Часть II. Глава 11
Одним утром, проснувшись очень поздно, Вильгельм понял, что ему не стало легче, и наступил уже четвёртый мучительный день.
Резкое похолодание в середине весны свело его в постель. Ему становилось то холодно, то жарко, озноб не заканчивался, а пожаловаться не было возможности. Во-первых, помимо температуры, у Вильгельма сильно болело горло, и что-либо сказать он мог односложно, во-вторых, не возникало желания просить помощи в лечении. Ему прямо-таки приспичило самостоятельно побеждать болезнь. Однако успех приносили не все методы, регресс являлся чаще прогресса.
Первой он увидел свою обнаженную руку, когда проснулся. Рукав задрался, когда ночью юноша пытался найти удобное положение для сна, из-за этого ему стало холоднее обычного. Он почувствовал на мгновение счастье от того, что на втором этаже в безлюдном, не считая его, уголке большого дома царила невероятно громкая тишина, присутствовало полное умиротворение и комфорт, если б не болезнь, то мгновение он посчитал бы волшебным.
Вильгельм спрятал руку в рукав белого и очень мятого котарди (узкая, облегающая фигуру верхняя одежда с застёжками по центру и низко расположенным поясом). Ноги были в тепле, так как ему удалось забрать зимние штаны, которые в силу возраста уже сидели на нем хорошо, как раз по-размеру. Он встал с кровати и приятно удивился отсутствию шатания, Вильгельм мог неподвижно наблюдать за каким-нибудь предметом, отныне «располагавшемся в одном и том же месте». Больного мучила занимающая все мысли необходимость выпить теплой воды, чтобы хоть немного ослабить острую боль в горле.
На кухне юноша увидел взволнованного Анатоля, сидящего за заваленным книгами столом. Он листал книгу в зеленой обложке и что-то быстро вычитывал. В один момент он захлопнул книгу и резким движением левой руки толкнул её подальше от себя.
— Не то!
Мужчина закрыл глаза и открыл только когда услышал медленные, тяжелые шаги и обнаружил Вильгельма, выглядящего так, словно и не тратил почти 10 часов на сон.
— Как самочувствие? Хотя, наверное, зря спросил, — медленно произнёс Анатоль.
Он сделал два хлопка по сидению находившегося слева от него стула, а юноша понял намёк, затем сел туда. Левой рукой мужчина коснулся спины Вильгельма, придерживая его и не давая сутулиться, несмотря на состояние, а правую приложил ко лбу, от которого ладонь сильно нагрелась за короткий промежуток времени.
Анатоль тяжело вздохнул и отпустил Вильгельма. Мужчине казалось, что в его душе находился осколок разбитого стекла, всё это гнило и растекалось по организму. Он всячески старался прекратить мучения, но получалось одинаково никак, несмотря на что Анатоль решился на ещё одну попытку, ожидая провал, словно по определённой, бесконечной, повторяющейся схеме, малой частью сдавшегося себя надеясь на успех.
— Вильгельм, — говорил он строго, в тоже время чувствовал себя подавленно. — не занимайся, пожалуйста, ерундой и прими нормальное решение. Тебе знакома ситуация, которую повторять не стоит. Тогда же…
— Знаю, умер, — юноша перебил его, чтоб в очередной раз не слушать историю о том, как Анатоль и личный портной короля, прогуливаясь по улицам столицы и встречая первый снег, увидели одетого не по погоде трёхлетнего мальчика, а через месяц узнали, что он прекратил нахождение в мире из-за таких же, какие переживал Вильгельм, симптомов. — Воды-ы…
Мужчина встал и отошёл в дальний угол кухни. Спустя время он дал Вильгельму золотой бокал, наполненный тёплой водой. Делать глотки было неприятно, но легче, чем раньше, ощущалось, как вода стекала вниз, и больной организм медленно прогревался.
— Давай лечебной травы принесу!
— Са-ам… без.
— Упрямый! На себя плевать, так меня не мучай. Итак рана не заживает…
Вильгельм удивился и слегка отодвинул бокал от своих губ. Сонные глаза излучали ауру непонимания. Стараясь понять слова Анатоля, юноша в голове наткнулся на воспоминание о сборе и дальнейшем изучении крови. У него уже давно не было повязки, всё зажило, а мужчина её до сих пор не снял и на что-то жаловался. Любопытство накрыло с головой.
— Дай.
Он взял руку Анатоля, не спеша развязал узел ткани и полностью её снял. Оказалось, у мужчины остался шрам — розовая прямая линия на месте, где был глубокий разрез. Вильгельму организм тоже сделал таковой подарок на всю жизнь, поэтому он чувствовал уверенность в том, что это нормально, а грубо говоря, так надо.
— Ос-ста-авь.
После этого Анатоль несколько минут рассматривал то место, вращал рукой в разные стороны, проводил указательным пальцем по шраму и выглядел потрясённым, словно ему объяснили очень сложную тему настолько хорошо, что удалось её понять. Такое поведение юноша считал очень странным и глупым. «Уже тридцать с лишним лет по миру ходит, а ведёт себя как ребёнок!» — думал он.
— Ты прав, но от своих слов я не отказываюсь, ты упрямый! С каждым годом я всё больше в этом убеждаюсь. Хотя… ты у меня уже давно…
— Мно-о-г-го? — Почти восемь лет…
Анатоль задумался.
— Так много времени прошло, а я и не заметил. Сейчас не до этого, тревожит много чего.
— Ш-ш-что?
— Как минимум то, что ты не здоров!
— А ч-честно?
Мужчина устремил взгляд в пол и постарался ответить, но точно не раскрыть переживание целиком, ведь был не готов к разговору на данную тему.
— Вы с Джером, находясь в равных условиях и под равным контролем, должны привыкнуть к одному важному изменению и особенно к нему относиться, даже словесно. Но такое исходит только с его стороны, и я не понимаю, почему всё так. Хватит! Я не желаю об этом говорить.
Анатоль встал и забрал у юноши пустой бокал. Вильгельм допил воду и решил, что с сонным состоянием до ночи бы не дотянул, поэтому он развернулся и пошёл готовиться к дневному сну.
— Крепких набранных сил, — пожелал Анатоль. — И кстати, Вильгельм, когда вылечишься, я тебя с собой в столицу повезу. Тяга к знаниям в тебе немалая, что большая редкость в наше время. Познакомлю с королём, он тебе что-то прикажет, да работать начнёшь. Подумай об этом!
— Ла-адно…
Вильгельм ушёл, Анатоль собирался пройтись до местной библиотеки и отдать бумаги с расписанными законами предшественника нынешнего короля, но решил остаться, чтобы вовремя оказать Вильгельму помощь в случае необходимости. Он принялся раскладывать по полкам книги, которые утром разбросал на столе, неожиданно обнаружил большую серого цвета, привезённую из последнего отъезда в столицу. Она была наполнена иллюстрациями, под которыми описывалось очень подробно происходящее на них. Книге дали большое название: «Великая, священная коронация Его благороднейшего Величества, первого по имени в своей легендарной, умной, древнейшей династии, посланной бессмертным Существом существам смертным на правление справедливейшее». Анатолю захотелось поискать себя на этих иллюстрациях, эта идея его осчастливила.
Он лёг на свою кровать, потянулся и начал листать.
Неожиданно домой с прогулки вернулся Джер, громко и оживлённо что-то бубня себе под нос.
— Здравствуй, Джер. Будь тише, пожалуйста.
— Да Гелька совсем уже, из-за его болезни и поговорить нельзя!
— Если совсем тяжело, я домой не загоняю, — всё ещё глядя в книгу, ответил мужчина.
Джер сел на его кровать и стал ждать зрительного контакта, а когда тот случился, он, сделав недовольную гримасу, задал вопрос.
— Ты его больше меня любишь?
От таких слов Анатоль аж выронил из рук книгу. Он долго смотрел на Джера, как на врага, один глаз дёрнулся. Мужчина стал очень серьёзным и начал усаживаться так, в каком положении сидел рядом юноша. Джер уже привык к такому поведению и знал, что оно появлялось, когда Анатоля что-то очень злило, а во время долгого молчания он старался успокоиться и придумать ответные слова.
Мужчина около минуты молчал, затем решил озвучить сформулированную мысль. Он это сделал строгим голосом.
— Я запрещаю говорить такое и думать об этом. Твой вопрос неразумный и безосновательный, я вас двоих одинаково лю… делю всё поровну и честно. Ты понял, что такие вопросы задавать нельзя?
— Да, отец. Обнимемся?
Такое предложение смягчило Анатоля и растрогало. На душе стало теплее.
— Где был?
— Ой, я видел такое необычное! Прямо совсем! Возле мельницы было много людей, ну, я зашёл поискать еду, а возле…