The Rhythm Of The Night

Вторая серия бонусов посвящается Юнги!Приятного чтения!
Главная музыкальная тема серии: Simple Minds – Don't You (Forget About Me) https://www.youtube.com/watch?v=CdqoNKCCt7A

https://open.spotify.com/track/4K21nchEz8gMXTuW5vAd1c?si=e6e51d27b5db48e4

___________

Юнги – оборотень простой. Работа – дом, дом – работа. Он всецело посвящает себя мастерской, своим работникам и, по совместительству, ученикам, по выходным гуляет по парку или выезжает за город, по утрам проверяет новости за чашкой кофе, а по вечерам ужинает в одиночестве, просматривая ненавязчивые сериалы или обучающие видео на Ютубе.

В его жизни всегда был порядок, а если происходило что-то из ряда вон выходящее, он адаптировался и пытался вернуть всё на круги своя, если это было возможно.

Хани никогда не вернется к нему в мастерскую, но он ужасно рад наблюдать за тем, как один из его лучших механиков стал выступать в театре. Юнги никогда не был известен излишней сентиментальностью... как он думал. Пока Хани не попросила сопровождать её к алтарю, ведь...

— Хоть моего отца и нет в живых, но я бы очень хотела, чтобы он оказался таким же замечательным, как и Вы, босс.

Прошли сутки с тех пор, как она приезжала с новостями, а Юнги всё еще вспоминает, как у него внутри расплавилось, заменяя камень на мягкую вату. Как же хорошо, что тогда никого, кроме Хани, в офисе не было. Он с трудом сдерживался, чтобы не проронить слезу, но, что-то ему подсказывает, что на свадьбе он расклеится похуже, чем старый клей на стуле, который прослужил не одно десятилетие.

Всё, что ему нужно – костюм. Тот, что он надевал на открытие Рэд – не годится. Пиджаку минимум лет пять, а штаны многое повидали. Хотелось что-то новое, солидное, красивое. Если Юнги будет сопровождать Хани к алтарю, то он обязан выглядеть как минимум хорошо.

— Босс, поможете? Там клиентка, у неё какие-то проблемы с машиной...

— Какие-то проблемы? Ты механик или любитель? — негодует Юнги, у которого только-только начался обед. Даже присесть не успел.

— Мне сложно сказать, что именно, — виновато говорит оборотень, почесывая затылок. — Модель старая, я с такими не работала.

— Старая? Мне аж интересно, — вздыхает Юнги, откладывает скудный обед, состоящий из кофе и батончика, и выходит следом за Ханджи. — Если машине будет меньше двадцати лет, то сегодня остаешься на вторую смену.

— Но я клянусь Вам!

Юнги кривится, устало вздыхает, спускается с офиса. Работа в мастерской кипит.

Запах машинного масла и метала уже, кажется, въелся в кожу. Нюх у Юнги прекрасный, но спустя столько лет работы даже чуткий нос оборотня мог привыкнуть к специфическим ароматам. Что-то где-то гудело, стукало, поднималось и опускалось, где-то работала дрель, а где-то – болгарка. Ужасный шум, но, моментами, он превращается в ненавязчивый задний фон, на который никто не обращает внимания.

— Ну? И где та старая модель?

— В первом отсеке.

Юнги хмурится, замечая в конце мастерской белую, практически блестящую машину. Чем ближе подходит, тем больше понимает, что... где-то он её уже видел.

Моргает несколько раз, как будто не верит. Нет, Юнги действительно не верит.

Ханджи что-то говорит ему, объясняет, пытаясь найти внезапно растворившуюся в воздухе клиентку, но Юнги не слушает. Он ходит вокруг машины очень медленно, внимательно рассматривая со всех сторон.

Не может... быть.

Те же... колеса, те же фары. Он даже помнит, как менял боковые зеркала. Покрас всё еще, как новый, а салон – чистенький и опрятный, как будто только с мойки. Юнги коснулся капота, и его будто ударила волна шипучих воспоминаний, заставляя сердце колотиться.

Неужели...?

— Юнги?!

Звонкий голос похож на колокольчик у двери.

Он разворачивается резко, не веря собственным ушам. Застывает, сглатывает и не успевает рта открыть, как на него налетает девушка с крепкими-крепкими объятиями и... до чертиков родным и таким приятным запахом.

Сад. Груши. Качели. Высокая трава. Летний дождь.

— Не могу поверить, что из всех мастерских Сеула, я попала именно в ту, где работаешь ты!

Темные глаза заставляют его собственные чуть ли не пожелтеть от волнения и необъяснимого чувства ностальгии. Юнги сглатывает, хмурится, ничего не может сказать в ответ, пытаясь понять, точно ли он держит за талию обыкновенную, человеческую девушку или, всё же, касается таких далеких и уютных воспоминаний?

— Юна? — хрипит, пока она широко улыбается.

— Узнал, всё-таки? — отпускает его, делает шаг назад, чтобы он мог лучше рассмотреть. — Я так сильно похудела, так еще и волосы покрасила, а ты всё равно меня узнал?

— Запах. Я узнал твой запах, — отвечает и прочищает горло.

Что-то он вообще размяк.

— Точно! Я помню, что ты говорил, что я пахну, как груши, — кивает и поправляет красного цвета длинные косы. — Я безумно рада тебя видеть! Когда мы вообще в последний раз виделись?

— Восемь лет назад.

Юна дергает бровями. Улыбка дрогнула, словно... она удивлена, что Юнги помнит.

Юнги помнит. Очень хорошо.

Юна была... маленькой. Оборотни не так долго живут, как вампиры, но и не так мало, как люди. Если Юнги будет следовать правилам, правильно питаться и не перегибать с таблетками от превращения, то может прожить до двухсот лет.

Когда он познакомился с Юной, ему было девяносто два. Юнги до сих пор выглядит, как обыкновенный мужчина двадцати семи лет, как и все оборотни, которым больше двадцати семи. Но она... ей было пять. Маленькая Юна потерялась в лесу, и он не мог не помочь, не мог не отвести обратно домой.

Он навещал её так часто. Проводил так много времени, даже с её родителями общался, если мог. Но к ней он всегда испытывал что-то... странное. Юнги успокаивал себя тем, что называл свою любовь отцовской или хотя бы братской, но не платонической. Она ведь была ребенком, она всё еще в его глазах маленькая и потерявшееся девочка со смешными хвостиками и очень пухлыми щечками.

Ей было восемнадцать, когда они виделись в последний раз, когда он подарил ей свой собственный автомобиль, купленный в 1955 году, в качестве подарка. Юна поступила в Пусанский университет иностранных языков, она мечтала выучить испанский, немецкий, итальянский, мечтала уехать в Европу.

Белый Ford Thunderbird, стоявший рядом с Юнги, в его же мастерской казался призрачным антикваром, тлеющей сигаретой, догоравшей свечой.

И она... до сих пор на нем ездит? Юна могла продать его за бешеные деньги, невероятные деньги, но она бережет подарок Юнги настолько, что приехала в дорогостоящую мастерскую просто потому, что у неё перегорела лампочка стоп-сигнала, где всё, что нужно сделать – поменять на новую.

— Я немного переживала, что придется больше заплатить, — она скромно улыбается и прикладывает карточку к терминалу, который принесла Ханджи. — Спасибо большое.

— Не благодари, — вздыхает Юнги и вытирает руки о почерневшую из-за масла тряпку. — Если тебе что-то еще понадобится – обращайся.

— Я в Сеуле на три недели, так что... возможно, еще заеду, — она прячет кошелек в сумочку и тяжело вздыхает. Юнги чувствовал, что она не хочет так быстро уезжать, и это... радовало. — Я... эм... ты не против как-то еще встретиться? Вне... мастерской?

— Да. Да... конечно, — он кивает, чувствуя, что волнуется. — М-м... как насчет этих выходных?

— Отлично! — она улыбается, светится и быстро кивает.

Юнги чувствует каждой клеточкой своей спины, как на них пялится вся мастерская.

— М-м... может, обменяемся контактами? Я напишу тебе. Заеду. То есть...

— Да. Да, конечно, — она сразу же достает телефон.

Юнги кратко улыбается, невольно вспоминая необузданную энергию Юны, когда она была маленькой. Постоянно что-то ломала, куда-то торопилась, бегала.

После того, как они обменялись номерами, она машет на прощание и быстро уезжает. У неё звонит телефон, но она не отвечает. Кажется невероятно занятой девушкой.

Интересно, кем она работает? Получилось ли у неё стать переводчиком? Выглядит счастливой.

Юнги наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась за поворотом.

— Не дай Бог я услышу, как кто-то сплетничает – уволю, — жестко предупреждает подчиненых, которые пытались сделать вид, что они ничуть не в шоке с непривычного поведения их сурового босса перед какой-то незнакомой девушкой.

Возвращается к себе в офис, забывает про кофе с батончиком, и со всех сил пытается не улыбаться от странного счастья, что отдает покалыванием на погрубевших подушечках пальцев.

Как же... давно Юнги ничего подобного не чувствовал.

///

Гардероб – полное дерьмо. Часть – рабочая, а вторая – грязная.

Каким-то чудом он находит белую футболку, выглаживает до состояния идеальной, плоской бумаги и откапывает из завалов брендовую ветровку цвета хаки, которую взял то ли по пьяни, то ли по глупости. В любом случае, он надевал её не больше трех раз, и сегодня была отличная возможность поднять её из мертвых. Единственные светлые джинсы из пяти пар темных, черная шапка была не то, что обязательной, но Юнги казалось, что без неё никуда. Белые кроссы тоже во второй раз вдохнули жизнь после того, как были спрятаны в дальний угол.

На полочке в коридоре всего два одеколона: Том Форд и Бандерас. Юнги выбирает первый, более дорогой и стойкий, а затем, когда пшикает себя дважды, застывает и смотрит в зеркало.

Так. Пора притормозить.

Почему он так старается? Так выряжается?

Юна – подруга детства. Подруга. На что он рассчитывает? То, что она выросла, еще ничего не значит. Юнги не должен хотеть очаровать её или понравится. О чем он думает вообще?!

Мотает головой, кривит носом. Котелок не варит. Юнги нервничает, ему действительно как-то не по себе, как-то... тревожно. Он очень хочет с ней встретиться, хочет пообщаться и погулять, узнать, что и как, но точно ли это всё, что он от неё хочет?

Отвратительно. Юнги встряхивает головой, будто пытается избавиться от летающей вокруг осы. Он должен успокоиться и вести себя прилежно, сдержанно, вежливо и не позволить себе думать о посторонних вещах.

Так он думал. Так он уговаривал самого себя, пока не увидел Юну, попивающую кофе возле собственной машины.

В мастерской у него не было возможности рассмотреть её. Он был слишком шокирован, он... не был готов, что в один из рабочих дней к нему заедет яркая вспышка из прошлого. Он всё еще считает, что недостаточно обрадовался, недостаточно показал эмоций. Но сейчас, Юнги просто пытался хотя бы не пялиться на Юну, как какой-то извращенец.

Она правда похудела, сильно похудела. Юнги помнит, какие у неё были проблемы с весом, она скрывала тело, ходила в мешковатых футболках, а сейчас не стесняется показывать живот с еле заметным рельефом пресса. Черный топ, черные штаны по щиколотку, теплая, светлая кофта и кроссовки. На открытой ключице тонкое ожерелье, в ушах – беспроводные наушники, а глаза скрыты за большими, солнцезащитными очками. Красные волосы завязаны в низкий хвост, украшенный черным бантиком.

Юнги чувствовал её запах даже здесь. Запах груш. Нос зачесался. Во рту прибавилось слюней.

Он облизывает губы, смотрит на своё отражение в витрине. Внезапно, чувствует себя стариком, хотя он достаточно молодой по меркам оборотней.

Юнги мотает головой. Опять.

Делает глубокий вдох, натягивает улыбку и подходит к Юне, которая сразу же широко улыбается и вытаскивает наушники, когда замечает своего давнего друга.

— Привет! — она опять с объятиями, теплыми и нежными объятиями.

— Привет, — он выдыхает и слегка прижимает её к себе, не переходя границы. — Ты... пришла раньше?

— Да, — она жмет плечами, отпускает Юнги и поднимает очки, оставляя их на голове. Только сейчас замечает, что они одного роста. — Не могла... дождаться. Вот. Мы ведь так давно не виделись! После того, как я уехала, я... в общем, учеба была адской и..., — машет рукой, чем вызывает улыбку. — Потом расскажу. Куда хочешь сходить?

— Эм... в общем, ты можешь отказаться. Я помню, у тебя с детства есть чувство стиля.

— Да-да! — довольно кивает и делает глоток кофе.

— Мне нужно найти новый костюм. У меня свадьба...

Юна давится напитком, плюется в сторону, из-за чего Юнги отпрыгивает чисто на рефлексах. Она пытается откашляться, вытирает салфеткой рот и хрипит:

— Свадьба? Ты... ты женишься?!

— Нет! Нет-нет! Я... я буду сопровождать невесту к алтарю, — такое ощущение, словно он оправдывается, но бурная реакция Юны почему-то заставляет сердце пропустить удар.

Она вздыхает с облегчением, немного неловко улыбается и выбрасывает стакан в ближайшую мусорку. Немного кашляет, поправляет спавшие на нос очки и глубоко вздыхает.

— Я... не ожидала. Я просто помню, что ты мне говорил раньше.

— А. Что я никогда и ни на ком не женюсь, — ухмыляется Юнги и закатывает глаза. — Было такое.

— Да... поэтому я так отреагировала, — она скрещивает руки на груди и очень быстро кивает, смотря в сторону. — Так... тебе надо подобрать костюм? Я не против.

— Хорошо. Спасибо.

— Хочешь... сесть за свою машину? — она улыбается и достает ключи из сумочки. — Знаю, что, фактически, она принадлежит мне, но, всё же... Я прекрасно помню, как ты ею дорожил.

Юнги глубоко вздыхает, сглатывает и принимает ключи. Смотрит на белый Форд, на который многие оглядывались, некоторые даже фотографировали. Он всегда пытался не привязываться не только к людям, но и к вещам. Однако, сложно устоять.

Они садятся в машину, пристегиваются. Пальцы Юнги пробегаются по рулю. В салоне приятно пахнет грушами, и он не обращает должного внимания на то, что слишком сильно чувствует запах Юны. Касается коробки передачи, панели, зеркала заднего вида.

Ужасно трудно сдержать улыбку.

— Скучал? — спрашивает Юна.

— Да. Очень, — выдыхает, смотрит ей в глаза, и понимает, что говорит вовсе не о машине.

Они едут в ближайший торговый центр, болтая, по большей части, о том, что было раньше. Вспоминают, как Юнги помогал с уроками, как рассказывал про оборотней, как предупреждал о том, что бывают как добрые вампиры, так и жестокие. Обсуждают дом её родителей, как Юнги помогал с починкой трубопровода, как оставался на ночь, потому что отец у Юны – очень хороший мужик, который благодарен за спасение дочери по сей день.

Очень... непривычно и странно. Он никогда бы представить не мог, что вновь увидится с ней, что она так вырастет, что будет такой притягательной и милой. Она повзрослела не только телом, но и умом. Юнги хотелось узнать как можно больше о её жизни, но она будто бы сама меняла тему, отвлекаясь на что-угодно, но не университет или личную жизнь.

Костюм подбирают так быстро, что становится даже грустно. Юнги терпеть не может бродить по магазинам, но сегодня ему бы хотелось продлить встречу с Юной до самого вечера.

— Тебе очень идет черный, как я заметила. А еще галстуки и туфли, — она кивает, пока Юнги забирает пакет с костюмом.

— Ты же понимаешь, почему я их не ношу? — ухмыляется, на что Юна закатывает глаза.

— Тогда ищи поводы, чтобы выряжаться. Ты сказал, что Хани выступает в театре, верно? И в чем же ты к ней ходил?

— У меня есть костюм, но он старый.

— Теперь надевай этот, хорошо? — она указывает на пакет и звучит неожиданно забавно. — Не смейся. Я помню, что ты не придавал значения одежде. Хотя, признаюсь, сегодняшний твой лук меня восхищает, — Юна улыбается, и Юнги так приятно слышать от неё похвалу, что он сам от себя в шоке.

— Я старался, — он ухмыляется, радуется, что она заметила, что она похвалила. — Ты не голодная?

— Ничуть, — мотает головой. — У нас впереди целый день, можем прогуляться, — жмет плечами и вопросительно смотрит на Юнги, который ничуть не против.

Может ли считать это за свидание?

Так. Хватит. Хватит, Юнги.

Но затем, он останавливается и смотрит на проходящую мимо парочку. Девушка держит большого медведя, радуется, что парень отдал ей свой приз. Они кажутся счастливым, и Юна... тоже косится. Она очень странно их рассматривает, вздыхает, перемещает взгляд на выход из тира, откуда они и вышли. Юнги не знает, что на него нашло, но он сразу кивает в сторону вывески.

— Хочешь?

— Что? Я?! Не-е-ет!

— Я знаю, что ты хочешь, — ухмыляется Юнги. — Ты отлично сбивала рогаткой груши.

— Перестань. То было давно, — она фыркает, но не препятствует, когда её тянут ко входу.

Юнги не лучший стрелок, но с пневматом* опыт есть. Он не любит оружие. Юнги не пацифист, но предпочитает всё решать кулаками и клыками. К тому же, огнестрельное оружие часто используют во время охоты, любой охоты.

Любительский и профессиональный тир. Юнги хочет выбрать любительский, ведь там мягкие игрушки и милые призы, но Юна первая ступает к профессиональному, с интересом рассматривая оружие, что висело на стенах.

— С чего хотите пострелять? — спрашивает крупный, высокий мужчина.

— А... эм... а с чего можно? — прочищая горло, спрашивает Юнги.

— Пистолет, лук, штурмовая винтовка, дробовик, снайперская винтовка, автомат...

— Пистолет. Давайте пистолет, — кивает, понимая, что немного нервничает.

Не помнит, когда в последний раз держал оружие, но не должно же быть сложно, да? Правда, его всё еще удивляет, что Юна зашла именно сюда. Здесь нет призов, здесь практически настоящий полигон.

Мужик проводит инструкцию, показывает, как держать пистолет, объясняет, как смотреть в прицел. Юнги пробует несколько раз выстрелить, ради тренировки, и поражается, что всё еще помнит. Немного адреналина моментально попадает в кровь, и он внезапно хочет показать Юне, на что он способен.

Дурак. Просто дурак.

Обновляют магазин, включают мишени. Сначала статичные, потом движущиеся, а затем и вовсе бегающего террориста среди мирных жителей. Юнги попадает, все тридцать, но в яблочко всего лишь девять.

— Отличный результат, как для обыкновенного парня, — кивает мужик, улыбается и вопросительно смотрит на Юну, от которой ощущалось что-то, схожее то ли с восхищением, то ли с... чем-то пылающим.

Она так глазела на Юнги, что только слепой мог не заметить, что ей понравилось наблюдать за тем, как он стреляет. Он делает вид, что ничего не понял и предлагает пистолет ей.

— Ой, нет-нет. Я... промажу, — она нервно смеется и трет ладонями шею.

— Та ладно Вам! Всего лишь тридцать выстрелов! Ничего страшного, если промажете – Вы не на соревнованиях, — ухмыляется мужик и перезаряжает магазин.

— Ну... ладно, — она тяжело вздыхает, подходит ближе, берет пистолет. Заново слушает инструктаж, кивает. — Господи, никогда и не держала...

— Приготовьтесь.

Юнги онемел.

Он всегда ругал своих ребят за то, что они грязно выражаются в сторону клиентов с соблазнительной фигурой, но сам... сам только почувствовал, как у него, кажется, встал.

Юна попала во все цели, все тридцать раз, как будто является профессиональным стрелком. Её поза, то, как она целится, как быстро переключается с цели на цель, как смотрит.... Юнги сглотнул и был вынужден отвести взгляд, когда она опустила пистолет и с улыбкой обернулась на него.

Она... блефовала?

— Ого... что ж. За такое можете выбрать что угодно из нашего отсека с призами, — ухмыляется мужчина. — Вы меня поразили.

— Спасибо! — смеется Юна и вытаскивает небольшую собачку.

Они выходят из тира молча. По крайней мере, у Юнги нет слов. Он сдерживается, чтобы не раззявить рот, как придурок, потому что... что это, черт возьми, такое было?!

— Ты обязана мне хоть что-то объяснить.

Юна тяжело вздыхает.

— Мне повезло.

— Нет. Нет, тебе нифига не повезло. Где ты научилась так стрелять? — он пытается быть сдержанным, но у него очень плохо получается.

Юна не отвечает. Она отводит взгляд, вновь уходит от темы, и когда он уже готов отчитать её, она поворачивается к нему лицом, останавливается и широко улыбается.

— Не хочешь сходить в парк?

— В парк?

— Да. В парк. Возьмем по чашке горячего какао, сядем где-то и... я всё тебе расскажу.

Юнги в шоке. Нет, Юнги просто в ахуе. Всё ведь было нормально, всё ведь было, как в самых обычных дорамах, от которых так тащится Ханджи.

Юна действительно что-то скрывает. Поэтому она пошла в профессиональный тир, поэтому она вела себя так... необычно. Она хочет что-то рассказать ему, и он может учуять легкий страх, который исходит из неё.

Юна нервно пожимает игрушку, утыкается носом, смотрит в сторону. На секунду она превратилась в маленького ребенка, который очень шкодил, и которого Юнги часто отчитывал. Осознание вновь врезается прямо в лицо, сбивая его с ног.

Она изменилась.

///

— Я... бросила университет.

— Что?! — Юнги с трудом успевает проглотить чертовски сладкий какао.

Юна тяжело вздыхает. Они сидят на полянке, в парке, у самого дерева, на его ветровке. Ему вообще не жалко, та ему вообще, если честно, насрать. Больше всего беспокоит Юна, которая смотрит в свой стакан, подпирает голову рукой и ухмыляется.

— После... первого семестра, кажется? Я поняла, что меня не очень-то интересуют языки, — поджимает губы и кидает взгляд на Юнги. — Поняла, что.... Хочу работать полицейским, поэтому, окончила полицейскую академию и... да, в общем.

— Полицейским?!

— Юнги, я еще никогда не видела и не слышала, чтобы ты был таким громким, — ей смешно, а ему нихера не смешно.

Он хмурится, не может толком переварить то, что вот эта когда-то рыдающая в глубоком лесу девочка, которая боялась не только кузнечиков, стала полицейским.

— Почему? — он пытается говорить спокойным, равномерным тоном, смотрит прямо ей в глаза и забывает не только о ветровке, но и о какао.

— Помнишь, ты меня спас? — она улыбается и задумчиво вырывает пальцами травинки. — Я подумала, что тоже хочу спасать чьи-то жизни, быть тем, кто придет и успокоит, кто скажет, что "я отведу тебя домой и всё будет хорошо". Мне... нравится это, — она глубоко вздыхает и смотрит в небо. — Я поступила в академию, полностью прошла обучение и... в общем, ты видел результаты, — ухмыляется и делает глоток.

Юнги пытается держать себя в руках. Он взгляда не может оторвать от Юны, слушает очень внимательно. Моргает часто, думает, очень медленно дышит.

Он злится.

— Я думал, что у тебя просто хороший прицел, но... ты работаешь в полиции.

— Что тебя так удивляет? — она хмурится и смотрит в глаза.

Юнги сглатывает. Он чувствует, как кроме злости, он ощущает знакомую тревогу, и пытается успокоить собственное сердце, которое нервно стучит в груди.

— Это опасно, Юна.

— Не опасно, — она кривится и отворачивается.

— Ты – человек, ты живешь в мире, где есть вампиры, оборотни и ведьмы, — он говорит с упреком, смотрит в её затылок, зная, что ей не нравится, когда её отчитывают. — Как ты можешь защитить других, если ты слабее?

— Я не слабее, — серьезно отвечает и несколько обиженно смотрит на Юнги. — Может, в какой-то мере, да... но мне нравится то, что я делаю. Мне нравится ловить преступников, нравится надевать на них наручники, запихивать в машину. Мне нравится следить за порядком, мне нравится ощущать адреналин и...

— О, Боже, — несколько старчески говорит Юнги и чуть ли за сердце не хватается. — Я..., — он вздыхает и мотает головой. — Как родители отреагировали?

— Папа был очень горд, — довольно кивает с широкой улыбкой, но затем неловко смеется, — а вот мама примерно, как и ты...

— Та я...

— Почему ты так переживаешь? М? — теперь она пытается словить его взгляд, а Юнги просто не может. — Если бы я тебе не сказала, то ты бы был спокойнее.

— Потому что я знаю, каким могут быть оборотни, — сурово отвечает и смотрит в полупустой стакан. — Знаю, какими бывают вампиры, какими бывают... люди.

— Я прошла обучение, я же сказала, — она закатывает глаза и тяжело вздыхает. — Я знаю, как обезвредить любого. У нас было очень много тренировок, поверь мне. Я уже взрослая, Юнги. Я могу за себя постоять. Если хочешь, я могу прямо на тебе продемонстрировать, чему научилась, — ухмыляется, он чувствует, что она вновь блефует, поэтому...

— Давай, — поднимает взгляд и уверенно смотрит прямо в глаза, пока Юна от неожиданности хмурится.

— Что?

— Давай, — забирает у неё чашку, переливает в него остатки своего како и убирает в сторону. — Продемонстрируешь, — он встает, разминается и внимательно следит за Юной, которая немного удивилась, но не испугалась.

— Хорошо.

Она подскакивает, скидывает кофту и сразу же становится в боевую позицию. Юнги не будет её жалеть, он сделает всё, лишь бы она отказалась от своей работы, лишь бы она поняла, что ей нет места там, где много крови, преступности и смерти.

Подлетает к ней первый и сразу применяет школьный захват*, обхватывая рукой сзади и наклоняя. Но Юнги не успевает уследить, как она просто садится, заставляет его упасть на спину, и сама садится прямо на него, сжимая коленями и имитируя пальцами пистолет, направленный прямо в лицо.

Как...? Он же сильнее, он же оборотень. Как?!

Но... все вопросы исчезают, когда он понимает, в какой они, мать его, позе.

Юна сидит сверху, она села прямо на таз, дыхание лишь слегка сбилось, в глазах столько силы, столько несокрушимости, что Юнги сглатывает. У него сердце стучит очень быстро, картинки в голове рисуются сами собой, любое желание продолжать исчезает, и появляется совсем другое...

— У вас есть право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде, — зачитывает правило Миранды*, как в классическом фильме про копов, а затем улыбается и ставит руки в боки. — Вы арестованы.

— Я сдаюсь..., — он мягко вздыхает и надеется, что она не почувствовала, как у него уже во второй раз за него встал.

Юна смеется, падает рядом на траву.

Опять запах груш.

— Верь меня. Я – сильная, и я уже взрослая, Юнги.

— Да. Верю.

Они долго смотрят в затянутое облаками небо. Осенний ветер должен остужать, но Юнги всё равно жарко. Он облизывает губы, закрывает глаза на несколько минут, чтобы успокоиться.

— Через три недели я уезжаю обратно в Пусан, — говорит Юна и закидывает руки себе под голову. — Меня перевели сюда на месяц, чтобы я провела уроки стрельбы. Хочешь, приезжай как-то ко мне Пусан? Я живу в небольшой квартире, но места хватит, — чересчур спокойно предлагает, пока Юнги всё еще пытается успокоиться.

— Хорошо. Я подумаю.

— А еще, ты мне очень нравишься.

Блять.

Юнги ладонями накрывает лицо, делает глубокий вдох. Уверяет себя, что не послышалось. Не может ничего сказать, он не привык к тому, что чувствуешь сейчас, конкретно в данный момент, как будто его напоили бензином.

— Ты...

— Ты мне нравишься с четырнадцати лет.

— О, Боже.

— Дослушай, — она смеется, потому что Юнги, всё же, схватился за сердце.

— У меня не остается выбора, — он жмурится, будто ему действительно не по себе, но затем он выдыхает и вновь смотрит в небо.

— Я считаю, что то, что я заехала именно в твою мастерскую – это судьба, — с улыбкой говорит и тоже рассматривает облака. Она не смущается, она настолько уверена, что Юнги в шоке. — Так что... это означает, что я должна рассказать тебе то, что я чувствовала и чувствую.

Юнги сейчас умрет. Он просто умрет от смущения. Он умеет смущаться?!

Что с ним происходит?!

— Почему... ты мне не говорила?

— Потому что я была ребенком?! — она вскидывает руки и ухмыляется. — А ты – взрослым оборотнем, который годился мне не то, что в отцы по возрасту, но в пра-пра. Это тебе не фанфик по "Сумеркам", Юнги!

Он смеется то ли от стыда, то ли из-за того, что прозвучало действительно забавно.

— Хорошо-хорошо. Я согласен с тобой.

— Ты всегда казался мне красивым, сильным, необычным и спокойным, — продолжает откровенничать Юна, пока Юнги мотает головой, пытаясь понять, сошел он с ума или нет? — Мне нравилось, что ты смеялся со мной, катался на качелях, бегал среди высокой травы и смотрел на звезды. Ты... спас меня, спас мою жизнь. Если бы ты не учуял мой запах, то я бы так и осталась в лесу, — Юнги ухмыляется. Он помнит. Он очень хорошо помнит. — Я взрослая, мне через четыре года будет тридцать. У меня были мужчины, но очень часто я ловила себя на мысли, что пытаюсь среди других найти тебя, — она облизывает губы, в её голосе проскакивает легкая нервозность. Юнги кажется, что он слышит её сердце. — Мне было страшно признаться тебе, я боялась, что ты перестанешь со мной общаться, испугаешься... что ты испугаешься моих родителей. Но сейчас..., — она делает глубокий вдох и будто сама себе кивает. — Я гордо признаюсь в своих чувствах к тебе. Думаю, я также боюсь, что, возможно, нао дном из своих вызовов, меня могут убить и ты...

— Даже не смей произносить это вслух, — он приподнимается, облокотившись о локоть, и угрожает указательным пальцем, на что Юна улыбается. — Поняла?

— Но ты же сам говорил!

— Не смей.

Она закатывает глаза, но на её губах прежняя улыбка.

— Ладно-ладно.

Юнги хмурится, отводит взгляд и садится. Снимает шапку, взлохмачивает волосы и тяжело вздыхает. Он не поэт, не художник, не может выражать чувства, ничего не может сказать. Ему сложно что-то сказать. У него сердце стучит так, что становится жарко. Он не ожидал ничего из того, что Юна ему рассказала.

Она садится рядом. Нервничает. Немного переживает из-за реакции Юнги. Возможно, она даже жалеет, что призналась, и вздрагивает, когда Юнги смотрит на неё.

— Можно тебя поцеловать? — тихо спрашивает, а она краснеет.

— Т-ты... такое спрашивать нельзя..., — неловко отводит взгляд, выглядит... мило.

— Я спрашиваю.

Юна моргает, облизывает губы и кивает. Так уверенно призналась в чувствах, но сейчас не может даже в глаза посмотреть. Запах груши стал таким сильным, что Юнги казалось, будто они сидят во фруктовом саду, далеко-далеко за городом.

Она двигается ближе, сглатывает и поправляет волосы, но Юнги аккуратно перехватывает её руку, заставляет посмотреть на него. Он опускает взгляд на её губы, понимает, что у него самого дыхание участилось.

Юна подставляет лицо, и Юнги опускается, целуя воздушно, мягко, нежно, целуя так, что у него самого всё тело покрывается мурашками, а в голове слышится шелест травы и шепот леса.

Он... не думал, что поцелуи могут быть такими сладкими.

______

Пневмат (сокр. от "пневматическое оружие") – разновидность оружия, в котором снаряд вылетает под воздействием газа, находящегося под давлением. Современное пневматическое оружие предназначено преимущественно для спортивной и развлекательной стрельбы (вплоть до игрушечного с пластиковыми пульками 6 мм), а также охоты на птицу и мелкого зверя, вроде белок, кроликов или куниц.
Школьный захват – https://i.pinimg.com/originals/a7/6f/4a/a76f4ad2fc2d4759fa51ffcafe4fffe2.jpg
Правило Миранды (англ. Miranda warning) — юридическое требование в Соединённых Штатах Америки, согласно которому во время задержания задерживаемый должен быть уведомлен о своих правах, а задерживающий его сотрудник правопорядка обязан получить положительный ответ на вопрос, понимает ли он сказанное.