Непрощëнный грех

Одну из книг Вильгельм читал с особым интересом и очень внимательно. Эту книгу привёз Анатоль из столицы как подарок на день рождения, вышло очень символично, встреча и вручение произошли в один день. Это было у Вильгельма первое издание, наполненное иллюстрациями, да ещё какими, много раз даже попадались изображения «с места происходящего». Один художник срисовывал, как лекари вскрывали труп и пытались установить причину смерти, исходя из травм в расследуемом месте. Больше других Вильгельму понравилось анатомическое изображение вен.

Он много начитался про теорию о гуморах - четырёх жидкостях, протекающих в организме каждого человека, как понял юноша.

- Если записали в книгу, значит, есть у всех. Не стали бы авторы портить листы данными про кого-то одного, наверняка, уже мёртвого?

Входили в состав чёрная желчь, идентичная, но жёлтая, флегма, проще слизь, также кровь, которая настолько заинтересовала Вильгельма, что аж захотелось на неё взглянуть. Почему-то, страницы текста ему не хватило, он молил о практике, выкидывая из головы только что вошедшую теорию.

Юноша поднял глаза. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к дали после часового чтения, практически утыкаясь носом в книгу. Окружение представилось обильное, все сидели дома, пока-что. Джер надевал ткани с чьим-то рыжим мехом перед тем, как выйти на улицу, параллельно оглядываясь в поисках ботинок, чтоб не отморозить ноги и без труда передвигаться по снегу. Вильгельм решил, что его стоит удерживать, пока тот не сбежал окончательно.

Джер заметил: ему что-то надо. Вильгельм подошёл, глядя прямо в глаза и странно улыбаясь, затем, не отводя взгляд, молча сел на кровать, моргнув, заговорил.

- Помнишь, как эта рана появилась? - спросил он, показывая пальцем на ссадину возле большого пальца своего друга. Его привлёк ярко-красный цвет. - ты не хочешь её вскрыть?

Джера передёрнуло. Он испугался и начал выдумывать отговорки, что, мол, некогда, да и болит почти до крика. Анатоль притворялся игнорирующим, а сам обернулся, анализируя возникшую между детьми ситуацию. Пересекаясь взглядами с младшим, он видел в тех глазах зов на помощь. А Вильгельм всё не отлипал.

В конце концов он отпустил Джера, поняв, что его слова - это отговорки, а насильно заставлять замучила совесть. Счастливый юноша вышел на улицу, а Вильгельм остался один, немного опечаленный.

- Ну ладно, не страшно, - сказал он и вернулся к себе на кровать.

После недолгого чтения Вильгельма посетила необычная мысль. Перебрав ненужный хлам, он нашёл маленький кусочек от разбитого стекла, внешне походивший на треугольник. Осколок помещался в ладошку и делал очень больно, когда хотелось сжать руку в кулак. Глубокий вдох - и ноги повели на второй этаж. Было страшно, но интерес всё ещё присутствовал.

Уже на кровати юноша стал думать, что можно «безопасно покалечить». Он открыл книгу и по находящемуся внутри изображению нашел место, где не должны протекать вены. Сравнив свою правую руку с правой рукой человека на картинке, вроде, ничего не обнаружилось. Но всё равно присутствовало чувство тревоги, страха. Вильгельм испугался того, что станет очень больно, он всегда относился к себе бережно и редко чувствовал, что с телом не всё хорошо, о порезах речь не шла. Юноша вытянул правую руку, а левую, держа осколок, поднёс вплотную острой частью. Волновался, однако смотрел на всё равнодушно, возможно, пытался успокоить самого себя таким образом.

- А зачем?

Юноша вздрогнул от неожиданности. Он совсем забыл о сидящем за столом Анатоле, который не издавал до этого ни звука. Вильгельм искал оправдания, а вскоре просто ткнул пальцем в книгу, донеся свои намерения до мужчины.

- Ты давно кровь не видел?

- Да, а когда видел, не придавал ей значения. Теперь хочу изучить, что это вообще такое.

Анатоль, судя по заинтересованному взгляду, не преследовался желанием отругать за происходящее. Он смотрел так просто, подоброму и нежно, что всё казалось психологическим приёмом, чтоб специально войти в доверие, что свершилось. Вильгельм постепенно доверился его взгляду, только сам не захотел говорить о, как ему казалось, стыдном условии.

Он жестом позвал мужчину к себе, даже отодвинул книгу, появилось место, куда сесть. Анатоль старался припомнить, откуда у него взялся осколок, но ничего не вспомнил и даже не создал теорию, а на вопрос о его появлении ответил, что, возможно, остался после капитального ремонта, который проводился много лет назад.

Вильгельм медлил так долго, что причина стала заметной.

- Боишься? - спросил Анатоль.

- Нет, - ответил Вильгельм намного быстрее и громче. - Ну, я не знаю, как больно станет. Но это будет наверняка. - Бояться - это нормально. Все мы чего-то... - Ладно, хорошо, всё, я начинаю.

Он решительно надавил себе на руку и стало неприятно. Вильгельм почувствовал, как ещё чуть-чуть, и в руке появилось бы мелкое отверстие, через которое б полилось необходимое, но осуществить задуманное он не смог. Больно, очень.

- Или нет. Думаю, не получится.

Анатоль пожал плечами и подвёл конец рукава на уровень локтя, протянув Вильгельму правую руку. Юноша удивился и посмотрел на него, не задавая вопросов. Молчание прервалось.

- А тебе - не страшно?

- Думаю, нет, - ответил Анатоль, немного подумав. - Главное, вспомнить что-нибудь плохое о себе. В такие моменты, знаешь, хочется себе такое нанести...

«Да что в нём может быть плохого?» - думал Вильгельм, пока обхватывал своей его руку.

Он решил не давить сразу в одно место, а постепенно опускать осколок. Начал чуть выше: сначала не было ничего, вскоре появился след, затем красный, потом он стал шире. Вильгельм услышал, как Анатоль сделал глубокий вдох, протяжный и мучительный. Он посмотрел на мужчину, что уже поднял глаза вверх и строго куда-то смотрел. Вильгельм после таковой остановки хотел продолжить, стал дальше вести, но потом ощутил жалость.

Проблемой стала изоляция осколка. Когда он потянул его вверх, в руке что-то издало необычный звук, словно чавканье. Стало противно, юноша отвернулся и задрожал.

- Давай! Лекари... так... операции пр-р-роводят, - Анатоль не глядя определил происходящее. Было заметно, что такая «ошибка» приносила ему дискомфорт, он говорил, растягивая некоторые слова, а виду не подавал. Вильгельму стало совсем плохо, когда он чуть не заплакал. Ощутив слезы, его задело их появление. Он считал, что не имеет права проронить ни слезы, ведь он сильный мужчина, будущий лекарь, который не показывает эмоции, а молча решает любые проблемы. Зажмурившись, Вильгельм просто выдернул осколок из руки, затем нашёл в себе силы обернуться.

На руке был разрез красного цвета. Всё, как он и хотел.

Анатоль почему-то засмеялся.

- Мы с тобой немного облажались.

- Как же? - удивился Вильгельм, поднял глаза и после моргнул два раза.

- Ты мог палец проколоть, но не предложил, да и я не подумал. И правда. Он даже удивился этому. В отличие от Анатоля, Вильгельму не было смешно. Его вообще удивило такое состояние: человека без минуты назад покалечили, а он смеётся.

Юноша уже собирался выкинуть из головы эту мысль да произнести облегченное «эх», как вдруг сердце опять заколотилось очень быстро.

- Подержи сам!

Вильгельм переложил правую руку Анатоля в его же левую, так как думал, что он не мог держать её навесу и, как дерганный, вскочил с кровати. Дело в том, что разрез сильно кровоточил, и на одеяло вотвот должна была упасть большая капля крови. Мучать бедного человека ещё и стиркой - юноша бы не простил себе.

Вильгельм схватил какую-то бумагу со стола и вовремя подставил. Кровь попала туда, одеяло было спасено. С улыбкой на лице он посмотрел Анатолю в глаза и увидел его иным. Под глазами у него появились тёмные пятна, будто он не спал целые сутки, губы расположились вытянутой прямой, это было похоже на выражение ужаса. Потом он перевёл взгляд с капли на Вильгельма и долго прожигал его взглядом, потом открыл рот, желая что-то сказать, но закрыл, так и не найдя подходящих слов. Ещё немного времени спустя он оживился. Вильгельм уже считал себя виноватым, только неясно, за что.

- Как ты наплевательски отнёсся к закону о запрете рабства, - произнёс Анатоль. Вильгельм не сразу всё понял, для осознания необходимо было перевернуть лист, но чтобы ничего не пролить, он решил опустить голову, а руку с листом, наоборот, приподнять. Это оказался документ с двадцатью строчками текста, на котором юноша разобрал только «Его добродетельным величеством» и «запрещающие рабство на территории всего королевства. За несоблюдение виновный подвергнется смертной казни через повешение». Вильгельм занервничал, сердце быстрее забилось от волнения.

- Прости, пожалуйста! Я не хотел этого! Плохая затея...

- Ничего, я перепишу, не так уж и сложно было уместить столько информации, право. Только немного обидно, что зря время потратил на этот лист. Меня другое мучает, как эту ситуацию спрятать?

Вильгельм принёс плотную ткань и оторвал необходимое количество, обвязав этим руку. Анатоль пошевелился, согнул пальцы, выпрямил, и всё было хорошо, а рана почти не болела. Ему удалось также скрыть перевязку за рукавом, но так его рука казалась немного толще второй. Теперь и Вильгельму стало весело.

- Как будто у меня был пациент.

- Да, похоже, - согласился Анатоль, кивнув. - будем смотреть, или ты один хочешь?

Он намекал на изучение капли той самой жидкости, ради которой всё и было проделано.

- Я справлюсь, - Вильгельм пожелал быть один на один с объектом изучения и дал вопросу культурный отрицательный ответ. - Хорошо. А я тогда займусь переписью, - Анатоль сел обратно. - Что я там записывал? - думал он, кончиком пера нарочно стуча себе по губам. - А, сначала молитва.

- То есть, для людей она важнее закона?

- Такие, Вильгельм, религиозные правила. Сам же знаешь.

- И презираю! Мне кажется, нужно... о себе... думать, потом уже... забудь, я не хочу конфликта.

- Да я уже не сильно слушаю, извини за откровенность, занят, - говорил Анатоль, уже записывая всё необходимое на лист бумаги.

Как быстро всё закончилось; очень скоро они разделились. Вильгельм сидел на кровати, изучая кровь.

Осколком он слегка в неё потыкал, и та напомнила юноше воду, только красную и странно пахнувшую. Когда он дотронулся пальцем, то увидел, что кровь затекла во все мелкие углубления. Вильгельм позже сделал отпечаток из «необычной краски» на листе. Вкус был отвратительный, по-новой облизывать не стал. Юноша вспомнил тот ужасный звук и подумал, что он возник из-за того, что крови в руке слишком много, и она ударяется о стенки из кожи как волны о берег. А если её предостаточно, значит, она растекается по всему организму, к ногам, спине, голове, конечно, пальцам и прочим частям тела, может, даже глазам, ведь однажды после бессонной ночи Анатоль сказал, что у Вильгельма были красные глаза. Он понял, что одного эксперимента не хватило, и ему захотелось больше изучать человека, а ещё, конечно, как-то его лечить.

У него появился вопрос, мог ли он влить её обратно в организм бывшего хранителя, но быстро ответил «нет», мол, она уже грязная.

И тут Вильгельм снова запаниковал.

- Анатоль, мы не промыли тебе рану! Развязывай!

Он подошёл к мужчине и начал его трясти, чтобы тот поскорее обратил внимание.

- Не страшно.

- Вдруг, ты какую-то грязь туда затащил, давай хоть осторожно... - И ладно.

- В смысле?

- Мне всё равно.

- Там же...

- Я всё сказал.

- Умрёшь!

- Не мешай!

Анатоль повысил голос, а Вильгельм на это обиделся очень сильно. Он специально ушёл на первый этаж, чтобы не видеться с ним.

Весь оставшийся день он молчал. Джеру Анатоль ничего не сказал. Они ужинали вдвоём, Вильгельм от еды отказался, кстати, молча, помотав отрицательно головой.

На следующий день Джейн смогла отпроситься погулять и позвала Джера кидаться друг в друга снегом. Когда они ушли, в Вильгельма будто кто-то вселился. Он стал невероятно злым и решил демонстративно на себе провести вчерашний эксперимент, мол, помощник ему-то и не требовался.

Но переборщил. Он морально не подготовился и совсем забыл о приходе боли, а когда это случилось, он, как на зло, сразу всё понял и громко закричал. Далее последовали три одинаковых звука, напоминавшие кашель, но без него, а те, что произносит человек, когда плачет.

- Да черт с этим!

Сильнее всего Вильгельм теперь злился на...самого себя; за слезы. Он пошёл на кухню, тяжело дыша, и достал золотой кувшин с водой, немного вылив себе на руку. Он сам себе промыл рану на дрожащей руке и со злым выражением лица пошёл искать, чем можно всё перевязать. Только он обернулся, как увидел взволнованного Анатоля. Его немного потрясывало от страха. Он понял, что случилось, и заранее принёс то, что искал Вильгельм. Юноша вырвал этот предмет и отвернулся, периодически всхлипывая.

- Давай помогу, - Анатоль потянулся помочь, но его оттолкнули.

- Сам справлюсь!

- Тебе итак плохо.

- Мне всё равно. Я всё сказал!

Он криком процитировал своего обидчика и продолжил перевязывать рану. Кое-как завязав конец, он отпустил руку и весь затрясся. Его тянуло в слезы от боли, но позволить себе такого нельзя было. И больно, и обидно стало ему в тот момент. Вильгельму было уже трудно стоять на ногах и его немного тошнило. Когда он уже подумал, что вот-вот упал бы в обморок, его подхватил Анатоль, повернул к себе лицом и обнял. Так Вильгельм смог на него облокотиться.

Анатоль обхватил его двумя руками и не давал покачиваться. Чтобы не стало хуже, он решил его гладить по спине, только Вильгельм не мог так же обнять Анатоля, поэтому стоял с опущенными вниз руками. Он успокаивался. Анатоль рассматривал какой-то камень в стене и, казалось, думал о чём-то своём. Но было не так.

- Ты не переживай, в твоём возрасте все иногда творят нечто странное, да и я таким же был. Что можно здесь добавить? Взрослеешь.

Вильгельм уже не всхлипывал, и потрясывать почти перестало.

Он смог говорить.

- Я без помощи сам себе руку перевязал...

- Да, я видел. Ты как настоящий лекарь! Только обиженный, это правильно. Извини, не стоило кричать.

- Ты меня тоже. Я не хотел.

- Знаю-знаю...

«Джеру ни слова» они сказали в один момент, знали, что слишком весёлый характер не переварил бы столь печальную ситуацию.