XVIII
Ламорак с трудом ковылял по крышам, опасливо норовя соскользнуть вниз. Поверхность кровли была крайне скользкой — односкатные навесы промокли под мокрым снегом. Медленно спускаясь по настилу, вампир цеплялся рукой за коньки крыш. Он то и дело оборачивался, опасаясь, что рыцари могли подняться следом. Внизу слышались голоса людей, шум дорог. С соседних улочек перепуганные жители пытались выяснить, откуда прозвучали выстрелы. Вот-вот должны были явиться констебли — сэр Лукан ведь распорядился о том, чтобы они постоянно ошивались в этой округе. Бедвир разочарованно сплюнул. Рана на ноге уже начала затягиваться, однако обскурант всё ещё заметно хромал. А вот боль давала о себе знать всякий раз, когда он наступал на больную ногу. Второй запал картечи прошёл насквозь левого бока, в опасной близости от сердца и лёгкого. Рёбра ныли.
Жилые дома были соединены деревянными панелями, а потому расстояние между крышами оказалось невелико. Перебираться по мезонинам и кованым балконам не составляло особого труда, но там, где приходилось прыгать, Бедвир медлил и неуклюже прыгал. Парочка попыток почти увенчалась падением с крыши. Нет, не мог он пересекать такие промежутки. К тому же шум был способен привлечь внимание кого угодно — наверняка рыцари рыскали где-то рядом.
Макгилливри проклинал сегодняшний день. Всё, абсолютно всё в этом деле шло наперекосяк. Надо же было так нарваться на людей из Ордена! Так ещё и граф Дизраэли после подозрений сэра Лукана наотрез отказывался продолжать подготовку к ритуалу. Было крайне безрассудным с его стороны — убивать проституток в одном районе. Всякий сброд в большинстве своём обитал преимущественно в Уайтчепеле, да. Но не только в нём. Их можно было сыскать во всём Лондоне. А теперь опрометчивость Боба сыграло на руку как и следователям из Скотленд-Ярда, так и Круглому столу — им было легче вести расследование в конкретном очаге. Да и Дюгрею оказалось заметно легче поддерживать безопасность только в одном районе. Теперь Ламораку предстояло или ждать, когда граф соизволит найти ещё одну жертву, или совершить убийство самому. Однако ему вовсе не хотелось подставлять свою шею. Бедвиру очень нравилась перспектива, чтобы председатель Совета сам раздобыл нужные человеческие органы. Во-первых, его прикрывал сам рыцарь-командор. Во-вторых, люди Дизраэли мелькали везде. Даже если каким-то невероятным образом кто-то и вышел бы на след Бенджамина, то графу за это ничего бы не сулило. Ему ведь покровительствовала сама королева.
Но худшее заключалось в том, что потомственный обскурант не смог провернуть такое простое дело без свидетелей. Потому-то Макгилливри и следил как за самой Гурвиц, так и за её сестрой. Когда, казалось бы, хуже дела идти не могли, Ламорак выяснил, что Люси оказалась любовницей Лукана. А Ламорак-то думал, будто после Мэрион сердце Лукана навсегда закрылось. Кто знает, может, оно и закрыто. В отличие от гульфика.
Впрочем, быть может, Бедвир зря тревожился по поводу свидетельницы? Теперь-то у него представилась возможность поразмыслить над произошедшим. Кажется, Орден подозревал единственного очевидца. И ели Лукан не будет мешать, то Гурвиц непременно упекут: не рыцари, так полицейские из Скотленд-Ярда, которым нужно будет повесить на кого-то нераскрытое преступление.
Бедвир оказался прав. Вскоре прибыл отряд констеблей. Наверняка рыцари вместе с ними взялись прочёсывать район. Нога у Ламорака до сих пор кровоточила и ныла. Пусть и медленно, но вампир верно отдалялся от места стычки с членами Круглого стола. Весь продрогший, он чувствовал, как из-за потери крови и боли силы быстро покидали тело. Когда ноги его наконец коснулись земли, Макгилливри уже с трудом волочился до ближайшего укрытия. Его мучала жажда, жажда крови. Она, словно мороз, пробирала кости, скручивала внутренности. В висках у мракобеса стучало, голова шла кругом. Губ касались напустившиеся клыки.
— Вам плохо? — сзади раздался девичий голос.
Ламорак, вздрогнув, обернулся.
— Боже, у вас кровь!
Молодая пейзанка с ирландским говорком встревоженно разглядывала ногу Ламорака. Бедвир сложил руки, прикрывая ранение на боку. Он насупился и побурел лицом, разглядывая незнакомку. Из-под белого шаперона торчали русые кудряшки. На круглом лице вылепились румяные щёки, ниже, на узловатой шее, настойчиво отбивала дробь жилка. Бедвир опустил руки и, всё ещё прихрамывая, стал медленно подходить к незнакомке, отчего та тут же начала пятиться.
— Ты тут одна?
— Да, — она неуверенно шепнула и вскинула голову. — Я лучше позову на помощь.
Девица попыталась пройти вперёд, но путь ей перегородил Бедвир. Обскурант не отрывал взгляда от приятного лица, шеи, проглядывающих из-под рукавов запястий.
— Прошу вас, я не ищу неприятностей, — жалобно прошептала барышня. — У меня ничего нет, пожалуйста. Я никому не скажу, что видела вас.
— Конечно, ты никому не скажешь.
Макгилливри двинулся ещё ближе. Незнакомка вжалась в стену. Её глаза блестели от слёз. Она судорожно взмолилась о пощаде, и Ламорак вдруг остановился. Убийство ещё одной девушки неподалёку от Уайтчепела могло сорвать все планы. Вампиру нужна была кровь, но столь опрометчивый поступок он совершить не мог.
Со стоном Бедвир отвернулся от жертвы и поспешил убраться прочь, репеть её вскоре утихла за спиной. Внутреннее животное естество Ламорака, будто опознав слабость хозяина, взбеленилось. Тело нещадно заломило. Боль была такая, будто суставы выворачивались наизнанку, отчего Макгилливри постоянно падал наземь. Зубы скрипели. Даже тусклый свет в непогоду больно резал глаза.
Бедвир не являлся потомственным обскурантом. У него происходили случайные трансформации, жажда крови была сильнее, а сил — меньше. В полнолуние ему приходилось запирать себя в подвале. Не потому, что он боялся навредить кому-то — неосторожность давно бы уже вывела на его след Орден. А с рыцарями шутки плохи — Ламорак это знал не понаслышке, пусть для них он по-прежнему считался мёртвым.
Ламорак потрухал по улицам. Мысли его путались. Он даже не был уверен, откуда пришёл и куда направлялся. Мракобес всё время спотыкался, но продолжал с усилиями ковылять, упёршись на холодные кирпичные стены. Бедвир даже начал жалеть, что не напал на повстречавшуюся девицу — ему бы непременно стало лучше, а так силы его были совсем на исходе. Завернув в ближайший переулок, вампир обнаружил, что впереди его поджидал тупик. Досада загнездилась в груди нестерпимым жаром, когда Макгилливри понял, что заблудился. Чертыхнувшись, он схватился за голову и вгляделся. У стены напротив находилась свалка с кучей мусора и больше ничего. Макгилливри шагнул вперёд и, спрятавшись за одним баком, медленно скатился по стене. Полицейский гул утих, значит, опасность миновала. Или же просто Ламорак ничего не слышал, кроме собственного биения сердца. Залихватски оно ударялось о рёбра, будто норовило разорваться. Но почти незаметно вторило ему ещё одно сердечное биение — потише, но почти так же стеняще. Обскурант, тяжело дыша, огляделся. Краем глаза он заметил здоровую крысу, рывшуюся неподалёку в помоях. Временами она поднимала морду и настороженно осматривалась, затем снова прятала морду в мусоре.
Ламорак с трудом поднялся на ноги, стараясь не шуметь. Впрочем, такая здоровая тварь едва ли боялась людей. Крысы, подобные этой, повадились нападать стаями на дворняг, а в одиночку запугивали котов в округе. Столько мяса, крови. Кинувшись вперёд, Бедвир успел схватить животное за туловище. Крыса громко запищала и укусила его, елозя меж пальцев, но вампир вцепился крепко, заглядывая в чёрные, как пуговки, глаза. Он сжимал тельце всё сильнее и сильнее до тех пор, пока крыса не перестала дёргаться. Затем Ламорак впился в обмякшее туловище зубами. Язык его распух, лениво ворочался во рту, пока он пил и приговаривал, нарекая умершую крысу Дюгреем.
Безусловно, кровь никакого зверя не могла сравниться с человеческой. Да и жизни в обычной крысе было недостаточно, чтобы восполнить утерянную силу. Раны не зажили до конца, однако Макгилливри почувствовал, как тиски ослабляли хватку у висков. Теперь он мог мылсить здраво.
Посидев ещё немного, чтобы перевести дух, Бедвир наконец поднялся. Должно быть, рыцари его окончательно потеряли.
В ускоренной регенерации имелись и свои минусы. Рана в ноге ныла, но вампир волновался по поводу простреленного бока — в отличие от ноги, ядро картечи застряло в плоти. Пока он добирался до своего пристанища, рана затягивалась, а снаряд всё ещё оставался внутри. Ему придётся заново вскрывать себя, чтобы доставать её из мышцы. Такая напасть постигала и потомственных обскурантов, и даже рыцарей Круглого стола. Первым приходилось особенно тяжко. Регенерация у них происходила слишком быстро, кости срастались неправильно, и их приходилось заново ломать. Мышцы зарастали поверх пуль и стрел, а значит, плоть было необходимо заново вскрывать. Именно поэтому многие потомственные мракобесы превращались в настоящих уродцев. Их лица были образиной, туловища приобретали отвратительные, искривлённые формы. Выходит, даже за таким мощным и выносливым телом приходилось много ухаживать.
В Лондоне у Ламорака не было своего убежища. Граф Дизраэли учтиво предоставил ему комнату в своём тайном поместье в Лейчестершире на время, пока вампир гостил в городе. Однако Бедвир втайне от Бенджамина снимал комнату неподалёку от Сити. Разумеется, он сильно рисковал. Тем не менее Макгилливри нуждался в более близком приюте, пока следил за сёстрами Гурвиц. К тому же так он находился вне досягаемости зорких глаз Дьявола и имел большую свободу.
Бедвиру совсем не нравился нынешний Лондон. Он заметно преобразился с момента его последнего визита. Люди преодолели очередную волну эпидемии холеры, машины потихоньку заменяли мануфактурное производство. Только вот воздух в городе сделался совсем спёкшимся — не вздохнуть полной грудью. Да и сама жизнь в столице оказалась слишком буйной и беспорядочной. Интересно, а поменялась ли столь же разительно обстановка в Вестминстерском дворце? В самом Ордене? Злобный папочка до сих пор прикрывал своего зверёныша?
Всё, по нескромному мнению Макгилливри, в Лондоне сгнило. Особенно люди. Этой гнилью был пропитан весь тлетворный воздух, он сплошь покрывал каждого жителя, стоило лишь высунуться в окно. Не то что в новом пристанище. Сбежав из Лондона, фактически лишённый рыцарский чести Ламорак долго скитался по всей стране в поисках надёжного убежища. Одичавший, озлобленный и всех ненавидящий — особенно после того, что с ним сотворил Лукан, — Ламораку пришлось смириться со своей смертью. Пару раз он даже украдкой разглядывал с крыши Часовой башни склеп в Вестминстере, где значилась его могила.
Однако свой дом Ламорак сыскал в графстве Айл-оф-Англси, в Уэльсе. Там, севернее порта Холихед, скиталец обнаружил одно из последних поселений друидов, обосновавшихся вокруг городка. Они все оказались обскурантами. По большей части в общине жили оборотни, однако и несколько вампиров там тоже нашлось, что приехали в коммуну за лучшей жизнью. Вот там, под сенью хвойных чащоб с одной стороны и валами морского бриза по другую, воздух был совсем другим. Как и люди — они не боялись своего естества и жили в гармонии друг с другом. Именно в этом чудесном месте стоймя умер Ламорак, и следом родился Бедвир. Там же он вступил в аббатство святого Николаса и наконец начал свободную жизнь без страха. Только ему этого было мало.
Ламорак был одним из самых древних рыцарей Круглого стола, пока Дюгрей не объявил его мёртвым. Но глядя на мальчишески невинное лицо, никто бы не догадался, насколько древнее существо стояло перед ними. И насколько кровожадное. Ламорак казался стройным и низкорослым юношей с бледно-золотистыми кудрями, озорными глазами и забавно вздёрнутым носом. В своё время он становился предметом воздыхания у многих барышень, пользовался огромным авторитетом в Ордене и был правой рукой самого Ланселота Озёрного. А потом предатели всё у него отняли.
Лучше бы Дюгрей убил его, пока у того имелась такая возможность. Ему самому Ламорак устроит участь куда страшнее смерти.
Завернув потуже вокруг бедёр плащ, Макгилливри прикрыл лицо старым кашне. Он по-прежнему чувствовал слабость и не мог добраться до Сити пешком. Ему нужно было поймать экипаж, но обскурант сильно рисковал, появляясь на главных дорогах. Выглянув из-за переулка, Бедвир огляделся. Он был уже достаточно далеко от Уайтчепела, однако на его след могли запросто выйти по следам крови, если вдруг кто-то их случайно обнаружит. Конечно, крыши здорово выручили беглеца — след оборвался. Но затем ведь появился снова. Мокрая штанина неприятно липла к ноге, как и задняя кокетка макинтоша. Мороз по-прежнему до костей пробирал так, что зуб на зуб не попадал. Выйдя к дороге, Бедвир взмахнул рукой приближающемуся тарантасу, и тот, взрыхлив снег у обочины, остановился. Мракобес с трудом забрался в крытый кузов и развалился на сидении, как только повозка тронулась с места. Наконец Макгилливри смог осмотреть свою рану. Стянув аккуратно плащ, он с силой закусил губу, сдержав стон. Каждый вздох отдавался болью в груди. Светло-коричневый дублет рдел от кушака до левого плеча, а саму рубашку можно было просто выжимать. Распахнув ворот и спустив сорочку на плечо, мракобес принялся разглядывать увечье. Кожа была сплошь покрыта кровью. Стиснув челюсти, вампир аккуратно коснулся рёбер. Он дрожал, курчавые белесые волосы прилипли от пота ко лбу. Туловище обдавало жаром, тогда как ноги онемели от холода. Потрогав пальцами кожу вокруг, Бедвир обнаружил, что рана уже затянулась. Он чертыхнулся. Нет, вытаскивать пулю Макгилливри собирался у себя в квартире. Даже у графа Дизраэли это было бы неуместно. К тому же прислуга Боба непременно сообщила бы ему о том, что гость явился в поместье раненым, а это, в свою очередь, вызвало бы ненужные вопросы.
Извозчик остановился. К тому моменту Бедвир уже успел одеться. На спинке сидения осталось пятно крови. Вампир быстро выскочил из экипажа, кинул монету вознице и поспешил исчезнуть, пока никто не заметил грязную обивку. Снег то переставал идти, то начинал опять. Улицы снова застелил густой морок. Ковыляя вдоль стен, Макгилливри с трудом добрался до дома, а после и до комнаты, которую снимал. Хозяйка квартиры, вдова Кэти Льюиз, имела весьма строгие требования для съёма жилья. Она упорно не хотела сдавать её холостому молодому мужчине, который непонятно чем зарабатывал себе на жизнь. Но ангельское лицо начинающего писателя Оскара заставило миссис Льюиз поменять своё мнение. Дело в том, что в Лондоне было не так-то просто сыскать коморку. Большинство владельцев апартаментов задирали цены, а беглец был весьма ограничен в средствах. А поселяться в общежитиях казалось не самым разумным решением.
Завалившись в своё убежище, Ламорак закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Грудь его раздирали рваные вздохи, перед глазами всё плыло. Потомственные обскуранты имели иммунитет почти ко всем инфекционным заболеваниям, способных сразить человека или животного. У заражённых иммунитет был похуже. Собственно, потому-то в Лондоне, да и почти на всём материке толком не оставалось укушенных, в особенности вампиров. С началом любой эпидемии — а в нашем случае холеры, — низшие создания повадились массово гибнуть от заразы. Многие древние мракобесы по этой же причине уезжали за океан, обосновываясь там и взращивая новых адептов. Ну а кого-то повлекло в другую сторону — в Азию.
Раны у заражённых заживали пусть и быстрее, но почти с такими же симптомами, как у людей. Кажется, у Бедвира начинался жар. Оставалось надеяться, что поедание крыс во время чумы не скажется на нём пагубнее. Самое худшее, что он по-прежнему хотел испить крови. Аромат человеческой плоти окутал его нос. Тот был повсюду: на улице у дороги, за стенами в соседних комнатах, снизу и сверху на других этажах. Запах помутнял разум, как и боль в теле.
С недюжинными усилиями Макгилливри двинулся к тазу у окна. Вся комната представляла из себя максимально убогое жилище. Крошечная коморка, по одну сторону которой расположилась койка, а по другую — стол со стулом, была сырой и обшарпанной. Ламорак уже давно был не рыцарем и привык жить в адовых условиях. Он даже не обиделся, когда граф Дизраэли упрекнул его, мол, вампир делил ночлег с крысами. О нет, вовсе нет. Крысы стали его друзьями. Они же стали его пищей и соседями по койке. Промозглые половицы превратились в опоры, а сгнившие сакристии заброшенных церквей, где Бедвир ночевал, — дворцом. Ламорака, в отличие от белоручек Ордена, было не так-то просто спугнуть. Рискуя, он спал вместе с трупами, сражёнными холерой, и пил из ручьёв, полных червей. И в этом состояла его сила. Сила выжившего. У него не водились принципы по поводу внешнего бытия. Они отсутствовали касательно и внутренних принципов.
Раздевшись, мракобес умыл лицо над тазом, а затем принялся промывать водой грудь и бок. Жидкость в ёмкости очень быстро окрасилась в красный цвет. Кожа вокруг раны покрылась гематомами и заметно припухла. Рана затянулась, но боль по-прежнему с силой ударяла в голову. Ламорак скрипел зубами и постанывал. Рёбра ныли так сильно, что он начал не на шутку опасаться — как бы пуля не застряла в костях. Тогда пришлось бы извлекать не только сплющенный металл. Однажды Бенджамин предупреждал Ламорака: обскурантам приходилось быть вдвойне предусмотрительнее, чтобы не встревать в неприятности. Их сложно убить, но причинить страдания — легко. Дюгрею, очевидно, часто приходилось извлекать из своего тела инородные предметы. Он научился делать это профессионально. Граф Дизраэли старался в такие ситуации не попадать вовсе. А Бедвир вот попал. Направившись к кровати, он с трудом опустился на колени и достал из-под матраса сумку. Он выудил из неё ручной нож. Конечно, этим извлекать ядро было сложно, но лезвие оказалось единственным подходящим средством. Возвращаясь обратно, вампир схватил тряпку со стола и стиснул её зубами, затем взял зеркальце. Склонившись над тазом, Ламорак принялся разрезать свою плоть под грудью, крепко стиснув зубы и силясь подавить рвущийся крик. Снова потекла кровь. Картечь прошла по диагонали, её снаряд мог застрять где угодно. У Ламорака почти не имелось опыта с извлечением пули. Он даже не представлял, как искать ядро. Пальцами? Вряд ли.
Держа зеркало перед грудью, Макгилливри попытался хоть что-то разглядеть в кровавом мессиве. И на удивление ему самому — удалось. В мутном отражение среди бугрящихся мышц, крови и выпирающей кости поблёскивала крошечная частичка чего-то непонятного. Бедвир аккуратно коснулся её кончиком ножа — твёрдая. Он выдохнул и тотчас же поморщился — острая боль пронзила тело. Часть ядра он хотя бы нашёл — а как доставать?
Сделав надрез пониже, Ламорак отложил нож. Следом послышался хруст костей — свободная рука деформировалась. Кисть сплошь покрылась выступающими венами, ногти потемнели и стали плотнее, затем удлинились — образовались когти. Достаточно прочные, чтобы проколоть плоть. Просунув палец в рану пониже, он стал выталкивать снаряд когтем. Тот застрял и всё никак не поддавался. От боли и досады Макгилливри начал поскуливать, из глаз потекли слёзы. Всё в глазах начало мутнеть. Таз, пол вокруг, брюки — повсюду виднелась кровь. Сделав ещё надрезы по бокам от обломка, Бедвир наконец вытащил скривившийся снаряд. Сжимая металл пальцами, он понял, в чём было дело. Рыцари Круглого стола приловчились делать крестообразные насечки на патронах и прочих снарядах. И если поначалу казалось, что такая процедура имела больше символическое значение, то на практике выяснялось, какую боль на самом деле бойцы причиняли крестом Господним. Попавшая в тело пуля меняла свою форму за счёт искривления кончика: она сплющивалась по центру и увеличивалась в диаметре и, раскрывая края вдоль насечек, поражала большую часть мышц и костей. Её и извлечь было сложнее. Ламорак разочарованно кинул снаряд в таз с водой.
— Оскар?! — за дверью послышался голос вдовы Льюиз. — Это ты, Оскар? Что у тебя там происходит?
Тонкие стены. Слышно всё, что уж скажешь. Бедвир сидел на полу, прислонившись к стене. Кэти не переставала стучаться в дверь.
– Ты внутри? Открой мне дверь, я хочу убедиться, что ты в порядке.
Может, просто следовало убить её? Макгилливри снова оказался обессиленным. Ему так хотелось пить, а тут еда сама стучалась к нему в дверь. Вампиру пришла идея испить старушку до смерти и снова скрыться. Могло повезти, и на его след никто бы не вышел. Он ведь мёртв давно. Пока обскурант пребывал в замешательстве, стук прекратился. Должно быть, хозяйка решила, будто шумел не он — что его вовсе не было дома. Благо вампир успел прошмыгнуть мимо Льюиз незамеченным, когда возвращался к себе.
Он посмотрел на кровь вокруг. Его кровь. Быть мракобесом значило нести вечность проклятие, которое невозможно снять. Как Дюгрей, который столь многое пережил из-за своей природы, мог считать это даром? Ламорак устало усмехнулся. Сейчас у него даже не было сил, чтобы поднять руку. Бледрик ошибался, говоря, что обскурантов тяжело убить. Что сейчас пережил Ламорак, если не смерть? Всякий раз, когда так же лежал и смотрел в пустоту в луже собственной крови? Он погибал сотни раз — мучительно, долго. А затем безнадёжно возвращался обратно в этот отвратительный мир.
Но когда он станет первородным, тогда всё поменяется. Потомственные обскуранты больше не смогут смотреть на него сверху вниз. Когда-то Ламорак стоял на вершине и обязательно заберётся туда снова. Огромная сила, неиссякаемая энергия, бессмертие и, конечно же, никакой жажды крови. Древние вампиры, безусловно, тоже любили человеческую кровь, только вот подпитываться могли и обычной едой. Они не знали, какую ломку испытывали обычные обскуранты.
А что после? Да что угодно! С таким могуществом и верной паствой Ламорак смог бы пойти даже против самого рыцаря-командора! И непременно пойдёт!
Волчий принц — именно так именовали Дюгрея оборотни всего полуострова. Он был их полководцем, королём, идеологическим вождём. Павшим, но не сломленным.
Но как можно было называть своим принцем того, кто сотнями вырезал обскурантов на протяжении многих лет? Нет, Бедвиру не нужна была власть и деньги, как графу Дизраэли. Он не нуждался в мнимой свободе, как Лукан. Когда он расправится с ними, то спокойно вернётся к себе в Айл-оф-Англси, к своей общине. Они, как и раньше, по утрам будут молиться Николасу, а по ночам устраивать охоту на людей.
Но сейчас Ламораку только и нужно было возмездие. И пусть придётся потопить в крови весь Лондон, да даже если ему самому придётся захлебнуться в ней — он непременно отомстит.
А что если использовать в свою пользу привязанность Лукана к Гурвиц? Конечно, риски имелись. Может, Дюгрей не состоял с Лиззи в очень близких отношениях и не дорожил ею. В конце концов, они просто могли делить ложе. Впрочем, ради такого рыцарь-командор наверняка бы выбрал даму сановитую и куда более холёную, а не еврейку из Уайтчепела. Но если спустя столько лет Бледрик всё-таки привязался к девице? Потерять повторно дорого тебе человека — да, это наверняка должно было сразить его куда больнее смерти.
Волчий принц был благодатной рукой всех ликанов. Он спасал обездоленных и несчастных прямо из-под носа Ордена, да так, что рыцари даже и не догадывались. Как правило, Лукан отправлял их в западные округа Шотландии. Самая большая община находилась в Ренфрюшире. Как они там жили и какие обычаи соблюдали, Ламорак не знал. Лишь слышал, как оборотни чтили Дюгрея. Только вот северные поселения наотрез отказывались присоединиться к общей коммуне. Удивительно — столько столетий прошло, а они всё никак не могли простить Бледрика, не принимали его кровь. Впрочем, они были не единственными. Многие поселения продолжали жить обособленно и очень ценили свою независимость. Как, например, нынешняя община Бедвира.
Однако Лукан спасал не только детишек и вдов из-под недремлющего взора Ордена и Церкви. Он объединил почти всех обскурантов Шотландии и Восточной Ирландии, положив конец междоусобным войнам между несколькими графствами. Принц волков создал княжество, которое было невозможно найти ни на одной карте. Он стал королём без трона и правил без регалий монарха, его профиль не чеканили ни на одной монете. О судебной системе мракобесов не писали ни в одном учебнике по праву. У королевства не существовало единой территории и языка, а подданные Принца являлись гражданами других стран. И всё же государство существовало. Только имени ему не было. Во всяком случае, Ламорак его не знал.
Многое из этой истории было покрыто покровом тайны. Макгилливри буквально в минувшем месяце объявил Дизраэли, что Волчий принц и являлся Луканом. Бенджамин рассказывал это с долей скептицизма — мол, зачем, если на этом нажиться нельзя. Зачем быть королём, если приходилось каждый день вставать по утрам, надевать мундир и нести службу, словно обычный солдат? В словах председателя имелась доля истины.
Но Ламорак, пусть и нехотя, но вновь подивился Дюгрею. Прямо под носом у отца создать целое княжество обскурантов и провозгласить себя их царевичем! После такого, должно быть, перспектива застать своего сына в борделе любому отцу покажется не столь ужасной. Бедвир-то думал, будто личность Принца волков выдумана. Так, легенды. Не более. Скрытности и организованности Лукана можно было позавидовать. Везде рыцарь-командор поспевал. Однако это вовсе не означало, что Дюгрей был машиной. Лукан являлся живым существом, способным ошибиться. А ещё он мог чувствовать. Значит, Ламорак намеревался помучить его перед смертью. Вампир даже отыскал уязвимое место командора — леди Мартен. Как бы Дюгрей не пытался, он не сможет уберечь её от всего. И тем более не сможет уберечь от того, кого сам же похоронил.