6.
Бухарест — смешение востока, средневековья и античности. Здесь грозно возвышались византийские базилики с крышами-куполами, стройные ряды жилых домов являли улицам строгость классицизма, почти монументальность Рима. Аркады, тяжелые дорические колоннады, пилястры, баллюстрады и скульптурные фронтоны. Эклектика совмещала османский мотив с мотивами Греции, острые иглы готических крыш пронзали небосвод. В других краях тяжелели романские башни и средневековые замки, пред которыми человек сполна ощущал веяние прошедших эпох и незабытого искусства великих зодчих.
Марко сель Традат жил в районе Обор, по улице Авриг, 24. Здесь вереницей выстраивались трехэтажные дома — доходные*, в которых селились самые разные слои общества. В первых этажах зданий располагались магазины и кафе, пока выше проживали люди. Дом, в котором поселился Марко, был строг и серьезен фасадом на манер георгианской архитектуры. Квартиры на последних этажах были дешевле, потому Марко поселился на третьем. Квартира там пугала холодом и аурой тотального одиночества, но для изгоя Марко показалась уютнейшим гнездом.
Интерьер квартиры напоминал камеру в тюрьме: скудная мебель, уже местами тлеющая, но достаточная для проживания; кухня и спальня совмещались в единое помещение. Кровать стояла под окном, почти посреди комнаты; двухспальная, с резным железным изголовьем в виде растительных изогнутых стеблей. Между кухонным гарнитуром и кроватью пылилось недвижимое многие годы кресло, рядом — тяжелый стеллаж с книгами, купленными самим Марко. На кресло мужчина привычно бросал верхнюю одежду, несмотря на то, что в прихожей была напольная вешалка. Крючки извечно наполовину пустовали: Марко не следил за хранением одежды в положеннных ей местах. У кресла громоздились прочитанные газеты годичной давности и более молодые, книги с закладками и рукописи. Столика явно не доставало.
В гремящем холодильнике всегда имелась еда: Марко никогда не пропускал завтрак, обед или ужин. Главным правилом хорошей схватки он считал энергию, которую черпал из яств. На кухне он чувствовал себя легко, хоть и считал, что готовка — задача женщины, как и уборка, стирка и уют домашнего очага. В квартире непоколебимо стоял бедлам. Марко не умел наводить порядок в гнезде, вместо уборки он прятал грязь под шкафы и тумбы, а пыль вытирал об себя. Но касаемо книг и дражайших знаний в них заключенных Марко стойко занимал звание перфекциониста. Корешок к корешку по цвету, листы он переворачивал с аккуратностью, нужное подчеркивал карандашом по линейке; каждый раз, когда мялась бумага, Марко гневался.
Четвертого октября — на следующий день после приезда домой — Марко поднялся раньше рассвета и принялся готовить. Выбор пал на классику: ouă*. Жаря болтунью, мужчина штудировал глазами газету, брошенную под дверь его квартиры. Местные разносчики с усердием предоставляли свежие вести прямо домой к жаждущим; для Марко же газета являла собой верный способ найти работу: в печатных столбцах всегда имелись новости о странных смертях по территориям Бухареста, а то и до земель самого Брашова или Ясс. Свежие новости гласили: «С кладбища Беллу пропало двое. Мертвецы встают из могил?». Марко остался удовлетворен.
Позавтракав, он взялся за подготовку. Из саквояжа Марко достал колья и стилет, которые прикрепил в чехлы на ремне — обычно на работу он ходил без сумок и саквояжей, потому оружие крепилось к нему самому. Чтобы носить с собой вспомогательные склянки с чесночным соком и серебряной пылью Марко приходилось крепить к ремню портупею. Тонкие кожаные полоски вертикально огибали торс, соединялись под мышками и сообщались с креплениями ремня на поясе. В шлевках-чехлах бутыльки держались крепко, а плоская форма не была заметной под кожей плаща.
Весь гардероб Марко отличался скукой и монотонностью: черные рубашки, черные брюки, черные жилеты и черные пальто. Всего вещей было по паре, сапоги и вовсе одни на все времена года. Марко бросил грязные брюки и рубашку на постель, надел чистое. Чистое тем, что не смердило потом и немытым телом. В душе сель Традат мылся ночью, когда распрощался с надоедливой Магдалиной. Думать о ней он не хотел, но ее лицо периодически мелькало в мыслях и неважных воспоминаниях.
— «Пожалуй, она мне где-то и помогла», — согласился Марко. — «Сэкономил и доехал трижды быстрее».
Марко оглядел себя в зеркало перед дверью из квартиры: себе он показался грязным, сальным и покрытым словно сажей. Черные толстые волосы обросли и ныне касались последнего шейного позвонка; сель Традат пообещал себе, что вскоре обрежет длинные патлы. Он вышел и закрыл дверь на ключ. На улице Марко поймал такси.
Кладбище Беллу занимало много земли, и много камня ушло на вычурность надгробных плит. Встречались мавзолеи, в стенах которых плакали ангелы — скульптуры, но будто живые. Марко бродил долго, рассматривая равнодушно захоронения; некоторые могилы полнились свежими цветами, другие одиноко прятали почивших, уже старые и заросшие сорняками. На северном краю кладбища Марко завидел гробовщика, копающего могилу. Мужчина тот был тощий и с толстыми красными губами, будто наелся свеклы. Марко встал у мавзолея и глянул на работягу сверху вниз.
— Чем могу? — спросил мужчина, подняв голову.
— Две могилы раскопаны. Где они?
— Вы что, из этих? Из полицаев?
Марко промолчал.
— Вы севернее идите, там, за могилой Иона Драгалина. Она больше остальных. Там еще один ваш. С ним говорите.
Марко двинулся по наводке и быстро обнаружил стоящего на краю разрытой могилы мужчину. Высокого шатена в драповом рыжем пальто по колено. Марко подошел ближе и проскрежетал, узнав в человеке знакомого:
— Левенте.
— И ты тут, Традат? Опаздываешь.
— Разве ты не умер после бойни под Брашовом?
— Живее всех живых. Разве не рад?
— Что ты тут вынюхиваешь?
— То же, что и ты.
Марко хмуро покосился на профиль Левенте. Тот был наполовину венгр, наполовину румын; с высокими выраженными скулами и прямым носом, глаза напоминали ряску на болоте. Обычный мужчина с обычным лицом. Марко знал, что жизнь венгра-румына далась Левенте тяжело, но он с задором шел вперед и добивался большего: мужчина стал когда-то полицейским, но ныне работал частным детективом.
— Выглядишь отвратительно, — с легкой надменностью сказал Левенте.
Марко промолчал. Оба они знали, что Левенте Батори в сущности страшный неряха, даже свинья, оскорбительно неотесанный изменник. Марко удивился, когда узнал в чистом и ухоженном мужчине того лохматого коллегу-недруга.
— Что узнал? — спросил Марко.
— Так я и сказал.
— Ты мне должен.
— Ц, — цокнул Левенте, — если бы я знал, что за разовую помощь мне придется перед тобой пресмыкаться, то умер бы. Семья Барбу по улице Феровьярилор, 53. Квартира тридцать четыре, на третьем этаже.
— Сам тоже пойдешь?
— А как же. Не думай, что я останусь в стороне.
Марко молча покинул кладбище. Снова сел в такси и доехал до первого сектора, где и находилась нужная улица. Беллу находилось в четвертом секторе, потому ехать пришлось через весь город, чтобы отдать водителю приличную сумму. Часы пробили обед, когда Марко вышел из авто. Напротив пятьдесят третьего дома удобно расположилось кафе, где мужчина заказал чифтеле, — румынские тефтели — кусок свежего хлеба* и стакан молока. Обед Марко не смел пропускать, потому понимал, что лукавый прохвост Левенте в негласном соперничестве выиграет. Прием пищи Марко называл fericire*, потому как только это действо радовало душу. Он любил поесть.
Оплатив сытный обед, Марко вернулся к подъезду и вошел в дом. На третьем этаже курил мужчина в застиранном халате и тапках; ногти на ногах, заметил Марко, торчали в разные стороны и желтели от грибка. Сам мужчина был средних лет и с массивной плешью на голове. Марко прошел мимо и постучал в тридцать четвертую дверь. Никто не открыл.
— Доброго дня. Вы к Урсуле, домнулэ*?
— Да. Она не дома?
— Работает она.
— Как скоро вернется?
— Полагаю, к пяти.
Марко кивнул и прислонился спиной на перила лестницы. Поглядел на часы, которые гласили двадцать минут первого. Марко оставалось ждать. Курящий вскоре затушил окурок о банку на полу, кинул внутрь и скрылся за дверью. Сель Традат стоял около получаса, но скоро решил сторожить у входа в дом. Марко прошелся вдоль по улице, поглядел на осенние краски деревьев в парке поблизости. Подышал, плутая по улочкам. Голова казалась тяжелой, но была пустой.
Шумели дороги, гремящие железом автомобилей. Люд спешил кто куда. Марко вернулся к дому и заглянул в окна: вовремя, — колыхнулась занавеска, а после и вовсе упала на пол гардина. Марко рванул по лестницам вверх и дернул на себя дверь. Внутри на него спиной налетело тело, которое, подхватив под мышки, Марко распознал как Левенте Батори. Мужчина с дырами царапин на пальто беспечно улыбнулся приходу Марко и бросил, вновь хватаясь за свой осиновый кол:
— А ты тормозишь, Традат!
Из гостиной показалась девочка лет десяти. Когтистая, серая цвета пепла и с кровью на подбородке. Марко понял, кем был отброшен Левенте, и быстро схватился за стилет. Нажал на кнопку на рукояти, и лезвие вскинулось вперед. Девочка в белом платье, юная и ужасно голодная; Марко скользнул вперед, занося лезвие над ее головой. Попал, но мимо, ударив клинок о бетонную стену. Посыпалась штукатурка и прорезались обои. Марко не не любил детей, он их ненавидел. Особенно тех, кто поднялся из могилы: дети-стригои обладали ловкостью почти неуловимой в движении, юркие и незаметные. Девчонка зарычала — вой ее несильно отличался от рыка взрослого стригоя — и помчалась к Марко, открыв пасть.
Неповоротливый и медленный был для дитя взрослый охотник, тяжелый и грузный, чтобы ухватиться за скорость ее перемещений. Девчонка прыгнула, обвивая руками и ногами торс Марко, и примкнула ртом к пульсации артерии на шее. Будь Марко слабым, тощим и ненаученным, то завалился бы на колени сразу после первого глотка, но он держался смело. Поймал по-лисьи лукавые глаза Левенте и кивнул. Левенте понял знак и, занеся кол над головой, двинулся на стригоайку. Колом он пробил ребро и вонзился в первое сердце, а когда девчонка упала на спину, то Марко уже воткнул клинок во второе. Девчачье лицо окаменело в эмоции боли. Левенте удовлетворенно развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Оглядел рваную брешь пальто и повернул голову к Марко.
— Терпеть ненавижу этих мелких паскуд, — сказал он. — Я только купил это пальто, черт его дери!
Марко проигнорировал всю тираду, что начал лить Левенте, оскорбленный за верхнюю одежду. Пока неприятель ворчал, Марко общичал полки с бижутерией, ища там что-то не из стекла. Левенте прокомментировал:
— А ты все такой же, Традат. Одни деньги на уме, ей-богу!
— Отстань от меня, Батори.
— Тебя укусила девчонка! Теряешь хватку, старик. Как это смешно.
Марко молча прошел мимо; Левенте неустанно тянул улыбку и не сводил противных глаз, пытаясь словесно принизить эго коллеги. Его лицо в моменах напоминало морду довольной собаки, и головой он водил с любопытством ленивого шарпея. Марко открыл полку комода и начал шарить в поисках запрятанных богатств.
— ..я, конечно, и сам бы справился, — балагурил Левенте.
Марко же молча прошел к стеллажу с книгами, где начал изучать имена авторов. Нашел полку с детективами; выше хранились томы фантастики. Марко взял три книги.
— Книжный вор. Как это забавно. Традат, а ты ведь и раньше книжонки таскал, а? Тебя бабы вообще не интересуют?
— Не хочу сифилис.
Левенте расхохотался. Сказал затем:
— Оно того стоит, старый!
— Чего ты сидишь тут? Разве не два трупа встало? Где еще один?
— Отдыхаю, что же еще? Мне тяжело дается убийство таких мелких девок. — Левенте, поглядел Марко, не выглядел тем удрученным. Ленивый и язвительный. — Я бы выпил. Слушай, а может нам, славным мужам, пойти в бордель?
— Воздержусь.
— Какая скука. Что ж, — Левенте встал, снял с себя пальто и прошел к прихожей, — пойду я.
— И зачем вообще приходил?
— Убить деваху, очевидно.
— Должен быть еще один.
— Ну, его тут нет, значит, и работы нет. Бывай, Традат.
Марко остался один. В одном из карманов пальто он нашел хорошую флягу с водкой внутри и сверток из трех купюр номиналом пятьдесят лей. Две монеты в сто лей и одна в десять бань. Того хватило бы на полмесяца экономной жизни. Марко завернул книги в простыню и связал так, чтобы удобно было нести в одной руке. Два тома Агаты Кристи и один Герберта Уэллса. «Машину времени» последнего Марко заранее решил читать первой.
— «Этот скоморох ушел. Разве не двух стригоев мы должны были выловить?» — задумался Марко, уже стоя перед дверью. — «Так или иначе я должен встретиться с той Урсулой».
Марко не беспокоил беспорядок в квартире и распростертый на полу труп, последствия всегда разгребал кто-то другой. Будь то жандармы или родичи убитого, а иногда егери или селяне. Любой, кто видел исход битвы Марко и стригоя. Сель Традат сел в кресло, где ранее восседал подобно королю Левенте Батори; он огляделся, оценивая обстановку. Хотел представить, какой будет реакция хозяйки дома, но был плох в понимании людских эмоций и чувств. Согласился с тем, что женщина будет «в смятении».
К пяти уже заметно стемнело, загорелись фонари, но до третьего этажа свет не дотягивался. Квартира уснула, окрасилась перед глазами Марко в синий монохром, залегли глубокие тени. Сель Традат услышал хлопок двери в половине шестого вечера. Включился свет в прихожей. Марко застыл.
— Агата, Вэлериу, я дома! — сообщил женский голос; судя по звукам, Марко понял, что дама снимала туфли и верхнюю одежду.
— «Вэлериу? Разве здесь был еще один?» — нахмурился Марко, тихо приоткрывая плащ. Пальцы коснулись стилета.
Из ванной комнаты вывалилась тяжелая тень. Широкоплечий мужчина, весящий полтора центнера. Он, как верный домашний зверь, двинулся к даме, почти виляя хвостом. Марко высвободил клинок и поднялся, чтобы ступить следом. Вэлериу, несмотря на умершее сердце и буйство голода, мирно обнял Урсулу. Слишком довольный приходом супруги, он не учуял запах убитой дочери и не заметил тело в темноте. Марко взирал на супругов из-за угла и ждал, пока стригой-отец поймает смрад крови его потомка. Скоро это произошло.
Вэлериу тяжелой опрометью скользнул в гостиную, где схватился за дочь. Стригой провыл душераздирающе, приник в объятиях. Он бормотал что-то, но скорее рычал: голоса мертвых стригоев походили на медвежий рык; низкий, утробный, даже хтонически ужасный.
Когда же Урсула, бросив пакет с продуктами, вбежала в гостиную и включила свет, Марко одним ударом снес с плеч голову отца. Тяжелая, как чугунный казан, она покатилась к ногам женщины. Урсула упала на колени, но завопила лишь тогда, когда лицо мужа взглянуло на нее в гримасе печали. Последняя эмоция мертвеца, но будто живого. Марко видел однажды мертвых стригоев, сохранивших разум. Такие появлялись от обращения живым обладателем «дара бессмертия».
— «Значит, в городе ходит еще одна живая тварь», — сообразил Марко.
Он оглядел Урсулу: женщина была красивая, стройная, но больше попросту исхудавшая; на шее и руках синели следы пиршеств ее мертвых домочадцев. Шею она покрывала шарфом, но из-за ткани выглядывали укусы. Урсула подняла заплаканные глаза на Марко, но не сказала ни слова. Медленно поднявшись, она приблизилась. Шепотом попросила:
— Домнулэ, убейте и меня, прошу вас.
— Разве это выход?
— Я так устала. Если не улыбаться и не делать вид, что я счастлива.. Они меня мучили. Это не они. Прошу вас, пожалуйста, я очень устала!
Марко промолчал.
— Забирайте все, что есть. Сама я боюсь брать такой грех на душу, поэтому прошу: убейте меня.
Он мог бы отказаться и дать мотивацию жить дальше, уже свободной, без мук бремени. Но дарить слова поддержки, сочувствовать и печалиться чужому горю Марко не умел. Он кивнул, и Урсула склонила голову. Марко рубанул четко, покатилась вторая голова.
Марко подхватил сверток с книгами, снял с пальцев золотые кольца, серьги. В прихожей одиноко лежал пакет с продуктами, их Марко тоже взял. Ключом, взятым с крючка у двери, он закрыл и саму дверь. А ключ выбросил, когда ехал в такси.
Уже дома, включив свет только на кухне, Марко принялся резать жирную свинину, которую повезло перехватить у семейства Барбу. Кубики мяса мужчина обжарил с луком и черным перцем, добавил помидор и картофель. Налил в сковороду полстакана теплой воды и накрыл крышкой. Огонь убавил. Пока составляющие рагу тушились, Марко сел пересчитывать доход за день.
Два золотых кольца он стянул с пальцев мужа и жены, серьги с янтарем. Двести пятьдесят лей и десять бань. Три книги, которые радовали Марко больше, чем золото и деньги. Серебряная фляга, но уже пустая: Марко не пил.
Из кармана саквояжа он достал карточки, которые забрал из родного дома в Падури: деда с бабкой и отца с матерью. Поглядел, поцарапал ногтем пятно над головой старика Хенрика — деда по отцовской линии. Его он не видел. Отец Марко, Штефан сель Традат, остался без Хенрика через несколько дней после рождения. Два поколения Традатов слыхали о жизни деда только из рассказов его жены. Бабка давно сгнила в могиле, но от нее остались немногочисленные фотографии. Обстоятельства смерти Хенрика были ей неведомы, но она говорила всегда, что тот просто бросил семью.
Ужинал Марко долго: он смаковал каждый кубик рагу, жевал медленно, чтобы мясо распалось на волокна, запивал холодным свежим молоком и остатки промакивал хрустящим хлебом. Тарелку он бросил в раковину. Куча посуды росла поразительных размеров.
Перед сном Марко спустился в ломбард соседнего дома, где выменял ненужные украшения на вполне приличную сумму. На аренду квартиры он собрал и теперь был доволен. Вернувшись домой, Марко уснул сразу, даже не открыв книгу.
___________
*Доходный дом — многоквартирный дом к квартирами в аренду.
*Ouă — яйца.
*Румынский хлеб отличается тем, что в состав добавляют картофель.
*Fericire — счастье.
*Domnulе, doamnа, domnisoara — обращение к мужчине, к женщине (замужней) и к незамужней даме.
*Mizerie — беспорядок.