глава 10
Т/И проснулась под шёпот ветра за окном.
Воздух был холодным, но не пронзающим.
Свет едва пробивался сквозь плотные шторы.
День начинался медленно, будто боялся нарушить тишину комнаты.
Прошло несколько месяцев.
Живот стал заметнее.
Не сильно.
Но уже нельзя было игнорировать его форму.
Её движения стали осторожными.
Дыхание — глубже.
Настроение — переменчивым.
Лекс по-прежнему приходил каждый день.
Молча.
Всегда в одно и то же время.
Приносил еду.
Книги.
Теплое одеяло.
Иногда просто сидел рядом.
Без слов.
Без объяснений.
Просто был.
Сегодня они снова должны были пойти к врачу.
К вампирскому.
Тому самому.
Который сказал, что она должна измениться.
Чтобы выжить.
Чтобы родить.
Чтобы дать жизнь внутри себя дышать.
Она знала, что он не отпустит её.
Не оставит одну.
Не позволит уйти от него.
Не физически.
А внутренне.
Он вошёл раньше обычного.
Одет как всегда — чёрная рубашка, кожаная куртка.
Глаза — темные, как тень перед рассветом.
Он не спросил, готова ли она.
Он просто протянул руку.
И она взяла её.
Они вышли в ночь.
Улицы были пустыми.
Фонари мерцали, как сердца давно забытых существ.
Воздух пах осенью.
Холодом.
Предчувствием.
Они вернулись в ту же клинику.
Стены всё так же были покрыты тканью.
Свечи горели.
Пахло травами и чем-то древним.
Врач ждал их.
Как всегда.
Без вопросов.
Без лишних слов.
Т/И легла на кушетку.
Расслабилась, хотя внутри всё дрожало.
Лекс стоял рядом.
Не держал её за руку.
Но был рядом.
Этого было достаточно.
Приборы зажглись слабым светом.
Экран заполнился изображением.
Темное пятно.
Мелькание.
Сердце.
Один удар.
Два.
Три.
Врач замер.
Смотрел долго.
Слишком долго.
Лекс тоже смотрел.
Не мигая.
Не дыша.
Как будто боялся, что если моргнёт — исчезнет.
— Это мальчик, — произнёс врач наконец.
Не громко.
Не радостно.
Просто факт.
Т/И закрыла глаза.
Мальчик.
Она не знала, что чувствует.
Радость?
Страх?
Облегчение?
Лекс не ответил.
Только положил руку на край стола.
Сжал пальцы.
Но врач не закончил.
Он снова посмотрел на экран.
Провёл датчиком чуть ниже.
Сделал паузу.
Замер.
— Здесь…
Он не договорил.
Но взгляд говорил больше, чем слова.
Там, внутри, было что-то ещё.
Не совсем форма.
Не совсем сердце.
Нечто, что не могло быть определено.
Не человек.
Не вампир.
Не один.
Не два.
Т/И почувствовала, как внутри сжалось что-то болезненное.
Лекс напрягся.
Подошёл ближе.
— Что ты имеешь в виду?
Врач не ответил сразу.
Продолжал смотреть на экран.
— Я не уверен.
— Возможно, второй плод.
— Но он не такой, как первый.
— Он… иной.
Т/И не понимала, что это значит.
Но Лекс понял.
Его лицо стало жёстче.
Глаза сузились.
— Что ты хочешь сказать?
— Что это не может быть вторым ребёнком?
— Может.
— Или нет.
— Возможно, это часть первого.
— Или что-то третье.
— Пока слишком рано говорить.
Тишина повисла между ними.
Тяжёлая.
Невидимая.
Но давящая.
Т/И смотрела на экран.
Пыталась понять, что там, внутри неё.
То, что двигается.
Дышит.
Живёт.
Она не знала, что чувствовать.
Радость за сына?
Страх за нечто другое?
Или тревогу за самого себя?
Лекс не отводил взгляда.
Его руки сжались в кулаки.
Он не верил в случайности.
Не верил в совпадения.
Если внутри неё двое — значит, так и должно быть.
Но если одно из них не такое, как другое…
Врач убрал датчик.
Повернулся к ним.
— Через два месяца придёте снова.
— Тогда будет яснее.
— Сейчас слишком рано.
— Слишком неопределённо.
Т/И не ответила.
Не спросила.
Просто сидела.
Смотрела на свой живот.
Пыталась понять, что теперь внутри неё.
Лекс помог ей встать.
Не грубо.
Не механически.
Осторожно.
Как будто она стала хрупкой.
Они вышли.
Ночь была темнее, чем раньше.
Воздух — холоднее.
Тени — длиннее.
По пути домой она думала обо всём сразу.
О том, что станет матерью.
О том, что не знает, кто или что ещё растёт внутри неё.
О том, что скоро ей придётся принять решение.
Стать одной из них.
Стать вампиром.
Или умереть.
Лекс шёл рядом.
Не разговаривал.
Только иногда бросал взгляды на её живот.
Как будто хотел убедиться, что там всё ещё есть.
Что ничего не исчезло.
Когда они вернулись, он провёл её в комнату.
Закрыл дверь.
Но не ушёл.
Остался.
Сел рядом.
Молча.
Посмотрел на неё.
Потом на её живот.
Потом снова на неё.
Он не задавал вопросов.
Не требовал ответов.
Просто был рядом.
Она легла на кровать.
Прижала руки к животу.
Почувствовала лёгкий толчок.
Не сильный.
Еле уловимый.
Первое движение жизни внутри неё.
Лекс заметил, как она улыбнулась.
Он не улыбнулся в ответ.
Но внутри что-то дрогнуло.
Он встал.
Подошёл к окну.
Смотрел наружу.
На деревья.
На тьму.
На мир, который не принимал их.
Она знала, что он думает.
О том, что будет дальше.
О том, что он не потеряет её.
Не потеряет ребёнка.
Но что, возможно, потеряет её человечность.
Она не хотела этого.
Но понимала.
Без этого она не выживет.
Он тоже.
И ребёнок — тем более.
Она закрыла глаза.
Попыталась представить, кем станет.
Какой она будет после.
Что почувствует, когда станет вампиром.
Когда перестанет быть собой.
Она не знала.
Но знала одно —
Это ради него.
Или ради них.
Лекс не ушёл сразу.
Он постоял у двери.
Послушал её дыхание.
Проследил, как она засыпает, прижав руки к животу.
Он не просил её стать вампиром.
Но он знал, что это единственный путь.
Если она останется человеком — она умрёт.
Если станет вампиром — у неё появится шанс.
Он вышел.
Щелчок замка.
Он остановился за дверью.
Приложил ладонь к стене.
Закрыл глаза.
Он не верил в богов.
Не верил в судьбу.
Но сейчас он начал верить в нечто большее.
В нечто, что связывало их всех.
Его.
Её.
И тех, кто рос внутри неё.
Он не знал, кем они станут.
Не знал, кто или что родится.
Но он знал одно.
Он защитит их.
Даже ценой её человечности.
Даже ценой её ненависти.
Даже ценой её страха.
Она проснулась ночью.
Потрогала живот.
Почувствовала, как внутри что-то двигается.
Неясное.
Невидимое.
Но живое.
Она не знала, кем станет.
Но знала —
Она будет жить.
Для него.
Для них.
Для того, что растёт внутри.
Два месяца.
Две долгих четверти года.
Достаточно времени, чтобы решить.
Достаточно, чтобы понять.
Достаточно, чтобы принять.
Она не знала, кем станет.
Но знала —
Она сделает выбор.
Или он сделает его за неё.
За стеной он стоял.
Слушал её дыхание.
Слушал, как она переворачивается.
Как тихо шепчет:
— Я люблю вас.
Он не ответил.
Но услышал.
И понял.
Он не мог сказать это вслух.
Но он чувствовал.
Он любил их.
Её.
И тех, кто рос внутри.
И он будет рядом.
Даже если она больше не сможет называть его своим.
Даже если она навсегда перестанет быть человеком.
Даже если она возненавидит его за это.
Он будет рядом.
Пока они дышат.
Пока он существует.
Потому что она — его.
А они — его дети.
И он не потеряет их.
Никогда.