часть 8 Кубок Ростелекома
Россия встретила отвратительной погодой: тяжелые нависшие низко над землей тучи, моросящий дождь, переходящий в снег. Виктор и забыл, каким неприятным может быть ноябрь. И журналисты со своими вопросами. И Юра Плисецкий. И даже Юри. Когда он уклонился от поцелуя, нарочито зевнул и сказал, что перелет его ужасно утомил, терпение у Виктора лопнуло. — Юри, — спросил Виктор, в буквальном смысле приперев его к стенке, — когда ты уже начнешь доверять мне как тренеру? Юри испуганно хлопал глазами и молчал. Виктор нависал над ним, держа за плечи. Не отступить, не ускользнуть. — Или твой куратор, — Виктор произнес слово "куратор" с таким отвращением, что Юри даже вздрогнул, — сказал тебе, что нельзя? — Н-нет, — помотал головой Юри. — Он же не фигурист, он в этом вообще ничего не понимает... — А я, по-твоему, тоже не фигурист? — уточнил Виктор. — Тоже ничего не понимаю? Юри сглотнул. Отвел глаза. — Или, — продолжал Виктор, — я так хочу, чтобы ты проиграл, что готов на все? Юри молчал. Молчание — знак согласия, так говорят. Неужели он действительно думал, что Виктор желает ему поражения? Что вообще творится в его голове? — Если я ошибаюсь, если ты откатаешь плохо — я возьму на себя ответственность. Юри вскинулся. — И что? Уйдешь из тренерства? Это они уже проходили. На Кубке Китая. Плохо получилось. — Не дождешься! — рявкнул Виктор. — Буду гонять тебя на тренировках так, чтобы ты мог идеально выступить хоть после секса, хоть после пьянки, хоть живой, хоть... — Он осекся. Он хотел сказать "хоть мертвый", но Юри и так был мертв. По его вине. Вся ярость мгновенно схлынула. Виктор отступил, закрыл лицо руками, тяжело опустился на кровать. — Проехали, — глухо сказал он. Какой теперь, к черту, секс? Юри молча стоял рядом, потом вздохнул, наклонился и прикоснулся губами к макушке. Виктор еле сдержался, чтобы его не оттолкнуть. Он не заслуживал жалости, он не заслуживал поддержки — не от Юри. Наверное, тот почувствовал. Ушел, едва ли не на цыпочках, вскоре в душе зашумела вода. Виктор разделся, выключил свет и лег. За окнами медленно падал снег, укрывая все вокруг пушистым одеялом. Шум воды смолк, спустя несколько минут Юри вышел из душа, забрался под одеяло, несмело обнял Виктора. — Ты злишься? — спросил он тихо, проводя ладонью по его груди. — Нет, Юри, что ты! — Виктор развернулся, прижал его к себе. Вдохнул знакомый запах, сразу стало легче. Юри шевельнулся, устраиваясь удобнее. — Ты прав, — прошептал он, — прости. Мне стоит больше доверять тебе. Ты никогда не желал мне зла. Не желал, но все равно причинял. У Юри были основания сомневаться, но сказать об этом Виктор не успел: Юри поднял голову, нашел его губы и поцеловал. С таким жаром, что все разговоры резко стали лишними. Тело отреагировало мгновенно: сам Виктор еще сомневался, а руки уже гладили Юри, бедра подавались навстречу. Разорвав поцелуй, Юри провел губами по щеке, лизнул мочку уха. — Я подготовился, — доверительно сообщил он шепотом. И от этого по позвоночнику прошла дрожь. Виктор перевернул его на спину, закинул одну ногу себе на плечо, пальцами нащупал вход — растянутый, смазанный. Юри действительно подготовился. Виктор медленно ввел член, толкнулся на пробу — и Юри подался навстречу, принимая его до конца. Запрокинул голову, застонал, отчаянно цепляясь за простыни. — Быстрее, — попросил он, и у Виктора перед глазами заплясали цветные пятна. Быстрее так быстрее, все для тебя, Юри, все как ты хочешь. Не прекращая двигаться, Виктор повернул голову, прижался губами к стопе Юри — и тот вскрикнул, сжимаясь вокруг него, выгибаясь в оргазме. — Не останавливайся. Голос у Юри был хриплым, властным, и Виктор чуть сам не кончил от одного этого голоса. — Ни за что, — ответил он. Таким собранным, таким уверенным в себе и спокойным перед соревнованиями Юри еще никогда не был. Этот новый Юри восхищал и пугал одновременно. Он снова готов был доказывать, что Виктор принадлежит ему одному — и не только своим выступлением. Виктор слишком увлекся, махая своим поклонникам: что и говорить, внимание все еще было ему приятно. Рывок за галстук стал полной неожиданностью. Юри притянул его к себе, заговорил, почти касаясь губами щеки. — Выступление уже началось, Виктор, — голос у Юри был точно таким же, как прошлой ночью и от этого по телу прошла горячая волна. — Да, ты прав, — сглотнув, ответил Виктор. — Не волнуйся, — заверил его Юри, — я покажу свою любовь всей России. И он показал. Хорошо, что Виктор, как и все вампиры, не мог краснеть. Иначе, глядя на его румянец, даже самые недогадливые сообразили бы, с кем именно проделывал Юри все те непристойные вещи, которые он демонстрировал на льду. И — когда. Ничего, Виктору было чем на это ответить. Баллы за такой прокат были впечатляющими; что ж, это будет хорошим оправданием для остальных. Опустившись на колени, Виктор запечатлел поцелуй на коньке Юри — напоминая, как так же целовал его ногу совсем в другой ситуации. Судя по расширившимся глазам Юри, тот намек понял, и не только на прошлое, но и на будущее. Эту ночь Виктор тоже хотел сделать незабываемой. Увы, его планам не суждено было сбыться. Джей-Джей заканчивал свое выступление, когда телефон Виктора зазвонил. — Виктор Никифоров? — уточнил сухой женский голос. — Пункт выдачи крови. Ваш запрос отклонен. — Что?! — не сдержался Виктор. В России ему немедленно напомнили о бюрократии. Никакой выдачи "с запасом", запросы на кровь приходилось отправлять каждый день. Сегодня утром, когда курьер привез положенные два пакета, Виктор с ним же передал бумаги с запросом на следующий день. Как его могли отклонить? — Это какая-то ошибка, — попытался объяснить Виктор, но женщина была непреклонна. — Ваша личная норма — раз в три дня, — напомнила она, — вам и так выдали крови сверх нее. — Перепроверьте бумаги, — посоветовал ей Виктор. — На соревнованиях — дважды в день. — Так вы же больше не соревнующийся спортсмен, — голос сочился ядом. — Всего доброго. Разговор был окончен, но Виктор продолжал смотреть на свой телефон, не в силах поверить в происходящее. Теперь он понял: ухода в тренеры ему не простили. Месть была грязной, жестокой — и эффективной. Не зря он хотел, чтобы Юри никогда не пришлось приезжать на соревнования в Россию. Кстати о Юри — тот стоял рядом, ничего не понимал, только смотрел с беспокойством. — Мне отказали в выдаче крови, — глухо сообщил Виктор. Юри все понял сразу. Руки его сжались в кулаки, в глазах полыхнула ярость. — Возвращайся в Японию. Такой реакции Виктор не ожидал. — Я справлюсь сам, обещаю. Виктор помотал головой. — Я могу попросить крови у Якова, — с сомнением сказал он. — Виктор, — Юри сжал его плечо, — за тобой будут следить. Он, конечно, был прав. Это не случайность, а спланированная акция. Попытка вывести из игры не только Виктора, но и Юри. Если Виктор сорвется, все закончится здесь. Если просто попросит... Укусы в любом случае вне закона. Его не выпустят из России. — Хорошо, — сдался Виктор.
Выбора у него не было. Ладно хоть Яков согласился побыть тренером Юри на один день. Хмыкнул только, мол, ничего, опыт есть, не первый вампир в учениках. Но на душе все равно скребли кошки. В аэропорту Фукуоки Виктора встретила Минако — бывшая балерина, тренировавшая Юри в детстве. Протянула переносной холодильник с кровью. — Юри звонил, просил привезти, — пояснила она. — Спасибо, — с чувством поблагодарил Виктор. Это было очень кстати: вылетая, он поел, но перелет был долгим, с пересадкой, и там, в Москве, Юри уже готовился выходить на лед. Горло горело почти нестерпимо: жажде было плевать на расстояние, на то, что Виктор даже не видел Юри, не говорил с ним. Словно они были связаны, несмотря ни на что. — Вообще-то, — неизвестно зачем сообщила Минако, — я могла бы и собственной крови дать. — И шрамы потом как автограф показывать? — уточнил Виктор, вспомнив слова Юри. Минако смутилась, хихикнула — ответ был вполне очевиден. Раньше они не очень много общались, так, говорили пару раз. Виктор думал, что она, как и все те, кто любил Юри, будет его осуждать, и углублять знакомство не спешил. — Странные у вас порядки, — Виктор покачал головой. Они зашагали к выходу. — У нас считается, — вдруг сказала Минако, — что, когда вампир кусает человека, в обмен на кровь он делится с ним своим талантом. Удачей. Чем-то хорошим, неважно. Юри повезло, что ты его обратил. Виктор встал как вкопанный. Ничего себе повезло! — Юри тоже так считает? — горько уточнил он. — Он всю жизнь пытался догнать тебя. — Минако смотрела на него с жалостью. — Конечно, он счастлив. Ее слова никак не желали укладываться в привычную картину мира. В России ему говорили: нет ничего хуже, чем стать вампиром, нет ничего хуже, чем быть укушенным. Ты ходячий мертвец, ты урод, тебе не место среди людей. Виктор верил. Может быть, это то, что ему передал обративший его вампир? — Поделишься со мной своей удачей? — спросила Минако. "Так себе у меня удача". Он бы солгал, если бы произнес это вслух. Ему невероятно повезло не умереть тогда, почти восемь лет назад, ему невероятно повезло встретить Юри. Узнать, что быть вампиром — не обязательно проклятье. Виктор кивнул. — Только никаких шрамов, — предупредил он. Найти в аэропорту уединенное место оказалось непросто. Минако уверяла, что, даже если Виктор укусит ее посреди зала ожидания, никто не удивится. Но Виктора от этой мысли передергивало. Невозможно сразу выкинуть из головы то, чему тебя учили предыдущие несколько лет. Им повезло: в комнате отдыха никого не было. Минако предлагала для верности воспользоваться вип-залом, даже собиралась сама оплатить вход, но это точно было лишнее. Еще и платить за укус? Ситуация и без того складывалась странная. Виктор так жаждал еще раз попробовать живой крови, прямо из вен, но и предположить не мог, что будет кусать, делая одолжение. И что это будет совершенно иначе, не так, как с Юри. Да, вкуснее, приятнее, ярче, чем из пакета. Но с тем взрывом эмоций, с тем ощущением чужой жизни, льющейся в горло, не сравнить. Может, потому, что тогда он обращал? Или все дело в Юри? Ответа у него не было. — Поедешь в Хасецу? — спросила Минако, с сожалением глядя, как затягиваются дырочки от клыков на запястье. Виктор отрицательно покачал головой. — Дождусь Юри здесь, вернемся вместе. Еще до вылета он забронировал номер в отеле. На всякий случай — на пару ночей. Зарегистрировавшись, Виктор оставил вещи в номере и пошел гулять. Смотреть трансляцию не хотелось: он все равно ничего не сможет сделать, только нервы себе мотать. Небо над Фукуокой хмурилось, но дождя не было. Прохладный ветер трепал волосы, забирался под полы пальто. Виктору он казался теплым. Поддавшись порыву, Виктор зачем-то купил мороженое. Раньше он его обожал, ел каждый день, в любую погоду. Еще смеялся, что просто очень любит лед — в любых вариантах. После обращения ни разу даже не пробовал — какой смысл? Мороженое и правда оказалось абсолютно безвкусным, как любая человеческая еда, но приятно холодило язык и губы. Виктор прошел по набережной — его всегда тянуло к воде, — задумчиво облизывая мороженое, и выкинул его, ни секунды не колеблясь, в ближайшую урну, когда у него зазвонил телефон. — Юри! Голос у Юри был подавленный. — Виктор, прости. Я напортачил. Виктор не успел ничего ответить — трубку у Юри отобрал Яков. — Научи его прыжкам, твою мать! — рявкнул он. Виктор едва не расхохотался от облегчения. Если Яков ругается, значит, все не так уж плохо. — Как он справился? Яков помолчал, потом признал: — Сойдет. Баллы неплохие, есть шанс, что пройдет в финал. Но прыжки, Витя, надо тренировать! Смотреть же больно! — Обязательно, — Виктор кивнул, забыв, что Яков его не видит. — Обещаю. Спасибо. — Обращайся, — буркнул тот и вернул телефон Юри. Голос у него звучал растерянно. — Что он сказал, Виктор? Весь разговор шел на русском, бедный Юри не понял ни слова. — Все хорошо, Юри, — успокоил его Виктор. — Но придется над прыжками поработать — я Якову обещал. Юри хмыкнул, помолчал. — Я соскучился по тебе, Виктор. Виктор зажмурился: почему-то слышать это было почти больно. — Я жду тебя в Фукуоке, — сказал он, с усилием разлепив губы. — Прилетай скорее. Юри промолчал, но Виктор точно знал, что он кивнул в ответ. Юри прилетел на следующий день. Увидел Виктора сквозь стеклянную стену — и бросился бежать. Виктор сам не заметил, как тоже побежал навстречу. Обнять его, прикоснуться, услышать его дыхание, его голос казалось самым важным на свете. Казалось, в мире не осталось никого, кроме них двоих, на эти бесконечные несколько секунд, пока стеклянные двери не разошлись, выпуская Юри. Пока он не обнял Виктора, едва не сбив с ног, вцепился, отчаянно, как утопающий. Только тогда Виктор снова начал слышать шум, голоса других людей, отзвуки объявлений на японском. Наверное, они перегораживали дорогу, наверное, они мешали остальным, — какое это вообще имело значение? Выпустить Юри сейчас было бы преступлением. Но тот сам отшатнулся, почти оттолкнул Виктора, сжал его плечи. — Пожалуйста, будь со мной, пока я не завершу карьеру, — попросил он. Что-то дрогнуло у Виктора внутри. Словно лопнула туго натянутая струна. "Конечно, Юри. И после — тоже. Всегда". — Звучит как предложение руки и сердца, — пошутил он, прижимая руку Юри к губам. Юри не ответил. Смутился, обнял снова, пряча лицо. Так нежно, так привычно. Все тревоги, все беспокойство последних дней отступало, на его место приходило спокойствие. Юри был здесь, рядом, все хорошо. Только царапалась на краю сознания какая-то мысль, словно песчинка — не камушек даже, — попавшая в ботинок. Что-то было неправильно. Но что — Виктор не мог понять. Они остались ночевать в Фукуоке, Юри слишком устал. Его измотали соревнования, волнение по поводу Виктора, перелет... И, как потом оказалось, — чувство вины. Они уже легли спать, Юри долго ворочался, а потом ткнулся носом в ухо Виктору и торопливо зашептал, что ему так жаль, он так виноват... — Юри, подожди, — остановил его Виктор, приподнимаясь. — Ты о чем? — Я подвел тебя, — судя по голосу, Юри был готов расплакаться, но в темноте этого не было видно. — Плохо выступил, еле прошел в финал... Прости.Виктор вздохнул. Приложил палец к его губам, погладил по щеке. — Это все совершенно не важно. Юри вздрогнул. Как объяснить ему то, что сам понял лишь недавно — соревнованиями и медалями не исчерпывается вся жизнь? Будут другие соревнования, другие медали, другие победы и поражения. Главное, что они вместе, что все это они разделят на двоих. Любой груз кажется легче, если его нести вдвоем. — Ты отлично справился, Юри, — продолжал Виктор. — Достойно выступил, спас меня... Я так и не поблагодарил тебя за это. Спасибо. — Виктор, — Юри прижался лицом к его ладони, зажмурился — ресницы щекотно прошлись по коже, — ты не разочарован? Виктор не смог сдержать смешка — таким глупым ему показался вопрос. — Нет, Юри, напротив, я ужасно горжусь тобой. — Спасибо, — прошептал Юри. И Виктор мог поклясться, что несколько слезинок упало на его ладонь. Но он сделал вид, что не заметил этого. Когда Юри уже уснул, у Виктора зазвонил телефон. Досадливо поморщившись, Виктор отключил звук, выбрался из-под Юри, подоткнул одеяло, ушел в ванную и только тогда взял трубку. Звонил Яков. — Я выяснил, кто это сделал. Вот так, сходу, ни приветствия, ничего. Виктор хотел было напомнить про разницу во времени, а потом до него дошел смысл слов. Он оборвал зевок на половине, весь подобрался. — Кто? — Дежурная по выдаче оказалась твоей фанаткой. Бывшей, как ты понимаешь. — Не обязательно, — не согласился Виктор. Фанатская любовь — страшная штука. Фанаты могут носить тебя на руках, прощать любые промахи — пока ты соответствуешь их ожиданиям. Пока удивляешь так, как им этого хочется. Но стоит сойти с этой дороги, сделать один шаг в сторону — и они с той же любовью разорвут тебя в клочья. Или того, кто тебе дорог — если, по их мнению, он тебя не достоин. Твое собственное мнение при этом никакой роли не играет. Расчет этой конкретной фанатки Виктор вполне мог представить: она надеялась, что Виктор сорвется, укусит кого-нибудь, останется в России и у него не будет другого выбора — только вернуться на лед. Продолжить кататься. Оставить этого чертового японца наконец. Понимала ли она, что после срыва никакого возвращения быть не могло? Вряд ли. — Ее уволили, я настоял, — продолжал Яков. — Больше такого не повторится. Но, Виктор... Он замолчал. — Что? — Лучше тебе не возвращаться в Россию. От этих слов холодок побежал по спине. Виктор поежился. — Я и не собирался, — ответил он.