Вредные привычки

Она в который раз задавала себе один и тот же вопрос: «Почему именно дотошная потребность все контролировать и делать все идеально передалась ей в геноме?». Ее родители были педантами и перфекционистами до мозга костей, вот только квадрат этих качеств сработал совершенно не так, как нужно. Виттория буквально выела себе мозг чайной ложкой за последние сутки. Ей категорически не хватало информации.

И ее нервозность из-за того, что она не могла продолжать работать из-за недостающего пункта в плане ее проекта, была сейчас отчетливо слышна, несмотря на то, что коридор был полон людей. Но если хорошо прислушаться, то можно услышать глухой стук обуви, напольное покрытие под которой превращалось в жалкие кратеры вулкана – именно так чувствовала себя Виттория внутри.

Завидев знакомую макушку впереди, девушка подняла руку вверх и повысила свой голос:

- Лия, - одноклассница как раз выходила из класса, куда держала путь Виттория.

Лия обернулась, и ее губы изогнулись в улыбке, когда она подошла к Риччи.

- Привет, - Лия дернулась вперед, видимо, для того, чтобы обнять, как делало большинство девушек в школе. Но она быстро вспомнила, как пыталась сделать это в первый раз. Тогда Виттория неловко улыбнулась и вежливо попросила так не делать.

- Да, привет, - немного быстрее, чем это требовалось, сказала Виттория. – Слушай, ты же из класса шла? – дождавшись утвердительного кивка, Виттория продолжила: - Моретти случайно не там?

Это было странно по самой своей природе. Не все в школе, но все в классе точно были осведомлены спецификой отношений между этими двумя – тотальная непереносимость почти на молекулярном уровне.

Виттория иногда думала, что причин-то особых для этого нет, ничего плохого они друг другу не сделали. Но это было то, что в психологии называют «непроизвольным вниманием». Оно возникает само собой, под действием нового сильного раздражителя.

Видит Бог, иногда, Пабло раздражал ее так сильно, что простое слово «придушить» казалось таким плоским, что не могло вместить весь спектр бушующих эмоций девушки.

Лия на пару секунд застыла от неожиданности вопроса, но, увидев, что Виттория сильно напряжена, быстро встрепенулась и ответила:

- А, да. Да, он в классе, только Марко еще нет.

Виттория выгнула бровь в непонимании, зачем Лия упомянула Марко в разговоре. Но потом ее загруженный мозг начал подкидывать ей картинки всех тех случаев, когда Виттории требовалось поговорить с кем-то из противоположного пола. Марко всегда был где-то поблизости, как тот ангел-хранитель, у которого за крыльями спрятана бита на случай непредвиденного.

Виттория смогла скрыть буквально секундное замешательство и уже двинулась в сторону класса, но остановилась, когда почти прошла мимо одноклассницы.

- Спасибо большое, Лия, - Виттория тепло улыбнулась ей, настолько убедительно, насколько были способны сейчас ее мышцы лица. – Ты мне очень помогла, правда.

Улыбка Лии почти осветила коридор, но это не помогло разогнать туман внутри головы Виттории, в которой сквозь непроходимый смог, она видела лишь несколько слов: «Мне нужен Моретти».

Но в любом случае, Риччи была довольна собой, что смогла соблюсти элементарные правила вежливости. Что-то остается неизменным, а эти постулаты, которые были вышколены в ней с детства, настолько сильно были запечатаны на подкорке сознания, что Виттория была убеждена: над ней будут физически издеваться, но она не скажет ни одного грубого слова. Но она сможет найти другой способ.

Почти подойдя к классу, Виттория отвлеклась на гудящий звук в сумке.

- Да, блин, - не замедляя шаг, она опустила голову, чтобы достать телефон, но этот день решил добить ее окончательно. Ну конечно, ей ведь так мало проблем в своей жизни. Почувствовав грубое столкновение, Виттория почти отлетела на несколько шагов назад. – Да, Господи, ты, боже мой.

Но ее напряжение по поводу несостыковок в плане, и оттого, что контроль над работой по роману ускользал буквально на глазах, поменяло свой вектор. Будто кто-то специально вынул из нее эту злосчастную стрелку, которая билась о черепную коробку и отбивала ритм слов «ты не успеваешь, нужно быстрее с этим покончить», и поменял ее на более привычную. Холодную. Режущую. Оставляющую рубцы, из которых, не переставая, сочится кровь.

- Ой, прости, - Арландо крепко держал Витторию, обвив ее талию одной своей рукой. – Не заметил тебя. Ты как, нормально?

Виттория хотела что-то ответить, но на ее гортань будто привязали воздушный шарик, который закупорил воздух и неприятно скрипел, создавая вибрацию в горле. Со стороны можно было бы подумать, что Виттория начинает рычать.

Но в этом и была загвоздка – никто не мог видеть, потому что Арландо так сильно прижимал девушку к себе, будто они с рождения были сиамскими близнецами.

Знакомый ком подкатывает к горлу и Риччи чувствует, что ее начинает трясти, но пока только внутри, сжимая органы и высасывая последние капли крови, заменяя их густой черной плазмой, которая не несет в себе ничего. Ничего, кроме жгучего отвращения.

Виттория подняла глаза и увидела, что улыбка на лице Арландо стала только шире, стоило им встретиться взглядами. Видимо, для него все происходящее не имеет никакого значения.

Риччи хотела, чтобы однажды, ей тоже стало все равно.

- Да, - Виттория похвалила себя, что ее голос звучал уверенно и спокойно. – Отпусти меня, пожалуйста.

Прошло не больше пары секунд в таком положении, но Виттория натурально ощущала спазмы в каждой мышце, в каждом сухожилии. Она настолько сильно напряглась, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятного чувства внутри, что теперь физическая боль начала давить на виски.

- Подожди, - Арландо усмехнулся, отчего у Виттории побежали мурашки по спине, и она надеялась, что парень их не почувствовал. – Я должен убедиться, что точно никак тебе не навредил, все-таки влетел я в тебя прилично.

Глупо было надеяться, что Арландо может заметить такой пустяк, как пробивший девушку озноб. Сейчас он был занят куда более важным делом, осматривая Витторию на предмет несуществующих травм. Вот только был один нюанс. Он все еще не выпускал ее.

Виттория, до этого пытавшаяся сохранить более-менее спокойный вид и миролюбивый настрой, решила, что достаточно побыла вежливой сегодня. Девушка почти натурально ощущала, как ее глазные яблоки начали нещадно гореть оттого, что Риччи не сводила глаз от одноклассника, который похоже не чувствовал никакого дискомфорта.

Виттория была почти уверена, что сейчас ее маленькое представление в начале года, продлится на второй акт. И ее не смущало то, что зрителей стало намного больше. Видит Бог, это длится слишком долго, чтобы она спокойно на это реагировала.

- Слушай, - по ее голосу можно было понять, что тот холод, который пролился на ее спину, как комки снега, перекочевал в ее голосовые связки. Иначе она не могла объяснить, почему ее горло начало саднить. – Я сказала, что...

- Виттория, - подлетевшая Бекка очень крепко взяла за руку Арландо, оттаскивая его от подруги. – Отпусти ее. Видишь же, что с ней все в порядке.

Арландо неохотно убрал свою руку с талии Риччи, но отходить не стал.

- Бекка, а ты прямо как гарпия, - он говорил так, будто его оторвали от рассматривания особо красивой конфеты в коробке, которую он раньше не видел. Что-то определенно новое. – Мы же просто разговаривали.

- Ага, я вижу, - Бекка скрестила руки на груди. – Все, вали, куда шел. Виттория, пойдем.

Бекка протянула девушке руку, за которую Виттория ухватилась чисто по инерции. Просто она была знакомой, той, которую Риччи уже чувствовала, и больше не воспринимала, как что-то отталкивающее и приносящее вред.

Арландо поднял руки в мирном жесте и боком вышел из класса. А Виттория до сих пор ощущала горечь чего-то черного в своей гортани. Черт, теперь она будет чувствовать ее весь день, если не найдет ей выход. Ну, в любом случае, Марко сможет ей помочь проконтролировать этот процесс.

- Я тебе звонила, - Бекка села за свою парту и уставилась на Витторию. – Ты почти опоздала.

Виттория хмыкнула и полезла в сумку за своими записями. Да, вот уже трагедия. Но учитывая, что девушка никогда не опаздывала, то понятно, почему Бекка начала беспокоиться.

- А ты чего такая нервная? – Бекка не могла упустить то, какими отточенными и резкими движениями Виттория доставала тетради из сумки.

- Я сейчас.

На большее ее не хватило и Риччи сразу же встала со стула, направляясь к другому ряду. Виттория была почти уверена, что еще минута промедления без нужной ей информации, и ее запал доделать проект как можно раньше просто испарится, будто его и не было вовсе. На ее удачу, место, которое ей требовалось, было не занято, и Виттория сразу же села, чем вызвала недоумение людей, к которым она повернулась.

- А ты ничего не перепутала? – Паола не скрывала своего недовольства по поводу этого внезапного соседства.

- Я не к тебе, - Виттория изогнула губы в подобие улыбки, которая никак не затронула ее глаз. Она повернулась к Моретти, который сейчас выжидающе смотрел на нее. – Вопрос есть.

Виттория не особо вдавалась в подробный анализ, но то, что она прочитала на лице Пабло, дало ей полное понимание того, что контроль над происходящими событиями она потеряла прямо сейчас. Он был зол и напряжен. Он будто был не здесь.

И только сейчас она задумалась над вопросом, который не особо волновал ее до этого. Где Марко?

Это было настолько непривычно, что его нет рядом, будто так не должно быть вовсе. Марко всегда был где-то поблизости, даже не ощущая его физически, Виттория всегда чувствовала его на каком-то другом уровне.

Марко всегда был.

Сейчас это ощущалось, что связь со спутником, который поддерживает коммуникацию со всем миром, который по своей сути и является всем миром, потеряна. И это был так чертовски неправильно, что Виттория натурально чувствовала, что какая-та часть внутри нее медленно распадается на молекулы, не оставляя шанса на восстановление, только если прямо сейчас она не поймет причину.

Все это Риччи увидела в полупрозрачных лазурных глазах Пабло, которые сквозили такой холодной яростью, что девушка почти испугалась, что она может быть направлена на нее. Вот только этот холод смог запустить реакцию витрификации, от которой у Виттории по венам заструились маленькие льдинки, оставляющие микротрещины на стенках сосудов.

Больно. Холодно.

И Виттория точно поняла, что такое состояние Пабло было вызвано отнюдь не ее внезапным появлением.

С самого утра она ощущала себя как белка в норе у зайца. Вроде похожее место обитание, почти одинаковое, но что-то не так, ощущение принадлежности к другому месту прямо сейчас. Все эти несколько часов бодрствования Риччи металась из угла в угол в поисках занятия, чтобы не думать о глупостях, о чем-то постороннем. Так она себя убедила. Но ведь это неправильно.

Сейчас она должна быть не здесь.

- Риччи, - голос Паолы вывел Витторию из мыслей. – Ты долго будешь молчать, ты ведь за делом подошла. Или просто так поглазеть?

Паола говорила достаточно ровно, но нотки раздражения настолько укрепились в ее тоне, что отделить их от нее было примерно таким же удачным занятием, как и попытка отмыть кровь с рук. Бесполезно.

- Конечно поглазеть, Паола. Только это ей и остается, – насмешливый, высокомерный, но чересчур самонадеянный голосок Макса ворвался в эту немую сцену.

Виттория прикрыла глаза и глубоко вздохнула, призывая все крупицы терпения и ту горсть нервных клеток, которые еще были способны держать в узде нрав девушки. Только возникали большие сомнения, а действительно ли они еще настолько дееспособны.

Виттория провела рукой по волосам, зачесывая их назад, и повернулась корпусом к источнику звука. Макс и Тео сидели рядом с видом, будто их только что взяли в финал юмористического ток-шоу. Их шутки казались смешными только им.

- А вы отчаянные, - девушка склонила голову на бок и выгнула левую бровь.

Парни синхронно расплылись в гаденьких улыбках, которые не предвещали хорошей концовки ни для одного из участников диалога.

- А ты наивная, раз думаешь, что можешь так с нами разговаривать.

Абсурдность этого разговора зашкаливала настолько, что скажи они хоть еще одно слово, и Виттория не выдержит и начнет смеяться в голос. И что-то ей подсказывало, многие в этом классе к ней присоединятся.

Но сейчас она только покачала головой, закатив глаза. Она хотела как можно быстрее закончить это разговор.

- Ребят, а вы ревнуете? – ее притворно взволнованный голос прозвучал тихо, что позволило ей сфокусировать внимание всех присутствующих на себе. – Не бойтесь, моего внимания хватит на всех, кто ведет себя подобным образом по отношению ко мне.

Шея до упора и щелчок. Обычная привычка, хотя если верить психологическим справочникам, то это проявление пассивной агрессии и тревожности. Ну что ж, сейчас Виттория всерьез тревожилась за сохранность остатков достоинства этих двоих. Странно, но в данный момент они оба казались такими одинаковыми, что родные матери бы не смогли их отличить.

- А ты слишком смелая, чтобы так говорить, учитывая, что защитничка твоего рядом нет. Интересно, где же он? – Тео постучал пальцем по губе с выражением фальшивого шока. – Что скажет Марко, когда узнает, что его подружка опять попала в неприятности?

- Прикрой свой рот, пока ты еще в состоянии произносить слова, - холодный, ровный, но оттого угрожающий тон Пабло был сравним с японской катаной, которой только что разрезали красную ленту, отделяющую предыдущий, ничего не значащий диалог, от поля гражданской войны.

Такое же холодное оружие, которым можно отделить сухожилие от кости одним движением. Почти без боли, потому что болевой шок накрыл намного раньше, прежде чем кровь начала струиться по телу.

Виттория настолько резко повернула голову в сторону Моретти, что почти зашипела от ноющей боли в шее. Пабло до этого смотрел на нее, но как только их взгляды столкнулись, он повернулся в сторону Макса и Тео.

- А ты решил ее защитить? – вся уверенность испарилась из всего существования Макса, и создалось впечатление, что эти слова он произнес на оставшихся каплях самоуверенности.

- Ты в одном шаге от того, чтобы лишиться способности говорить, - Пабло принял максимально расслабленную позу, но вздувшаяся вена на виске красноречиво говорила о том, что он находится в шаге от того, чтобы сорваться.

Макс показательно фыркнул, но отвернулся, не решаясь продолжать разговор. Все-таки иногда мозги у него работали.

Вот только тревожность внутри Виттории нарастала в геометрической прогрессии. К горлу подступил ком, и девушка отчетливо могла ощущать, что ее сердце бьется где-то в районе гортани.

Виттория перевела взгляд на Пабло, и его глаза показали зеркалом - полным отражением ее собственных эмоций. Что-то нехорошее, имеющее черный оттенок, пульсировало под ребрами - именно там, где должен находиться жизненно важный орган. Вот только он оказался недееспособен в перекачивании густой вязкой магмы, которая лилась вместо крови.

Злость. Раздражение. Волнение. И хуже всего...вина.

- Где он? – единственное, что она смогла произнести, но ее голос почти сорвался на последней букве. Практически шепотом, но этого хватило, чтобы вложить в эти два слова всю разрушительную силу своего внутреннего состояния.

Черт, когда-то это должно закончиться.

Она даже не двигалась, боковым зрением она видела, что ученики начали рассаживаться по своим местам, а значит, почти прозвенел звонок. Но это сейчас было настолько неважно, что случись экстренная эвакуация – ни один из них не сдвинется с места.

- Риччи, свалить не хочешь? – Паола звучала совсем не как та, которой претило само присутствие Виттории рядом. Ее голос был взволнованным и немного грубым, и возможно, Виттория бы задумалась над причинами таких изменений, но не сейчас.

- Где он? – словно только эти два слова и именно эта интонация остались в лексиконе девушки, но на самом деле, на большее она была не способна.

Виттория уже знала ответ, но ей нужно было подтверждение своих догадок, чтобы убедиться, что она не сумасшедшая, и что весь этот спектр чувств, который сейчас горел внутри нее адским огнем, заживо воспламеняя все ее органы, будто в наказание, оправдан.

Ей нужно было подтверждение, что она заслужила.

- Он дома, - ровно, холодно, но совсем неравнодушно. Как констатация факта.

Последний трос сгорел, и Виттория почувствовала, как к лицу прилила кровь. Такой концентрации ярости, обращенной в свою сторону, девушка не чувствовала никогда, но сейчас она в полной мере расплачивалась за собственный эгоизм.

Она посмела забыть, какой сегодня день.

Пабло не сводил глаз с Виттории, и она увидела, что огонек раздражения в его глазах стал больше, но это заставило только сильнее удивиться. Его плохое настроение не было направлено в ее сторону, что ощущалось совсем по-другому. Будто они могли нормально взаимодействовать.

Но это было лишь показателем того, что они оба понимают, какой сегодня день. И вот тут Витторию накрыло понимание, почему Паола так резко отозвалась, когда Риччи задала этот вопрос в первый раз. Брюнетка тоже знала, почему Марко отсутствует.

Виттория перевела взгляд на Паолу и увидела сжатые челюсти. Было видно, что Паола из последних сил держится, чтобы не вылить поток своего яда на Риччи. И Виттория поняла, что сейчас она действительно должна их оставить. Это их день, именно они были с Марко рядом все эти годы в эту дату. Сейчас ей здесь не место.

Последний раз посмотрев на Пабло, Виттория почти уверилась, что ее сознание еще не пришло в форму и подкидывает ей фантомные картинки. Еле заметный кивок и Моретти отвернулся, сжав челюсть, будто это движение далось ему титаническим трудом, и весь его запас терпения и вежливости был потрачен именно на него.

Виттория нахмурилась и повернулась, чтобы сесть на свое место. Но ее встретил обеспокоенный взгляд Бекки, которая, судя по всему, слышала разговор Пабло и Виттории. И опять, мимолетный кивок. Виттория кивнула в ответ и села за парту, выпрямив спину так, что не было никаких сомнений – вместо позвоночника ей залили титановый стержень.

- Доброе утро, класс, - учительница добродушно улыбнулась, и послышалось ответное приветствие всего класса.

Всего, кроме четырех голосов.

И Виттория поняла одну простую истину, которая пришла ей в голову ровно в тот момент, когда Пабло ответил ей на вопрос.

Он должен быть не здесь.

Они оба должны быть в другом месте.

Все они.

***
Ему было тихо. Это тот вид тишины, когда все замолкает по щелчку, в определенный час перестают раздаваться звуки. Ни птиц, ни ветра, не слышно ничего. И в этой давящей тишине, единственный звук, доступный тебе – течение твоей крови по твоим венам.

Около трех часов они сидели на кухне и не притронулись ни к чему крепче кофе, что в данной ситуации было гораздо хуже, учитывая их пошатанные нервы. Но острый ком в горле, который не давал нормально вздохнуть, становился менее ощутимым только тогда, когда в горло заливали кипяток. Будто шипы плавились и не важно, насколько сильным потом окажется ожог гортани, если сейчас это помогает.

Это чертов лимб. Из года в год, те же стены, те же кружки, та же погода. Даже природа будто издевалась, потому что в этот день всегда шел ужасный дождь, как напоминание, что как раньше не будет. Что он ушел, забрав с собой весь свет, и сейчас Марко должен привыкнуть к постоянной тьме вокруг.

- Твою ж, - Марко ругнулся, заметив, что пролил кофе.

Пабло все это время наблюдал за другом, подмечая те незначительные детали, которые выдавали Марко с головой. Он их просто не контролировал. Единственный день в году, когда он позволял себе быть разбитым.

Белое полотенце, которым Марко вытирал темную лужицу со стола. Слишком резкие движения. Он постоянно жмурил глаза в попытке сдержаться. Крепко сжатые челюсти, сквозь которые он делал вымученные выдохи.

Пабло видел, как тяжело Марко дается каждое сокращение легких, будто пазы захлопнулись, оставив отверстие толщиной в бумажный лист, и запас воздуха на пару часов. Этот запас Марко растягивает уже пять лет.

Какая-то видимо слишком крупная капля ударила по стеклу двери, и Марко поднял глаза, немного дернувшись от громкого звука. Его состояние сейчас напоминало сверхчувствительную бомбу, каждый звук и движение для которой были сравнимы с выдергиванием чеки.

Неожиданно поймав взгляд друга, Пабло оторопел. Он давно догадывался, давно подозревал. Но именно поэтому избегал прямого взгляда в этот день. Запас воздуха Марко почти кончился. Но именно этого он и хотел.

- Дай колу, - голос Пабло звучал хрипло, но он смог вовремя скрыть заминку своего сознания.

Они были немногословны, прекрасно понимая, что этот бред из серии «нужно продолжать жить и все такое» не работает. Тем более с ними. Отец Марко умер пять лет назад, но парень до сих пор учился «жить». Слишком сильная связь была с человеком, который являлся центром вселенной для маленького мальчика. Центр, который связывал Марко с остальным миром. Который однажды потерял свою связь навсегда. Вот тогда-то мир у Марко и разделился на это ненавистное «до и после».

И вот они снова сидят друг напротив друга, глядя в пустоту. Дождь отбивает только ему понятную музыку, которая в головах парней звучала как «Реквием» Моцарта. Эта мелодия была известна всем, почти у каждого вызывает чувства с негативной окраской. Вот только история у каждого своя. Темная, глубокая, травмированная, больная.

Пабло в точности знал, о чем сейчас думает Марко, глядя на его мимолетную улыбку. Ну, если слегка приподнятые на секунду уголки губ можно считать улыбкой. Но это было любимое воспоминание у Марко об отце.

Парень не раз рассказывал, а точнее, вскользь упоминал, как отец учил его играть на гитаре. И как после четырех часов попыток, Джакомо готов был надеть гитару сыну на голову. Марко всегда смеялся, когда говорил об этом.

Вот только потухший огонек выдавал его истинные эмоции. Это единственное, чему его не смог научить отец. И это единственное, о чем Марко жалел в своей жизни.

Было много попыток снова взять гитару в руки и попытаться выдавить из нее хоть одну приличную ноту. Много раз Марко сквозь зубы и зажмуренные глаза натуральным образом уничтожал бедный инструмент, почти вырывая струны с корнем. Много попыток, но ни одной после смерти отца. Гитару он убрал и даже не пытался держать в руках. Никогда.

Сверху послышался звук закрывающейся двери и шаги. Парни синхронно подняли головы, когда дверь скрипнула. На таком дальнем расстоянии раньше нельзя было бы услышать и крика. Но сейчас, именно сегодня, все происходило будто у тебя под ухом.

Дом Марко был одним из самых инновационных, самых современных в этом районе. Как только Джемма узнавала о какой-то новинке для быта и устройства дома, она тут же ехала в магазин. У нее был определенно пунктик сделать свое жилище как можно более продвинутым. Все автоматизировано.

Вот только этот скрип одной единственной двери был похож на старую деревянную мельницу в рядах с вышками электростанции. Совершенно неподходяще, бессмысленно. И ее давно пора снести с корнем.

Но Джемма была похожа на волчицу, когда однажды у нее спросили, почему она не поменяет дверь комнаты, которая была закрыта всегда. Марко тогда было тринадцать, но он уже был похож на своего отца, когда тому исполнилось двадцать. Всех пугало, что мальчик так быстро вырос, но никто не страшился его так сильно, как мать.

И они вдвоем буквально встали на дыбы, раз и навсегда закрывая тему старой двери. Оба были готовы перегрызть глотку, лишь бы сохранить то сокровенное, что у них еще осталось. Кабинет Джакомо был до сих пор пропитан его парфюмом, старыми бумагами и апельсиновым маслом.

Поднимаясь по лестнице, Пабло услышал тяжелый выдох совсем рядом. Повернув за угол, он сумел вовремя закрыться и кивнул в знак прощания Джемме. Мнимая грусть, жалость, скорбь – все это было слишком легко считать с их лиц в эти часы, но сейчас им нечего было скрывать, находясь на нейтральной территории.

Их маленькая Швейцария, где им было позволено быть собой.

Вот только каждый из них забыл, как это делается. Их привычный образ жизни как раз заключался в том, чтобы как можно крепче привязать маску сзади маленьким тугим узелком. И давящая боль в затылке уже не чувствовалась спустя столько лет. Она стала такой же привычной и почти родной, как и иголки, которые выпускались чисто рефлекторно.

Зайдя в спальню Марко, Пабло упал на кресло возле кровати и прикрыл глаза. Ему не нужно было напрягать слух, он прекрасно знал, о чем Марко разговаривает с матерью. Хотя в данную секунду они молчали.

Джемма уже побывала днем на кладбище, отвезя любимые цветы мужа – белые розы. Женщина никогда не верила во всю эту символику, этот пресловутый язык цветов. Но Джакомо всегда дарил ей хризантемы, обязательно белые, с вплетенным между бутонами амарантом. Без слов, без пафосных речей, он всегда приносил ей эти цветы, и только однажды женщина спросила, что они обозначают.

- Моя чистая любовь к тебе. Навечно. В этом мире и в любом другом.

После его ухода Джемма выбрала белые розы в знак своей преданной любви к нему. И носила их каждый год. Всегда одна, проводя на могиле мужа несколько часов, рассказывая все события за целый год.

Эта женщина была сильной. Пабло всегда казалось, что ее титановый стержень, который она самолично заливала в позвоночник без анестезии, чтобы помнить, какого это – справляться самой, - ничто не способно сломить. Но Джемма не решалась приходить к мужу чаще, чем один раз в год. Даже для нее это было слишком.

Так же, как и Марко. Вот только он никогда не был на могиле отца. Марко не говорил причины, но это было слишком очевидно. Это было похоже на последний гвоздь в крышке гроба. Увидеть своими глазами и понять, что это действительно конец.

Марко был не готов к этому осознанию, которое чувствовалось как вырванный в районе груди кусок мяса. Сквозит, кровит и бесчеловечно ноет.

Пабло слышал удаляющиеся шаги и посмотрел на время. Почти десять вечера, а на улице стояла кромешная тьма, сквозь которую можно увидеть отражение чего-то далекого, неубедительно напоминающее прошлое. Моретти следил за секундной стрелкой и все больше начинал нервничать. Ему казалось, что еще пара минут промедления, и узел, скрученный в районе солнечного сплетения, до конца сожмет его внутренности.

Мягко закрывшаяся дверь заставила Пабло открыть глаза. В темноте комнаты Марко казался еще мрачнее, хотя, казалось бы, куда еще хуже. Но Пабло четко видел синяки под глазами друга. Марко не спал всю ночь.

Это было похоже на спланированный бунт. Ровно в полночь Марко просыпался и позволял всей тяжести мыслей опуститься на него, как небесный свод на плечи Атланта. Марко отключал телефон, ни с кем не разговаривал весь день, позволяя своей скорби вырваться наружу, хотя выражалась она только в раздраженных глазах, в которых лопались капилляры. И ровно в полночь Марко перекрывал кислород всем своим демонам, зная, что настанет день, когда не сможет сдержать их в узде.

- На, открой пока, я сейчас, - Марко положил на кровать две банки с газировкой и ушел в ванную.

Пабло потянулся за колой и услышал звук заводящейся машины – Джемма уезжала. Отточенный механизм, все как по расписанию. После дня, проведенного в кабинете, Джемма уезжала к родителям Пабло, где ее уже ждал ужин. Франческа еще днем начала готовиться. Все знали, что этот день значит.

Покрутив в руках запотевшие банки, Пабло подумал о том, что их не хватит. Он уже не смотрел на часы. Его надежда на то, что Марко станет сегодня хоть на йоту лучше, утекала сквозь пальцы вместе с каплями воды, стекавшими по алюминиевым банкам, замораживая своей температурой это маленькое озеро внутри парня – пресловутое озеро надежды.

Щелчок и углекислый газ, выпускаемый из банки, нарушил тишину в комнате. Пабло мысленно усмехнулся, осознав, что щелчок у него ассоциируется совсем с другим обстоятельством.

Но именно это обстоятельство сейчас стояло в дверях комнаты, дверь которой открылась ровно в тот момент, когда Моретти открыл банку.

Выражением лица Виттория мало отличалась от Марко. И тут Пабло осознал, что она, действительно, единственная в окружении Марко понимала какого это – потерять часть себя.

Стоя в дверях, Виттория склонила голову и прикрыла глаза. Даже в темноте комнаты Моретти заметил, что она слишком бледная, но его насторожило не это. Пабло не понимал, но с девушкой было что-то не так. Поставив банку на стол, парень хотел подняться, но Виттория подняла ладонь и зашла в спальню, закрыв за собой дверь.

- Не уходи, - ее шепот звучал слишком тихо, но даже так Пабло уловил ее надламывающийся тон. Она будто еле держалась. – Ты ему нужен сейчас.

Пабло этого не понимал. Еще тогда, сидя на кухне, когда Марко ответил на его вопрос, Пабло понял, что именно Виттория сможет ему помочь. Еще тогда он решил, что она должна в этот день быть с ним. Марко никого не хотел видеть, даже Бекку он отгораживал от себя, чтобы ненароком ее не обидеть, хотя понимал, что она одна из немногих ему близких людей. По правде говоря, их количество умещалось на пальцах одной руки.

Но Пабло не был дураком, а тем более отбитым эгоистом, чтобы не подпустить Витторию к Марко. Моретти знал, что сам он не поймет. Как бы он не хотел, но он не может разделить чувств Марко. Эта клишированная фраза «я тебя понимаю» была полным абсурдом и не вызывала ничего, кроме желания запихнуть язык говорящего подальше в глотку, перекрывая поток слов.

Пабло не понять какого это. Поэтому он позвал Витторию. Еще там, на уроке, он увидел, что она прекрасно знала о причине отсутствия Марко. Риччи слишком быстро поменялась в лице. Поэтому после урока он назвал ей адрес и примерное время, когда Джемма уезжала. Поэтому секундная стрелка его часов тянула свой ход как очень старая черепаха. Все это время Пабло ждал, когда Виттория придет.

Риччи хотела задать вопрос, но, услышав звуки воды, сразу же закрылась. Сейчас, когда она подошла ближе, Пабло смог разглядеть, что с ней не так. Она была потерянной, и она совершенно точно плакала. Это было совсем непривычно. Виттория была воплощением собранности и априори не могла показать слабины.

Но вот она, стоящая возле окна, заложившая руки за спину, смотрит в окно и ничего перед собой не видит. Это была странное чувство. Пабло всегда ощущал исходящие от девушки волны уверенности, небольшой отчужденности, но всегда Виттория держала лицо, чтобы ответить на любые нападки. Она была светом. И сейчас ее плечи были красноречивее любого Софокла. Ей определенно было сложно находиться здесь.

- Держи, - Пабло протянул девушке банку с содовой.

Виттория невольно дернулась, но протянула руку, надеясь, что та не трясется. Внутри ее буквально разрывало на части от чувства долбаного дежавю, которое не должно появляться. Черт, да им всего шестнадцать, чтобы вот так находиться в темноте, которая являлась просто проекцией их гребаного внутреннего мира, и думать о том, чтобы прожить еще один день без самоуничижения.

Они не должны всего этого испытывать.

Виттория не успела сделать глотка, как услышала, что Марко вышел из ванной. Она не стала даже оборачиваться на его голос, который, будто в неверии, произнес ее ласковое прозвище. Виттория протянула руку Пабло, и он забрал у нее колу.

Это немое кино. Скорбная драма, участники которой не знали реплик. Все шло по наитию, все шло так правильно, что становилось жутко от того, что даже к такому можно привыкнуть.

Виттория махнула рукой на кровать, и Марко поспешно сел. Пабло не понимал, что сейчас происходит. Он думал, что как это обычно и бывает, Риччи услышит свое имя и бросится на шею Марко со словами утешения.

Но опять этот устоявшийся образ в его голове относительно Виттории разбился с характерным треском. Он совершенно не знал ее до этого, а сейчас она предстала перед ним, как что-то совсем неизведанное. Это просто не могла быть она. Чертов когнитивный диссонанс в голове.

А в следующий момент Пабло почувствовал, что фокус сменился. Весь день был посвящен Марко, его воспоминаниям, которые витали в воздухе, заполняя дом запахом апельсина. Но сейчас центром зрительной тяжести стала она. Хотя она не сделала ничего особенного.

Виттория опустилась перед Марко на колени и первый раз посмотрела ему в глаза. Девушка сидела спиной к Пабло, но он четко увидел, как ее плечи начали незаметно дрожать.

- У тебя глаза зеленые, - голос Марко охрип, но в нем ясно читалось отчаяние и боль.

- Твой самый нелюбимый цвет, - Виттория глотала слезы, но продолжала говорить.

- Я не люблю его из-за тебя.

- Я знаю, прости, - Виттория опустила голову, но Марко не дал ей прервать взгляд.

- Спасибо, - Марко еле заметно улыбнулся и поцеловал Витторию в лоб.

Виттория развернулась и склонила голову к ноге Марко.

И сейчас Пабло увидел ту самую связь, суть которой ускользала от него. Виттория не скрывала своих слез, позволяя им течь беспорядочным потоком. А Марко гладил ее по голове, безмятежно смотря на друга. И в его глазах зажигался огонек, который сможет вывести его из этой темной спальни.

Пабло посмотрел на Витторию, и понял, что Марко был прав, - у нее зеленые глаза. Складывалась определенная закономерность, которая структурировалась в голове Моретти. Он не понимал, зачем ему это нужно знать, но это получалось непроизвольно, будто так заложено в программе, и это автоматизированный процесс – раскладывать по полочкам ее эмоции и их проявления в ее глазах.

Сейчас Виттория плакала. Но в спальне стало на порядок светлее, вот только эти невидимые никому волны света исходили не от нее. От Марко.

И вот эта самая связь. Виттория позволяла этой черной тягучей энергии внутри Марко выйти через соленые дорожки на своих щеках. Сам же Марко не проронил и слезинки с самой смерти отца. И казалось, что весь этот запас сейчас достался именно Виттории. Именно ей выпала эта доля – стать спасением еще не до конца разрушенного света в Марко.

Виттория поймала взгляд Пабло, и он увидел чудовищную концентрацию боли. И его ударило тяжестью мысли о том, в какой фарш она сейчас превращает себя внутри, внешне оставаясь такой же.

Виттория, видимо, поняла, о чем он думал, и печально усмехнулась, прикрывая глаза. Да, на собственный свет внутри ей было плевать. Ее лучик давно утонул в этой трясине, так и не успев разгореться в приличное пламя.

Их было трое, сидящих в темной тишине спальни. Он смотрел в ее зеленые глаза и понимал, что они ей не идут. Совершенно не подходят. Она сидела в ногах их общего брата и пыталась сохранить хрупкое равновесие внутри. А их названный брат собирал себя по частям, гладя свою принцессу по волосам, впитывая ее свет на молекулярном уровне.

Их было трое, но мысль была одна. Старая как мир, который сделал все, чтобы они оказались сейчас рядом. Соединил обстоятельства, будто насмехаясь над глупыми сказочниками их историй.

Они надеялись, что когда-то боль утихнет, станет свободно дышать, не чувствуя удавки на шее и проволоки на легких в наказание за каждый сделанный вздох и как напоминание, что его нужно заслужить.

Все еще смотря в ее глаза, которые были похожи на миниатюрные реки, Пабло не заметил, как секундная стрелка ускорила свой бег. Будто понимала, что дальше тянуть с этим днем нельзя. Такую концентрацию темноты не смогут выдержать даже создатели их историй. Какими бы жестокими они не были, но даже для них это густое облако, окутывающее трех совершенно неподходящих друг другу людей, было слишком темным и плотным.

Но ее свет понемногу проделывал сквозные дыры в нем, в надежде, что утром, когда кошмары отступят от Марко, все станет как прежде.