XIX
Как всякого уважающего себя несемейного человека, Мартен всегда охватывала непреоборимая тревога из-за предстоящих встреч с сестрой. На этот раз переговорами через створку Люси не отделается — им обеим угрожала опасность. И именно этой самой опасности предстояло объединить давно поссорившихся сестёр. Гурвиц и Мартен перешли черту, за которой не существовало точки возврата. И им обеим было что терять.
Столько лет упущенных возможностей и погребённых воспоминаний, всех признаний в любви и обещаний быть всегда рядом, которых они лишили друг друга. Временами Лиззи основательно брала обида: она осталась одинокой и несчастной, бережно храня в ладанке под сердцем горечь собственной роковой ошибки. Мартен повесила на себя крест собственных упущений и проживала тоскливые дни вместе со своей совестью, которую столь ретиво затыкала раньше. А Люси жила. Вышла замуж, родила сына. Похоронила сына. Но порой, украдкой наблюдая за горящими окнами отчего дома, Лиза обнаруживала за мутными стёклами двигающиеся силуэты — живые и не потерявшие способность радоваться. Что видели другие за окнами её квартиры? Одиночество, мерзлоту. Вечный стыд. Ей определённо следовало меньше жалеть себя.
После работы сопровождать Лизу в Уайтчепел вызвался Дюгрей. На этот раз он выглядел иначе. Исчез парадный мундир, а вместо него темнотой отливал на широких плечах кафтан с высоким воротником. Никаких позолоченных кантов и аксельбантов, лишь тёмная шнуровка вдоль пуговиц на груди. Саржевые перчатки заменились на чёрную кожу. Не сказать, что командор стал выглядеть неприметнее. Конечно, взгляды издалека больше не падали на богато вышитый мундир. Но, должно быть, всё дело обстояло в стати рыцаря. Дюгрей выглядел величаво даже в обычном плаще. Годы при дворе выправили его манеры, как точило сталь, а долгая служба сделала его тело хорошо сложенным. Что в полумрачном бюро экспертизы, что на унылых улочках Уайтчепела, где угодно — Бледрик всегда представлялся самой вальяжностью.
Лиззи не знала, как и при каких обстоятельствах Дюгрей встречался с Люси в прошлые разы. Но очевидно рыцарь во время своего визита не особо демонстрировал высокий статус. Оно и понятно: Гурвиц, как и прочие жители Уайтчепела, терпеть не могла любого, кто носил погоны и офицерские тужурки. Прямо как своя мать.
В последний раз Лиззи и Люси разговаривали как сестры, когда умер Джеки — несколько лет тому назад. Лиза надеялась, что такой утрате под силу сблизить их. Всеми силами она утешала старшую сестру. Однако надобности в этом, как оказалось, не было.
В купе дилижанса её заметно затрясло. Лизавета всё ёрзала на сидении, перекидывала одну ногу на другую и наоборот. Бледрик сидел неподвижно, лишь украдкой наблюдая за беспокойной спутницей.
— Не стоит волноваться. Ты уже молодец, что пытаешься. — Дюгрей положил руку на хрупкое плечо танатолога.
— Я даже не знаю, о чём с ней говорить.
— Убеди её уехать из Уайтчепела, — с нажимом заявил Бледрик. Пальцы его сжались на колене Мартен. — Я могу помочь с новым жилищем.
— Я уже говорила, она...
— Лиззи, после убийства тех девушек в Уайтчепеле началась настоящая война, почему ты не понимаешь?
— Я в курсе, — сокрушённо призналась Мартен. — Это всегда было лишь вопросов времени. Радикально настроенным мусульманам и иудеям плевать на этих девушек. Просто нужен был повод.
— Знаю, твоя сестра не имеет отношения к мятежникам.
Столь важные для Лиззи слова слишком сухо слетели с губ рыцаря. Она понимала: Бледрик солгал. Ему не верилось в невиновность Люси.
— А если кто-то узнает, что она хотя бы была замешана во всём этом? Подумай, что с ней сделают её соседи, друзья, — возмутился командор. — Я и мои люди не всегда сможем быть рядом.
Лиззи встревоженно посмотрела в окно экипажа. Мимо проносились подёрнутые дымкой деревья. Их искривлённые ветви в сумраке и тусклом свете фонарей угрожающей сетью нависли над городом. Ландо монотонно покачивалось. По раскрытой крыши отбивали ровную дробь капли дождя. Было туманно.
— А если бы она оказалась замешана, что бы ты сделал? — таинственно прошептала Лиззи.
Её лицо было скрыто в полумраке, она говорила с придыханием. Лукана покосился на её дрожащие руки.
— Я бы сделал так, как велит закон.
— Закон слеп, — бросила Мартен.
Теперь и голос эксперта начал трепетать. Она сжала кулаки и зажмурилась, пытаясь взять себя в руки.
— Ты ничего не знаешь о восстании. Они подрывают государственность и общественную безопасность, — запротестовал Дюгрей. — Именно они повинны в том, что сейчас творится в Уайтчпеле. Из-за них начался конфликт.
Бледрик снова взглянул на руки собеседницы. Сидя напротив, командор, казалось, силился разглядеть выражение лица спутницы. Лиззи молчала, но рыцарь слушал её судорожное дыхание. Наконец он пересел на сидение к спутнице и накрыл маленький кулак своей ладонью. Мартен повернулась в его сторону.
— Понимаю, ты переживаешь за сестру. Но я уже сказал, что не собираюсь причинять ей вреда, — заверил Дюгрей, смягчившись в голосе. — Её невиновность доказали — на этом я и остановлюсь. Большего мне не надо.
— Сейчас всё такое шаткое. Может разрушиться в любой момент, — тихо прошептала Лиза и положила свою голову на плечо Лукану. Он обнял её. — Люси уже дважды привлекали к расследованию. Кто-то да обязательно воспользуется этим.
— Я позаботился об этом. Никто больше не узнает, что она привлекалась ранее.
Лиззи отстранилась от рыцаря.
— Что ты сделал? — спросила Мартен и подняла голову, встревоженно взглянув на Дюгрея. Его суровый и волевой профиль не выражал ничего. Как всегда.
— Это не твоя головная боль. Доверься мне.
— Говоришь довериться, а сам ничего не рассказываешь.
Дюгрей не ответил.
Повозка прибыла на улицу Кавелла. При выходе из экипажа танатолога обдало морозом. Она заметила, как Бледрик покрепче прижал лацканы кафтана к горлу. Мартен обняла себя за плечи и накинула капюшон, чтобы не промокнуть. А когда командор учтиво подставил руку, охотно её обхватила.
Час был не очень-то поздний, однако закоулки пустовали. У особо тёмных задерживаться вовсе не хотелось — неизвестно, кто там прятался в тенях. Сейчас, когда обстановка в районе ухудшилась, люди по возможности спешили по домам с началом сумерек. Ставни прочно закрывали. Некоторые даже предпочитали не включать лампы и сидели по своим коморкам в полной темноте. Люди боялись показываться на улицах. А как было известно, малейшей смутой с лихвой пользовались уличные бандиты и мошенники. Не убьют — так ограбят или чего ещё похуже. Это Лиза запомнила с детства.
— Похолодало, — заметил Дюгрей. — Возьми мои перчатки.
— Нет, они всё равно свалятся с меня, — отмахнулась Лиза. — Ты никогда не рассказывал, как нашёл мою сестру.
— Я же ничего не рассказываю.
Кожаные перчатки Бледрика крепче сжали пальцы эксперта. От обиды она впилась ногтями в его ладонь — уж сильно захотелось сделать ему больно. Разумеется, гантированные кисти ничего не почувствовали.
— Значит, ты знаешь моё настоящее имя?
— Знаю.
— А я знаю твоё настоящее имя? — Мартен спросила и повернула голову, чтобы разглядеть рыцаря через капюшон.
— Меня зовут Дюгрей, — ответил рыцарь, поймав её взгляд.
— А Лукан?
Рыцарь-командор промолчал. Он заметно нахмурился и потупился на носки своих сапог. Его хватка на руке танатолога ослабла. Желваки напряглись, взгляд стал туманным. Лиззи видела, как её спутник медленно погружался в какие-то закрытые для неё воспоминания. Судя по всему, очень болезненные воспоминания. Но всё же Лукан прервал молчание.
— Так звали моего отца.
Теперь же выражение лица командора сделалось уставшим и печальным. На мокром от дождя лице читалась скорбь. Его рука и вовсе соскользнула с руки врача.
Лиззи вновь охватило волнение, как только они дошли до родного дома. Она часто сюда приходила, даже когда сестра не пускала. Иногда танатологу казалось, словно здесь и вовсе ничего не изменилось. Когда умерла Тамара, девочки не тронули её вещи. В сундуке была сложена материнская одежда, во дворе стояли горшки, где когда-то Тамара выращивала зелень. Лиза оглядела двор, перегнувшись через забор. К слову, тот также сохранил свой первозданный вид. Когда-то он казался высоким и крепким, словно стены острога, а калитка неприступными воротищами. До тех пор, пока к ним не заявился легионер с марципаном.
— Знаешь, а здесь ничего не изменилось, — заметила Мартен, взглянув на задумчивого Лукана. — Только мамы теперь нет. И меня тоже.
— Давай войдём внутрь.
Дюгрей взял дверной молоток, висевший сбоку от ворот, и с силой постучал. Пар клубами валил из его рта. Потерев между собой ладони, он взял руки Лиззи в свои, а затем просунул тонкие женские пальчики себе под рукава.
— Не забудь: первым делом её нужно убедить покинуть Уайтчепел, — напомнил рыцарь, согревая руки эксперта.
Путники продолжили топтаться на месте, пытаясь согреться. Дюгрей постучал ещё раз, но никто не ответил.
— Дай я, — бросила Лиззи и высвободила руки.
Дюгрей с неохотой отпустил спутницу. Мартен просунула пальцы сквозь доски калитки и поддела щеколду. Шпингалет поддался, калитка отворилась.
— Я раньше и не обращала внимание на эту щель. Но однажды к нам проник один легионерчик, — Лиззи запнулась, — то есть офицер. Искал мятежников.
— Что потом случилось?
В доме по-прежнему царила тишина. Однако в окнах заиграли тени. Очевидно, в другой комнате была зажжена лампа.
— Ничего. Он подарил нам конфеты и ушёл.
— Хм. — Дюгрей загадочно осклабился. — Вкусные были конфеты?
— Марципановые.
— Вот как, — протянул Бледрик и вошёл во двор вслед за Мартен. — Обожаю марципан. Всегда в карманах носил их, чтобы пожевать.
— У тебя не зубы человека, любящего сладкое.
Лиза прошла вперёд к двери и постучала. Глухой звук эхом раздался по пустому переулку. Командор остался позади и задумчиво разглядывал калитку. Мартен, бросив взгляд через плечо, в глумливом тоне решила поинтересоваться — не он ли являлся тем легионером, но тут же отогнала такие мысли. Во-первых, она не верила, что Лукан был настолько взрослым. Во-вторых, ей не хотелось думать о том, что он мог проникнуть к ней в дом. Ведь в таком случае рыцарь мог быть косвенно причастен к заключению Тамары — ту увели вскоре после визита офицера. И пусть к ним после явился совсем другой служивый, мысль о том, что Дюгрей мог участвовать в рейдах в Уайтчепеле, в крайней степени разочаровывала судмедэксперта. Может, стоило спросить? Будто бы он сказал правду. Лиззи дёрнула головой, отгоняя глупые мысли. Нет, он всё равно слишком молод.
— Так сколько тебе лет, ты говорил?
Дюгрей прищурился.
— Я не говорил.
— Сколько? — настояла Лиза.
— Больше, чем ты думаешь.
За дверью послышались шаги. Внутри танатолога всё сжалось. Именно в такие моменты, когда Мартен всякий раз поджидала сестру за дверью, она переставала быть Лиззи и становилась глупой Лизкой. Ведь Лиззи в отчий дом путь был заказан.
— Кто там? — танатолог тут же узнала нетерпеливый голос сестры.
— Это я.
Дверь открылась, пусть и не сразу, и не до конца. В небольшой щели Лиза встретила суровый взгляд сестры. Лицо имело по-особенному усталые глаза и губы, всегда сжатые в тонкую линию; смуглая кожа была пересечена едва заметными морщинами. Нет, то была не Людмила — Лизавета смотрела на свою мать.
— Нам нужно поговорить, — выпалила Лизавета прежде, чем старшая сестра успела бы закрыть дверь. — Это важно.
— Зачем пришла?
— Я по поводу убийств, — заявила она.
Люси уже было потянула дверь на себя, как вдруг рука в перчатке шустро схватилась за створку, отчего хозяйка невольно испустила вопль. Лиза поспешила представить спутника.
— Вот, со мной Дюгрей Бледрик. Знаю, вы знакомы.
Сэр Лукан приблизился к щели и вежливо кивнул, поздоровавшись. Гурвиц, приложив ладонь к груди, окинула кавалера холодным взглядом с головы до ног.
— Сэр, я уже сказала комиссару всё, что знала.
— Леди Гурвиц, появились новые обстоятельства, которые могут быть угрозой для вас и вашей сестры, — настоял Лукан. — Если не беспокоитесь о себе и своём ребёнке, то хотя бы подумайте о Лиззи. Ей может угрожать опасность.
Дверь закрылась. За ней послышались удаляющиеся шаги. Мартен рассерженно покосилась на Дюгрея, но тот лишь недоуменно пожал плечами. Ему не следовало давить на Гурвиц. Лиза знала, что сестра была крутого нрава и не терпела, когда ею пытались манипулировать. В конце концов, она же не была дурой, в отличие от сестрёнки. На неё пыл Бледрика совсем не действовал. Однако не успела Лиззи открыть рот, чтобы осудить напористость рыцаря, как из-за двери вновь донёсся шум. Люси отцепила щеколду на цепочке, а затем отворила и саму дверь.
— Проходите.
Лизавета вошла первой. Обхватив за руки сестру, она приникла к её щеке и шёпотом спросила, спрятан ли Джеки. На это Гурвиц утвердительно моргнула. Следом сёстры поцеловали друг друга в уголки губ.
Когда Лиза только собиралась сюда, то была преисполнена решимости рассказать всё Бледрику: о связях семьи с мятежниками, о сыне Люси, о своём прошлом. Однако наблюдая за тем, как рьяно командор порицал восставших в ландо, она передумала. Может, стоило сознаться в своём прошлом, но подставлять сестру — никогда. Лиззи покосилась на Дюгрея. Тот медленно расстёгивал кафтан, осматриваясь.
— Замок сломан. Опасно защищать дом одной лишь щеколдой, — заметил Дюгрей.
— А вы наблюдательны, — фыркнула Люси, но, встретив грозный взгляд рыцаря, тотчас стушевалась. — Кто-то вломился ко мне пару дней назад. Ничего не пропало.
— Что? Почему ты мне не сказала?! — возмутилась Лиза, принявшись разглядывать косяк двери. — Никто не пострадал? Ты? Невил?
Будто по зову, из спальни вышел худощавый хозяин с проглядывающей лысиной и глубоко посаженными глазами. Череп его плотно облегала шероховатая кожа, из-за высокого роста он сильно сутулился. В детстве муж Гурвиц переболел оспой, а посему скулы его сплошь покрывали небольшие струпья. Несмотря на извечно хворый внешний вид, у Невила был горящий, задорный взгляд и мягкая улыбка. Он всегда хорошо относился к Лизе и часто виделся с ней вне дома, чтобы поведать о том, как поживала её сестра.
— Лиззи! — воскликнул Невил. Он всегда учтиво называл её нынешним именем. — Рад тебя видеть. О, Сэр, рады служить вам.
— Невил, — Мартен обеспокоенно встретила зятя. — Почему ты не сказал, что кто-то проник к вам в дом?
— Ах, — он лениво махнул рукой. — Всё равно ничего не украли.
— Что говорят констебли?
— Ничего. Тут недавно перестрелка была, и все сейчас заняты этим.
— Я не знала...
— Чаще читай газеты, — вмешалась Людмила. — И всё узнаешь.
Лукан отвёл взгляд в сторону. Конечно, он в тот же день узнал о происшествии. Рыцарь лично беседовал с комиссаром Далглишем о давешней перестрелке. Только командор не догадывался, что в инциденте приняли участие его сестра и лучший друг — следователи не нашли ничего касательно нападавших. Неофициальной теорией Скотленд-Ярда был всё тот же конфликт между иудеями и мусульманами.
— Ну, а вы, — вставила Гурвиц, жестом указав на гостей, — почему вы здесь вместе?
Лиззи прочистила горло, взгляд её исступлённо забегал по половицам.
— Мы просто...
— Мы работали вместе по поводу давешних убийств в Уайтчепеле, — ответил Бледрик и обернулся к эксперту.
— Что ж, понятно, — сухо бросила Люси, и рот её криво растянулся в помертвевшей улыбке. — Лиза, можно тебя на минутку?
Она не стала дожидаться ответа — схватила сестру за предплечье и отвела на кухню. Лукан, казалось, хотел было вмешаться, но ведь не пристало джентльмену возникать в семейных делах между сёстрами. Лиза смирно направилась на кухню и остановилась у мойки. Гурвиц, втянув шею в плечи, бросила на неё свирепый взгляд.
— Ты что, с ним спишь? — зашипела сестра и отпустила Лизу. — Он же из этих — служивых!
— Кто? Да разве я могу? — возмутилась Мартен.
Она поморщилась и принялась потирать больную руку. Гурвиц взглянула на неё исподлобья.
— Не ври.
— Да какое это вообще имеет значение?
— Ты знаешь, что им нельзя доверять. Ничему тебя жизнь не учит!
— То, что он носит погоны, ещё не делает его чудовищем! — шикнула в ответ Лизавета. — Он помог тебе, не забывай.
Такое заявление смутило Люси. Она выглянула из-за дверного проёма и бросила настороженный взгляд на Дюгрея. Офицер в это время непринуждённо беседовал с Невилом. Поджав губы, Гурвиц снова злобно глянула на сестру.
— В конце концов, он рыжий!
Уязвлённая Лиза раскрыла рот, будто ослышалась. Следом брови её опустились на переносицу
— Но у него хотя бы есть волосы.
— Это всё оспа, — оскорблённо ответила Люси.
— Да, конечно.
На кухню вошёл Невил. Он взял небольшую кадку, чтобы набрать воды. Должно быть, рачительный хозяин предложил гостю выпить чаю. Сёстры выглянули из-за двери. Дюгрей аккуратно сложил свой кафтан на спинке кушетки, а затем взялся разглаживать руками подол и рукава, чтобы не образовались складки. Поправив свой жилет, он уселся сам и покосился на угловой столик. Чуть погодя, принялся тянуть кружевную скатерть, чтобы углы свисали со столешницы на одинаковом уровне.
– Бог ты мой, он болен, как и ты, — присовокупила Люси. — Что, во дворце нынче не подают чай, что он решил попить его здесь?
— Он просто любит порядок, — огрызнулась Мартен. — И чай.
— Мила, прекрати, — вмешался Невил, приобняв кадку. — Сэр Лукан наш гость. И не забывай, как он помог тебе.
— Но...
— Столько лет прошло, и это единственное, о чём хочешь поговорить с сестрой? — грозно упрекнул супругу Невил.
Возможно, именно таким неприятным обстоятельствам и было суждено помирить двух сестёр. В этот момент Лиззи вдруг осознала, что мир с Люси сделал бы её по-настоящему счастливой. Что это именно то, чего так не хватало все эти годы. Она потянулась к сестре. Однако Гурвиц, подбоченясь, тут же отвернулась и вышла в зал. Невил, с тоской в глазах, вышел следом за женой, только проследовал дальше — во двор за водой. Тяжело вздохнув, танатолог направилась к Люси.
— Мы хотели обсудить с вами одну вещь. — Лукан выразительно посмотрел на опечаленную Мартен. — Лиззи?
— Да? — она сконфуженно подняла голову.
— Я бы советовал вам уехать из Уайтчепела, — заявил командор. — Я могу помочь с жильём.
— Зачем мне уезжать?
— Леди Гурвиц, к вам домой вламывались. В Уайтчепеле бушуют беспорядки. Чего вы ещё ждёте?
В дом вернулся Невил. Он с тревогой наблюдал за беседующими, пока направлялся на кухню. Люси перекинулась с ним многозначительными взглядами. Дюгрей же пристально посмотрел на Лизу и призывно задрал брови. Танатолог сразу сделалась меланхоличной и пассивной. Должно быть, она совсем иначе представляла себе эту встречу с сестрой.
— Это дом моих родителей. Я его не оставлю.
— Никто не говорит продавать его.
— Вы не понимаете, — бросила Люси, скрестив руки на груди. — Многие евреи уезжают обратно — домой. Как индусы, ирландцы и прочие. Только вот стоит соседям обнаружить опустевший дом, как они выносят оттуда всё ценное, а потом крушат его.
— Знаю. Сжигают и подрывают дома повстанцы.
— Вовсе не они, — возмутилась Гурвиц, но тут же осеклась. — Кто угодно может.
— Здесь всегда было опасно. Последние убийства лишь подлили масло в уже пылающий огонь, — тихо добавила Лиза. — Сейчас тут настоящая война. Все бегут, а ты всё упираешься.
— Район наводнили мародёры, спекулянты и бандиты. Тут каждый второй дом — притон, — прикрикнул Невил из кухни.
— Лиззи права, нужно уезжать отсюда. Подумайте о семье. Вы действительно хотите, чтобы ваш сын рос в таких условиях? — спросил Бледрик и принялся оглядываться по сторонам. — Кстати, где он?
Сёстры замерли. Старшая встревоженно поглядела на Лизу. По её лицу пробежала тень страха. Кулаки эксперта невольно сжались на коленях.
— Джеки спит, — сухо отозвалась Гурвиц. — Час-то поздний.
Невил принёс поднос с чаем. А когда Люси настороженно покосилась на дверь спальни, супруг всё понял: гость начал интересоваться Джеки. Взгляд Дюгрея последовал за Гурвиц, уставившись на ту же дверь. Он так пристально изучал проход в другую комнату, словно пытался увидеть что-то прямиком сквозь стену. Невил поставил перед ним чашку и перегородил своей фигурой проход. Моргнув разок-другой, Лукан вежливо улыбнулся хозяину дома.
— Наверное, наш чай покажется вам водой из канала, — виновато рассмеялся хозяин и протянул чашку рыцарю.
— Нет, что вы, — отозвался Бледрик, а затем обратился к Люси. — Я был несколько раз дома у вас, леди Гурвиц. И всё никак не мог застать вашего сына.
— Ну, так вы приходили ко мне, а не к нему, — парировала она.
— Разве зимой он не должен был вернуться из, — Дюгрей помедлил, щёлкнув пальцами, — Бристоля, кажется?
— Сам же сказал, что зима, — встряла Лиза и строго кивнула сестре. — Правильно, Люси, не выпускай его из спальни, пока не закончится март. В такую непогоду его болезнь может только усугубиться.
— Конечно, — ответил Лукан, глотнув чая. — Конечно.
В комнате повисла тишина. Все периодически кидали друг на друга косые взгляды. Один лишь Бледрик увлечённо попивал чай, будто не замечал обстановки вокруг, которую сам же и накалил. Но Лиззи-то его знала. Несмотря на расслабленный стан и умиротворенный вид, она слышала, как гудят шестерёнки в этой рыжей голове.
— Меня отстранили от расследования. Следователь Далглиш узнал, что я твоя сестра, — Лиззи нарушила гнетущую тишину.
— Я даже не знала, что ты участвуешь в деле.
— Люси, кто-то узнал, что я подделала документы. К тебе домой вломились, но ничего не украли. Дюгрей прав: тебе нужно уехать отсюда. Не будь глупой.
— Скажите, сэр Лукан, — начала Гурвиц, — если я внезапно уеду, то это не вызовет подозрений у следователей из Скотленд-Ярда?
— Не вызовет. Все сейчас покидают Уайтчепел.
— Может, нам тоже стоит? — подал голос Невил.
— Прошу тебя... — Лиза слезла с кушетки и опустилась на колени рядом с сестрой, обхватив её пальцы обеими руками. — Сейчас не время думать о других.
Гурвиц поджала губы и посмотрела на рыцаря. Он сделал вид, будто пропустил слова эксперта мимо ушей. Что-то во всём виде Дюгрея заметно настораживало Люси, но она не могла понять, что именно. Все, кто носил униформу, по её мнению, являлись нечестивцами. Судя по стати, манерам и титулу, сэр Лукан был из высшей их породы. Это же доказывало и то, как перед ним носились в Скотленд-Ярде. Но Дюгрей всё равно оставался гончей, которая прямо сейчас вынюхивала её тайны через наивную сестричку. Командор мог ударить — возможно, не сейчас, а когда их сделка с Лизой закончится. Понимала ли это сама Мартен? Наверное, с горя девочка забыла, как мужчины в похожей форме забрали их мать и убили её.
А возможно, она являлась просто шлюхой, бродяжкой, которая прыгала в ложе любому, кто прикормит. Ведь раньше Лиза такой и была. Во всяком случае, такой её запомнила сестра. У Лизы было лицо простушки. Чего не скажешь о хищном взгляде сэра Лукана, который, вероятно, использовал её. И вся его нынешняя безвозмездная милость могла обернуться им обеим завтра должком, который они априори не могли оплатить.
— Мы останемся здесь, Лиза, — холодно отрезала Люси. — А теперь вас обоих я прошу уйти. Час уже поздний.
На этом порешали. Гурвиц больше слышать ничего не хотела и убедительно выпроводила гостей. Невил был явно разочарован исходом вечера, Лиззи — убита. Она топталась у двери и продолжала молить сестру одуматься. Сэр Лукан вежливо попрощался и вышел дожидаться судмедэксперта снаружи.
— Пожалуйста, — взмолилась Мартен. Она всё время норовила схватить сестру за руку, будто боялась потерять. — Хотя бы не теряй со мной связь. Можно я буду приходить к тебе?
— Ты привела его ко мне, — яростно шепнула Гурвиц. — Стала трепаться о том, что я забочусь о ком-то ещё. Он и раньше тут все вынюхивал, с трудом от него избавлялись. Ты меня и мою семью под монастырь подвести хочешь?!
— Мила, — пытался вмешаться Невил, но супруга взмахнула рукой, не желая его слушать.
— Ему можно доверять, — защищалась Лиззи.
— Да? Про того Тони ты так же говорила.
Мартен не нашлась с ответом. Глупо было надеяться, что эта встреча повлияет на их отношения, на их возможный мир. Сестра ей ничего не отпустила и не простила. Как и все те люди, которые погибли по её вине. Лизе только оставалось жить с этим грузом, словно с пощёчиной, больно отдающей клеймом в лице. Она понимала, что заслужила это, но легче от такого не становилось.
Желание открыться командору исчезло. Бледрик не настаивал. Не стал настаивать и тогда, когда Мартен не захотела впускать его домой. Той ночью ей предстояло бдеть наедине со своим прошлым.