Возьми мое сердце
Я слышу утренний колокол,
Он славит праздник.
И звоном небо расколото,
На земле я любил лишь тебя!
Возьми мое сердце...
Бесконечное количество повторяющихся дней и ночей скрывали за собой крики о помощи, срывы, разрезанные вены, каждая ночь была настоящим адом. Карлайл был единственной опорой, держаться больше не за кого. Сыпались угрозы от окружающих, просьбы пойти на реабилитацию в центр, кто то просил увезти девушку в психушку, после того случая, как она изрезала стену школьного туалета осколком от бутылки и залила все собственной кровью. Карлайл следил за ней, как за ребенком, капризным, непослушным, делающим все поперек подростком. Месяц тянулся бесконечно долго и болезненно, но следующий начался с более приятных нот. Каллен не делал явных намеков девушке, только был всегда рядом, помогал заснуть, но Лера хотела больше, загоняя себя в глубокую дыру из за призрачных надежд. Карлайл первые недели был особенно холоден, сохранял дистанцию и обращался на "вы", перешёл грань вновь только тогда, когда девушка успокоилась и начала приходить в себя, а не лежала безжизненным грязным трупом на больничной койке. Ломка забирала столько сил, что она не мылась неделями, маринуясь в отвратительных лужах собственного пота и грязи. Она разбила нос и расцарапала лицо медсестре, когда та пыталась отвести ее в душ. Каллен быстро понял, что его позиция только усугубляет положение, но ему было больно от того, что чем лучше он относится к ней – тем больше она наглеет и начинает больше себе позволять, употребляя наркотики вновь. Некий замкнутый круг. Эта круговая порука продолжалась до того дня, пока близкие люди не решили дать девушке ещё один шанс. Только услышав слова о повторной возможности исправиться, Лера начала приводить себя в порядок. Она эгоистично играла на чувствах людей, которым она была небезразлична, все ещё не выбросив из головы мысль, как бы спиздить наркотики, пока никто не видит.
Когда ситуация начала улучшаться, а острые углы сглаживаться, Каллен выписал девушку из больницы, но по несколько раз в день приходил к ней. Она металась между жаждой наркотиков и любовью к мужчине. Ее, безусловно, радовало такое частое появление Каллена у себя в квартире, но бесил контроль. Ещё вначале он сказал ей, что все, что будет происходить дальше – только ее выбор. И поймав несколько минут отрезвления и осознания происходящего, Лера попросила вытащить ее из этого болота. Но находясь под давлением ломки, она жалела, что сказала эти слова.
Каллен колол ей различные препараты, которые притупляли ломку. Он понимал, что есть более действенный метод помочь бросить: пойти дальше и ближе, стать больше, чем другом, – но воспитание не позволяло. Не в этом веке он родился. Жили бы они в ту эпоху, он бы годами ухаживал за ней, водил на балы и только потом бы позволил себе прикоснуться к ее щеке и волосам. Этот жест бы значил для них обоих новую ступень в отношениях, только после этого Каллен бы посмел задуматься о поцелуе, и только после он бы попросил у нее руки и сердца.
Карлайл приходил каждый вечер. Девушка просто не могла уснуть без него. В трезвые минуты она молила его остаться, не дать сорваться. Ей самой было ужасно страшно и некомфортно в таком состоянии. И все же, она считала, что принимая наркотики, ей спокойнее. Но она вынесла закономерность, что доза приближает к ней мужчину только на некоторое время, а потом он только отдаляется. Так же как и эффект. Блаженство сменяется рвотой и головной болью.
***
Каллен сидел на краю ее кровати, заправленной мятым белым постельным бельем. Девушка лежала на спине в промокшей от пота рубашке и шортах. Пряди прилипали ко лбу, а темные коричневые корни сильно отрасли. Нужно было покраситься.
– Расскажи что нибудь, – голос был удивительно ровным. Веки Леры были приоткрыты, а черные круги обрамляли контур глаз, взор устремлялся в потолок: совершенно пустой и болезненный.
– Попробуй заснуть, – Карлайл позволил себе приблизиться к девушке, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Их только зародившиеся отношения словно накалились, раскололись в мелкую пыль, из за чего приходилось вновь неловко выстраивать все заново.
Каллен не проигнорировал просьбу, окинул девушку сочувствующим взглядом, полным теплоты, и начал рассказывать "сказку". Сказкой этой были легенды и мифы о квилетах и вампирах, которые он преподносил в лёгком для понимания формате, рассказывал ей, как ребенку перед сном. Неожиданно для него, Лера подвинулась ближе. Через пару минут ещё ближе. И ещё. Пока не оказалась в холодном кольце рук мужчины. Ее голова тяжело опустилась ему на плечо, глаза закрылись, а дыхание вновь стало умеренным и ровным. Каллен улыбнулся, видя умиротворение на ее лице. Он продолжил рассказывать, внимательно вглядываясь в каждую ее мимическую морщинку, в каждый прыщ и веснушку. Он остановил себя, когда понял, что его пальцы находятся в миллиметрах от теплой щеки.
Лера не спала, она чувствовала каждое его движение по едва заметному холодку, исходящему от его тела, если не прикасаться.
– Ты не человек, – ни один мускул на ее лице не дрогнул.
– Да. – Каллен замер, посчитав, что сейчас не время врать и скрывать.
– Что да-то. Это был не вопрос, это во первых. А во вторых, кто? Я ничему не удивлюсь, – девушка не договорила, приоткрыв глаза, оглядывая четкие контуры лица мужчины, который молчал, стиснув челюсти, – Оборотень? Вампир? Кто ещё? Мне дальше перечислять? – девушка лениво потянулась, но не отстранилась от Каллена.
– Оборотни теплые. – Карлайл не говорил напрямую. Его голос стал каким-то отстранённым, он ушел в свои мысли. – Я не убиваю людей.
– Ну, кто из нас не без грешка, – цинично подметила Лера, – А я думаю, чё бледный такой. Сказал бы, Соня бы тебе тональник посоветовала... – девушка попыталась разрядить обстановку, но судя по недоумевающему взгляду, направленному на нее, не получилось.
Мужчина совершенно не ожидал такой реакции, но все же был рад, что Лера не испугалась. На плотно сложенных в линию губах даже проступила улыбка.
– На сегодня тебе достаточно размышлений. И информации. – Каллен заботливо накрыл девушку одеялом, удивляясь ее спокойствию и наплевательской реакции, но не убрал со своего плеча. Она тоже не собиралась отстраняться.
Девушка с лёгкой улыбкой, украшающей ее беззаботное лицо, свернулась комочком вокруг руки Карлайла, уткнувшись носом ему в плечо. Сердце желало выпрыгнуть из грудной клетки, тело резко начало дрожать. Это не осталось незамеченным. Вампир решил добить.
– Я зайду завтра вечером, прогуляемся. – голос его был спокойным, тихим и убаюкивающим. Лера бы сравнила это с мурлыканьем... Но она быстро провалилась в сон, не успев даже как следует обдумать сказанное мужчиной, глаза сами закрылись, а сознание подвело в такой ситуации.
Каллен сдвинулся с места лишь тогда, когда заметил, что девушка дрожит от холода. Он прикрыл глаза и откинул голову назад, сжимая руками свои волосы. Мысль о том, что он никогда не сможет ее согреть, приносила острую боль.
***
Момент x быстро приближался, девушка впервые так суетилась и переживала по какому-либо поводу. Она несколько часов разговаривала с подругой по телефону, буквально пища от счастья в трубку, что Каллен пригласил ее на прогулку. В эти минуты она забыла про наркотики, они ей были не нужны. Безудержное желание дозы вытеснило гораздо более приятное и сильное чувство. Ее сердце замирало в ожидании и предвкушении. Она десять раз перебрала всю свою одежду, выбирая, что надеть... Выбор пал на черный топ без рукавов и обычную черную джинсовку. И такого же цвета джинсы. Соня по видео звонку прокомментировала этот образ так: "ты на похороны собралась?". В итоге топ девушка заменила на свободную белую рубашку. Это тоже не осталось без недовольных слов: "ты на линейку в школу идёшь?". Окончательным вариантом стала все таки рубашка, когда Лера послала подругу куда подальше, любя, конечно, потому что её гардероб был весьма ограничен. По окончанию разговора Соня вынесла вердикт, что не нужно так беспокоиться, он ведь не на свидание позвал, а просто прогуляться.
Весь день девушка провела как на иголках, метаясь по дому в надежде сделать самая не зная что. Каллен приехал только поздно вечером, когда уже стемнело. Собака такая, измучил ожиданиями!
Когда девушка открыла дверь квартиры, ноги подкосились, захотелось упасть прямо здесь, на месте. Карлайл, как всегда безупречный, стоял на пороге с букетом красных роз в руках. Весь из себя такой... Красивый, не в слишком деловом стиле... В идеально выглаженной рубашке и брюках. Лера кое-как выдавила из себя приветствие дрожащим голосом. Мужчина не медлил, улыбнулся таким эмоциям и вручил букет. Это были первые цветы в жизни девушки, никто и никогда раньше ей их не дарил. Она с особым трепетом поставила их в вазу, на ватных ногах приблизившись к Каллену и последовав за ним к его машине. Вся ситуация была довольно напряжена: Карлайл давал девушке прийти в себя, все обдумать; он почти ничего не говорил; Лера тоже молчала, между ними повисла неловкая тишина. Вернее неловкой она была только для девушки, мужчина чувствовал себя вполне уверенно.
Эта забота с его стороны... Он открывал перед ней двери, что было впервые для Леры. Нежно придерживал её за спину. Девушка думала, что оказалась во сне. Она не могла расслабиться, все тело было напряжено как струна. Она контролировала каждое свое движение, вдох, выдох, потому что боялась сделать что то не так, сделать что то неловкое, опозориться.
Каллен привез ее в небольшой парк города, наконец-то начал говорить. До этого повисшая между ними тишина всю дорогу его не смущала.
– Красиво, верно? – от его улыбки веяло теплотой, его пальцы невесомо опустились на плечо Леры, приглашая идти.
– Да... Здесь так атмосферно... И безлюдно, хорошо... – как бы не старалась Лера контролировать каждый свой шаг, это у нее не получалось: она запнулась буквально на ровном месте, но вампир ее поймал. Разговор о природе мужчины не начинался. Никто не хотел поднимать эту тему.
Тусклый, едва заметный свет редких фонарей почти не освещал темное пространство. Два силуэта находились на небольшой лавочке, разговаривая обо всем и ни о чем. Диалог был максимально непринуждённый и беззаботный. Каллен уходил от тем, которые могли бы надавить на девушку, ввести в отчаяние. Он не хотел, чтобы она сорвалась, поэтому относился ещё более аккуратно, чем обычно. Из какой то квартиры вдалеке доносилась музыка. Ситуация была похожа на то, словно они вышли из клуба с громкой музыкой и теперь слышат лишь приглушённые звуки и слова. Сердце начало биться чаще, когда зазвучала тихая и медленная мелодия, задающая ещё больше атмосферы. Ночной, прекрасной атмосферы, такой хрупкой и едва ощутимой, словно касаешься мыльного пузыря, который лопнет и разрушится от любого неправильного и слишком сильного прикосновения.
Карлайл читал чувства девушки по ее лицу, на нем все было написано, как в открытой книге. Он приблизился, отмечая красоту ночи, а его рука опустилась ей на талию. Девушка задыхалась от переполнявших ее эмоций, тело не слушалось, отчетливо дрожало в руках вампира. Карлайл просто добивал... В очередной раз. Он хотел сделать этот момент для девушки незабываемым, хоть и четко видел, что она понятия не имеет как себя вести, и что такие ситуации с ней впервые. Мужчина внезапно встал со скамейки. Лера не могла не полюбоваться эти секунды его невероятно ровной осанкой. Протянутая ей рука застала ее врасплох. Она не знала, какую эмоцию использовать, как правильно ответить... Поэтому неловко опустила свою ладонь в его, получив в ответ на это взгляд полный веселья и теплоты. Мужчина притянул её за талию, приглашая на танец под тихий медляк, доносившийся откуда то сзади... Он сделал первый шаг, когда Лера неуклюже запнулась о свою же ногу. Мужчина не осуждал, успокаивающе погладил по спине, предложив ей встать на его ноги.
Она, как неуклюжий лебедь, попытки которого взлететь проявляются лишь в суетливом хлопанье крыльями, упорно пыталась следовать его руководству. Её тело, напряжённое, как туго натянутая струна, дрожало, словно от холода, или от того, что она совершенно не умела танцевать. Каждая попытка придать своим движениям изящество заканчивалась катастрофой.
Он, с терпением святого, улыбаясь её неумелости, нежно вел её, подстраиваясь под неуверенные шаги. Его рука, как надёжная опора, окутывала её талию, словно щадя хрупкость фарфоровой куклы.
– Леди... – прошептал он, его голос был спокоен, как гладь озера в безветренный день, – Vous êtes belle et irrésistible.Вы прекрасны и неотразимы
Слова словно током прошлись по ней, приятно покалывая, она хотела что то ответить, но в этот момент её голос прервался, и её тело пронзала дрожь, настолько сильная, что она едва не рухнула в его объятия. Его лицо мгновенно сменило выражение, в нем появилась беспокойство. Он подхватил её, его руки были быстрыми и нежными, словно ловят хрупкую птицу.
Он прижал её к себе, шепча успокаивающие слова, его голос был мягче летнего вечера. Её тело, наконец, расслабилось в его объятиях, его руки защищали от натиска беспокойства и холода. Прикосновение его холодных губ в щеку было лёгко, как первое дуновение утреннего бриза, освежающее и нежное, заполняющее пространство мягким теплом.
– Не бойся, – прошептал он, его глаза светились добротой и нежностью. – Fais-moi confiance, ma chérie.Доверься мне, моя дорогая
И он продолжил вести её, медленно и нежно. Её движения стали более уверенными, её тело – более расслабленным. И в этом танце, в этом взаимном доверительном движении, они нашли нечто более глубокое, более важное, чем простое искусство танца. Они нашли понимание, поддержку и нежное сочувствие. Она полностью отдавалась в его уверенные и сильные руки, он был непоколебим и прекрасен, он словно недостижимая фантазия перед сном.
Завершив танец, словно последнюю главу в романтической новелле, Карлайл, с грацией дикого кошачьего, притянул Леру ближе. Ее тело, ещё дрожащее от недавних волнений, повиновалось ему, словно ива, сгибающаяся под напором ветерка. В этом движении было что-то неизбежное, как закат солнца, или увядание цветка.
Его лицо, бледное и неземное, наклонилось к ней, словно загадочный цветок, раскрывающий свои лепестки перед ночным мотыльком. Его глаза, глубокие и темные, как ночное небо, встретились с ее взволнованными взглядом, приближаясь к ней, как два звездных осколка, стремящиеся к воссоединению.
А потом, с нежностью, что была более ценна, чем все драгоценности мира, он коснулся её губ. Его поцелуй был легким, словно касание крыла бабочки, но в нем была вся глубина бескрайнего океана. Это был поцелуй, в котором слились вместе нежность и страсть, мечта и реальность.
На мгновение время замерло, словно боясь нарушить хрупкое равновесие этого волнующего мгновения. И только лёгкий ветер, проносящийся мимо, напоминал о течении времени, о том, что этот поцелуй, как и все прекрасное в этом мире, приговорен к исчезновению. Но в своей краткости, он был совершенен. Как самая красивая из всех фраз в незавершенном романе. И как все прекрасное на свете, он оставил после себя горьковатое послевкусие несбыточного желания.
Девушка была на грани от того, чтобы не упасть в обморок прямо здесь и сейчас. Произошедшее казалось сном, слишком ярким и реальным. Никто из них не нарушал тишину от наслаждения моментом, никто не прерывал этот невероятный момент. Он был для нее опорой, Лера сама не заметила, как оказалась в тесных объятиях, прижатая к его груди. Она не заметила, когда успела уткнуться в его шею, когда успела зарыться пальцами в его волосы.
Каллен прикрыл глаза, боясь разрушить этот момент. Он вдыхал вишневый запах её волос. Он бы хотел провести так вечность.