Хозяин могил

11

Некромант и служка сидели рядом на холодной земле, уставившись глазами в пустоту. Первым в себя пришёл Фарус.

- А я предупреждал тебя быть осторожнее! – отвесил смачную оплеуху Тарошке некромант, не пожалев ни силы, ни замаха. У бедного послушника аж в голове затрещало, да перед глазами задвоилось, но зато он теперь смог наконец сфокусировать свой взгляд на некроманте.

- А... Это... Это что, взаправду? – растерянно прошептал он.

- Конечно взаправду, только прошлое. Ты что, не знаешь, каким даром тебя Кахал одарил?

- Кахал? Меня?

- Чучело ты несведущее, Тарошка... Вставай, нам надо работать.

- Подожди... Какой дар?

- Потом, всё потом. Сейчас на это нет времени.

Фарус поднялся на ноги и помог встать Тарошке, а затем повернулся к Хозяину. Тот был всё ещё тут, только уже успел перестать рыдать, и смотрел на двоих живых, ожидая их слов.

- Что ты сказал Лакору? – жёстко спросил некромант, опираясь на свой посох.

- Всю правду, - опустил глаза Хозяин, - Что я сделал, и что мертвые старых курганов неспокойны. Он решил, что должен изгнать зло, которое я привёл сюда. Мне наказал остаться тут, и закрыть курганы снова, если он не вернётся... И он... Он так и не...

- Мы видели, что с ним случилось. Рассказывай теперь и нам. С начала.

Хозяин кладбища лишь согласно кивнул.

- Когда я узнал, что в деревне есть книги о болезнях, я стал просить Лакора принести мне их. Упрашивать мне пришлось его долго, но в конце концов он принес мне то, чего я хотел. С самой моей смерти меня преследовали слова старосты, но никогда у меня не было возможности их проверить. И когда я узнал правду...

Некромант молчал, Тарошка, скосив глаза к земле, почёсывал затылок, Хозяин, успокоив дрогнувший голос, продолжал:

- Тогда я решил достать старосту. Поднять его пред свои очи и наказать по справедливости. Всё по правилам. Отец всегда говорил – око за око. Точнее мать говорила, что он так говорил. – Хозяин кладбища сжал в руках деревянную свистульку на шнурке, - Но никто из покойников не согласился бы участвовать в таком. Поэтому мне пришлось покинуть кладбище. Всё мне мешало, всё перечило – преступников должны были похоронить тут же, но почему-то решили не тратить время. Я специально выжидал, чтобы пройти мимо пастуха, но тот в этот день так и не появился... как я думал. На самом деле он просто поднялся выше к горам. Я был так... так зол, меня всё так бесило! Когда я добрался до могил, я едва чувствовал свою связь с кладбищем! Я почти перестал существовать там, на опушке! Не знаю, что случилось дальше... Они поднялись не такие, какими должны были. Они были страшные, с огромными зубами, длинными когтями. Своевольные, не слушались меня. Когда мы наткнулись на пастуха, я понял, что не смогу ими управлять, но сделать ничего не мог. Лишь потом мне удалось загнать их в курганы. Я был напуган, но я приказал им проломать ход к следующему залу, там должен покоиться староста.

Когда Лакор пришёл, я понял, что сами курганы поднимаются против моей воли. Мертвые были правы – нельзя тревожить захоронение, иначе древние воины восстанут и пронесутся чумой по земле. Лакор решил, что если уничтожит упырей, то мертвецы снова лягут в свои могилы. Но у него не получилось.

Некромант слушал очень внимательно, пристально глядя на Хозяина. Когда тот закончил, Фарусу потребовался десяток секунд, чтобы всё обдумать. После, он спросил:

- И что же ты намерен делать, Хозяин?

Глаза нежити засветились одержимым огнём.

- Я всё ещё хочу поквитаться со старостой.

- Я этого не допущу. Поднимай курганы. Я сам этим займусь. А ты – не смей идти следом.

В словах некроманта не было угрозы, но Хозяин не посмел его ослушаться. Как тогда, когда он пришёл с Лакором, он понуро опустил взгляд, а затем поднял руки.

Своды кургана медленно поднимались из-под земли. Хозяин кладбища стоял чуть в стороне, позволяя двум людям пройти к разрушенному входу. Некромант нервно сжимал в одной руке верёвку, над которой нашёптывал всю дорогу к кладбищу и повязал на ней несколько новых узелков. Вторая рука цепко ухватила посох, словно тот мог куда-нибудь убежать от заклинателя.

- Держись за спиной, - обернулся Фарус к служке, - А лучше вообще стой возле дверей.

- Нет, я тоже пойду внутрь, - отвечал Тарошка, - Я хочу помочь.

- Ты мне не поможешь, если повторишь судьбу своего учителя! – раздражённо бросил некромант.

- Я вам помогу, чтобы ВЫ не повторили судьбы моего учителя, - помрачнев, отвечал Тарошка.

На это некроманту ответить было нечем. Хмуро кивнув, он шагнул в темноту. Тарошка поспешил следом. За спинами двух людей, вступающих в царство мёртвых, за чащу леса на западе медленно опускалось солнце.

12

Темноту освещал лишь посох, точнее большой кусок янтаря в черепе-навершии. Помещённый в выдолбленную черепную коробку какого-то двурогого животного, ранее инертный, сейчас он ярко светился ядовито-оранжевым светом. Освещения таким образом он давал не хуже, чем способности Лакора, поэтому Тарошка, собиравшийся было воспользоваться перенятым от своего учителя умением, скромно опустил руки.

Двери во второй зал были разломаны. Они всё ещё частично висели на петлях, но очевидно было, что ничего и никого они уже не сдержат, будучи распахнутыми и наполовину упавшими. Посреди первой залы бледнели чистые белые косточки, окружённые своими подгнившими товарками.

- Это... - пробормотал Тарошка, прикрыв ладонями рот.

- Да, это Лакор, - коротко кивнул некромант, продолжая свой путь.

В первой зале упырей не было, поэтому Фарус направился к дверям, аккуратно обойдя останки светлого жреца. Следом робко семенил Тарошка, стараясь не высовываться из-за спины некроманта и не смотреть на неестественно белые кости.

Второй зал оказался обширней, чем первый, здесь уже могло поместиться три-четыре десятка покойников. Здесь покоились почти все жители деревни времени Хозяина, в том числе и староста, возмездия над которым мертвец так жаждал.

Останки старосты лежали особняком, на подломленном от времени бревенчатом постаменте. Вокруг него, словно мрачные стражи, стояли упыри, молча буравя кости безразличным взглядом. Почувствовав движение, они резко обернулись ко входу.

Тарошка не мог поверить своим глазам. Здесь, когда он видел их по-настоящему, то чувство ужаса и беспомощности, что он испытал в видении, выросло в десятки раз. Мертвецы, которые в прошлом виделись просто изуродованными трупами с когтями и зубами, казались теперь демоническими отродьями, пожирающими душу вместе с телом. К тому же, они будто и не получали тех страшных увечий в драке с Лакором. Наоборот, они словно стали только крупнее. Один из них был измазан в саже, а его правую лапу покрывал слой сожженной крови, а второй, который должен был развалиться на кусочки под натиском Солнечной жатвы, щеголял лишь культей на месте правой конечности – левая же, вместе с ногами и туловищем, находилась в полнейшем порядке.

Упыри осклабились, демонстрируя длиннющие зубы, а затем немедля бросились на встречу свежему мясу.

Некромант резко опустил на землю посох, крутанул его вокруг своей оси, и тот, словно укоренившись в земле, остался стоять, ярко пульсируя светом. Освободившейся рукой некромант выхватил из-за пояса короткий блестящий серебром клинок.

Упыри теперь действовали быстрее и умнее – сейчас их не подавляло божественное сияние Радосвета, к тому же они успели насытиться свежей кровью. Однако и у Фаруса были свои способы противодействия нежити.

Пока третий упырь, чуть сбавив скорость, словно по волшебству растворился в тени, двое прыгнули на стоявшего посреди залы некроманта, спокойно сложившего руки на рукояти клинка. В зале стало темнеть – посох вдруг стал давать меньше света, и почти погас. Тарошка, стоявший поодаль, закричал, понимая, что не успеет ничего сделать, но не услышал своего голоса. Звуки словно совершенно пропали, а затем, громом посреди этой внезапной тишины, раздался звук резкого воздушного удара. Янтарь, почти потухший, вдруг вспыхнул ослепительно ярко, испустив вокруг себя волну звука, напоминающего барабанный бой, и света, разом заполонившего всё помещение, а затем так же внезапно схлынувшего.

Оказавшийся ближе к посоху мертвец обрушился на землю, прикрывая лапами макушку, пытаясь выцарапать себе уши, чтобы не слышать этого пульсирующего ритма, исходящего из посоха.

Его товарищ же словно вовсе не заметил никакой ворожбы – ничто не могло остановить могучий прыжок, целью которого был неподвижный человек.

Но некроманту этого и не требовалось. Единственной промелькнувшей мыслью было: «Не тот», а дальше тело сработало на рефлексах.

Фарус сделал короткий шаг в сторону, затем резко развернулся и, переместив вес своего тела и опору, внезапно отклонился с траектории прыжка твари. Рука, прицепившая бесполезную сейчас верёвку на пояс, со скоростью гарпуна перехватила покойника за кушак, подправляя траекторию падающего упыря, а правой рукой некромант рассёк снизу-вверх ноги покойника уже на излёте. Закончив свой полёт ударом об деревянную колонну, тут же опасно заскрипевшую и подкосившуюся, покойник зашипел, неловко пытаясь встать. Цепляясь лапами за колонну и суча перебитыми ногами, упырь поднял морду и увидел прямо перед собой остолбеневшего Тарошку. Ощерив пасть, упырь прекратил попытки подняться и просто пополз в сторону обездвиженной страхом жертвы.

Однако Тарошка замер не от испуга, хоть и струхнул он знатно. Молодой послушник выхватил из поясной сумки длинную щепу и, выпалив речетативом первые слова Восхваления Восхода, подул на щепку. Повинуясь воле неопытного, но, несомненно, пылкого жреца, она зажглась Огнём Утреннего Солнца. На какую-то секунду – затем огонёк тут же погас, однако Тарошку это ничуть ни смутило – он,выставив её перед собой, начал зачитывать священный текст дальше.

- Извечно уповаем на милосердие твоё! Ибо нет нам жития без тебя, о Светлейший, как не живут без тебя колосья и побеги. Как не бежит без воли твоей по земле ручей, так недвижимо мертвы мы без Милости твоей, как бесплодна земля и пуста, такслепы мы без Милости твоей...

Некромант тем временем, снова ухватив верёвку, оглядывал залу в поисках третьего противника. По низким сводам курганов стелилась неестественная мгла, сквозь которую нельзя было разглядеть ничего, но Фарус смотрел иначе, нежели обычный человек, поэтому когда сверху на краткий миг блеснули кровавой злобой глаза, а следом показался и упырь, он был готов. На этот раз он не стал уворачиваться – он ударил на встречу, но вовсе не клинком, а верёвкой, ловким движением захлестнув её вокруг шеи нападавшего. С шипящим звуком та вдруг скользнула, словно живая, и резко затянулась узлом.

Раздался страшный хруст, словно вместе с шеей у мертвеца сломались вообще все кости в теле. В глазах на миг исчез весь тот неестественный гнев, и появилось человеческое, осмысленное выражение – страх, который он испытывал перед казнью. Вспомнив и пережив вновь свои последние мгновения жизни и последовавшую за этим смерть, мертвец обмяк и упал на землю – на этот раз насовсем.

У Тарошки дела шли не так хорошо – хоть мерцание тлеющей щепки и молитва явно причиняли упырю боль, тот вовсе не собирался отказываться от своих намерений. К тому же, жрец ведь был совсем рядом, уже почти можно дотянуться. Упырь уже почти переборол подавляющую его силу и был готов прыгнуть на Тарошку, когда тот, так же почувствовав это, заорал благим матом и воткнул щепку прямо в глаз не ожидавшему от своей жертвы такой прыти упырю.

Эффект превзошёл все ожидания юного жреца – истошно шипя и воя, тварь попятилась задом, пытаясь выдрать из глаза ужасно жгущуюся щепку, но лишь загоняла её глубже.

Очень скоро ей стало не до этого. Оставшийся без противника некромант быстро сориентировался в обстановке. Третий мертвец всё ещё не мог сражаться – янтарь из Древа Жизни, что содержался в посохе надёжно сдерживал его ярость. Единственное, чем он сейчас был занят – это пульсирующий свет и звук, которым янтарь вновь и вновь заливал комнату. Это был ритм, который отбивала сама жизнь. Тварь была бессильна перед ним, он одновременно и успокаивал её, и ужасно мучил.

Поэтому, когда лишившаяся глаза бестия достигла некроманта, она получила могучий удар сапогом по хребту, а затем, схватив её за волосы, маг волоком потащил сопротивляющуюся нежить к ее прижатому к земле товарищу.