Младший друг.

Его холодность... Соль У смутно чувствовал, что это потому, что настал последний момент.

Уголок в переулке старого многоквартирного дома, где исчез Вон Дэён. Брошенные подростки, собравшиеся в одном из домов, и Вон Дэён, который якобы их защищал. Это была черта, через которую Чхве Соль У никогда не смог бы переступить. Он ясно дал это понять:

— Знай своё место. И...

Соль У понимал, откуда берётся тьма, наполняющая улыбку Вон Дэёна.

— Держи рот на замке. Ясно?

И ещё... Что бы ни случилось, он не станет рассказывать окружающим о чудовище из дома на втором этаже. Если Соль У где-нибудь разболтает о настоящей сущности того дяди, то и он, и госпожа Чхве могут выпить яд или подвергнуться унизительным издевательствам.

Соль У в следующем марте пойдёт в среднюю школу. Он уже в том возрасте, чтобы понимать такие угрозы.

Но больше всего его поразило другое.

Он смотрел на того, кто ранил его сердце своими словами, и... не злился. Было горько, но не было гнева.

Чёрный ход тихо закрылся. Соль У, держась за дверь, сказал:

— Подожди. Я напишу последнее письмо.

Хотя запертым за этой дверью был Соль У, казалось, что в тюрьме оказался Вон Дэён, оставшийся снаружи.

Боясь, что Вон Дэён снова скажет что-то колкое, Соль У быстро забежал внутрь.

Только тогда он заметил, что был босиком. Дрожащими руками он порылся в ящике и достал цветную бумагу.

На лист упало несколько слезинок. Соль У быстро стёр их рукой и вытер щёки. Сердце бешено колотилось от мысли, что Вон Дэён может просто уйти.

Дрожащими пальцами он снял колпачок с маркера. Выбрал бежевый — самый близкий к цвету кожи Вон Дэёна.

Руки и ноги тряслись, пока он выводил буквы.

«Предатель».

Если разобраться, это была его вина.

Он, дурак, позволил себе привязаться к кому-то, кроме госпожи Чхве.

Если не хочешь терять... Если не хочешь, чтобы это разрушили против твоей воли... не нужно было с самого начала придавать этому значение.

«Сука».

Если не хочешь терять... не нужно было дорожить.

Его бесило и мутило от того, что он не смог применить жизненное правило, усвоенное ещё в детстве.

Он почувствовал себя глупцом, совершившим ошибку. Это целиком и полностью был его промах.

Почему он не подумал о таком простом правиле?

Ему хотелось вернуться в тот момент, когда они только встретились.

То, что сейчас он не может ухватиться за пальто Вон Дэёна, тоже заставляло его дыхание сбиваться. Если бы только не этот дядька с желтыми глазами, крушащий цветочные горшки, мебель и людей! Соль У ненавидел эту непреодолимую силу. Правда, жизнь так устроена — никогда не дает власти над самым важным.

В любом случае, сейчас у него были более срочные дела.

Он знал, что если затянет, тот просто уйдет, поэтому написал лишь несколько слов. Сложил цветную бумагу в виде записки и вышел. За решетчатой дверью тюрьмы стоял Вон Дэён, отвернувшись и глядя куда-то вдаль.

Чхве Соль У просунул записку в щель между дверями. Если бы он открыл рот и попытался что-то сказать, что-то внутри него, кажется, разорвалось бы. Поэтому он промолчал. Вон Дэён, не скрывая раздражения, развернул записку прямо на месте.

Может, он собирался выбросить ее, если она ему не понравится? Или саркастично поблагодарит за бесполезный жест? Соль У боялся, но в то же время хотел задержать момент. Если это в последний раз, нужно запомнить его лицо.

Но Вон Дэён, вопреки ожиданиям, не стал ничего говорить. Его нахмуренный лоб не выдавал никаких эмоций. Соль У смотрел на его черное пальто и темно-синюю кепку и думал, что он и правда выглядит как взрослый. До самого конца Вон Дэён оставался для Чхве Соль У самым особенным взрослым.

Этот взгляд был его прощальным ритуалом. Забрав последний взгляд, Соль У развернулся. Без единого слова он зашел в дом. Внутри, где госпожа Чхве еще не вернулась с работы, все было старое и обветшалое.

Снаружи, в сыром воздухе, стояла тишина. Он потянулся к столу, заваленному маркерами. Соль У замер, окидывая комнату взглядом.

Первое, что попалось под руку, он швырнул в стену. Набор из 12 маркеров ударился о стену и рассыпался. Они лишь перекосились в пластиковом пенале, но не сломались.

Соль У снова схватил маркеры. Вырвал колпачки и начал яростно бить ими по столу.

Он раздавил стержни так, что их невозможно было опознать. Чернила размазались, испачкав корпус. Даже когда стержни превратились в кашу, он продолжал бить, пока корпус не треснул. Ломал, пока они не превратились в нечто бесформенное. Иногда от слишком сильных ударов его кулак врезался в стол. Тогда он перехватывал маркер и снова обрушивал его на поверхность. Он не остановился, пока все двенадцать цветов не размазались по столу, и на нем не осталось ни одного чистого места.

Испачканной разноцветными чернилами рукой он схватил мусорное ведро и швырнул его в стену. Мусор рассыпался по полу. Соль У поднял пустое ведро и изо всех сил ударил им о пол, намереваясь разбить его. Пластик отскочил и покатился в сторону шкафа.

Затем он начал топтать валяющееся на полу ведро. Давил его так сильно, что дыхание перехватывало. Сначала нога соскальзывала, но к шестому удару пластик треснул. Он пнул раздавленные куски, разбросав их под столом, за тумбу телевизора, под вешалку — повсюду, где они выглядели бы жалко и бесполезно.

Связь между ними оборвалась. Это была не просто нить, а что-то вроде кровного сосуда, питающего жизнь. Ту самую нить, которую нельзя просто перерезать, Вон Дэён разорвал первым. Теперь и Соль У освободился от нее. Она отвалилась, как плотоядный цветок, высасывающий кожу, сосуды и клетки.

Это была самая мучительная боль в его жизни. Сильнее, чем головная боль после наркоза. Сильнее, чем ощущение, что голова вот-вот взорвется. Соль У вырвал из себя самое горячее, а из сожженных связей хлестала кровь.

Горящий, словно больной в лихорадке, он швырнул настольные часы и подставку для ручек в кухонную стену. Детали часов разлетелись, батарейка отскочила и ударила его в грудь. Стекло упало на плиту, звеня осколками. Соль У ударил сломанными часами по столу, затем принялся швырять подержанные книги с полки.

Он вытащил складной стол, зажатый у холодильника. Поднял его высоко над головой и со всей силы врезал в пол. Линолеум треснул. После нескольких ударов швырнул стол в шкаф. С грохотом складная конструкция рухнула, прислонившись к шкафу.

«Хён, будь счастлив.»

Так было написано в записке.

Мутный дождь за окном, даже лунный свет не просачивался внутрь. В этой комнате не было видно завтра. Если бы пол сейчас провалился, и его затянуло вниз — это было бы даже кстати.

Казалось, завтра не наступит. Никогда ещё эта мысль не была такой ясной.

От переизбытка сил голова кружилась. Он опустился на пол, прижав лоб к ножке стола. Локти и запястья ныли, будто покрылись синяками. Руки дрожали — он выжал из себя даже скрытые резервы.

В темноте неуютной комнаты, где он не зажёг свет, мельтешили чёрные силуэты. Через дверь переступила тень в чёрных носках.

Если бы это оказался посланец смерти, это не показалось бы странным. Может, из-за резкого скачка давления его мозг дал сбой, и теперь Чхве Соль У действительно перешёл в мир мёртвых. Ведь в этой комнате завтра не существовало.

Соль У поднял голову. Вон Дэён стоял посреди темноты, неподвижный. Соль У поверил, что это действительно проводник в иной мир. Поэтому не сказал ни слова.

Он лишь тихо, поверхностно дышал. Молчание длилось бесконечно.

И тогда Вон Дэён наклонился.

Будто служитель загробного мира, он опустился на колени и начал собирать осколки. Безмолвно поднял разбитые часы, поправил ножку складного стола. Собрал сломанные маркеры, куски пластика и стекла, завернул в газету.

Послышался звук веника, выметающего осколки на кухне. Потом — тряпка, скребущая плиту, засыпанную мелкими деталями. Скрип-скрип — сухая ткань вытирала нержавеющую сталь.

Соль У всё так же сидел, прислонившись к столу, и дышал, как выброшенная на берег рыба. Вон Дэён подошёл, опустился перед ним на колени.

И Соль У обнял его.

Холодная от дождя ткань куртки, затем — тепло кожи. Соль У собрал остатки сил и прошептал:

— Если уходишь... уходи сейчас.

Голос срывался, слова вылетали обрывисто. Он повторил, боясь, что тот не расслышал:

— Если уходишь, уходи сейчас.

По подбородку Соль У скатилась прозрачная капля. Он даже не заметил, что это слюна. Медленно моргнул, словно готовясь погрузиться в вечный сон.

— Если не уйдёшь сейчас... и это повторится снова... тогда...

Вон Дэён вытер мокрый подбородок Соль У и обтер руку о свою одежду. В кромешной тьме он пристально всмотрелся в его глаза — будто разглядывал кровоточащую рану, которую невозможно зашить. Соль У продолжил, не отводя взгляд:

— Я убью тебя.

Правда. Разнесу в клочья. Хуже, чем эти часы и маркеры.

— Если снова уйдешь — я убью. В следующий раз убью.

Он снова обнял его, словно разрядившийся робот. Сжал так сильно, что стало больно в груди. Лицо Соль У уткнулось в его плечо. В конце этого жестокого объятия почувствовалась дрожь. Вон Дэён слегка трясся.

Соль У не знал, отчего тот дрожит. Но это точно не было пренебрежением. Скорее — глухой верой в его слова. Он чувствовал это по тому, как крепко его сжимали в ответ, будто пытались вдавить внутрь себя.

— Ладно, — ответил Вон Дэён.

Соль У фыркнул. Слишком просто. Да, это точно другой мир. Перед ним — проводник, который убаюкивает его перед дорогой в небытие.

Он закрыл глаза. Вон Дэён уже ушел, а перед госпожой Чхве он не чувствовал ни вины, ни сожалений. Если он исчезнет, ей больше не понадобятся деньги. Значит, можно будет меньше работать, больше отдыхать. Не нужны будут сигареты и алкоголь. От этой мысли на душе стало спокойно.

Сожалений не осталось. На рассвете, под мелким дождем, Чхве Соль У уснул в объятиях, которые были теплее любого другого места на свете.

–––––––––––

Другие переводы Jimin на тг-канале

Корейский дворик новелл