Погружение: пока не закончится кислород

Иногда рабочий день начинается не с утренних подтягиваний и мягкого солнечного света, а с пустого стакана из-под кофе, случайно упавшего с тумбы. С тёмных кругов под глазами, которые каждая девушка пытается замаскировать, и мыслей, которые бывают слишком остры для сонного разума.

Оливия Дегвер знала это утро наизусть, хоть и переживала впервые. Знала: разлепив уставшие веки, подняться с кровати будет сложно. Тугой хвост, в который она соберёт русые волосы, вскоре спровоцирует неприятную ноющую головную боль. А новая зубная паста против кариеса вызовет отвращение.

Когда в голове бьются сигналы тревоги, а ожидания не совпадают с реальностью — раздражает всё. Даже любимый джемпер, у которого неожиданно ломается молния. Но в чём причина столь ярких переживаний? Оливия знала, поэтому задала себе неприятный вопрос: что делает человек, когда не доверяет другому?

Избегает? Противостоит? Или... наблюдает, пока не поймёт, где именно зарождается угроза?

Ещё один злосчастный вопрос заставлял девушку морозить лицо и руки в холодной воде.

Что Софи нашла в нём?

Не было в этом боли. Не было в этом ревности. Только тревожное, упрямое непонимание. И острое, как зазубренный коготь якоря, впившийся в дно, желание разобраться.

Каэль Скалли был мужчиной, в котором легко потерять бдительность.

У него была та самая внешность, которую редко создаёт природа, а не пластический хирург. Она будто вычерчена на чертеже для рекламной кампании: чёткая линия подбородка, прямой нос, в меру надменный профиль, который особенно подчёркивался, когда он поворачивался вполоборота, и тень ложилась под скулой, как у кинозвезды на постере 70-х.

Волосы — густые, тёмно-русые, немного длиннее, чем позволяет строгий устав, будто он нарочно игнорирует мелочи, пока подчёркивает важное. Пара прядей всегда выбивается на лоб, как вызов — и ему, похоже, это нравится.

Глаза...

Чёрт с ними, с глазами.

Не карие, не ореховые. Они были цвета морского ила перед бурей — глубоко тёмные, настороженные, не допускающие внутрь ничего, кроме анализа. В них не искрилась жизнь.

В них что-то оценивающе тикало, словно он всё время считал: ошибки, намерения, полезность.

Тело — атлетичное, будто бы из справочника по анатомии.

Плечи правильной ширины. Спина — прямая. Движения — уверенные, без лишней суеты. Руки — с длинными пальцами и заметными венами, как у тех, кто умеет управлять и механизмом, и словом.

Он носил форму станции так, будто она была пошита под него. Чёрно-синий комбинезон сидел идеально, подчёркивая мышцы, которые редко скрываются у тех, кто проводит жизнь за терминалами. Но Каэль был другим. Он действительно мастерски владел тремя вещами: контролем, дисциплиной и силой.

Холодной. Механической. Безэмоциональной.

Любая девушка, посмотрев на него, могла бы вообразить себя под его защитой. В этом была ловушка. Он выглядел, как тот самый «каменный тыл» из дурацких девичьих фантазий: уверенный, умный, молчаливый.

Но вот только он был ещё и эгоистичным ублюдком.

Не вспыльчивым — нет. Просчитано бесчувственным.

Человеком, который сначала отрежет тебе доступ к системе, а потом объяснит, почему ты была неэффективна.

И всё это — даже не для того, чтобы унизить. А просто потому, что в его мире чувства — это баг, а не фича.

Каэль Скалли был идеалом. Внешне.

Но вот беда — идеальные формы не делают человека безопасным.

Оливия не доверяла красивым оболочкам. Особенно тем, кто умеет смотреть, не показывая, о чём думает.

В дверь постучали.

Станция подала ей очередной повод проснуться по-настоящему.

***

—Мисс Дегвер, — произнёс молодой парень, обивающий мой порог. На его худом теле сидел синий строгий костюм, а на груди висел пропуск с удостоверением личности. — Доброе утро.

—Мистер Гурьев, — я оперлась на дверной косяк. — Что случилось?

—В протоколе безопасности возникли сбои. Мистер Пирсон приказал лично прийти и сопроводить вас. Как мне передали, дело будет долгим.

—Конечно, будет, — захлопнув планшет, я схватила джемпер со стула. — Пошли.

Мы направились по нижнему коридору второго яруса. Свет едва различимо мерцал над головой, как будто солнечные батареи не справляются с задачей обеспечивать станцию бесперебойно. Или дело в ветре, что оправдан в июне — начало сезона муссонов.

Я шла чуть впереди, не дожидаясь, пока юноша подстроится под мой шаг. Мне не нравилось, когда меня куда-то «сопровождают», особенно если я прекрасно могла добраться сама.

Отсек безопасности встретил нас тяжёлой дверью и почти полным отсутствием звуков. Ни смеха, ни разговоров. Только ровный гул вентиляторов и писк оборудования.

Темнокожий Джон сидел за широким столом, заваленным распечатками и планшетами. Он поднял голову, и я сразу узнала это выражение лица: «ну, наконец-то», замаскированное под добродушную улыбку.

— Доброе утро, мисс Дегвер. Или у нас уже обед? — он встал и потянулся, хрустнув позвоночником так, будто только что вернулся с фронта.

— Смотря по чьим биоритмам. Я всё ещё живу по циклу тревоги и кофеина. — Я подошла ближе, кивая на экран. — Что у нас? Птица снова врезалась? Или на этот раз фантомы?

— Фантом, — он ткнул пальцем в запись с камеры шлюза. — Смотри. Это три часа ночи. Наружный шлюз пятого отсека.

Я посмотрела. Экран дрожал из-за камеры или давления — неважно. В кадре пусто. На секунду загорается красный индикатор на контрольном датчике.

— И он не просто там был, — продолжил Джон. — Он ввёл код. Почти правильный.

— Хочешь сказать, он знал старую сигнатуру? — я приблизилась, машинально нащупывая на панели управление увеличением.

— Вот именно. Но хуже всего — он не входил. Не ломал. Просто вызвал сигнал и ушёл.

Я молчала. Потому что в этом был узор, который я не могла сложить. Интуиция уцепилась за нитку — но ткань ещё не вырисовывалась.

— Я хочу, чтобы ты посмотрела лог. И... желательно — протокол подбора сигнатур. Может, ты увидишь что-то, что мы пропустили.

— Скан уже есть? — Я кивнула на стол. Джон вытащил из ящика накопитель и протянул его мне.

— Только не надо сейчас спорить, что я могла бы передать тебе это по каналу. Я хочу, чтобы ты увидела всё сама. Никакой передачи — если в системе дыра, значит, кто-то может слушать.

Я взяла накопитель молча. Согласие — не обязательный ритуал, когда правы оба.

Мы уселись за дублирующий терминал. Я подключила носитель, вывела лог доступа. Удары клавиш заполнили тишину. Джон чуть отодвинулся, давая мне пространство.

— Ты не шутишь, — пробормотала я через минуту. — Это действительно фрагмент сигнала с допуском старого образца. Только не снаружи.

— Что?

— Джон, это не внешний сигнал. Это сигнал с устройства, синхронизированного с инженерским браслетом. Фантом подал доступ... как будто изнутри.

Он не ответил. Только развернулся к стене и тяжело выдохнул.

— Если это так, то у нас полный провал в системе?

— И это ещё мягко сказано.

Наступила пауза. В ней было больше смысла, чем в целой лекции по протоколам безопасности.

— Ты, видно, устала, Лив, — сказал он наконец. — Но держишься. Хочу просто напомнить: если тебя что-то гложет — не обязательно разбираться с этим в одиночку.

— Я не из тех, кто жалуется.

— Да, знаю. Поэтому и говорю первым.

Он пожал мне плечо почти по-отцовски. Тепло и честно.

Я сидела, глядя в лог. Его привычная забота меня вновь покорила.

Спустя полчаса как я сидела за терминалом, изучая второй экран с логом шлюза, вернулся Пирсон. Он поставил две термокружки с чаем на стол и сел рядом, медленно прокрутившись на поворотном стуле. Наблюдал за тем, как я щурила веки из-за яркости экрана, постукивала по клавишам, выдвигая пальцы вперёд.

— Почти клюёшь носом.

Я дёрнула плечами.

— Если ты пришёл во второй раз напомнить, что я не в порядке, то должен понять: у меня рабочий день, за который я получаю деньги.

— Ливи, мне не нравится, что с приходом чёртового Каэля ты вечно грустная. Меня бесит, что ты злишься, а потом приходишь убитая на работу. Я готов ему нос сломать — только скажи.

Мой смешок разнёсся эхом по помещению. На душе появилось приятное тепло, вызывающее прилив дофамина.

— Дело не только в Каэле. Всё слишком в разнобой... Сбои, сигналы, чип, четвёртый дрон. Я толком не успеваю делать свою работу, потому что бегаю и собираю материал, чтобы сложить его в единую картину, — я покачала головой. — Но она не складывается. Нерей выдаёт глюки, но дело явно не в этом.

— Ты боишься?

— Может быть, я просто не привыкла к таким событиям. В прошлых сезонах мы и близко с такими не сталкивались.

— Оливия Дегвер, — официально обратился Джон, — я незнаю ни одного кибернетика, который мог бы вас обойти хоть в чём-то. Уверен, выразберётесь совсем, но явно не в таком состоянии. Бросай терминал и иди надиван. Я тебя прикрою. Главное — поспи, а не омрачай день глупыми мыслями.