ПРОКЛЯТАЯ КРОВЬ

POV MINJEONG

С той ночи всё изменилось. Не драматично, не резко — как будто кто-то медленно закручивает вентиль, перекрывая кислород.
Я пыталась жить как прежде: вставать по будильнику, завтракать овсянкой, улыбаться Хэчжин, слушать лекции. Но было ощущение, что я теперь существую в другой реальности. Не чужой — просто перекрученной. Как негатив фотографии.

Снаружи — солнечный июнь. Жаркий, влажный, пахнущий липами и асфальтом после ливня. Внутри — тревожная тишина. Странная глухота. И пульсирующий вопрос в голове, на который я не знала ответа:
почему я?

---

С утра я чувствовала усталость. Не обычную, а вязкую, почти липкую. Словно сны не отпускали меня, даже когда я открывала глаза.
Я посмотрела в зеркало — кожа казалась бледнее, чем обычно. Под глазами — тонкие тени. Пульс в висках.

Когда я вышла на улицу, солнце уже палило по-летнему ярко. Воздух вибрировал от стрекота насекомых и гула далёких кондиционеров. Я шла медленно, в наушниках звучала какая-то спокойная инструменталка, и я почти верила, что всё нормально.
Но я всё равно обходила ту улицу. Всегда. Даже днём. Даже если опаздываю.

Никто не говорил мне: «опасно».
Но тело запомнило. Запомнило страх — тот липкий, необъяснимый страх перед тем, кто стоял в темноте и смотрел прямо в душу.

В аудитории пахло свежей краской и горячим деревом. Кто-то забыл закрыть окно, и лёгкий ветер гонял по полу обрывки бумаги.
Преподаватель, как всегда, попросил нас передать настроение — на этот раз не красками, а углём. «Максимум эмоций. Минимум форм», — сказал он, и ушёл к другому мольберту.

Я взяла кусок угля. Мозг был пуст.
Всё происходило в тумане: линии, штрихи, круги. А потом —
резкий толчок в плечо.

— Минджон, — голос преподавателя звучал странно. — Ты уснула?

Я моргнула. Голова дико болела, руки были в чёрной пыли. На листе — что-то бессмысленное, темное, закрученное в спираль. В центре — пустота.

Я извинилась. Поспешно. Глупо.
Но даже Джимин потом спросила, не заболела ли я.
Я никогда не засыпала на занятиях. Тем более не помнила, как это произошло.

---

После пары мы пошли за кофе. Ичжо рассказывала про нового преподавателя по композиции, я кивала, улыбалась, но не слышала ни слова.
Я оглядывалась. Постоянно.
Мне казалось, будто кто-то наблюдает — не напрямую, а изнутри. Сквозь отражения в стекле, тени под деревьями, пыль в воздухе.

Я старалась себя убедить, что это просто последствия стресса.
Но когда я поднесла стакан к губам и увидела, как рука слегка дрожит — поняла: дело не в нервах.

Всё моё тело подсказывало мне:
ты на чьей-то территории.
ты должна уйти.

Вечером я вернулась домой. Воздух стал плотнее, душнее. Липкий зной держался даже после заката. С балкона было видно, как улицы медленно опустевают. Лето — и одновременно тревожное, и притупляющее время. Всё кажется мягче, медленнее. Но страх в груди остался.

С тех пор, как я живу одна, у меня всегда был чёткий ритуал: свет в каждой комнате, закрытые окна, проверенные замки. Я не параноик. Просто так спокойнее.

Но в последние дни даже свет не помогал.
Он казался слишком тусклым.
Будто за лампочками кто-то наблюдает — изнутри.

В 21:43 лампа мигнула. Один раз. Второй. Я встала, выдернула вилку из розетки, включила обратно — заработала. Но тревога уже впилась когтями под кожу.
Я снова подошла к окну. Жара не спадала. Асфальт ещё парил, деревья не шевелились. Ни звука.
Но я знала: кто-то смотрит.

Не с улицы.
Глубже.
Из какой-то другой реальности, которая теперь — моя.

---

Снова мигнула. Я не выдержала. Просто схватила куртку и вышла. Ночь была тяжёлой — как одеяло, которым тебя душат. Всё вокруг спало, кроме меня. И — возможно — его.

Я остановилась.

Он был там.

Стоял в тени у фонаря, неподвижный, как статуя.
Черты лица терялись в темноте. Но я знала.
Это он.

Холод разлился по позвоночнику. Грудь сжалась.

Я не могла пошевелиться.
Он сделал шаг. И ещё один.

И тогда — сказал:

— Ким Минджон.

Он знал моё имя.

Я стояла, будто вросла в тротуар. Руки похолодели, ноги будто налились свинцом. Он медленно приближался, но не торопился — как будто знал: бежать мне бессмысленно. Всё равно поймает, если захочет.

Когда его лицо вышло из тени, я почувствовала резкий укол чего-то непонятного.
Это был он. Тот самый. Из той ночи.
Но теперь — настоящий, отчётливый, почти… земной. Только взгляд всё такой же: будто насквозь.

—Ты... — я попыталась сказать больше, но голос предательски дрогнул.

Он ничего не ответил. Просто смотрел.

Прошло, может, три секунды. Может, вечность.
Я ожидала страха — того же дикого, иррационального ужаса, что сковал меня тогда. Но теперь было другое. Что-то холодное, острое. Нечто, что пахло вопросами.

Он остановился на расстоянии вытянутой руки.
Слишком близко, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Слишком далеко, чтобы понять — зачем он здесь.

— Почему ты … — я снова начала. Но он перебил. Тихо, почти шёпотом:

— Ты ничего не забыла. Я не могу оставить дело не доделанным.

И тогда я почувствовала: он не знает. Он здесь не потому, что хочет запугать или навредить.
Он здесь потому, что ищет. Ответ. На что-то, что и сам пока не понимает.

---

Я не помню, как мы оказались на скамейке у старого забора. Всё происходило как во сне. Он сел первым, я — будто по команде. Ничего не спрашивала. Просто ждала, пока он начнёт говорить.
Он смотрел вперёд, в темноту. Как будто видел в ней то, чего не было.

— Ты увидела то, что нельзя было видеть земным, — Но ты помнишь. Вот в чем проблема.

Он не смотрел на меня, но я чувствовала, как напряжены его плечи. Он сдерживал что-то — не слова, нет. Чувства. Или... суть?

Я сглотнула.
— Я не понимаю, о чём ты.

— И это правильно. — Он повернул голову. Взгляд всё такой же: спокойный, но ледяной. — Ты не должна понимать.

И тогда — пауза. Долгая, почти неловкая. В эту паузу я впервые заметила:
он выглядел уставшим. Не физически. Внутренне. Будто за ним годы. Или столетия.

— Я проверял архив, — сказал он, не дождавшись вопроса. — Ты была там. Или... кто-то с твоей фамилией.
Было дело. Открыто. Но не закрыто.

Он произнёс это с тяжестью.
— Чистка памяти не была проведена после взаимодействия. Или была — неправильно. Либо...

Он замолчал. Что-то в его взгляде изменилось.
Подозрение?

— Я ничего не понимаю — я сказала.

— Либо с тобой никто не должен был взаимодействовать.
Он встал.
— Но кто-то это сделал. И не довёл до конца. Это нарушение. Меня мучает только один вопрос: "Почему?"

Я не знала, что сказать. И он не ждал. Просто развернулся — и исчез в темноте, так же, как появился.
Без звука. Без объяснений.

Осталась только тень. И ощущение, что за мной — больше, чем просто взгляд.
Что-то началось.