Well, I'll get my kicks
Well I get my kicks
Что ж, я получаю удовольствие,
Take the money
Хватаю деньги
I'll get my fix
И достану себе дозу.
Oh yeah
О да
Well I get my kicks
Что ж, я получаю удовольствие,
Now and forever, I'll get my fix
Отныне и навсегда, я достану себе дозу,
Well I get my kicks
Что ж, я получаю удовольствие
Неделя пролетела незаметно в приятной компании мужчины блондина, который каждый день заходил в гости. Родственники перебесились спустя пару дней, им было плевать. Совершенно отвратительные люди. Каллену только они доставили некоторые проблемы, приходя к нему в больницу почти каждый день, чтобы Евочка могла с ним пообщаться. Карлайл поговорил с Беллой, она успокоилась и даже решила помочь с реабилитацией для Леры, поддержать и извиниться. Валерия не ходила в школу эту неделю, ей не хотелось никого видеть. К тому же сильная ломка давала о себе знать. Пару раз вампир застал ее за тем, что она совершенно обкуренная обычными сигаретами ковыряется ножом у себя в руке, либо лежит пьяная, с бутылкой пива в руке, и дрочит. Каллен колол ей обезбол и заматывал раны. Его реакция на все это была довольно расплывчатая, он не высказывал ей ничего.
Карлайл четко контролировал девушку, чтобы она не натворила чего, не стала вновь употреблять. Но на пару дней ему все таки пришлось отлучиться. Мужчина объяснил это тем, что они с семьёй едут на природу. Лера в это мало верила, но решила забить хер. К тому же, день был солнечным и теплым, почему бы не прогуляться где она хочет и как, пока красивого доктора нет рядом? Хотя его отсутствие и вызывало некую тоску внутри, Лера противилась, мысли были забиты лишь тем, что ей не нравится реакция ее организма на Карлайла. Она ещё ни под кого так не прогиналась.
Она бы вышла из дома, если бы не отчётливое резкое желание снюхать дорожку пыли. Боль была не просто моральная, а физическая. Она потеряла сознание на несколько минут. Тогда в голове созрел идиотский план.
***
Ночь обволакивала больницу густым, вязким холодом. Белые стены, обычно излучающие стерильное спокойствие, в темноте казались безжизненными, чужими. Только слабый свет из окон соседних палат пробивался сквозь завесу темноты, создавая жутковатую игру теней. Лера скользила по коридору, прижавшись к стене, словно призрак. Её движения были тихими, бесшумными, но сердце колотилось так, что казалось, его можно услышать на другом конце здания.
Она шла к кабинету Карлайла, словно в загробный мир. Каждый шаг был тяжёлым, каждый вздох – борьбой за воздух в удушающей атмосфере собственной зависимости. Запах лекарств, обычно успокаивающий, сегодня казался тошнотворным, усиливая внутреннее беспокойство и ебучую ломку. Пока шла, она обматерила нескольких медсестер. Она нагло пользовалась отношением доктора Каллена к себе, в лоб говоря работникам больницы, что она его девушка, хоть мужчина и не заикался про это пока что. Ломка творила неизведанную херню с сознанием, девушка не чувствовала ни стыда, ни уколов совести за то, что собиралась сейчас сделать и то, что сейчас говорила. На губах красовалась лишь предвкушающая улыбка. Лера пользовалась доверием Карлайла, подыскивала отличный момент, когда он потеряет бдительность, чтобы спереть ключи от фармацевтического аппарата. И, по видимому, он действительно ничего не заметил.
В голове металась лихорадочная смесь страха и желания, жажды и отчаяния. Она знала, что это неправильно. Она знала, что предаёт Карлайла, человека, который, как казалось, протягивал ей руку помощи из бездны. Но сейчас она сознательно отмахивалась от этих мыслей, наркотики были ей дороже.
Ключ лежал в ладони, холодный и тяжелый, словно камень, пригвождающий к земле.
В шкафу, среди аккуратно разложенных медицикаментов, среди пузырьков и флаконов, которые могли бы облегчить чужую боль, она нашла то, зачем пришла. Пачка оксикодона. Наконец-то! Заветная желанная коробочка!
Ее руки дрожали, когда она вынимала из шкафа препарат. Тело кололи искорки, пробегающие от сердца к пяткам. Губы растянулись в безумной, беспечной улыбке.
Уходя, Лера оглянулась. На мгновение она увидела своё отражение в полированном столе – лицо бледное, искаженное сумасшедшей улыбкой и желанием, глаза пустые, безжизненные, на лбу высыпало огромное количество некрасивых прыщей. В пустоте ее глаз уже не было места ни надежде, ни раскаянию, только холодный расчет и жгучее желание поскорее употребить. Она захлопнула дверь, оставляя позади не только фармацевтический аппарат, но и последний клочок доверия окружающих к ней. А в этой самой тишине больницы, скрытой от всех глаз, царила лишь тьма и редкие звуки от шагов медсестер в основном отделении.
***
Ледяной ветер пронизывал лес, шурша опавшей листвой под ногами Калленов. Охота шла своим чередом, но внимание Карлайла было рассеяно. Тревога, которую он ощущал в последнее время, никуда не исчезла, а лишь усиливалась
Карлайл был сам не свой, на некоторое время ему показалось, что это из за жажды. Но после пары убитых оленей чувство не исчезло. Между всей семьёй господствовало напряжение, они все чувствовали то же самое. Внезапно Элис замерла, ее глаза затуманились, словно в дымке. Яркий, солнечный день словно померк, окутавшись серым туманом. Когда видение закончилось, её лицо исказила гримаса боли и разочарования. "Эльфийка" чуть не упала в мокрую лесную траву, когда Джаспер ее поймал. Если бы могла, она бы заплакала. Взгляд девушки остановился на старшем Каллене, пронзая его душу каким то душераздирающим безмолвным криком. Он сразу все понял. Все поняли.
– Элис... Только не говори, что опять... – все члены семьи впервые видели мужчину таким разочарованным и поникшим. Он словно умер во второй раз, только теперь по его сердцу прошлись лезвием.
Элис не стала говорить при всех, хоть все и так все поняли. Она подозвала Карлайла на достаточное расстояние и пересказала ему свое видение. На эту информацию Каллен отреагировал странно и совершенно необыкновенно для себя самого. Мир вокруг Карлайла словно замер. Он почувствовал, как внутри него нарастает холод, сковывающий все его чувства. Ярость, обычно чуждая ему, прожгла его изнутри, словно раскаленный уголь. Глаза так почернели, словно он готов был убить всех, кто попадет ему под руку. Под ногами, на земле уже образовались сильные вмятины, пачкая лакированные туфли в грязи.
Ярость не была направлена на Леру, он отрицал это... Ярость была на себя самого. За слепоту. За наивность. За веру в то, что он сможет помочь ей, что сможет уберечь её от саморазрушения. Но это чувство сменилось осознанием, новой волной злости и разочарования, направленной на девушку. Она предала его доверие, она предала, пользуясь его добротой и отношением.
Его сердце разрывалось от боли, оно ровно вновь забилось. Карлайл чувствовал себя обманутым, преданным, но в то же время он не мог избавиться от чувства сострадания к Лере. Она была заблудшей душой, нуждающейся в помощи, и он поклялся себе, что не позволит ей погибнуть. Даже если для этого ему придется сломать её иллюзии и заставить её взглянуть правде в глаза.
Он представлял, как будет с ней разговаривать. Строго, но справедливо. Он спросит её о причинах, выслушает её оправдания, попытается понять, что толкнуло её на этот шаг. И он даст ей понять, что её поступок имеет последствия, что она не может просто так украсть его лекарства и продолжать жить, как ни в чем не бывало. Но мысли были довольно противоречивы. Какие, блять, оправдания? Неужели он может слушать тупые, придуманные оправдания о том, как Лера "случайно" решила спиздить наркотики? Это не тот случай, когда можно оправдываться, этот поступок, как клинок, которым девушка разрубила доверие всех окружающих к ней, всех, кто хоть как-то пытался ей помочь.
***
Тело горело. Каждая клетка кричала от боли, требуя, моля о пощаде. Кости ломило так, словно их перемалывали в гигантской мельнице. Холодный пот стекал по спине, оставляя липкие, противные следы. Мир вокруг качался и плыл, словно лодка в шторм. Руки тряслись, размалывая в порошок полученные таблетки. Девушка тяжело дышала, как животное, как собака с высунутым языком и закатившимися глазами, страдающая от жажды. Противное зрелище.
Каждый звук отдавался в голове болезненным эхом. Лера закрыла глаза, сделала глубокий вдох, втягивая в нос через трубочку белую дорожку.
Первые секунды – ничего. Только ожидание. А потом…
Взрыв. Яркая, ослепительная вспышка света затопила сознание. Боль отступила, словно испуганный зверь. Тело наполнилось теплом, расслаблением, блаженством. Все проблемы, страхи и тревоги исчезли, словно растворились в воздухе.
Лера выдохнула и расслабилась. Мир стал ярким и красочным, звуки – мягкими и приятными. Ей казалось, что она парит в невесомости, словно птица, свободно летящая в бескрайнем небе.
Тело перестало болеть, разум – метаться. Осталось только одно – блаженное спокойствие. Лера улыбнулась, чувствуя, как напряжение покидает её. Она снова почувствовала себя "нормальной". И насрать ей было на всех, на то, что подумает Карлайл... Здесь и сейчас... Здесь и сейчас ей было хорошо, как никогда.
Но даже в этом состоянии блаженного покоя её терзало смутное чувство вины. Она знала, что предала Карлайла, что разочаровала его. Но это не имело значения. Сейчас была только она и этот короткий миг облегчения. Ветки дерева за окном колыхнулись особенно сильно в тот момент, когда девушка в слух проговорила, что ей похуй на окружающих, что ей важно только собственное расслабление, что ей плевать, что она кого-то там разочаровала.
Карлайл слушал эти слова, сказанные в пустоту, уже стоя около подоконника, ожидая, когда девушка его заметит. Реакция не заставила себя долго ждать. Каллен одарил Леру строгим, холодным и яростным взглядом. Девушка же посчитала, что лучшая защита – нападение. Она даже не задумалась о том, как Каллен так быстро все узнал.
– Чё ты так на меня смотришь! Мне хорошо, я устала, меня все ненавидят! Неужели я не заслуживаю спокойствия и расслабления? – Лера совсем обнаглела, начала давить на жалость, кричала и рыдала, выдавливая из Карлайла сочувствие, которое, несомненно, было, но это не тот случай, когда он бы хотел погладить девушку по головке и успокоить. Мужчина остался непроницаемым, как скала.
– Ты не пила ни одной таблетки, которую я тебе давал, для смягчения ломки. Лера, ты сознательно не хотела бросать... Я верил тебе. – голос Каллена бил, словно нож, он словно метал в нее шипы, каждый раз попадая четко в цель.
– Да я тут при чем! Я не виновата, я не заслуживаю любви, спокойствия?? – у нее не было оправданий, она понимала, что бессовестно пользовалась отношением мужчины, поэтому просто повторяла одни и те же фразы с новой силой. Пыталась жалеть себя.
– Ты не в себе. – отрезал Карлайл и одним быстрым и ловким движением что-то вколол девушке, от чего она почти сразу же отключилась.
Затуманенные глаза Леры от осознания произошедшего распахнулись лишь на мгновение, перед тем как она провалилась в сладостное царство сновидений и её глаза закатились. Вместо эйфорического безумия на её лице был лишь покой.
Карлайл смотрел на нее, чувствуя лишь растекающуюся по всему телу боль.
Он повторял слова Леры в голове с одной только мыслью – как она могла такое сказать? Наверно, это обычно для наркоманки, которая во всем пытается себя выгораживать, не обращая внимания на свои поступки, лишь обвиняя во всем окружающих. Карлайл понимал, что такой ее сделало ничуть не хорошее отношение общества и близких людей. Но его убивало то, что Лера не хотела ничего менять. Его убивало то, как отчаянно она оправдывалась. Он любил ее, но гнев и разочарование на столько его заполнили, что приятное тепло по отношению к Лере оставалось только где-то в самой глубине сознания. Каллен нежно смахнул большим пальцем со лба Леры прилипшую от пота прядь красных волос и прикоснулся холодными губами к ее макушке.