Хэллгейт: община

Четвёртые сутки без сна Валери переносила стойко, как и всегда — но тем не менее ощущала, как усталость, подкравшаяся к ней на мягких лапах, обнимает за плечи и повисает на них мёртвым грузом.

Дети ночи, что бы о них ни говорили в городе, не ложились в гробы каждое утро и не восставали только на закате. Кому-то и правда требовался ежедневный сон — но это, как правило, были новообращённые. Валери обходилась шестнадцатью часами в неделю. Она могла бодрствовать и дольше, но в какой-то момент тело давало понять: с него хватит.

Конечно, под ребром не кололо — ничто не могло привести мёртвое сердце в движение, — но Валери быстро научилась определять, насколько устала, по чувству пресыщения, которое было некомфортным почти физически. Мысли толклись в переполненном сознании, перед глазами мелькали картинки-впечатления, накопленные за несколько дней. Она утрачивала равновесие — и тогда, раздосадованная, закрывалась в спальне и выходила к вечеру.

Позволить себе потерять контроль Валери не имела права. Люсьен привык полагаться на неё во всём, и ей не хотелось бы его подводить. А кроме того...

Бойня в Новом Орлеане не стала для неё шоком. В конце концов, Валери ни на миг не забывала о сне, который видел Терри, и слова: «Охота началась», — то и дело всплывали на периферии её сознания. Но она не предполагала, что в тот вечер, когда Терри поделился видением, уцелевшие вампиры из Орлеана уже на полной скорости гнали по штату, стараясь затеряться на карте.

Разумеется, после успешной попытки сбить охотников со следа дорога привела их в Хэллгейт — а Люсьен любезно предоставил пустые комнаты.

Далеко не всех община принимала как родных, но вампиры Нового Орлеана были исключением. Теперь Драго и Николетт понемногу осваивались в особняке, а Валери благодарила всех известных ей богов — старинных имён, как причудливых, так и более-менее привычных слуху, она помнила немало, — за то, что охотники никогда не сумеют перейти границу Хэллгейта.

Магия, которую творили вместе дети ночи и ведьмы, не пропускала никого, кто задумал бы против общины и ковена недоброе. Чары на защитных печатях были сложными и древними. В какой-то степени даже перемирие, о котором Валери теперь вспоминала с усмешкой, произошло скорее из-за необходимости защититься от третьей стороны, нежели из-за того, что Люсьену и Диане надоело рвать друг другу глотки.

О, Диана... Вспоминая предшественницу Афины Гудвин, Валери неизменно усмехалась. Некоторым ведьмам смерть была особенно к лицу — в том числе потому, что однажды они становились опасны для самих себя. В погоне за вечной жизнью Диана неизбежно утратила человечность, превратилась в совершенную, но пустую оболочку. К тому же, по слухам, за спиной у неё многие годы пряталась в тени та самая Агнес — проклятая старуха, окружённая страшными байками о себе как полупрозрачной вдовьей вуалью.

Это знание не раз наталкивало Валери на мысль о настоящем возрасте Дианы. Та была опасной тварью и прожила на этом свете, скорее всего, даже дольше Люсьена. Неудивительно, что ведьмы избавились от неё, как когда-то от Агнес.

Ковен всегда был безжалостен по отношению к своим, когда их заносило — и это вызывало у Валери уважение. Она знала: некоторых членов общины, зайди они вдруг слишком далеко, Люсьен бы пожалел. Может, выгнал бы из города — но и только.

Да, прежде с ведьмами стоило считаться.

О том, во что превратился ковен нынешний, Валери не могла думать без разочарования и — почти немыслимо — лёгкой тени раздражения. Она привыкла знать, что ведьмы — достойные соперницы, которых нужно опасаться, даже если ты практически бессмертен. Но из-за Юджины и её жажды власти всё пошло прахом. Буквально, если вспомнить, скольких людей она пустила в расход ради своих экспериментов.

Вообще-то никто не рассчитывал, что детям ночи будут известны подробности её маленьких развлечений, но Люсьен и Валери никогда не выпускали ковен из поля зрения. И, кроме того, старались сохранять хорошие отношения с кем-то из ведьм: мало ли что случится.

Дельфина успела поведать им, что происходит в стенах «Луизианского приюта». Явилась в особняк общины за считанные дни до смерти, попросила не вмешиваться — иначе будет только хуже и перемирию придёт конец.

— Не понимаю, — сказала тогда Валери честно. — Ведь она лезет вон из кожи, лишь бы превзойти своей силой тебя. Мы могли бы...

— Нет.

Дельфина вскинула руку в предостерегающем жесте, полном скрытой мощи и уверенности — и Валери осеклась. Перед ней был человек, который хорошо знал, что представляет собой, но никогда не позволял своей истинной силе выплеснуться наружу. Без необходимости, по крайней мере. Дельфину бы да в кресло Верховной — и тогда...

— Я не пойду наперекор судьбе, — продолжила та, и лишь идиот счёл бы это решение проявлением покорности. — Юджина боится. Страх потерять место Верховной застилает ей глаза. Пускай я отказалась от него добровольно, она продолжает видеть во мне угрозу.

— Можно ли убедить её в обратном? — мягко спросил Люсьен.

— Подозреваю, что нет.

— В таком случае... выходит, у нас не осталось вариантов.

— Выходит, не осталось, — Дельфина кивнула и заметно расслабилась: плечи её выглядели уже не такими напряжёнными, да и выражение лица смягчилось.

Скользнувшая внутрь Тэл протянула ей чашку чая на серебряном подносе. Дельфина не выносила кофе — почти что святотатство для Хэллгейта, где этим напитком наслаждались, кажется, все от восьми до ста лет. И даже кое-кто постарше, если не включать в список «от восьми до ста» членов общины.

— Ничего, — добавила Дельфина. — Я расстанусь с жизнью не ради ковена, а ради себя. Сил во мне столько, что я могла бы ходить по этой земле ещё долгие десятилетия... Но все мы знаем, чем это закончилось для Дианы. К тому же ведьмы, понимаете ли, не умирают окончательно, если сами того не пожелают. Тяжесть дара не позволяет нам упокоиться.

Тогда Люсьен правдами и неправдами пытался выяснить, что она имела в виду, но в ответ на все расспросы Дельфина лишь отшучивалась. В конце концов Валери решила: это была пафосная фраза, сказанная ради красного словца, не более. Ведьмы всё-таки умирали.

Совсем скоро община убедилась в этом ещё раз — Дельфину нашли заколотой на полу её собственной гостиной.

Валери моргнула, прислонилась к стене. Да, усталость и впрямь понемногу брала верх — иначе она никогда не позволила бы себе погрузиться в прошлое вот так, стоя посреди коридора. Ну надо же...

«Ведьмы не умирают окончательно, если сами того не пожелают», — прокрутила она в голове слова Дельфины ещё раз.

Ковен и общину роднило одно — все они любили пустить пыль в глаза. Драма ради драмы, эффекты ради эффектов, громкие слова, заломленные руки. Чаще этим, конечно, грешил молодняк, но Валери прекрасно знала: порой и Люсьен не мог отказать себе в чём-то подобном. Оно и понятно. Когда живёшь столь долго, находить себе развлечения, чтобы остаться при этом в рамках закона, становится сложнее и сложнее. Так почему бы не разыграть короля драмы? К тому же Люсьен всегда знал меру.

Вероятно, Дельфина тоже решила развлечься напоследок — она, в конце концов, явилась к ним, уже не сомневаясь, что скоро покинет мир живых.

— На тебе лица нет, — осторожно проговорили сбоку.

Валери повернулась. Драго, приезжий из Нового Орлеана, смотрел на неё с неожиданным для того, кто почти не знал вампиров Хэллгейта, участием.

— Странно слышать это от тебя.

— Почему? Просто из-за того, что я едва не сдох окончательно? — удивился он. — Да брось. В не-жизни всегда есть место сопереживанию.

— Встреться мы пятьдесят лет назад...

Драго фыркнул.

— О, знаю, знаю. Ты была той ещё хищницей. В Новом Орлеане о тебе если и заговаривали, то с каким-то таким видом, — он весь съежился, выставил перед собой скрюченные руки и деланно затрясся. — А когда мы собирались сюда на Хэллоуин, часть молодняка отказывалась ехать.

Об этом Валери слышала впервые. Прежде такое польстило бы ей, но сейчас... Она только с досадой поморщилась: вот, значит, кем считают её молодые вампиры — настоящим чудовищем, с которым лучше даже не сталкиваться.

Впрочем, отчасти они были правы.

Сосредоточиться становилось всё сложнее. Хотелось отправиться к себе и отключиться на сутки — до завтрашнего вечера, — но Валери считала своим долгом найти тех, кто стоял за нападением на общину Орлеана. В конце концов, оттуда до Хэллгейта рукой подать.

Конечно, Люсьен уже беседовал и с Драго, и с Николетт, но ровным счётом ничего не добился. Это было странно: обычно его дар убеждения развязывал языки самым неуступчивым гостям. Сейчас всё складывалось по-другому, и Валери не сомневалась: происходящее дурно пахнет.

— В общем, — сказала она, помедлив, — я помню, что вы с Люсьеном это уже обсуждали, но не могу не спросить. Что всё-таки произошло в ту ночь в Орлеане?

— Да ничего нового.

На долю секунды лицо Драго превратилось в гротескную маску — его исказили отвращение, гнев, боль, — но почти сразу же разгладилось. Дети ночи, разменявшие хотя бы пятый десяток, по-прежнему испытывали эмоции, однако те притуплялись. Со временем вампир, утративший статус неофита, при желании ощущал лишь подобные вспышки — и те запоздало, будто в первый миг, когда случилась беда, им вовсе не было больно, а удар приходился на второй.

— Обычный вечер, всё как всегда, — пожал он плечами. — Я как раз пришёл к нашим. Не знаю, слышала ли ты — я живу отдельно последние лет пять.

— Слышала.

Валери нетерпеливо кивнула. Вампиры, которые объединялись в общины, редко жили поодиночке — в основном занимали большие пустующие дома или вселялись в один многоквартирный. Но слухи о независимости Драго ходили давно. Что ж, у каждого свои представления о личном пространстве — не любому подойдёт один дом на всех.

— Ну вот. Только я захожу — Реджи из кухни кричит, чтобы кто-нибудь спустился в подвал и притащил ещё вина. Естественно, я потащился за вином, — Драго усмехнулся. — Это меня и спасло.

— То есть ты был в подвале, когда?..

— Ага. Сначала, знаешь... Я на мгновение подумал, что как-то слишком тихо. Такая звенящая тишина. Неприятная. А потом эти ублюдки начали палить из пушек, орать... Нико завизжала. Хорошо, никто не додумался перекрыть выход из подвала — я к нему и рванул.

Он закрыл глаза. Уголок рта дёрнулся, ладони сжались в кулаки. Внутри себя Драго наверняка переживал каждый момент того вечера заново, и меньше всего на свете Валери хотелось пробуждать в нём эти воспоминания — но отступить она не могла. Не имела права.

— С тобой понятно. А Николетт? Она же была далеко от подвала?

— Точно. Сиганула в окно — прямо через стекло вышла, вся изрезалась. Ну да это мелочи. Как будто нас может остановить такая херня.

— Хорошо, что вы спаслись, — ответила Валери.

Яснее не становилось, и что-то по-прежнему не давало ей покоя, зудело под кожей. Казалось, надо лишь подобрать правильный вопрос, чтобы услышать ответ, который расставит всё по местам — но слова не складывались в предложение.

Валери была готова сдаться. В конце концов, у неё наверняка хватало времени, чтобы разобраться в происходящем. И ещё...

«Оставь его».

Люсьен ворвался в её сознание легко и беспрепятственно — так клинок сминает бумажные доспехи вместе с их незадачливым обладателем. Он был рассержен, но едва ли Валери являлась источником этого гнева. Скорее её зацепило по касательной, как случалось нередко.

«У нас гости. Ты нужна».

Она поднялась в комнату, которая давно стала для Люсьена чем-то средним между приёмной и рабочим кабинетом. Гости уже ожидали внутри, и вид у них был... Валери сочла его далёким от вдохновляющего.

Напротив Люсьена, нахмурив брови, сидел шериф Нолан. Валери быстро оглядела его, подавила смешок: внешне он ничуть не изменился, но в нём чувствовалась уверенность, какой прежде не было.

— Валери, — процедил он.

— Шериф Нолан.

— Здравствуйте, — выдохнула девчонка рядом с ним и мгновенно стушевалась, стоило только перевести взгляд на неё.

Скверно сидящая полицейская форма, взмокший лоб с прилипшей чёлкой, тщетные попытки удержать лицо... Все новички в участке Хэллгейта выглядели совершенно одинаково. Валери перевидала их немало — но редкие трудяги удержались на своём посту.

Удивляться тут нечему. Для любителей шумных городов Хэллгейт был ожившим мертвецом, который едва-едва волочил наполовину сгнившие ноги в сторону кладбища. Рано или поздно почти все полицейские, обнаружив, что здесь ничего не происходит — не происходило до трагедии Хьюзов, конечно, — настаивали на переводе в Новый Орлеан или Батон-Руж. Кое-кто, слышала Валери, даже уезжал в другой штат.

Что ж, Луизиана тоже далеко не каждому приходилась по душе. В неё или влюблялся с первого взгляда, или проникался такой ненавистью, что спокойная жизнь заканчивалась раз и навсегда. Единственный выход — убраться как можно дальше.

Валери здесь нравилось. Луизиана руководствовалась принципом: «Живи и дай жить другим», — поэтому тут было так легко сосуществовать с ведьмами, предшественницы которых ещё лет двадцать назад костьми бы легли за возможность сжечь общину дотла.

— Это Констанс Валентайн, — небрежно бросил Нолан. — Теперь работает с нами. Констанс, это Валери. Она..

— Старая подруга Люсьена и его личная помощница.

Далековато от правды — и вместе с тем достаточно нейтрально и понятно незнакомому человеку. Валери снова взглянула на Констанс: та с явным усилием, но всё же сумела побороть смущение и теперь сидела, более-менее успокоившись. Лёгкое волнение по-прежнему прекрасно считывалось по её лицу — но это было закономерно. Не каждый день ты начинаешь работать в городе, где вампиры живут бок о бок с людьми, и тем более не каждый день тебя приглашают в особняк детей ночи.

— Рада знакомству, Констанс.

— Конни.

Сейчас, когда её голос не дрожал и не срывался на мышиный писк, Валери смогла оценить его по достоинству. Новенькая звучала приятно. По крайней мере, лучше многих полицейских Хэллгейта, которых Валери доводилось встречать в разные годы.

— Сомневаюсь, что вы пришли просто поговорить о погоде, шериф, — произнёс Люсьен безукоризненно вежливо.

Валери привыкла к этой интонации — и подавила усмешку, зная, что и Нолан, и Конни сейчас чувствуют себя так, будто кто-то вытолкал их на мороз обнажёнными. Маленький трюк Люсьена — один из любимых.

— Это верно, речь пойдёт не о погоде, — Нолан демонстративно смотрел куда угодно, но только не на них обоих, и это настораживало. — На границе Хэллгейта обнаружили три трупа.

— Снова? Я полагал, эта история закончена.

— На сей раз мы вряд ли имеем дело с кем-то вроде Ленни Дикинсона.

— Допустим, вы правы, — изогнул бровь Люсьен. — Но мне всё ещё не ясно, почему вы сообщаете о случившемся именно мне. Трупы как-то связаны с общиной? Если вы решили припомнить маленький казус, произошедший после Хэллоуина, я...

— Нет.

Нолан ступал по тонкому льду, и Валери уже слышала характерный треск под его ботинками. Всё-таки люди, даже если и учились чему-то, в упор не замечали очевидных вещей. Вспомнить хотя бы прошлый год... История о том, как он заявился в «Луизианский приют» и швырнул Юджине в лицо обвинение в попытке выманить Дикинсона из участка, быстро разошлась по ковену — а кто-то из ведьм, конечно, поделился с общиной. Несусветная глупость. Особенно если учесть, что Нолана тогда считали пустым местом.

Даже будучи куда сильнее простого смертного, Валери не забывала: приезжая в новое место, не стоит лезть на рожон. Пусть Нолан и вернулся домой после полицейской академии, времени прошло немало — он в тот год был чужим и для вампиров, и для ведьм, и даже для большинства обычных горожан.

— Люсьен, уверяю: тот инцидент давно забыт. И за то, что приношу новую беду на ваш порог, прошу прощения.

Ну надо же. Верно, перед тем, как нагрянуть к ним, заглянул к Иджи Янг в бар или куда-нибудь ещё — старинную присказку о беде, принесённой на порог, обычно использовали только община и ковен. Произносилась она лишь в тех случаях, когда без помощи было не обойтись.

В Хэллгейте слова: «Простите, что приношу новую беду на ваш порог», — звучали всего пару раз за все те годы, что община жила здесь. Если Нолан прибегнул к ним, значит, дела обстояли хуже некуда.

— Это меняет дело, — Люсьен посерьёзнел, и вместе с тем от былого холода в голосе не осталось и следа. — Говорите.

— Тела мужчины, женщины и ребёнка полностью обескровлены. На шее у каждого — следы клыков. Либо мы имеем дело с человеком, который имитировал укус вампира, либо...

Нолан многозначительно умолк.

— Теперь ясно, почему вы пришли именно ко мне. К нам.

Люсьен выдержал паузу, затем неспешно поднялся из-за стола. Он был не особенно высоким — как, впрочем, и Нолан, — но умел произвести впечатление и к тому же на собственной территории чувствовал себя более комфортно. Краем глаза Валери заметила, что Конни, расслабившаяся было, снова потупилась. Что ж, неудивительно. Не каждый мог без стеснения рассматривать Люсьена.

Его присутствие ощущалось физически — и от этого люди явно чувствовали себя не в своей тарелке. В этом и заключалась сила, которую он демонстрировал лишь тогда, когда это было необходимо. Хороший дар. Опасный, если заиграться — но чертовски хороший. К тому же Люсьен давно вышел из того возраста, когда мог перейти черту.

Вот прежде... О, Валери любила прокручивать в памяти эти моменты. Изящный, гибкий как ласка, Люсьен в миг проявления дара менялся до неузнаваемости, становясь то страшнейшим из чудовищ, то отзывчивым возлюбленным. Люди либо сдавались ему без боя, либо убегали в ужасе, ещё многие годы рассказывая о встрече со зверем.

Конечно, верили им единицы.

— Поймите меня правильно, — сказал Нолан. — Я слышал, у ваших... сородичей возникли проблемы. Общину пополнили новые лица — это правда?

— Чистейшая. В Новом Орлеане устроили облаву охотники на вампиров. Кстати, вы хоть что-то о них слышали?

Нолан качнул головой, и Люсьен не удержался от презрительной усмешки.

— Твари, — выплюнул он. — Хоть нас и называют монстрами, на деле сложно представить кого-то бесчеловечней охотников. Не буду врать, ещё в прошлом веке наша вражда имела смысл: они защищали людей. Вампиры былого времени довольно пренебрежительно относились к жизням смертных. Часто выпивали их досуха.

— Вы уверены, что положение дел изменилось?

— Уверен, — Люсьен остановился прямо перед Ноланом, и тот тоже поднялся со своего места. Теперь они стояли лицом к лицу, напряжённые донельзя, и Валери опасалась, что проклятый шериф схватится за пистолет.

— Честного слова недостаточно.

— Да, если оно срывается с губ новообращённого, — пожал плечами Люсьен. — Но моего честного слова вам должно быть более чем достаточно. Я возглавляю общину Хэллгейта многие годы, шериф Нолан — и, если вы не заметили, ни один человек за всё это время не пал жертвой вампира.

— В городе — да. Что насчёт штата?

— Подобных инцидентов не было и в Луизиане. Понимаете ли, я трепетно отношусь к своей территории. А общины других городов никогда не оспаривали моё право считать штат своим — так вышло, что я... несколько старше других вампиров, которые решили здесь поселиться. Поэтому я слежу за порядком.

Люсьен не лгал — просто не сообщал Нолану всей правды. Конечно, порой новообращённые срывались. Молодые вампиры не умели останавливаться вовремя — потому за ними обычно и приглядывал кто-то постарше. Но бывало и такое, что очередной безответственный ублюдок обращал понравившуюся певичку или официантку, а затем исчезал из её жизни. Несчастная понимала, что перестала быть человеком, но совершенно не знала, что с этим делать.

Именно таких обычно и подбирал Люсьен — одиночек, которым требовалась помощь. Он строго воспитывал их, подпаивал своей кровью — та казалась им слаще мёда, — и закалял в них такую преданность, что любой из них не задумываясь отдал бы за него не-жизнь.

А что до ошибок, совершённых неофитами... Как правило, трупы хорошо прятали.

— Я бы хотел поговорить с новоприбывшими, — сказал Нолан. — Если, конечно, вы не сочтёте это лишним.

Люсьен благосклонно кивнул.

— Никаких проблем, — он позволил себе полуулыбку. — Особенно если учесть, что с одним из них вы хорошо знакомы. Помните Драго?

***

Бешеный стук сердца отдавался в ушах так громко, что Конни едва различала, о чём говорят Люсьен и Нолан. Хотелось вскочить и броситься вон и из комнаты, и тем более из особняка — убежать и никогда не возвращаться.

Это место кишело вампирами. Конни прежде не считала себя трусливой, но по рукам побежали мурашки, а по спине — холодок. Особенно её напугала высоченная, закутанная в мешковатые тряпки Валери. Она выглядела так, точно только что сошла с подиума, но при этом не имела ничего общего с улыбчивыми холёными моделями. Да и в принципе с людьми.

Пожалуй, в её душе осталось меньше всего человеческого. Конни чувствовала это кожей. Именно взглянув на Валери, она как никогда ясно осознала, что и в ней самой течёт кровь вампира — и от этого стало тошно. Если бы только можно было слить из неё всю грязь и оставить только людское...

Наконец сквозь гул в ушах она различила голос Нолана:

— У меня больше нет вопросов. Но в случае необходимости мы вернёмся. Будьте готовы сотрудничать с полицией — так будет лучше для всех нас.

Конни поднялась, скользнула взглядом по крупному мужчине с волосами, собранными в хвост — Драго, кажется, — по ухоженной шатенке в строгом костюме, которая сказала, что её зовут Николетт. Они обратили на неё не больше внимания, чем на трещины, которыми был покрыт потолок.

Надо же, хмыкнула она про себя, вот вроде чистенько, красиво — а дом-то старый, и никуда от этого не денешься. Время всегда берёт своё.

— Пойдём, — тихо позвал её Нолан.

Они двинулись по лестнице на первый этаж. Запах лилий раздражал Конни до трясущихся рук, забивался в ноздри — хотелось зажать нос и рот, лишь бы не ощущать его. Как же этот Люсьен помешан на своих поганых цветах...

Наконец дверь за ними захлопнулась, и Конни выдохнула. Только сейчас она поняла, как ей тяжело держаться на ногах. Колени дрожали. Она бросила взгляд за ограду — особняк граничил с кладбищем, и вид аккуратных светлых надгробий немного помог ей прийти в чувство.

Конни никогда не понимала тех, кто боялся смерти — если речь, конечно, не заходила об убийствах. На кладбищах она чувствовала лишь покой. Да и вообще ей всегда казалось, что на смерти ничего не заканчивается. Напротив...

Однако теперь ей вспомнились три тела на пыльной траве, и Конни застыла как оглушённая.

Эти смерти оказались совсем другими. Искажённые лица вставали перед глазами, стоило только зажмуриться. И грёбаные укусы...

Наверняка в словах Люсьена не было и капли правды! Конни помнила всё, что Джер когда-либо рассказывал о вампирах — почти все они, особенно старые, оказывались первоклассными лжецами. А Люсьен, судя по всему, был старейшим в Луизиане.

Да кто вообще поверит честному слову кровососа?

Конни фыркнула, дёрнула головой. А как держался этот высокомерный мудак... Весь такой одетый с иголочки, гладенький, изящный — противно. Если фарфоровую статуэтку облить дерьмом, как раз нечто подобное и получилось бы.

— Эй. Порядок?

Нолан смотрел на неё с участием, которое Конни редко видела от Джера и остальных — и от этого осознания неприятно царапнуло под ребром. Понятно, что она полукровка, что к ней по умолчанию не будут относиться, как к другим охотникам... Но всё-таки. Разве она не старалась чуть что показать себя? Не выслуживалась перед Джером?

Ну ничего. После того, как она отыщет Адриана, прикончит его и заберёт Алый гримуар, всё изменится.

— Да, ничего страшного. Просто они... такие.

— Ещё бы, — хмыкнул он. — Они такие, иначе и не скажешь. К ним сложно привыкнуть, особенно если до этого ни разу не видел вампира. Ты же с ними не сталкивалась?

— Я вообще не знала, что они, ну...

— Существуют не только в книжках и фильмах?

— Ага.

— В прошлом году я оказался на твоём месте, — Нолан хлопнул её по плечу, и Конни не стала отстраняться. — Вернулся домой и до поры до времени не приближался к общине. Слышал, что она есть — и всё.

Спускаясь с высокого крыльца, он споткнулся, и Конни пришлось придержать его. Нолан едва не пропахал носом землю, а из-под рубашки выскользнула цепочка, на которой болтался увесистый, явно старинный ключ.

— Ого, — указала Конни на подвеску. — Красивый. От чего он?

— Да ни от чего, наверное. Просто подарок старого друга. Он любит всякий винтаж... Честно скажу, я не особый ценитель таких штук, но иногда — почему бы и нет.

— Ясно... Погоди-ка. А если ты не приближался к общине, как встретил вампира?

Нолан на мгновение замер, прежде чем открыть дверь машины. Он жестом велел ей сесть в салон; Конни послушалась, откинулась на спинку сиденья. Мерно зарокотал двигатель, и полицейское авто неспешно тронулось с места.

— Одного из них как-то ночью привезли в участок, — наконец ответил Нолан. — Он выпил лишнего, ввязался в драку. Вампиры пьянеют не так быстро, как люди, но всё же их возможности не безграничны. Этот ещё и оказался засранцем, любящим выпендриться. Ничего особенного.

— И вы просто пообщались, а утром ты его отпустил?

— Если бы! В него пальнули из пушки, и лучше бы всего раз... Он был готов убить того, кто это сделал.

— Но не убил?

— Его опередили, — Нолан нахмурился и прибавил газу. — Паршивый был день. Так или иначе, пришлось везти его Люсьену и объясняться. Наша первая встреча, кстати. Вышло не очень.

— «Не очень», ну да, — несмотря на его недовольный вид, Конни не удержалась от короткого смешка.

Она представила, с какой рожей встретил Нолана Люсьен, когда тот притащил ему на порог раненого вампира — и с трудом подавила желание расхохотаться во весь голос. Неудивительно, что сегодняшний приём был не особо-то любезным! На территории Нолана уже покалечили одного кровососа — наверняка Люсьен не особо ему доверял.

— Впрочем, если хочешь знать моё мнение, — продолжил Нолан, — этот Адриан оказался настоящей занозой в заднице.

Конни вдохнула так резко, что воздух попал не в то горло, и закашлялась. С трудом нашарила на приборной панели бутылку воды — мгновенно выступившие слёзы застилали глаза — но вскоре снова обрела голос.

— Адриан?.. — переспросила она.

— Ну да. В том году он ещё считался новичком в общине, как я понял. Не знаю, на какой свалке Люсьен его подобрал, но кое-кому он уже успел доставить проблем. А что такое?

— Да просто заметила, что у них одни французишки. Адриан, Валери, Люсьен... Аристократия из самого Парижа, не иначе.

Конни попыталась изобразить французский акцент. Вышло у неё так себе, однако Нолан всё равно хохотнул — то ли из вежливости, то ли ему настолько не нравилась община.

— Вероятно, кое-кто из них — и есть аристократия из Парижа, — не сразу, но всё же ответил он. — До сих пор поражаюсь, что их занесло в эту дыру.

— Мне Хэллгейт показался вполне приятным.

Конни говорила честно: она пусть и видела всего ничего — да ещё и три трупа сверху, — но, не считая этого неприятного нюанса, Хэллгейт производил неплохое впечатление. А тела... Ну, они были за пределами города, так что это не считается.

Тем более такими темпами отсюда вытолкают взашей всех грёбаных вампиров — и тогда город станет ещё лучше.

Впрочем, чёрт с ним, с городом. Адриан — вот кто был по-настоящему важен. Теперь Конни наверняка знала, что он в Хэллгейте. Судя по словам Нолана, хлопот от него было больше, чем радости. Значит, никто особо не огорчится, если она его прикончит.

Но сначала надо выведать, где книга.

Пытками Конни ничего не добьётся, можно даже не пробовать. Она много раз видела, как проявлял жестокость тот же Джеремайя — и её неизменно от этого воротило. Потешно будет, если она коснётся смазливого личика Адриана раскалённым клинком, и её тут же вывернет наизнанку.

Охотница века, посмотрите. Гоните её, насмехайтесь над ней.

Однако, если не пытать, нужен другой способ добыть желаемое. Она могла сколько угодно ходить за Джеремайей хвостом, но факт есть факт: реального опыта у Конни не так уж и много. Столкнувшись с вампиром один на один, она могла и проиграть схватку.

Тогда... Оставалось, пожалуй, только сблизиться с Адрианом. Стать ему подругой — безо всяких подкатов, обычной подругой, с которой можно и в бар сходить, и обсудить всё на свете. Времени это займёт немало — ну да ничего. Если верить Джеру, Алый гримуар того стоит.

— А кстати, — сказала она будто между прочим, — получается, в городе с вампирами нормально общаются?

— Вполне. Хотя... Кто-то, конечно, относится к ним с подозрением. Я не могу винить за это горожан.

— Община когда-нибудь нападала на местных?

— Никогда. Тут Люсьен не соврал.

— А до тебя? — упорствовала Конни.

Интуиция подсказывала ей, что кровосос всё-таки утаил пару-тройку трупов. Ну никак не может такого быть! Столько лет вампиры жили в Луизиане — и за всё время никого не убили? Чушь!

— И до меня. Я поднимал архивы. Да, вот ещё что, — Нолан нахмурился, — не думай, что я их выгораживаю. Честно говоря, мне община в принципе не особо нравится. Они слишком далеки от людей — ты понимаешь, о чём я.

Ответ вроде бы не требовался, но Конни всё равно кивнула.

— Хотя наши кусаки вполне неплохи, — он выдавил улыбку. — Говорят, раньше враждовали с ведьмами, но уже много лет всё совсем по-другому. Тот же Адриан... Он встречается с моей хорошей знакомой Иджи, а она — мамбо.

— Нехило, — присвистнула Конни. — И что, никто не протестовал?

— Я не в курсе. Не моё это дело. По мне, так пусть каждый трахается с кем хочет, лишь бы посторонних в свои отношения не втягивали.

Потребовалось собрать в кулак всю волю, чтобы не пошутить про Мэйв Хьюз. Конни подозревала, что Нолану и так с этой темой не дают прохода. Что ж, тогда не стоит пинать лежачего: ещё затаит обиду — потом ближе не подберёшься, как ни старайся.

А дружить с Ноланом было необходимо. После дела Хьюзов его здесь уважали и ценили.

Теперь ещё и Иджи... Конни мысленно поставила галочку напротив её имени — надо бы познакомиться и втереться в доверие. В конце концов, кто в этом городе мог знать об Адриане больше его девушки?

— Совсем забыл, — вдруг спохватился Нолан. — Куда тебя закинуть? Приезжие у нас обычно останавливаются на втором этаже «Сытого аллигатора», но найдётся и пара домов на сдачу.

— Я пока вообще об этом не думала. Привыкла спать в тачке.

— Так не годится. Сегодня можешь переночевать у нас, а завтра подумаем, куда тебя пристроить.

— А Мэйв...

Он резко повернулся.

— Стэши. Её зовут Стэши.

В глазах Нолана впервые за минувший день полыхнуло что-то опасное. Стремление защитить любой ценой, возможно — Конни видела, как смотрели на новичков старшие охотники, и в их зрачках тлело нечто подобное.

— Извини, — смягчился Нолан мигом позже. — Ты наверняка читала что-то в интернете, но не знаешь всей истории. Стэши давно отреклась от старого имени и прежней жизни. Мэйв Хьюз — ну, нечто вроде городской легенды.

— Но ведь ей пришлось...

— ...открыться, чтобы вычислить виновного в гибели её семьи? Да. Но, думаю, ты и сама пошла бы на такое исключение, если бы выдавала себя за другого человека.

Он быстро, но внимательно оглядел её, а затем снова переключился на пустую дорогу. Внутренности свернулись тугим клубком, дыхание перехватило — и Конни поспешила сделать вид, будто увлечена изучением городских улочек.

«Если бы ты выдавала себя за другого человека», ну да.

Она не хотела представлять, что будет, если Нолан узнает правду. Судя по тому, что писали в сети о деле Хьюзов, Мэйв расследовала его вместе с ним бок о бок — и до последнего не давала понять, кто такая на самом деле. Тогда он явно привязался к ней... Интересно, что Нолан испытал, когда Мэйв раскрыла свой секрет? Разочаровался? Почувствовал себя преданным?

Впрочем, вряд ли — иначе он не жил бы с ней сейчас. А в том, что они делили дом, сомнений у Конни не было. В противном случае Нолан сказал бы, что живёт один и проблем с её ночёвкой не будет.

Машина остановилась у старого двухэтажного дома, тёмного и на первый взгляд неуютного.

— Снаружи совсем не то, что внутри, — предупредил Нолан.

— То есть, когда я зайду, доски подо мной не треснут?

— Эй! Дом, конечно, с историей... Но всё не так плохо.

Он рассмеялся и взглянул на неё совсем иначе — без желания просканировать и вызнать самые сокровенные тайны. Казалось, теперь Нолан... начал принимать её? Ну надо же. Всего-то и стоило немного посидеть в участке, съездить вместе на осмотр тел и побывать в особняке вампирской общины.

Сущие пустяки.

Хотя расслабляться было рано. На месте Нолана Конни тоже отнеслась бы к новичку доброжелательно, чтобы подпустить поближе — а потом вытряхнула бы из него всё, что хотела узнать.

Немного замявшись на пороге, она всё же скользнула в прихожую. Та оказалась просторной и светлой — и правда совсем не то, что снаружи. На первый взгляд интерьер дома Нолана перекликался с отремонтированным участком.

— Ты не задержался! — послышалось откуда-то из глубины дома. — Охренеть.

Конни едва успела рассмотреть широкую гостиную: стены явно обновили, а вот мебель оставили целую, но старенькую — когда со второго этажа спустилась Мэйв... То есть, конечно, Стэши, как и сказал Нолан.

Она выглядела свежей, отдохнувшей. Выцветшая футболка и короткие домашние шорты ничуть её не портили — напротив, скорее успешно завершали образ. С такой внешностью гораздо нелепее она выглядела бы при полном параде. Или нет — сразу было сложно сказать.

Кудрявые тёмные волосы, забранные ободком, открывали гладкий лоб. На губах посверкивал блеск. Вместе со Стэши в гостиную вплыл тяжёлый запах духов — Конни, любившая ароматы полегче, едва удержалась от того, чтобы сморщиться. Пахло розами и, кажется, металлом.

Стэши улыбалась, но лицо её мгновенно стало гладким и бесстрастным, стоило взгляду впериться в Конни.

— О, — сказала она без особого удивления. — О. Так это ты — пополнение в участке.

По тону совсем нельзя было понять, как Стэши отнеслась и к тому факту, что полицейских Хэллгейта стало больше, и к тому, что новенькая обнаружилась в их с Ноланом доме.

— Ну... да. Констанс Валентайн, можно просто Конни.

— Стэши. Хочешь кофе?

— В десять вечера? — удивилась Конни.

— Ну как хочешь.

Едва заметно дёрнув плечом — наверное, затекло, — Стэши шагнула мимо, и тяжёлый аромат роз окутал Конни с головы до пят.

— На Стэш не действует кофеин, — пояснил Нолан. Пока они знакомились, он успел забежать то ли в ванную, то ли ещё куда, и теперь выглядел чертовски непривычно в спортивных брюках и чёрной футболке. — Хотя чего я удивляюсь... Столько чашек в день — на кого угодно перестанет действовать.

Он проводил Стэши тёплым взглядом. Конни, пользуясь тем, что та готовила кофе, принялась рассматривать её тщательнее — и не удержалась от смешка. На ногах Стэши были огромные мягкие тапочки в виде акул.

— Шаркаю, — вдруг сказала она.

— А... — Конни вскинула голову.

Конечно, Стэши поняла, что на неё пялятся — или почувствовала, — и теперь пялилась на Конни в ответ, прислонившись к кухонной тумбочке.

— Ага. Если хочешь что-нибудь спросить — спрашивай.

— Тебя, наверное, и так достали после дела Хьюзов.

— Достали, не спорю, — кивнула Стэши. — Но ты вроде не назойливая журналисточка, а новая коллега Алекса. Я готова сделать исключение. К тому же ты всё равно не уснёшь, пока не докопаешься.

Странно было слышать слова вроде «назойливой журналисточки» из уст той, кто работал на местную газету. Хотя... Должно быть, Стэши и правда охладела к братьям по перу после того, как стала известна её настоящая личность. Вряд ли кто-то отнёсся к её решению выдать себя за другого человека с уважением. Конни попыталась представить, каково это — когда у тебя на крыльце постоянно толкутся репортёры, которые мечтают влезть тебе под кожу, — и не смогла. Но, скорее всего, Стэши чувствовала себя погано.

— Давай, давай, — сказала она. — И, кстати, вот. Раз уж ты не будешь кофе...

Конни прошла к кухонному островку. На столешнице уже ждала чашка чая, и от неё поднимался сладковатый цитрусовый пар. Рядом Стэши поставила блюдце, полное печенья — явно домашнего. Магазинное обычно выглядело аккуратнее, а вот на вкус оказывалось хуже.

Хотя чёрт знает... Конни осторожно подняла одно печенье, надкусила — и едва не застонала от удовольствия.

— Будь я проклята, — выдохнула она. — Это что, волшебство?

— Никогда так не говори, — Стэши улыбалась, но голос её звучал серьёзно. — Это Хэллгейт. Допросишься — и в самом деле проклянут. А волшебства тут хватает и без выпечки.

— Сама готовила? Мне бы рецепт...

— Издеваешься, — хмыкнула Стэши. — Это Афина принесла. Афина Гудвин, белая ведьма. Если кому в этом городе и стоит доверять, так это ей. Ну и готовит она так, что Гордону Рамзи лучше подвинуться.

Из-за спины Конни вышагнул Нолан, подхватил с блюдца пару печенюшек. Его здесь тоже дожидалась чашка — правда, внутри был какой-то травяной отвар, который пах не то чтобы противно, но... пожалуй, своеобразно.

— Чтобы спать без сновидений, — пояснила Стэши, заметив, куда смотрит Конни. — Иногда нам всем такое нужно.

— Ого. Ты что, разбираешься в ведьминских штучках?

— Не особо. Но с какими-то базовыми вещами и ребёнок справится. В травах нет никакой магии. Это просто удачная комбинация ингредиентов. Но, сама понимаешь, когда такой напиток варит ведьма, впечатление складывается совсем другое.

— Так про что угодно можно сказать.

— Это ты зря, — Стэши качнула головой. — Да, ведьма, накладывающая тебе повязку или поящая травяным зельем, выглядит внушительно. Кажется, что она делает нечто особенное. Но наш ковен занимается и другими вещами. В общении с духами есть магия. В заключении сделок с лоа есть магия. В проклятиях, раз уж недавно речь зашла о них, её тоже полно.

Конни не нашлась с ответом. Даже поездка в особняк к вампирам пока не могла убедить её в том, что где-то поблизости живут с виду обычные женщины, которые способны пообщаться с духами или заключить сделку с лоа. Да и кто вообще такие эти грёбаные лоа?

— Вообще, конечно, это духи, — сказала Стэши, и Конни поняла, что, погрузившись в раздумья, задала последний вопрос вслух. — Связующее звено между богом и человеком. Но я бы сказала, что власти у лоа будет побольше, чем у обычного духа.

— Как у древних божеств?

— Да, что-то вроде того. Я почти ничего о них не знаю — только то, что лежит на поверхности. Но связываться с лоа не стоит. Иджи говорила, что это может обернуться тем ещё дерьмом, а она — опытная мамбо.

— То есть... колдунья вуду?

— Жрица, — во взгляде Стэши мелькнула тень пренебрежения, и Конни с трудом справилась с желанием втянуть голову в плечи. — Ради всего святого, ты же в Луизиане. Почитала бы хоть в интернете что-нибудь сначала.

Конни не стала говорить, что прочла достаточно — но история семьи Хьюз интересовала её куда больше, чем слухи о вуду. Это было бы слишком грубо, а Стэши, судя по всему, не отличалась терпением Нолана. Могла и выставить за дверь.

Сон в машине не пугал Конни, но, раз уж предложили устроиться в мягкой постели... Только дура откажется. Тем более что это была первая ночь в Хэллгейте — здорово пережить её в четырёх стенах, под защитой местного шерифа и его явно быстрой на расправу женщины.

— Да я как-то не подумала об этом, — Конни решила, что честность всё-таки лучшая политика. — Читала про другие вещи. А вуду... Ну, если честно, я сомневалась, что вся эта херня существует.

— И что скажешь после дня в нашем городе?

— Я... Наверное, ничего.

— И правильно, — Стэши смотрела на неё без особой симпатии, но и без неприязни, и это вселяло надежду. — Пока не освоишься, лучше вообще не открывать рот лишний раз. Кто знает, с кем тебя столкнёт Хэллгейт.

Последние слова не звучали как угроза — они были скорее обещанием. И обещание это Конни чертовски не понравилось.