ГЛАВА 6
Приют «Сальтамо». Десять лет назад.
- Она так и сказала, директриса? - уточняла молодая женщина, нервно теребя себя за пальцы. - Слово в слово?!
- Да, - подтверждала Ханна Макгрубер, роясь в беспорядке на своем столе.
После ухода Джудит ей было сложно следить за всеми деловыми бумагами приюта, а новую сотрудницу она так и не наняла.
- Но как же так? - собеседница схватилась за голову. - Это просто глупость какая-то! Чармидикс всегда была рада видеть нас, в любое время. Почему все изменилось?
Тревога присутствовала во время всего этого разговора.
- Точно не знаю, Глэди. Это ведь Сальватерре передали ее слова. А малютка Чармидикс так и не удостоила меня своим вниманием, к сожалению. Вмешиваться к ним без специального разрешения мы просто не имеем права. - Ответ был сух, суров и правдив.
Глэди стиснула зубы, сильно ударив себя руками по бедрам.
- Значит, это не ее слова! Как нам быть, миссис Макгрубер? - очередной вопрос был похож на камнепад. - Они же не имеют никакого права воспрепятствовать официальным посещениям до совершеннолетия девочки! Даже, если никого это не устраивает! - Она была совершенно права.
Эта молодая активная женщина знала большое количество правил и законов и прекрасно могла применить все свои знания, когда следовало, и не промахнуться.
Но сейчас Глэди чувствует, что словно бы уже проиграла.
- Пока не получим официального ответа от руководства, мы бессильны, - уточняла Ханна, смотря на прекрасный вид из окна.
- Но это же просто нелепость! - все еще не верила Глэди. - Разве можно так поступать с маленькой девочкой? Кто знает, что там с ней происходит в таком огромном доме. Мы не можем сидеть, сложа руки!
Она громко вздохнула и грузно упала на ближайший стул, уронив голову в трясущиеся руки.
- Но мы и не знаем точно, сидит ли Чармидикс под замком, или что ее обижают, - вяло произнесла Макгрубер. - Поэтому сейчас остается только надеяться на лучшее. Увы, это единственное, на что мы пока можем рассчитывать.
Глэди ничего не ответила и тихо вышла из кабинета начальницы через несколько минут.
Ситуация не просто душила ее изнутри, девушка была задета гораздо сильнее, чем кто-либо мог вообразить. И чтобы окончательно не сойти с ума, она ушла с работы пораньше.
Ханна Макгрубер и несколько нянечек из приюта раз в полгода навещали каждую семью-опекунов на официальных основаниях. И это были счастливые встречи бывших воспитателей со своими воспитанниками. Однако, когда очередной визит озарил дом семьи Сальватерре, Макгрубер получила ответ от Джозефа и Элины, что Чармидикс больше не желает видеть кого-то из своего якобы несчастливого прошлого (на самом деле она считала дни до очередной встречи со своим временным спасительным кругом). Опекуны тогда активно заверяли, что с самой девочкой все в порядке и даже показали ее в окне своей комнаты. Дополнительно было предоставлено полное медицинское заключение о том, что малышка абсолютно здорова и никогда не травмировалась. И на этом все последующие визиты из Сальтамо были сведены к минимуму. А потом и вовсе прекратились, благодаря стараниям Джозефа Сальватерре и его энной сумме, которую он щедро пожертвовал для приюта.
Чармидикс получила от опекунов сомнительное объяснение: мол, в приюте и так забот хватает, поэтому сотрудники больше не могут уделять свое время на ту, которая уже не является частью Сальтамо. Девочка без лишних вопросов проглотила каждое слово этого нелепого объяснения. Имея при этом свое собственное мнение по этому поводу.
О «пожертвовании» от семьи Сальватерре Ханна Макгрубер не рассказала никому.
Джо и Элина Сальватерре смотрели на меня с одновременным ужасом и гневом. А также с удивлением от того, что я вообще разговариваю.
Разговариваю в таком тоне.
Разговариваю в таком тоне с НИМИ!
С теми, КТО вскормил меня - бедную никому ненужную сиротку. Нанимал ей учителей для образования (так и неоконченного официально!). Поселил в СВОЕМ доме и до сих пор полностью содержит.
Эти двое не могли поверить в происходящее еще несколько минут спустя после моей искрометной речи. Наверное, впервые в своей жизни испытывали такой шок. А какую экспрессию выдавали их лица... Можно было бы просто снимать кино или писать картины. Все было так натурально. Впервые я поверила в искренность их эмоций. Браво!
Я торжествовала и мысленно улыбалась своему поступку. Больше не молчала. Я изменилась и перешагнула через свой страх.
Да, я сделала это намного раньше, чем планировала. Да, не смогла сдержаться. Да, поддалась своим эмоциям. Но..., наверное, во мне просто не осталась свободного места, чтобы продолжать хранить всю ту грязь, оскорбления и издевки, что обрушиваются на меня ежедневно в этом доме.
«Это действительно было... ошеломительно. Я получила свою дозу удовольствия!»
Невидимое напряжение, заполняющее столовую, возрастало, как океан набирает силу для очередной порции волн. Как ветер превращается в торнадо, сея разрушения. Как коршун стремительно летит к своей добыче, чтобы крепко схватить и с превеликим удовольствием насытиться ее плотью.
Августина стояла еще более застывшей, чем, наверное, сама предполагала, но все также пряталась в коридоре, неотрывно наблюдая за ситуацией. А с другого входа за происходящим глазело уже некоторое количество и другой Сальватеррской прислуги. Я даже уловила краем уха, как они поспорили между собой, кто же победит, и делали ставки. На меня, конечно же, никто не поставил. Но ничего, в любом случае сегодня последнее слово останется за мной.
«Да как они вообще посмели спорить в такой ситуации? Пропахли влиянием своих гнусных работодателей?!»
Я уже приготовилась ответить Стелле Энн, как Джозеф резко активизировался и ринулся на меня. Он источал абсолютную агрессию: глаза раскалены яростью, мышцы напряжены, кулаки сжаты до белых костяшек.
- Ах ты, маленькая дрянь, - прошипел он своим басовым голосом и впервые за столько лет применил физическую силу - наградил меня пощечиной. Я не шелохнулась и даже не почувствовала боли.
Его удар был похож на перышко птицы, которое оторвалось в полете, и мягко проскользило по моей щеке.
Успела заметить, как Августина стоит с ужасом в глазах и вертит головой, как бы говоря, что не стоит откликаться на эту провокацию. Еще неизвестно, как в итоге мистер Сальватерре вывернет всю эту историю перед журналистами. А СМИ обязательно будут.
- Наглая дрянь. Я заставлю тебя страдать за свой грязный язык! - твердил гадости Джо, поднимая на меня руку раз за разом. А я продолжала молчать и оставалась кремнем. Только медленно сжимала и разжимала вспотевшие пальцы.
От многочисленных ударов на моем лице не появилось ни единой ссадины, ни синяка, ни даже царапинки. Словно бы папаша вовсе и не лупил меня своей огромной ладонью.
Служанки лезли одна на другую, чтобы рассмотреть происходящее поближе. И те, кто ставил на хозяина дома, уже очень распереживались. Не могли поверить в то, что на этот раз мистер Сальватерре проигрывает по всем параметрам, да еще и своей приемной дочери!
Августина схватилась за голову в немом ужасе. Полнейшее бессилие в ее крови так и кричало. И я пока никак не могла успокоить ее - сказать, что со мной все в порядке, и не стоит так переживать.
Недавно я узнала про себя еще кое-что: мне не стоит бояться физического урона. Все мое тело - словно бы самая настоящая сталь. Оно становится моим собственным щитом при опасных обстоятельствах. Такую свою очередную особенность я открыла после того, как на мне не обнаружилось ушибов и переломов, когда я свалилась с чердака на второй этаж через неплотно прикрытую дыру в полу в связи с ремонтом дома.
- Да что за?! - рассвирепев из-за неудач, Джозеф опрокинул раздаточный столик рядом со мной. - Что ты за мразь такая!!! - Мое молчание и непоколебимость раздражало Сальватерре все больше и больше. Мне показалось, что у него сейчас вот-вот и полезет пена изо рта - так сильно ему хотелось навредить мне. Я не удержалась и улыбнулась этому.
Элина, молчаливо наблюдавшая эту сцену, наконец подскочила к мужу:
- Дорогой мой, остановись, прошу тебя! Не марай свои руки об это ничтожество!
На конечностях Джо виднелись свежие раны, которые начали кровоточить. Этот болван умудрился пораниться о тот самый столик, который вместе с его содержимом, валялись у нас под ногами. Элина побрызгала на ссадины своими духами во избежание попадания инфекции и плотно обернула руки полотенцем. Я тут же скривилась.
Он не поблагодарил жену. Этот говнюк не стоит заботы даже такой дуры, как Элина!
«Согласна!»
Если бы мистер Сальватерре умел высекать из своего взгляда искры, они бы уже давно протанцевали по всему особняку.
- Ты взбесила меня окончательно, тварь, - прошипел Джозеф, не сводя с меня взгляда. Казалось, он отвергает ощущение боли и своего проигрыша. Готовится к новому, более мощному прыжку.
У Элины задрожали руки. Похоже, она впервые видела своего мужа таким разъяренным. Женщина отступила на пару шагов назад от нас обоих.
- На самом деле мне очень жаль всех вас. - И снова мой выход. - Вы все здесь падшие души, которые ценят лишь материальность, а не человеческое отношение, любовь и заботу. - Я кивнула и Элине. - И пока вы до конца этого не осознаете, то не сможете выбраться из своей же собственной ямы, которую рыли из года в год.
«Аутфайтер, детка, аутфайтер!»
Скандирования Стеллы Энн пришлись мне по вкусу, но я пока не могла полноценно насладиться событием, ведь на меня уже полился новый поток грязи, какой только мог изречь из себя Джозеф Марвело. Поэтому идея ретироваться отсюда как можно скорее, являлась для меня сейчас приоритетной. К тому же я успела перекинуться с Августиной несколькими взглядами, сообщая на языке жестов о своем долгожданном освобождении.
И мой день рождения - прекрасная отправная точка для новой жизни.
«С днем рождения тебя, Чарми.»
«И тебя, Стелла Энн.»
Элина, словно бы, активировавшись, яростно заверещала и догнала меня в конце коридора. Она попыталась толкнуть меня в стену, но ловким движением я увернулась от нападающей, и на этот раз снова вышла сухой из воды. Сама же Элина умудрилась врезаться в комод, повредив себе руку и идеальный маникюр. Карма.
- Мерзавка! Как ты смеешь?! Да я навсегда запру тебя в подвале, и ты больше не увидишь белого света! - воскликнула миссис Сальватерре, держась за свою конечность. Это просто ушиб.
Джозеф Марвело явно почувствовал себя проигравшим как никогда. Все его попытки причинить мне вред жестоко провалились. Плюс ко всему, его любимое дорогое вино разлито - вечер испорчен, как и настроение. А жена решила вмешаться так бесцеремонно и тоже получила по заслугам. Боль, разочарование и гнев, дикий гнев, прописались у Джозефа, похоже, на пожизненное проживание.
Отряхнувшись от невидимой пыли, я отрапортовала свои последние слова с улыбкой и гордо поднятой головой:
- Было очень неприятно провести с вами все это время. Ничего вам больше не желаю, кроме как стать лучше. Прощайте.
Вкус победы на губах был очень сладок.