-то она пойдет на поправку, — но лет пять назад, живя в Лондоне, я узнала, что Розе скончалась.

Чонгук остановился, когда мы подошли к «Герцогине», оглядел роскошный фасад и улыбнулся.

— Розе бы тут очень понравилось. В Университете Нью-Йорка она изучала архитектуру и получила работу в Нью-Йоркском обществе сохранения памятников старины. Она считала своим личным долгом защитить облик старейших зданий города.

— Я этого не знала.

Он кивнул, по-прежнему разглядывая отель.

— А еще ее перемкнуло на Рождестве — не могла без того, чтобы не понавешать кругом всякой мишуры, когда декабрь еще и не наступил. Будь она здесь, собирала бы совещания по поводу того, как украсить «Герцогиню» к праздникам.

— Я кое-что знаю о Рождестве в «Герцогине», причем это напрямую касается наших семей. В Сети мне попались старые фотографии, где в фойе стоит огромная наряженная елка. Я просмотрела несколько сотен отзывов на «Трипадвайсоре», чтобы получить представление о том, что понравилось недавним постояльцам, и обратила внимание, что в декабре очень многие жаловались — в отеле нет елки и очень мало праздничных украшений. Я спросила об этом Богёна, и он рассказал, что первые несколько лет наши с тобой деды отправлялись на поиски самой большой ели, а потом втроем с Харим собственноручно украшали елку сверху донизу. Это было одно из любимых занятий мис Хван. После того как в шестьдесят втором их пути разошлись, елку в фойе больше не ставили. Харим обожала Рождество, но лишила себя этого праздника из чувства вины. Она до конца жизни не могла себе простить, что сделала двух друзей врагами, и надеялась, что однажды наши деды зароют топор войны и в фойе снова будет сверкать огнями елка.

— Ты серьезно?

— Ей-богу. Так что духом Рождества здесь не пахло еще до нашего рождения.

Чонгук долго молчал, разглядывая гостиницу.

— Получается, у меня со старухой есть нечто общее.

— В смысле?

— После смерти Розе я уже не ставил елку. Когда мы были маленькими, она запрягала меня на эту байду на полдня, а когда подросла, заставляла меня приходить к ней на день рождения — второго ноября — и целый день помогать ей украшать комнаты. Она знала, что в день рождения мне было труднее ей отказать.

Я улыбнулась.

— Мне очень нравились ваши отношения. В старшей школе, помню, вы всегда шли домой вместе и смеялись в школьном коридоре... Я завидовала, потому что у меня нет брата или сестры.

Чонгук взглянул на меня с теплой улыбкой.

— Как? А старина Южон не в счет?

Я засмеялась.

— Даже если бы мы ладили, он вырос во Флориде, где отец заныкал свою вторую семью, я его мало знаю. Да и не нужен он мне, учитывая обстоятельства его появления.

Чонгук что-то обдумывал несколько секунд.

— Тебе будет легче, если я подкину жареных фактов о Южо?

— Легче? Не знаю. Но позлорадствовать — всегда пожалуйста.

Он улыбнулся и слегка наклонился к моему уху, хотя вокруг не было прохожих.

— Твой сводный брат при наличии южанки-невесты — ее папаша-пастор объявил об их помолвке в «Нью-Йорк таймс» — спит с лас-вегасской стриптизершей, известной доминатрикс.

Глаза у меня стали круглыми.

— Я знала, что у тебя на него что-то есть! Еще позавчера в ресторане поняла.

— Они снимают номер в пригородном отеле-казино — наверное, поэтому их никто не засек. Бедняга Южо не в курсе, что я в «Тузе» компаньон-вкладчик... Видел их вместе собственными глазами. Поспрашивал народ из любопытства — оказалось, это тянется уже давно.

— Да, яблочко от яблони недалеко упало, — я покачала головой. Из признательности я решилась поделиться собственным секретом. — А хочешь компромат, о котором почти никто не знает?

Чонгук улыбнулся.

— Еще как хочу.

— У нас со Южоном разница полгода. Он в школу пошел на год позже, поэтому никто не догадывается. Мой сверхпорядочный папаша обрюхатил одновременно и жену, и любовницу.

Чонгук в свою очередь покрутил головой.

— Мне твой отец никогда не нравился. Даже в детстве он мне казался мутным. Вот твой дед — другое дело, он всегда производил впечатление приличного человека.

Я вздохнула.

— Да, дедуля Ким классный. Я сейчас его редко вижу, он переехал во Флориду. Когда отец бросил маму, дед нас очень поддержал. Он никогда не пропускал школьные концерты или теннисные матчи. Я за ним хвостом ходила по его гостиницам после уроков... Даже тогда я видела, как по-разному дед и отец обращаются с персоналом и как к ним относятся люди. Подчиненные дедули Кима его боготворили, как здешние работники — Хван Харим А вот отца скорее побаивались, чем уважали.

— Ну, в каждой семье не без урода.

Я кивнула.

— Это да. — Спохватившись, что рассказала о своей незадачливой семейке больше, чем Чонгук о своей, я спросила, — А у вас кому досталась роль урода?

Чонгук сунул руки в карманы и уставился куда-то себе под ноги.

— Мне.

Я чуть не засмеялась.

— Тебе? Ты же наследный чоновский принц!

Чонгук потер щетину на щеке.

— Хочешь знать тайну рода Чонов?

Я улыбнулась.

— Конечно, хочу!

— Я никогда не был наследным принцем. Меня держали на запчасти.

Моя улыбка дрогнула.

— В каком смысле?

Чонгук встряхнул головой.

— Забудь. — Он помолчал и кивнул на вход, — Я пойду кое-что в офисе гляну, а потом на боковую. До утра тогда?

— Хм-м... Да, до утра. Хороших снов Чонгук.